Read the book: «Строптивая наложница командора. В оковах страсти»

Глава 1

Моя планета – отныне собственность проклятого Императора. А сама я, кажется, доживаю на ней последние дни своей жизни! Потому что беды сыплются на мою рыжую голову, ну просто как из рога изобилия… Бандиты в который раз громят мою мастерскую, повстанцы буквально держат нож у моего горла, где-то в подворотне бродит маньяк, а этот чёртов имперец преследует меня на каждом шагу! Ну и как в такой ситуации заниматься бизнесом, растить младшую сестрёнку и готовить диверсию против захватчиков?

Есть лишь один выход – как-то избавиться от треклятого имперца. Но как это сделать, если он лучший в мире убийца и к тому же решил сделать меня своей наложницей?

Глава 1

Тихое жужжание машинки для стрижки заставляло сердце сжиматься в груди. Алые пряди, невесомыми пёрышками, падали на мои старые боты; грязный бетонный пол вокруг словно заволокло огненным маревом.

Волос было так много, всё вокруг было в них! А, казалось бы, коса у моей сестры была лишь до плеч… была.

Пока Эво́н не видела, я давила в себе слёзы. Пыталась превращать их в злость на суеверных сволочей, из-за которых пришлось идти на крайние меры. А когда Эв оборачивалась ко мне, старалась улыбаться.

Ободряюще, уверенно. Как и должна была любая старшая сестра на моём месте. Но кто бы знал, как тяжело мне это давалось! Осознание, что все беды в моей жизни из-за них… из-за этих обезумивших от своей безнаказанности тварей. И что все жертвы могут быть тщетны, а нас с сестрой всё равно раскроют и разлучат… Ах! Разве можно было справиться с такими сильными эмоциями, не разгромив всё вокруг с криками и слезами?

Но я молчала.

У нас ещё был шанс потянуть время. На Отеро́те своих захватчикам никто не сдавал, а редких предателей местные карали страшнее, чем имперцы террористов. Лишь бы не попасться на глаза каким-нибудь патрульным или торговцам живым товаром…

Размышляя об этом, я улыбалась через силу и… снова, и снова проводила жужжащей машинкой по маленькой смышлёной головке.

– И ничего не страшно. – Уверенно заявила сестра, как только я закончила.

Тонкие, маленькие пальчики как-то странно, совсем по-взрослому огладили очень короткий ёжик волос. Назад и вперёд, смахивая мелкие состриженные волоски.

На мою улыбчивую одиннадцатилетку из тёмного треснувшего зеркала смотрел сейчас какой-то смурной тощий мальчишка. Но вот, она улыбнулась…

И я тоже, снова узнав в нём своё беззаботное чудо.

– Ну как? Не видно, что рыжие?

Я отошла в сторону и прикинула, так и эдак подсветив её причёску яркой лампой.

Волосы у Эв были ещё тонкими и мягкими. Скорее пушок, а не волосы. В общем, не как у меня. Женская кровь у неё ещё не пошла, и гормоны не успели взять своё. Возможно, у моей сестры есть год… Или даже два в безопасности, прежде чем придётся придумать что-то новое.

– Нет. Скорее русые. Если будешь днём без платка бегать, то ещё и выгорят на солнце. Вообще, блондинкой станешь.

Я улыбнулась ей и тоже провела рукой по бархатистому ёжику – это было приятно. Словно против шерсти погладить пустынного кота.

Мои же после стрижки наверняка будут стоять колом. Да и брить придётся под ноль – слишком ярок мой натуральный цвет, в отличие от сестринского. А красить дорого. Очень дорого. У нас с Эвон таких денег нет.

Разве что, раздобыть где-то отработанную афто́нку… простую афто́нную кислоту – её паром выбеливают ткани и шерсть. Если знать как, с её помощью можно было бы надолго лишить мои волосы пигмента. Никто бы даже не догадался, что я не натуральная блондинка! Вот только где бы её достать…

Сестра отошла от зеркала, а я села вместо неё на стул перед ним и посмотрела на своё отражение.

Похудела. Сильно. Давно я не смотрела на себя, наверно с самого вторжения – острые плечи выпирают, комбинезон болтается. Щёки ввалились, лицо стало уже. Из-за этого губы и глаза теперь казались ещё больше прежнего, словно не свои, а модифицированные. Ха-ха… Прям как у модниц с Дуа́на, которые за такие метаморфозы отдают бешеные деньги! А всего-то и надо было, что пережить войну, питаясь, где и чем придётся…

От излишней слащавости мою внешность спасали только мой прямой нос с маленькой, едва заметной горбинкой, и пара тонких белёсых шрамов на левой скуле. Они остались на память о моей первой самостоятельной попытке починить лопасти на сельхозплатформе.

Кто-то сказал бы, что они портят передавшуюся мне от мамы красоту. Но и нашей маме, и мне, от той красоты в придачу достались одни только неприятности.

Так что, к ба́згулам! К базгулам всё! И длинные рыжие волосы, тоже к базгулам! Сплошные неудобства от них – мыть, расчёсывать, а потом ещё попробуй убери во что-то кроме шишки на затылке. Ведь даже из косы выбиваются, такие они непослушные.

И всё же, стоило мне поднять машинку над головой – рука дрогнула.

Мамины. Именно из-за них, я была так на неё похожа. Отчего-то именно сейчас так отчётливо вспомнилось, как Эв впервые сказала мне об этом.

Когда сгорел наш дом и не осталось ни одной фотографии родителей, сестрёнка обняла меня и попросила не плакать. Сказала, что ей для того, чтобы вспомнить, как выглядела мама, достаточно будет распустить мои волосы и посмотреть на меня.

И я больше не плакала при ней. Никогда.

Глава 2

Да, да… Вот так они это и делают…

Вначале уничтожают все, что нам дорого, а потом заставляют нас самих, собственными руками избавляться от того, что осталось. Из-за страха потерять последнее – свою жизнь. Но так ли она ценна, если по итогу в ней не останется ничего из того, что её наполняло?

– Да чтоб они все сдохли…

Я решительно подняла машинку над головой, но Эвон поймала мою руку и не позволила срезать первую прядь.

– Не надо, Мо́ра. У меня всё равно короткие были, а у тебя… Может, лучше краску купим?

Я фыркнула, выразив этим своё отношение к её предложению.

– Да, знаю я, что денег мало… А давай папин моцик на разборку продадим? Всё равно его уже не починить.

Я посмотрела на сестрёнку, грустной песчаной мышкой замершую рядом, с мольбой в глазах, и не смогла сопротивляться желанию прижать её к себе крепко-крепко. И даже чуть-чуть придушить от большой любви.

– Нет, не будем ничего продавать. Даже моцик… тем более моцик! И так уже все продали. А если и продадим, то точно не ради такой глупости.

– Но это не глупость! – возмутился ребёнок, – Я не хочу… чтобы ты менялась. Только не из-за них. Ты же такая красивая! Как мама…

Я улыбнулась и провела рукой по бархатному ёжику на её голове. Это было приятно. Кажется, теперь я часто буду так делать. Может, и со своими волосами тоже.

– Это не из-за них, Эв. А ради нас. Все знают про глупое имперское суеверие. Вот скажи, зачем нам с тобой так рисковать?

Эвон задумалась на мгновение и ответила, глядя мне прямо в глаза, своим полным детской искренности взглядом:

– Чтобы доказать себе, что они не победили нас. Ты же сама всегда говоришь, что ломается только то, что готово быть сломанным. Я – не готова.

Я шумно выдохнула и на секунду подняла взгляд к окну в скошенном потолке, позволив первым рассветным лучам ослепить меня. Почему-то одновременно хотелось плакать и смеяться. Но плакать было никак нельзя. Только не при Эв. Мои слёзы были лишь для меня. А ей, чтобы жить без страха, нужно было как можно чаще видеть мою улыбку.

Я должна оставаться сильной ради неё. Чтобы Эвон знала, что любые невзгоды нам по плечу. Чтобы выросла сильной духом… а не сломленной, как многие люди вокруг.

– Это папины слова, а не мои, но… разве же это поражение? Это просто волосы, мышка.

Эв нахмурилась и высоко вздёрнула нос.

– Для меня да, а для тебя – нет. Я ещё мелкая, мне всё равно. Ви́ру и Дэ́лли родители тоже налысо побрили. Только из-за вашей, которыми их Мэл заразил. И никто не смеялся! Значит, и надо мной не будут. А ты – женщина. – Сказала она как-то уж слишком серьезно. – Красивые длинные волосы – главное украшение женщины, так мама говорила. Мы же не аркелиа́нки, чтобы лысыми ходить!

– Пфф… пережиток прошлого! Я тебя уверяю, сейчас все как аркелианки ходить будут. Даже Калео́па.

Видимо, во всех красках представив себе нашу главную красавицу поселения с обритой налысо головой, Эвон скептически фыркнула. Один в один, как я! Набралась ведь у меня плохого, маленькая повторюшка…

– Мама так говорила.

Сказала сестрёнка с нажимом и одним ловким движением выхватила машинку из моей руки.

– Эй!

– Значит, так и есть.

Отвернулась и пошла прочь, давая понять, что вопрос закрыт. Нет, ну просто точь-в-точь я, когда запрещаю ей что-то!

То было одновременно мило и возмутительно, но всё-таки заставило меня сдаться.

Проворчав себе под нос, что если не сейчас, то потом всё равно придётся сбрить, я привычным движением убрала волосы в пучок и сверху повязала цветастый платок на аркелианский манер, узлом вперёд. Посмотрела на себя в зеркало и вздохнула.

В таком виде, с тюрбаном на голове и в широком отцовском комбинезоне, меня, в общем-то, можно было принять за парня. Может, и правда, не стоит бриться налысо?

Я оценивающе пробежалась взглядом по своей фигуре и лицу. Регулярная изнурительная работа в мастерской сделали моё тело жилистым. Из-за худобы и комбинезона не по размеру, грудь особо не выделялась под одеждой. Пожалуй, если сменить женский платок на мужскую чалму какого-нибудь неброского цвета, и поучиться ходить, не пружиня и не виляя бёдрами, сойду за смазливого аркелианского паренька. Можно ещё усы сделать из какого-нибудь имитированного меха и вообще будет не распознать! Возможно, это решит мою проблему? С аркелианцами все предпочитают не связываться. Они, конечно, исполнительные работники, но во всём остальном на голову отбитые фанатики своего Великого Пастуха Бескрайних Пустошей!

На глаза попалась баночка с ваксой, которой я вчера натирала кожаные декоративные вставки в отремонтированном гелиопланере. Здесь же, на столе, раскрытым, валялся и набор с кисточками для реставрационных работ, самых разных размеров и форм. Вакса и кисточки… На ум пришла дурацкая мысль, но почему бы и нет? Соблазн, так или иначе, остаться собой был так силён!

Закусив губу от напряжения, я осторожно закрасила свои рыжие брови чёрной ваксой. Получилось, конечно, не очень натурально, но зато от опасной рыжины в моей внешности не осталось и следа.

Придирчиво взглянув в зеркало ещё раз, я решила оставить всё как есть.

За мансардным окном над моей головой жарко разгорался рассвет. Времени на долгие раздумья над тем, стоит ли всё же обрить голову, у меня просто не осталось. Потому я отложила принятие этого решения на потом и взялась за щётку.

Сонное утро подходило к концу, и нужно было привести мастерскую в порядок перед открытием. Скоро должны были подтянуться первые клиенты, и я не могла позволить себе начать работу позже.

У нас с Эвон каждый соль был на счету.

Записи на полях #1

«Anda ar’ matr ai!» – распространённое у имперцев пожелание воинам, идущим на битву. В прямом переводе с древнекемри́йского оно означает «покрытым славой принести победу».

По легенде именно этими словами великий полководец И́ос До Атт напутствовал своих воинов в битвах с у́ллами, жителями единственной планеты в их материнской системе Аргемо́н, оказавшими достойное сопротивление кемри́йцам. Завоевание планеты Ул и полное истребление уллов положило начало построению Великой Империи.

Невероятным образом фраза «Anda ar’ matr ai!» оказалась созвучна уллскому «Andar matray», что в буквальном переводе означает «Рыжая наудачу». Это совпадение стало источником суеверия, настолько закрепившегося в жизни имперцев, что оказало большое влияние на их культурные традиции, быт и эпос.

Глава 3

У всего на свете есть причина.

У разгромного поражения Корпуса Кри и неминуемого триумфа Империи. У ненависти толпы на площади и её же страха перед новой властью.

Всё закономерно и предсказуемо, если у наблюдателя есть доступ к наиболее полным данным и способность к их обработке. И нет ничего более умиротворяющего и дарующего безграничную силу, чем это знание:

Что у всего на свете есть причина, а значит, и все, что ещё только должно случиться, уже предрешено…

В отличии от многих из нас я пришёл на площадь не для того, чтобы воочию насладиться страхом и смирением, или отпраздновать очередную победу имперского оружия. Когда все эмоции подчинены разуму, в этом нет никакого смысла. Это не доставляет удовольствия.

Я рассчитывал увидеть гнев. Встретить сопротивление, может быть даже стать свидетелем непокорности. Ведь здесь и сейчас у этих проявлений человеческой воли есть причина – а значит, их появление предрешено.

Да, моя миссия на Отероте ещё не была завершена, и мне не следовало покидать расположение командования… Но долгое ожидание изматывало меня единственной эмоцией, которую нельзя подавить силой воли и разума.

Скукой.

От скуки я взялся за неблагодарное, не сто́ящее моей квалификации дело – поиск террористических ячеек и отдельных реакционных элементов. По-простому говоря, нового подполья, которое неминуемо должно было сформироваться на Отероте после падения Кри и капитуляции правительства.

Да, это было не интересно и не почётно, в отличие от задания, данного мне лично Императором. Зато не требовало особого погружения в процесс и совершенно точно не было так скучно, как поставленное мне в задачу бесконечное ожидание. А ещё я мог в любой момент оставить это дело, не заботясь о достигнутых результатах, чтобы заняться тем, ради чего сюда прибыл. Если вдруг что-то поменяется в бесконечной череде скучных совещаний, смотров, ужинов…

Стоя в эпицентре согнанной на площадь толпы, оставшийся неузнанным под «покровом» – ультрафиолетовым полем, буквально отводящем глаза, – я прислушивался к разговорам, вглядывался в лица…

Но не видел того, что искал.

Страх, боль, отчаянье, апатия, надежда – это всё не то!

Даже их разговоры, ведущиеся вполголоса из-под ладони, в основном касались настоящего, а не будущего.

Испуганная толпа ненавидела новую власть, но ничего не собиралась с этим делать. Смирение, покорность, приспособленчество – ску-ко-та-а…

– … повиноваться, соблюдать комендантский час, неукоснительно следовать всем распоряжениям перфекция, временно назначенного для управления Отеротом… – Лишённым всяких эмоций голосом вещал с трибуны над площадью невысокий лупоглазый старикашка.

Его щёки были такими дряблыми и обвислыми, что из-за короткой шеи практически лежали на плечах, а внешность слишком характерная, чтобы перепутать расу. Он был парсиа́нец – верный слуга Империи. Пожалуй, если бы все мои чувства не были подчинены разуму, я бы, как и люди в толпе, испытал к нему отвращение.

Да, безусловно, пять веков назад, примкнув к нам первыми из всех, они совершили верный выбор. Но их беспрекословность и отсутствие некой… гордости, самобытности, самостоятельности в принятии решений, свойственных другим покорённым народам, всегда вызывали у меня брезгливость. Парсианцы были словно средоточием всего, что навевало на меня скуку. Смирившиеся, покорные приспособленцы…

Краем уха продолжая слушать его речь, я снова вгляделся в лица в толпе.

– … всем мужчинам репродуктивного возраста следует посетить специально созданные пункты учёта в срок до одного двухлунного цикла по чётным суткам. Всем женщинам детородного возраста следует посетить специально созданные пункты учёта в срок до одного двухлунного цикла по нечётным суткам.

В толпе заволновались.

И не зря. Контроль популяции жителей покорённых планет, даже таких малонаселённых, как Отерот, является одной из важных элементов управления населением Империи. Правило одно: их всех вместе взятых не должно быть больше, чем нас.

Отныне плодиться будет разрешено не всем и не со всеми. Сохранение генофонда, разумеется, имеет значение… но только в рамках его полезности для стратегии колонизации и развития.

В ближайшее время население этой и без того пустынной планеты сократится вдвое. А если Совету будет угодно, то Отерот и вовсе обезлюдит.

– Сукины дети… так не должно продолжаться!

Я прислушался, но не обернулся. Говоривший стоял прямо позади меня. Судя по голосу, молодой мужчина не старше тридцати.

– Держи себя в руках, Эгг. – Нервно прошептала женщина. – Пойдём…

– Нет уж, я должен дослушать!

Разговор как разговор. Кажется, что ничего необычного, но эта пара всё же привлекла моё внимание. А причина есть у всего…

Покров отводит взгляд, но только если не обнаружить себя напрямую. Например, заговорив, коснувшись или наступив кому-то рядом на ногу. Потому я осторожно прошёл вперёд, ближе к трибуне. И только после этого обошёл мужчину и женщину слева, чтобы выйти из их поля зрения, но остаться с ними на контактном расстоянии.

Как я и предположил, мужчина был молод.

Высокий для отеротца, почти мне до плеча, темноволосый, смуглый, как и почти всё здесь. Крепкого телосложения, что свидетельствовало о физическом характере его труда. Судя по особым ожогам на руках – кузнец или плавильщик. Может быть, даже оружейник… но вряд ли. Отерот не был технически развитой планетой, но тем не менее представители всех, даже примитивных потенциально реакционных профессий, были казнены или определены под стражу сразу после капитуляции.

Как и контроль рождаемости, это обязательная часть протокола колонизации.

Молодая женщина рядом с ним была невысокой. Может быть, чуть выше одного кадма или ста пятидесяти сантиметров.

Стройная, хрупкого телосложения. Тонкие пальцы, не натруженные тяжёлой работой руки… Наверняка служит на каком-нибудь лёгком производстве. Я решил приглядеться к ней повнимательнее и шагнул ближе.

Женщина прятала лицо за платком, который многие здесь носили из-за песчаного ветра. Вот только сейчас, из-за жары и отсутствия движения воздуха, он скорее доставлял ей неудобства. Кроме того, из-под него выглядывала длинная ухоженная коса насыщенного чёрного цвета. Значит, не аркелианка – их представительницы всегда строго скрывают и лицо, и волосы. А если не могут, то бреются налысо. Особо фанатичные даже шрамируют кожу – у жены их бога нет лица, и они в своей земной жизни стремятся во всём ей подражать.

Почему-то мне показалось, что эта женщина скорее расстанется с жизнью, чем со своими волосами или внешностью. Вероятно, она красива. Наслушалась баек про распущенность имперских солдат, решила прикинуться аркелианкой, но досконально в их традиции вникать не стала. Или просто не посчитала нужным?

Женщина тяжело вздохнула и сказала так тихо, что я едва расслышал:

– Нужно убраться с площади, пока эти не начали всех обыскивать.

– Зачем? У тебя что-то с собой? – Встревоженно спросил мужчина.

Женщина оглянулась по сторонам, не заметив меж тем, как я склонился ближе, и приоткрыла оранжевую холщевую сумку, перекинутую через её хрупкое плечо. Мужчина заглянул в неё и поморщился.

– Тебе-то это зачем?

Женщина неопределённо фыркнула и отвернулась от него.

– Не мне. Она просила.

– А ей для чего?

– А это важно? Ты же её знаешь, если ей, что в голову пришло, она в лепёшку расшибётся, но достанет. А если вляпается опять куда? А если её поймают? Нам же хуже будет. Лучше я ей принесу.

Мужчина с секунду смотрел на неё, раздумывая, а потом сплюнул себе под ноги и поморщился.

– Нашли время… идиотки…

Он взял её под локоть и повёл через толпу точно мимо меня. Я же задержался ещё немного, а потом последовал за ними, внимательно следя за тем, чтобы оставаться незамеченным.

У всего на свете есть причина и, разумеется, наша с ними встреча не могла была случайна.

Записи на полях #2

"Наиболее представленной расой на Отероте являются аркелианцы. Хотя раньше они населяли совсем другую планету – Аркейл, в Сингирской солнечной системе. Аркелианцы вынуждены были покинуть ее вследствие стремительного перерождения их солнца из желтого карлика в красный гигант и испарения атмосферы планеты. От представителей других рас Отерота, их отличают незначительные внешние особенности вроде смуглой кожи или массивных черт лица, а также сильный иммунитет и необычная устройчивость даже к интенсивной солнечной радиации и магнитным бурям. Стоит обратить особое внимание на представителей данной расы, если в последствии колонизации будет рассматриваться вопрос трудовой миграции Отеротцев."

Из донесения разведчика ИМЯ ЗАСЕКРЕЧЕНО от 18 лунного цикла, год 380 от основания Империи

Глава 4

До начала комендантского часа оставалось не так много времени. Я снова и снова поглядывала на старый отцовский наручный хронометр. От кожаного ремешка давно ничего не осталось и я носила его на простой стальной цепочке, которую пристёгивала к ремню. Чтобы удобнее было убирать в один из многочисленных карманов на моём комбинезоне.

Калеопа опаздывала.

Рабочий день у неё должен был давно закончиться, и я рассчитывала застать подругу дома, но свет не горел, а дверь была закрыта. Соседка, выглянувшая из окна на мой стук, сказала, что не видела Калеопу со вчерашнего вечера. Это не добавляло мне спокойствия.

Да, она могла задержаться на работе. С приходом имперцев на всех фабриках значительно повысили нормы выработки. Или, например, остаться на ночь у кого-то из своих товарок по работе. Просто чтобы не бежать домой со всех ног, надеясь, что начало комендантского часа не застанет её на улице… Но всё же я не могла не думать о том, что с ней случилось что-то нехорошее.

В последнее время люди всё чаще начали рассказывать о трупах, найденных на окраине и в сточных канавах. И находили в основном именно женщин и детей.

Сейчас, когда по улицам поселения рыщут имперские патрули, стало ещё опаснее выходить из дома, чем в короткий период безвластия, когда местные банды открыто делили кварталы рабочего городка. Но бандитов интересовали те, у кого есть деньги, а не нищие работяги. Имперцев же деньги не заботили… Зато их могла заинтересовать красивая девушка, в одиночестве бредущая по тёмной улице перед самым началом комендантского часа.

– Мора? Что ты здесь делаешь?

Я обернулась и с облегчением выдохнула:

– Ну слава небу!

Калеопа, опасливо озираясь, вышла из тени соседнего дома. Её одежда и обувь были измазаны в чём-то чёрном. Когда подруга подошла ко мне ближе, я почувствовала резкий запах мазута.

– Что с тобой произошло?

Она не ответила, только грустно улыбнулась мне и ещё раз посмотрела по сторонам, прежде чем открыть дверь и впустить в свой дом.

Оказавшись внутри, Калеопа не стала включать свет, а первым делом подбежала к окну и осторожно выглянула из-за прилегающих к нему композитных ставен.

– Тебя преследуют?

– Не должны…

Я подошла к ней ближе, чтобы лучше видеть её лицо – Калеопа была скорее растеряна, чем напугана. В полумраке комнаты единственными источниками света были закрытое полупрозрачными ставнями окно и индикаторы немногочисленных приборов на стареньком кухонном блоке у противоположной стены.

– Я несколько часов отсиживалась на заброшенном топливном складе и почти уверена, что никто за мной не шёл.

– Зачем?

Подруга устало улыбнулась и вдруг больно ущипнула меня за руку.

– Эй! За что?!

– Да потому что из-за тебя всё! – рассмеялась она и, вмиг перестав быть серьёзной, прошлась по комнате, включая свет и с явным облегчением, сбрасывая с себя испачканные вещи.

Я в недоумении уставилась на неё, наблюдая за тем, как Калео́па не без брезгливости расшнуровывает измазанные в жирном мазуте ботинки, скидывает юбку и рубашку, оставаясь в одной нижней майке.

Какая же она была красивая, женственная… не то что я.

– Хорошо тебе, на себя работаешь! А нас всех в обязательном порядке после смены с завода согнали на площадь. Слушать, что очередная имперская шавка натявкает. Ты же знаешь Э́ггера – он, как всегда, кипятится начал. Думаю, поэтому за нами и пошли.

У меня по рукам побежали неприятные колючие мурашки, а в ушах зашумело.

– Что этот дурень ляпнул? Они забрали его в цитадель?

Калеопа небрежно отмахнулась от меня.

– Нет. Даже не ловили, в общем-то… Да и что он там мог сказать? Эггер же не идиот, Императору смерти желать на площади, полной имперцев. Собственно, и не в Эгге дело – подумаешь, проверка документов. Ну, пожурили бы, да отпустили. Но я же, как назло, твой заказ сегодня с работы вынесла!

Я закрыла ладонями лицо и медленно опустилась на пол под окном.

– Надеюсь, ты успела избавиться от бутыли?

– Зачем? – искренне удивилась подруга.

А меня будто подбросило от возмущения и злости. Причём не на неё, а на саму себя. Ведь о чём я вообще думала, прося её о таком?!

– В смысле зачем?! А если бы они тебя с этим поймали?!

– Вот поэтому я и пряталась. Ох, остынь, сестрёнка… – Калеопа плюхнулась рядом на пол и беззаботно меня приобняла. – Всё же обошлось! Значит, хватит уже об этом. Да ведь ты ко мне за ней и пришла, верно?

Калеопа с теплотой смотрела на меня, а я тем временем ругала себя, на чём стоит свет.

Ведь что ж я за дура такая?! Чуть не подставила подругу…

Нужно было ещё тогда сбрить всё налысо – и дело с концом! Нет, я решила «отделаться малой кровью»… дура! Дура!

Поймай имперцы Калеопу, даже с отработанной кислотой, всё равно бы заподозрили в саботаже. Простая швея вроде неё об этом вряд ли знает, но афто́нная кислота используется не только для обработки тканей. Даже с низким водородным показателем, она незаменима для создания кучи видов взрывчатки! Быть обвинённом в терроризме на Отероте сейчас – хуже смерти.

Я схватилась за голову и со злостью стянула с волос платок. Они, словно только того и ждали – живо рассы́пались по плечам беспорядочными локонами.

– С этим надо что-то делать. Я больше не могу так ходить. Вчера в лавке через дорогу имперцы тёрлись около часа. Я никогда не общалась с её владельцем, он был неразговорчив и вообще сбывал краденое… Но, боюсь, скоро могут нагрянуть и ко мне. С расспросами о нём, к примеру. Или даже с обыском. Их функционеры же любят кошмарить тех, кто до падения сотрудничал с Кри? Я не раз чинила повстанцам рации и всякую мелкую дребедень… вдруг они как-то узна́ют об этом? Если я хоть на день попаду в цитадель, обратно меня уже так просто не выпустят.