Междумирье

~

Слушать то, что через тебя говорит: мир, род, само мирозданье; принимать обстоятельства, учителя – жизнь, благодарить за возможность познания. Сердце в броне не способно любить, а без брони оно уязвимо, жизнь без любви не объять, не познать, верой она постижима.

~

Чувствую мощь колонн, держащих свод, силу Атлантов, держащих купол, тени я вижу в кривых зеркалах, света рубеж, который тень не переступит. Затмит она ярое солнце на миг, мир в темноту погружая, только у солнца светочи есть, смыслом его они в яви сияют.

~

На пороге школы обломки разбитых иллюзий, учитель терпим к ним, сам пребывал в них, будучи юным; ученики складывают их на пороге, как напоминание об ошибках прошлого, это важный артефакт не только для них самих, но и для новеньких, пребывающих в иллюзиях, что иллюзий в них нет. Бывает, однако, что и учителю приходится пополнять эту конструкцию, уроки преподносит сама жизнь, другие учителя и редкие ученики.

Над дверью школы надпись: «Всё возможно. Всё реально. Всё поправимо». Учитель сам вывел её своим каллиграфическим почерком. По сравнению с грудой разбитых иллюзий она дарует надежду.

Путь ученика – это всегда путь от груды обломков под ногами к надписи наверху.

~

Волки в овечьих шкурах более не могут блеять, овцы в обличье волка более не могут выть, осень срывает маски, определяет кем и кому быть.

Слабый романтик стонет, хочет он жить налегке, жесткой системой гонимый, ищет ответы вовне.

Дьявол вовсю хохочет, ручки свои потирает, полный набор иллюзий романтику предоставляет. Стелет соломки помягче, шепчет на ушко сладко: как я тебя понимаю, муку твою забираю.

Романтик наш осчастливлен, за счастье не дал ни гроша, только в неравной сделке с мукой ушла и душа.

~

Ты да я, только и есть у этого мира мы с тобой – дети мира. Бой барабанов, грустные нотки лиры, не произносимые вслух слова – музыка нашей жизни в веренице нескончаемых жизней.

Мы давно осознали, как были неправы, сотни лет исправляли беды ошибки, но сегодня мало кто слышит нашу молитву, слепцы узрели только ошибки.

Ты да я, только и есть у этого мира мы с тобой.

Да молитва наша – купол над головой.

~

На самом краю Вселенной, в затерянном бренном мире, во мраке последней ночи путь шествует человек; неведомы эти маршруты, неясны и мутны тени, недобрые чует взгляды бродяг и несчастных калек. Идёт человек без страха, идёт шагом твёрдым, быстрым, идёт, не знавая отдых, навстречу свой судьбе; под черным плащом не видно лица его и улыбки, и искр, что сокрыты в сердце, идёт человек налегке. Не знает сей люд что за странник, не ведает цели пришельца, но силушку чует и знает, что это предвестник беды; и правы они, что трясутся, над златом своим все склонились, их гость – светоч нового мира, положит конец эре тьмы. Рассеет он тени той ночи, развеет зловещие путы, искрою, что в сердце сокрыта, зажжет в этом мире маяк; пройдя сотни жизней во мраке, собрав свет души по крупицам, зажглось его сердце любовью, осветит она этот мрак.

~

Вся наша жизнь – яблоки и пули; спелые яблоки в осеннем саду, пули на поле боя. Эта дуальность врывалась в мой сон, терзала душу, не давала покоя. В одно утро она рассыпалась в прах, я познакомилась с собою: всё так же спели яблоки в садах, всё так же лежали пули на поле боя.

~

Мирозданье запустило на Мидгарде программу Жизнь, сохранится лишь потенциал жизни, умрёт всё неработающее, изжившее себя, деструктивное, лишённое смысла. Деструктивное выбирают не боги, не человек, лишь природа. Её правила нарушались, искажались, теперь последнее слово за ней. Она мудра и безжалостна. Она выбирает жизнь.

Потенциал жизни невозможно исчерпать, невозможно присвоить, подарить, лишь взрастить. Усердием, волей и верой.

Человек на Мидгарде гость. Он забыл об этом. Забыл завет про согласие с природой. «Не ведают они, что творят», увы, больше не прощается.

Программу не остановить, естественный отбор начался.

~

Зажглись небесные костры, языки пламени горячи и остры, смыслы сияния просты: соединить земное с небесным в живые мосты; пройти по ним, сердцем путь проложив, целью путь осветив, жизнь достойно прожив.

Зажглись небесные костры, путь не близок, недалёк – полверсты до весны.

~

До чего же красив узор жизни, совершенен своими проявлениями: слюда в витражах, холодная водица в колодце, яркие всполохи заходящего солнца. Нить проворна в руках мастерицы, металл тягуч в руках мастера, создавать – становится творцом, у него твоя поступь, твоё лицо. Нам дано демиургами быть, наблюдать волшебство свития, нам дано жизни ткать полотно, становясь его яркими нитями.

~

– А сейчас, – говорит мир, – смотри внимательно, – всё возможное ты уже сделала. Остановись и смотри. Такого ты больше никогда не увидишь.

Я останавливаюсь. Я знаю, что никогда больше такого не увижу, потому ещё никогда ни в одном из воплощений я не смотрела с двух берегов одновременно.

Я закрываю глаза и смотрю.

~

И в тех узорах, что древесными сплетаются ветвями, и в тех мотивах, что гитар рождают струны, галактики я вижу мироздания и жизни этой магические руны.

~

Нам всем нужны остановки – места пересборки, обитель покоя темна, глубока. Побудь, выдыхай, когда ты не движешься, вселенная движется через тебя.

~

Я иду, я твёрдо иду по земле. Опускаю на землю фонарь, как же долго во мраке спасал его свет. Я смеюсь, впереди на чернильном небесном холсте свои краски разводит долгожданный рассвет.

~

Ведьмой на завалинке сяду, стану руны на земле чертить: лишь то, что проявляется, чему неминуемо быть. Стаи, опавшие листья сплетаются в знаки судьбы, голос внутри им вторит да дым из печной трубы. Слышать дано немногим, дороги не всем отыскать, видеть движение жизни да руною в мир отпускать.

~

Не воскрешая правил игры былого, не запрещая им проявляться, в точке сегодня сомкнулись сюжеты, всё повторяется. Вновь проигрались старые роли, новым актёрам играть не прискорбно, миф неизменен, игра без концовки, только на поле слетелись вороны. Чёрным крылом, смолистым окрасом землю отметит посланник Варуны, судьбы сомкнутся, узлы расплетутся, пепел осядет рунами.

~

Завывал ноябрь, проникал под кожу, доставал из ножен ножи – острием под дых, голой правдой в сердца – ни одного юнца, ни одной старухи не миновал, всем в глаза взирал; кто врал, кто удирал, мало кто выдерживал. Никто не верит ледяному ветру, всем нужна опора, земная твердь. Ничего, будет вам ещё зима холодная да смерть.

~

Посмотри в это небо ноября в розоватых и чернильных всполохах, в бегущих из будущего облаках, посмотри на линии на своих руках, на пересечение облаков и линий, рождающих новое: в безмятежных просторах вечности оно голое, беззащитное, как рождённый ребёнок, требует заботы, нежных рук, любящих сердец. Наконец. Наконец, ты родился, новый мир – рассвет Сварога. С характером бога, светлыми генами, гений несущих, с гранитным стержнем, с любовью великою. Мы – родители твои безликие, ад прошедшие, наконец-то повзрослевшие, скинувшие маски, внезапно прозревшие, мы – родители твои земные, но дан ты нам Богом, мирозданьем подарен за все наказанья, что познали мы по незнанию своей сути божественной, в новом мире её не сокрыть уже, цветком лотоса в глубине глубин раскрывается она бережно.

~

Сансару держат санскары, тени, шум, заглушающий внутренний голос, старые мифы, подводные рифы, о которые разбиваются корабли и надежды; невежды верят в будущее, не ведая, что его не существует. Проекции сего дня остаются в сегодня, в колесе сансары, завтра никогда не наступит. Ничего не изменится. Пока ты не сдашься этой проекции, не проиграешь в её партии, не обнулишь все концепции, все ментальные конструкции, пока не станцуешь под тишину, не посмотришь, закрыв глаза, не нарисуешь новую реальность кончиками пальцев, не обретешь прозрачную ясность. Санскары боятся пустоты, обнуляйся.