Read the book: «Ступени на эшафот», page 8
Я даже поперхнулся.
– Чего, чего?
Родил я тебя. Вот сволочь!
– Посмотрись в зеркало.
Б-б-б, голова совсем съехала. То сам с собой разговаривал, так сейчас ещё и Бес в сыновья набился. Свихнулся совсем.
Внезапно, тишину ночи нарушил голос:
– Здравствуй, брат.
Бес взвизгнул и исчез.
Как я ненавижу этот голос, я узнал бы его из миллионов. Это был он, Дьявол, мой старший брат. Мы встретились вновь.
– Не спеши, ещё не встретились, но мы и не расставались.
Слышно, как он усмехнулся. Он не изменился, его и манеры, и голос. Во всём чувствовалось его пренебрежение ко мне.
– Ну, зачем уж так. Мы же братья, просто ты младший, Йося. Впрочем, сейчас тебя зовут Олег. Хорошее имя. «О», как жизнь наша, бесконечность. Нам надо было встретиться. Вижу ты, Йося, извини, Олег, немного повзрослел. Уже не спрашиваешь, зачем. Знаешь сам. Впрочем, что хотел, зачем – большая разница что ли, Йося. Отдай мне её, ты ведь знаешь, что я пришёл за ней.
На краю комнаты в кресле возле письменного стола сидел человек. Его почти не было видно. Комнату освещал лишь совсем слабый отблеск светящего уличного фонаря.
– Что ты с ней возишься? Мелкая, паскудная тварь, душонка человека. Брось, её не переделать и… Что ты взываешь к Небу? Я твоё небо, Йося. Отец наш, Господь Бог, правил жизнью. Он всё уладил, и Всё у Него было совершенною благостью, но до поры. Пока не пришло Ему время. Но сейчас и Его нет больше – Отца нашего. Он ушёл, не сказав куда. Теперь я твой Господь Бог, Йося. Мне, как старшему сыну, по закону досталось теперь и хозяйство вести земное, и управлять всею жизнью. Огрехи кое-какие прежние поправить, возможно, и дать новое толкование законов. Батюшке нашему в конце дней его было уже не до этого и не интересно.
Меня словно раздавили, как осенний лист, втоптав в грязь. Радующийся, танцующий и распевающий песенки дьявольский сонм маленьких бесят.
– Не таращь на меня глаза. В этот раз я говорю правду, Йося. Наш отец повредился рассудком, но у него всё-таки хватило силы воли признать свою болезнь, и он смог принять своё последнее решение. Отныне всё, что создано Им и Ему принадлежало, всё, по праву перворождённого, принадлежит мне. Отныне я – Владыка. Впрочем, это произошло уже не сегодня. Ты ведь знаешь, Йося, ты не оправдал надежд. Тебя давно списали, ты стал ничто. Скоро падут и храмы, возведённые в твою честь. Тебя нет, нужны ли храмы? Уйди. Живи в раю. Не мешайся мне под ногами. Йося, бедный Йося! Писатель!
«…Ни стены, ни закрытые окна и двери, ни бункер не спасут тебя. Пока ты существуешь, ты будешь исполнять Мою волю. А когда твой вздох будет на исходе… Впрочем, ты сам что будет узнаешь… Не спеши. Не ты первый, не ты и последний. Вчера около помойки ты видел нищего. Ты думаешь, он глупее тебя, и от глупости своей он стал нищим? Нет. Он не сам нищим стал. Я уготовил ему его жизнь. Что из того, что он не грешнее прочих. Не иди поперёк. Этот нищий тебе назидание….»
– Ты хочешь стать нищим, Йося? – Смех, сводящий с ума. – Да, ты забыл сказать о смерти. Она ведь тоже по свету не напрасно ходит. Человек – как былинка тоненькая. Появился под солнышком, окреп, возмужал, потом ему надлежит плод свой принести, а затем он умрёт. Оставив после себя семя своё. А может, и не оставит вовсе ничего. Прах к праху.
Дьявол хлопнул в ладоши, и в комнате материализовался мой старый знакомый, Бес. Давай, бесёнок, продолжай, мне на это дерьмо больше не хочется тратить время.
– Прощай, Йося!
От порыва ветра распахнулось окно.
Бушующая стихия ворвалась в комнату. Всё закружилось в бешенном темпе… и … внезапно стихло, словно и не было ничего.
Чёрная ночь, и только звёзды посылали мне свой далёкий свет из открытого окна. Мне хотелось дышать. Я вдыхал свежесть холодного воздуха и не мог надышаться.
– А позвольте полюбопытствовать, – Бес был услужлив, как никогда.. – Прошу прощения, что, вправду, мой Господин братом Вам приходится? Во, как жизнь устроена. Ну и чудеса.
Ладно, сейчас ты не выше меня, можно сказать, мы ровня.
Ну, право слово, не знаю, что я с тобой вожусь. Наверное, из уважения к старшему. Нет, конечно, у меня есть и свой маленький интерес, как таки получить себе гешефт за ещё одного новоявленного мессию. Но уж больно много мне времени на тебя тратить приходится. Вон другие, взнуздал, на грехи сподвигнул и несись ты, недоумок, в рай. Только следи, уздечкой и кнутом правь ошалевшей душою. Дорог ты мне. Нецензурно выражаясь, надоел, всё ни как у людей, но дорог, близок по духу.
Знаешь, смотрю я на тебя, Йося, слушаю. Дурным делом, оказывается, я занимаюсь, как же мне тяжело с тобой разговаривать. Одно и тоже приходится по десять раз повторять. Надоело уже с тобой эти беседы вести, родственник. Ты ведь даже брата своего не хочешь слушать, а он говорит правду и всё как есть.
Не опубликуют тебя, пока Он не даст своего соизволенья. Даже если и сам опубликуешь, читать тебя не будут. Отвращён ум и взгляд у людей, пожелавших разобраться в хитросплетениях жизни. Никому они не верят, учёные уже. Да и незачем это народу знать, спать лучше будут.
Да и пишешь ты, Йося, неважно, чересчур заумно, никто тебя не поймёт, ведь, помяни мои слова, упрячут тебя бедолагу в дурдом. Пожалел бы ты себя, гения русской словесности. Извини, не могу сдержать смех. Мне на тебя всегда так забавно смотреть, когда ты из себя строишь великого из величайших. Плохо кончишь, побереги ты себя. Не знаю, зачем я тебе всё это рассказываю. Впрочем, я так понимаю, тебе вскоре вновь предстоит стать одним из нас, потусторонней личностью. Так что вникай потихоньку. Но разговоры разговорами, а вот ответь мне, я что-то не догоняю.
Бес, кокетничая, изображал из себя гимназисточку.
– Ты, казалось бы, умный. Много думаешь, много читал. Кое-что и другому недоступного знаешь. Так ответь мне на один вопрос, Йося, когда ты был Христом, когда ты узнал, что ты сын Божий? С детства, или в тридцать лет тебя осенило, или как?
Бес довольно потирал руки. Поймал, прищучил недоумка свиноеда.
Уйти от ответа, признать своё поражение. Ответить, не будучи уверенным в своей правоте, оказаться глупцом, или хуже того, лгуном.
– Хочешь получить ответ сейчас?
– Не тяни время.
Гримасничая, бес изображал из себя мыслителя, явно желая быть похожим на меня.
Ответа у меня не было. Вернее, он был только один.
– Ты не прав, Бес, я не был Христом. Христос о том, что он Сын божий, знал всегда, с самого рождения. Но открылся Он людям, только тогда пришло время ему. Бес, и ты, и я, мы оба знаем, что я не богослов, и мне сложно отвечать на твои вопросы по изложению Писания. Есть желание понять больше, обращайся к священникам, они его придумали.
Бес торжествовал. Он вновь спровоцировал мой конфликт с священнослужителями…
Сегодня я опять поймал себя на ощущении, что я пишу не сам, а под диктовку другого сознания. Пока не знаю, Дьявола ли, Господа.
Бес не унимался.
– Скажи мне, ты же грамотный и скромный, надо же, не был Христом, скажешь только. Сколько веков, как-никак, ты всё-таки прожил, а правду говорить боишься.
Бес состроил умную рожу.
– Похож?
Дух Христов! Аллилуйя!
Скажи мне, а как ты поведёшь себя, когда человек попадёт в беду?
Например, его поймают бандиты, или того хуже, похитят ради медицинских экспериментов и опытов. Что будешь делать ты, так называемый Дух Сына Божия? Спасти его ты не сможешь. Ты и себя то не смог спасти. Вспомни, как ты верещал: «…а около десятого часа возопил Иисус громким голосом: Боже Мой, Боже Мой! Для чего ты меня оставил?.. Иисус же опять возопив громким голосом, испустил дух».
(Евангелие от Матфея. 27.46-50)
Что ты ему, этому несчастному, посоветуешь тоже самое? Ты лгун, лгун и лгун. Ты обвиняешь и учишь всех и каждого, а сам, что ты сам?
Бес вытащил из кармана стакан полный водки и залпом его выпил.
Ну и глотка, а как носит в кармане водку, уже налитую в обыкновенный гранёный стеклянный стакан. Во даёт.
Бес крякнул от удовольствия.
Повисла тишина. Бес увидел мой удивлённый взгляд.
– Бутылку казённую у меня забрали, говорят, злоупотреблять начал. Уменьшили дозу, дали вот стакан.
Что замолчал, брат. Не знаешь, как выкрутиться
Что там ты со своими размышлениями. Ты вспомни Йосю своего, что с его воззрениями и заповедями стало. Не надо это людям. Ничего за две тысячи лет не изменилось, что люди лучше стали? И твоё бумагомарание, им оно тем более не надо.
Он засмеялся.
– Уже не надо. Не хочу оскорблять чувств верующих, а то я бы рассказал про Йосю, и жизнь твою, и смерть. Весело было бы читать. Всё, всё, не буду, Брат, ты всё ещё надеешься опубликовать свою, между нами, честно говоря, ахинею, мать вашу?
– Бес, между нами, честно. Посмотри, вон, аж черти все заржали, во даёт. Честно!
Бес не смутился.
– Хочешь, я по-братски выступлю твоим критиком.
Да, начало у тебя хорошее.
«Воскресший из пепла»
Продолжение ещё лучше.
«И развеян был пепел над морем. Разнёс его ветер. Конец».
Ещё тебе раз говорю, заканчивай ты с этой писаниной.
– Ну, да ладно, мне пора, я тут сгоняю неподалёку к одной вдовушке, Ей я, как милый друг. Она мне всегда рада. Такие представления выдаёт, закачаешься! Ну, я ненадолго, не скучай, – Бес сиганул в окно и исчез.
Мрачная тишина повисла в комнате. На всё наплевать. Ничего не хочу. У меня уже проявляются симптомы невроза и первые признаки психического расстройства. Перспектива дальнейшей жизни становится всё более туманной. Незаметно я задремал.
Проснулся от какого-то непонятного шебуршания, а это Бес на столе решил прибраться.
– Во, проснулся, родимый. А я тут решил прибраться немного у тебя на столе. Энергию девать некуда. Мне сегодня вдовушка “ бальзаковского возраста “, Мулен Руж в неглиже выдавала, с фотографией Ди Каприо, прижатой к груди пятого размера. Я аж весь слюной изошёлся, да вот совокупляться нам с земными женщинами невозможно. Тоже зверское хозяин наказание нам придумал, хоть волком вой. Только и можем, что смотреть. Но наслаждение какое-никакое мы всё же получаем от несущийся к нам энергии от этих бесноватых. Конечно, это не то, что полноценный оргазм, но всё же.
Ну и сволочь, ты Бес. Как же ты мне втёрся в душу. А я ведь тебе почти поверил. А ты, всю жизнь мне перечеркнул. Я только сейчас тебя раскусил!
Рассказывая мне про себя, жалуясь на тяжёлую твою бесовскую жизнь, стараясь разжалобить меня. Ты всё-таки меня обманывал и старался сбить с пути истинного, который я решил избрать для себя.
О Господе отзываешься непристойно, Дух Христов постыдными словами обзываешь. Веру мою умалить пытаешься, и душу мою, и так уже всю истерзанную, погубить стараешься. Сволочь ты, Бес.
Бес понурился, мне показалось, что немного и покраснел. По всему видно было, что ему неудобно. А может, опять играл какую-нибудь им задуманную роль.
Затянулось молчание.
– Выпить не хочешь?
Бес с надеждой посмотрел в мою сторону.
– Я с предателями и мерзавцами не пью. Я не Господь Бог, учить человека, каким ему быть, каким ему жить и что делать, но если мне человек неприятен, я с ним пить не сяду.
– А я сяду, – говорит Бес. – Его, этого подлеца, при случае и обокрасть можно, и в рожу противную дать, а то по трезвому всё руки не доходят, а шуметь будет, и прибить не грешно, не велик праведник, земля много от такого урода не потеряет. Удовольствия от этого, конечно, немного, но какое никакое развлечение. А у нас, бесов, их итак не слишком.
– Ладно, не заговаривай мне зубы, агнец божий. Что делать будем?
– Слушай, я всё-таки немного бы выпил. О тебе забочусь, друг ты мне. Трезвому трудно будет мою информацию воспринять. Хочу сразу предупредить. Тебе будет и интересно, но и опасно, и то, что я тебе скажу, на ум ещё тебе не приходило, и это может повредить твою психику. Рисковать будешь? – Бес усмехнулся.
– А что, у меня есть выбор, – спрашиваю я, понимая, что с бесами иметь дело всё же небезопасно, – что же, давай по существу вопроса. Я должен постичь истину.
– Дурак ты, – отвечает мне Бес. – Никому ты ничего не должен, а вот спеси в тебе много. Твоя истина не истина как таковая, а то, что так называемая правда, это лишь что ты сможешь понять и считаешь истинным, нужна только тебе, да, может, и ещё паре-тройке похожих на тебя «мыслителям», по которым психушка плачет. Жалко мне тебя, плохо кончишь.
– Не тяни, говорю тебе, время, рассказывай, раз взялся.
Бес сделал умное лицо, т. е. морду:
– Скажи мне, где он, твой Бог? Куда он спрятался, где его искать? Чем он помог тебе? Он слышит тебя, он разговаривает с тобой? Нет его, и не было никогда, на моём веку, это уж точно. Ты думаешь, я не знаю, как ты пытался достучаться, докричаться до него. Ты думаешь, я не слышал, сколько молитв ты ему вознёс. Что получил в ответ? Ничего. Фигушки, и не получишь. Это как камню на горе кричи, ответом будет шум ветра, камень не произнесёт ни слова. Вот и бог твой, такой же. Да ещё и похлеще. Миллионы из-за споров о нём погибли, сына своего приказал распять, то голод по земле, то эпидемии и мор. Вот это Бог!
– Не тяни, говорю тебе, время, рассказывай, раз взялся.
– Больно знаешь вопрос деликатный. Не знаю право, как и начать. Что знаешь ты об эпидемиях? Можешь не отвечать. Ничего ты знать не можешь. В жизни существует единственная эпидемия, сравнимая с самой жизнью. Это эпидемия духа христова. И ты при крещении своём был им заражён. Но пока не об этом. Не хотел я тебе рассказывать, но видно, всё же придётся. Эпидемия христова духа пришла издревле. Трудно сказать, в каком году, но точно, от рождества Христова. Он был первым, кто принёс эту заразу на землю. С него всё началось. Распространение болезни началась с Земли обетованной, с Израиля. Не веришь, открой Евангелие и прочитай: «…проходя же близ моря Галилейского, Он увидел двух братьев: Симона, называемого Петром, и Андрея, брата его, закидывающих сети в море, ибо они были рыболовы, и говорит им: Идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков».
(Евангелие от Матфея. 4,18)
И «…идя далее, увидел Он других двух братьев, Иакова Зеведеева и Иоанна, брата его, в лодке с Зеведеем, отцом их, починяющихсети свои, и призвал их. И тот час, оставив лодку и отца своего, последовали за Ним».
(Евангелие от Матфея. 4.21,22)
Это были первые заражённые, инфицированные духом Христовым. А потом поехало и понеслось далее распространяться. Пока один из императоров Римской империи, Константин I, будь не дураком, организовал в июне 325 года в городе Никее первый Вселенский собор, где Христа официально признали Богом. Тут уж закружилась, я тебе скажу, настоящая вакханалия. Крестовые походы, огнём и мечом насаждалась новая религия. Костры святой инквизиции полыхали по всей Европе. Миссионеры расползлись по всему миру. Духовенство обложило сумасбродными податями народ и захватывало земли, приглянувшиеся священникам. Возьми историю, почитай. Там об этих временах много чего написано. Вот так, а ты говоришь Дух Христов. Что он принёс с собой на землю?
«Не думайте, что Я пришёл принести мир на землю; не мир пришёл Я принести, но меч, ибо Я пришёл разделить человека с отцом его, и дочь с матерью её, и невестку со свекровью её. И враги человеку – домашние его».
(Евангелие от Матфея.10.34-36)
И далее и далее в том же духе.
Болезнь прогрессировала.
Я не выдержал и воскликнул:
– Неправда! Христос мне подарил надежду!
Бес даже поморщился.
– Окстись. Какую надежду, о чём ты говоришь? Надежду на то, что он придумал, и что родилось в его воспалённом мозгу? Царствие Божие распахнёт свои врата, поверившему в сына и соблюдающего заповеди им сочинённые. Бред. Живи нормальной человеческой жизнью, не будь врагом людям тебя окружающим, веди здоровый образ жизни, и всё у тебя будет хорошо. Существуют общепринятые ценности и законы природы, не нарушай их, и всё будет по-человечески. Что нового он сказал? Ему надо было что-то говорить, чтобы привлечь к себе внимание. Вот он этим и занимался. Его бредни даже никто не пытался записывать. Сколько лет прошло после его смерти, когда впервые появились первые письмена о нём? Не знаешь? Почитай Википедию, ты же грамотный. Самые ранние упоминания о Христе вне христианской литературы мы находим в труде «Иудейские древности»известного еврейского (иудейского) историка Иосифа Флавия. Одно из них (ХХ, 199—201) упоминает об Иисусе мимоходом в следующем пассаже, относящемся к событиям 62 г.:
Первосвященник Анания собрал синедрион и представил ему Иакова, брата Иисуса, именуемого Христом, равно как нескольких других лиц, обвинил их в нарушении законов и приговорил к побитию камнями[1].
Это фрагмент, где Флавий никоим образом не признает Иисуса мессией и вообще не пишет ничего, чего не мог бы написать правоверный фарисей (каким он был), не вызывает у исследователей никаких вопросов или подозрений в неподлинности[2]. Иначе обстоит дело с другим, развёрнутым пассажем (XVIII, 63-64), известным как «Свидетельство Флавия» (лат. Testimonium Flavianum)[3][4]». А что до этого? Ничего. Нет никаких упоминаний об этом проходимце.
Была глубокая ночь.
Я сидел за письменным столом. Не было ни сил, ни желаний, не хотелось ни думать, ни тем более писать.
Бес вальяжно расселся на моём диванчике и потягивал через соломинку какой то напиток. Сегодня он был в ударе.
– Я обещал тебе рассказать свою историю, слушай. Жил, значит, я на земле вельможей очень важным в веке так в X-XI. Сейчас уже достаточно давно. Здорово, значит, жил, можно сказать, по-царски. Жил долго, не болел, прелестницы всю жизнь интересовали, да всё помоложе. С каждым годом всё с молоденькими любил «зажигать», бес мне в ребро. Угораздил он меня, этот бес, уже на совсем молоденькой голову потерять. Вселился, зараза, в меня, и сделать ничего не могу с этим бесом. Как здорово было… Непотребство, а хорошо…
И вот как-то надоумила меня эта молодуха пластическую операцию сделать. Я и повёлся, старый пень. Ушки, глазки, бицепсы, трицепсы. Дальше больше. Уговорила она меня лечь под нож хирурга и исправить все мои причиндалы, что дадены мне были ещё от рождения, а хирург, оказалось, был её любовником. Ну тот хирург меня и зарезал, сославшись на моё слабое сердце, которое якобы мне не позволяло вынести эту операцию. Так вот я и помер. А жена плюнула, ушла к этому хирургу. Вот так. Помыкался, значит, я на перевалочном пункте пару дней. А затем вызывает меня завхоз. Говорит: «Пойдёшь чистилище убирать, посмотрю, как справляться будешь».
Послали меня, несчастного, в чистилище, порядок наводить. Суда там своего ждать и выполнять подспудно всякую грязную и неприятную работу. Дрова рубить, в печи огонь поддерживать, масло, растопленное в котлы с уже осуждёнными подливать, по мордам, решившим выбраться, бить, чтобы не думали вылезти.
Вот, я тебе скажу, нечистот у людей, оказывается, так много, что порой кажется, что они из них одних и состоят. Вонь, грязь…
Но не зря мне природная смекалка была дана. Придумал я дельце одно. Этих моих новых земляков на мякине не проведёшь, тут упыри друг на друге сидят. Того и гляди прибьют. Постараться пришлось.
Но не зря говорят, что жемчуга тоже не очень чистенькими рождаются, отмывать и чистить приходится.
Ну так вот, через месяц-другой, когда я малёха освоился, стал я замечать, что по вечерам один за одним шатаются мелкие чертенята и бесы в общественные бани, где омывались наложницы. Рукоблудие процветало там во всей красе. Я чертенятам установил небольшую таксу за удобные места для подглядывания. Так вот и капало понемногу. Дальше больше
Вижу я, что на и земле, что и в чистилище, всё норовят пристроиться поближе к Богу. Есть спрос, создадим предложение. Стал я давать платные советы алчущим лучшего места себе приобрести. Ну, типа, юриста и импресарио в одном лице, типа доверенный Господа. Фартило, во!!!
Ну и опять меня старший Бес попутал. Влюбился я в одну из фавориток завхоза, ну и соблазнил её как-то. Да, я и не знал, то толком, что он Завхоз, он и есть сам Дьявол, братец твой. Десять раз следовало бы всё разузнать, да подумать, ох как уж надо было мне подумать.
Бес тяжело вздохнул, мне даже показалось, что и всплакнул.
– Горемыка я, горемыка. Да, вот так, я бесом и остался. Не простил мне Сатана моих бесовских штучек-дрючек. А ты говоришь? Бес, бес, а Бес, он ведь тоже человек.
Он увидел мой взгляд.
– Извини, не предложил. Будешь?
Я кивнул. Голове требовался отдых.
Бес, не задумываясь, вытащил ещё один бокал, наполненный какой-то красноватой жидкостью, из кармана френча и протянул мне.
Я попробовал. Оказалось довольно вкусно. Крепкий алкогольный коктейль, с совершенно необычным ароматом.
Бес приободрился.
– Да, так. Выпросил у завхоза (О завхозе читайте мою работу «Логика абсурда») для разнообразия. А то водка, коньяк, да самогонка, одно и тоже, надоедает.
Это ведь не сон. Я ущипнул свою руку и почувствовал боль.
Реальность присутствия, полный аншлаг…..
Но от этих мыслей и алкоголя у меня вообще перестала соображать голова, пол поплыл под ногами, закружились стены, и пополз куда то по своим делам потолок, а в кресле сидел мой единственный зритель – то ли я, то ли бес…
И была ночь. И были, как наяву, ночные кошмары….
Часть 3
Закон жизни
Невозможно что-либо объяснить человеку, если он не в состоянии понять, или считает, что ему это не надо. Но…
«Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его! Ибо кто познал ум Господень?»
(Римлянам 11:33)
Ну, вот и утро. Я открыл глаза. Тяжёлый был сон. Снилось непонятно что, кажется, уснул только под утро. Ничего не меняется, мысли, мысли…Я не знаю, что мне придумать, и как жить дальше. Нет работы, нет денег, нет уважения к самому себе. Начинаешь осознавать себя полным ничтожеством, не способного ни на что. Сон успокоения не принёс.
Утро нового дня.
Так просыпаются люди оказавшись на свободе, после долгого заключения под стражу. Так просыпаются пьяницы, которые бросили пить, и у которых начали просыпаться трезвые мозги.
Утро, как надежда на новую жизнь.
Увы, новая жизнь не началась.
Ничего не произошло. Чуда не случилось. Благодать с неба не упала.
И был вечер, и были надежды,… и настало утро, и ничего.
Ещё один день, и опять, ничего.
Про поросёнка.
– Вставай свинья, конец, фенита ля комедия. Ну, тварь, поднимайся.! – Тресь меня лопатой по морде, тресь, ещё пару раз по хребту.
Хочешь, у неё, хочешь, проснёшься. Только, что-то рановато. До кормёжки ещё часа три. Какого чёрта этим уродам вздумалось нас так рано поднимать. Может, размножаться нам сегодня предусмотрено?
Оба-на, это уже черенком от лопаты прилетело. Эх, и больно, и неприятно. Я ведь живая скотина, а мне по морде, и ни за что.
Нет, тут кипиш что-то посерьёзнее. Не меня одного пинают. По всему дому орут. Впору как белены объелись.
– Вставайте, мать вашу, пришло время родине послужить. Скоты, зажрались совсем. Время на вас тратить, шли бы уже сами на приём к доктору.
– ХА-ХА-Ха!!!
Чует моё сердце нехорошее. Но Бог, Ты ведь и для нас Бог. Всё, погнали нас к проходу на выход. Ура! Может, революция? Может, свобода? Ага. Заткнуться и молчать.
Подогнали автомобиль серийного класса, загнала нас туда, рыл 260-280 и повезли.
Кондиционер что ли не работает? Окна нараспашку. Решётки на окнах, это, я думаю для нашей безопасности, чтобы, когда трясёт, не выпали.
Красота, комфорт и безопасность.
Куда везут – не знаю, зачем тоже.
Ну жили мы себе и жили. Худо-бедно, хорошо-плохо, но жили ведь. Зачем мне эти перестройки-перетряски? Одна суета, да ещё и лопатой по морде. А за зарешётчатыми окнами весна. Поля цветут, деревья листвой оделись, цветы где нет нет пробиваются…..
Стоп! Стой! Карантин!
– Нет, точно повышение заслужили. И Маруську дадут, и здоровье проверят….
Всё, п…причал, приехали…
Все по одному на выход. Тресь лопатой по морде, тресь, тресь.
Нет, что-то мне подсказывает, что дорогих гостей так не встречают. Замануха какая-то. Надо держать ухо востро.
А что востро. Выгнали нас всех с машины, загнали в крытый коридор и стали по одному нас запускать в очередь.
Мне совсем что-то нехорошо стало. Слышу первые визжат, да так жалостливо, то и в правду им не очень хорошо. Задумаешься тут.
Думать долго не дали. Коридор, все по одному. Раз поворот, два, ещё, так метров пятнадцать Потом – стоп. Занавесь. И она открывается…
Мне лопатой по хребту.
Я делаю шаг. Занавесь передо мной закрыта… за мной закрылась. Один я, который так долго искал одиночества. Долго думать не дали.
Появляется некто с большими наушниками…
Ё…, и танцы кончились
Удар молнии, меня трясёт, как в лихорадке, «Спейс» в голове, Вижу всё, и себя сейчас, и себя год назад, и маму, и бабушку, и… ВОТ ОН, БОГ! Короткая стрижка, чёрные волосы, упитанное лицо, униформа…..
А мне на всё наплевать. Я теперь уже Продукт, пища… Вот он смысл жизни, мотивация… Родился не по своему желанию, жил, как приказывали и погиб, когда кто-то решил, что мне пора, подхожу по размеру. Отжил, мол, своё.
Ну, и чем мы отличаемся от тех поросят? Я уж точно, ничем, вполне похож.
Да что там говорить. Мне не нравится моё сегодняшнее место в этой жизни. Я хочу жить лучше. Ведь я чувствую, что я достоин этой лучшей жизни. Не скромно? А что скромничать. Говорю, как думаю. На это тоже, ведь, не каждый способен. Я и Богу, в молитвах, тоже самое говорю. Зачем лукавить? Он, Господь, тебя насквозь видит, и желания твои знает.
Но, Он молчит. До Бога не докричаться, не достучаться. И отречься не могу, и верить уже не интересно. Сам с собой разговариваю. Сам себе вопросы задаю, сам на них отвечаю. Самопознание? Бред?
Чем больше делаю попыток вырваться, тем больше терплю неудач.
Тем сложнее собраться с силами для того чтобы попытаться совершить новую попытку. Давит груз прежних неудач, и очень нехорошее предчувствие бесполезности, неуверенности в себе и своих силах.
А что есть уверенность и вера в себя? У меня вера в себя, в основе своей, зиждется на моей вере в Бога.
Или осознание себя рабом Божьим, принимаемое мной, как праведность, несущее в основе своей примирение со своим ничтожеством и покорность, есть нечто иное?
И всё возвращается на круги своя.
Всё, как всегда…
Жизнь, превратившаяся в пытку.
Пытка верой.
Что будет, то и будет, и быть чему, того не миновать.
Очень хочется надеяться и верить, что будет всё хорошо, как ты сам себе напридумывал и насочинял в своих мечтах.
Но на деле не всё так просто.
Мечты мечтами, а реальность бытия это нечто иное.
Понимаю, но не хочу верить, что моя вера пустой звук и приобретённый психоз.
Это же, Вера!
Вера, когда сам не знаешь, во что, или кого ты веришь.
В Бога?
Ау, Господи! Ты где? Ты какой?
Такой, каким тебя пытаются изобразить священники, или ты, каким ты предстаёшь в реалиях жизни?
И всё равно исподволь продолжаю верить.
Отречься от Веры, и забыть о ней, как страшный сон невозможно.
Так-сказать по принуждению, или по другим причинам, признаться, что ты отрекаешься от Веры, это иногда бывает в жизни. Но оставаясь один на один с собою, наверное, так, или иначе мы всё же продолжаем верить.
Ещё апостол Пётр отрекался.
«И вдруг запел петух. И вспомнил Пётр слово, сказанное ему Иисусом: прежде нежели пропоёт петух, трижды отречёшься от Меня…»
Евангелие от Матфея. Гл.26; Ст.75.
Что тут про нас с вами говорить.
Искушая себя надеждой, что вера твоя истинна, и принесёт свой плод твоих воплощённых мечтаний, не понимаешь, что лишь время рассудит, что это есть твоя Вера.
А до поры верь.
Хочешь, не хочешь, Верь.
И как когда-то написал А.С. Грибоедов: «Блажен, кто верует.»
А у меня и вера, какая-то ненастоящая, и безбожником, меня назвать нельзя, и верующий я какой-то искусственный. Болтаюсь, мудрствуя сообразно обстоятельствам.
Хочется верить, что чудеса случаются. Но разум безжалостно повторяет, оглянись вокруг, посмотри на ход всей твоей жизни, нет никаких чудес, и выдуманного Бога в этом мире нет. Ты предоставлен сам себе. Никому до тебя нет дела. Ни Богу, ни чёрту…
Если и были в твоей жизни, пара так называемых паранормальных явлений, то тебе психиатры объяснят причину их возникновения. Чётко, как в учебнике всё разложат.
Хорошо надеяться на Бога, переложив на Него ответственность за исполнение своих желаний. Умиротворение и покой. Бог всё решит, всё сделает. Искренне полагая, что Он же Абсолют, Он же Всё, и всё от Него. И так же искренне сомневаясь в этом. Паранойя.
Это уже, болезнь, и она не отступит. мне придётся пронести её через всю мою оставшуюся жизнь.
Странно, но при этом я не испытываю ни чувства ущербности, или неполноценности. Наоборот, я чувствую себя вполне комфортно в окружающем социуме. Как я понимаю, у меня, в отличии от многих, есть мечта, к которой я стремлюсь. Пусть её называют как угодно, навязчивой идей, завышенной самооценкой, или ещё как. Мне всё равно. Я живу в гармонии с собой, зная, что я делаю и зачем.
Сложно сейчас давать оценку происходящему и делать какие-либо выводы. Возможно я заблуждаюсь, и мне предстоит осознать, что я был неправ. Возможно и обратное, и мои желания осуществляться…. Заблудшая душа.
Знаю точно, самоедство и хандра не принесут тебе желаемого. Неприятностей не миновать. Но есть сила способная изменить твою жизнь к лучшему. И сила эта – Закон Жизни.
Закон Жизни.
«…Первый постулат этого закона: Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душою твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки».
(Евангелие от Матфея 22. 37-40)
Но открылось мне, что понимание Главной заповеди лежит через осмысление своего отношения к самому себе.
И первым камнем в основе познания, есть непреложная истина: «ВОЗЛЮБИ СЕБЯ!»
Не потворство своим прихотям и страстям есть любовь, но осознанное чувство твоей сопричастности к желаемому тобою.
Оставьте споры о том, что, мол, Христос говорил, как написано в Библии: «…Любящий душу свою погубит её; а ненавидящий душу свою в мире сём сохранит её в жизнь вечную».
(Евангелие от Иоанна 12-25)
Покорность и потакание своим прихотям погубит человека, но это нелюбовь к своей душе. И об этом говорил Христос.
ВОЗЛЮБИ СЕБЯ!
Для верующих, во Христе, да будет сила этой любви. Для тех, кто не знает Бога, в разуме человека, есть сила его. Хотите изменить свою жизнь? Изменитесь сами. Не думайте, что это произойдёт по мановению волшебной палочкой. Нет, и при вашем одном желании этого не произойдёт, вряд ли такое случится. Но только Вы сами сможете добиться желаемого результата. ТОЛЬКО ВЫ САМИ!
(Не хочу повторяться, кому интересно, можете прочесть мою работу «Ремиссия безнадёжно уставших жить»)
С надеждой, что я осознал законы жизни, впервые за долгие годы я уснул спокойно и радостно. А проснулся утром на удивление, рано. Солнце только-только вставало. Мне не терпелось сесть и писать. Я был полон сил и готов был горы свернуть. Взлёт и стремление достичь новых вершин. И хотел я воспрянуть духом. И хотел я расправить крылья… Но вновь опыт моей жизни подсказывает, что возможно всё и не так, и что это лишь моё предположение. Самообман самопознания. Очевидное заблуждение моего разума о своих безграничных возможностях.
