Планета Арес. Прибытие

Насколько было сложно теоретическое объяснение эффекта, настолько просто было собрать в домашних условиях высокотехнологичную скатерть-самобранку. Электроэнергия, исходные чистые вещества и из камеры дублирования получаешь сколько, сколько необходимо, абсолютных копий исходного предмета. Не поддавались дублированию только слишком сложные вещи вроде натуральной еды или наноэлектроники.

Люди задавались вопросом: зачем вкалывать на хозяев, если почти все возможно получить из дубликатора? Развитие науки пришло в непримиримое противоречие с социальным устройством большинства человеческих обществ, управляемых могущественными олигархическими и посткапиталистическими кланами. Рушилась сама основа их могущества.

Попытки игнорировать изобретение, преследовать за его использование, оказались тщетными. Люди бешено сопротивлялись. Власть имущим объединиться бы и вычеркнуть дубликаторы из жизни, забыть, но это было невозможно – слишком велико разнообразие государств, культур и образов жизни на просторах Солнечной системы, слишком противоречивы их интересы. Задушат в Содружестве англосаксонской демократии, дубликаторы всплывут в Социалистической республике Бразилия или в Новом Китае. Зато сторонники свободного использования дубликаторов, в числе их были и некоторые государства, объединили усилия. За следующие сорок лет большая часть Земли и Солнечной системы объединилась в конфедерацию, отстранив от власти, где мирным путем, где в огне революций, прежних хозяев жизни.

Многочисленные эксперименты прошлого по созданию справедливого общества: от империи инков и доисторических городов Чаеню и Чатал-Гуюка до СССР, закончились провалом. Это объяснялось двойственной природой человека и преобладает все-же биологическое начало. Духовно-нравственное воспитание, на которое надеялись идеалисты прошлого, не подкрепленное опорой на материальные ресурсы, как показала практика, обречено на неудачу. Построение справедливого общества, когда человек избавился от голода, преследовавшего его в Темные века, нищеты и мог совершенствоваться, не обращая внимания на материальную сторону жизни, стало возможно после накопления человечеством научно-технического потенциала, закономерно приведшее изобретению дубликатора. Эта эпоха получила название Эра Изобилия. С появлением дубликатора настал конец заводам и фабрикам; материальные блага стали дешевле дешевого. Использованные носовые платки, абсолютно неотличимые копии «Джоконды», новые норковые шубы, – все это по мере того, как отпадет надобность, отправлялось на переработку. А с широким распространением дешевых универсальных роботов, производимых на заводах-автоматах, человек избавился от монотонного, низкоквалифицированного физического труда.

И, если в конце Темных веков девять человек из десяти были не нужны обществу и сидели на пособиях, спивались, гробили себя наркотиками, в том числе такими опасными как волновые (дистанционное стимулирование зон мозга, ответственных за ощущение наслаждения), то с наступлением эры Изобилия все парадоксальным образом изменилось. Труд стал привилегией. Работа, кроме возможности заказывать с общественных складов и управлять роботами давала возможность реализации, стала предметом гордости.

Люди работали в сфере обслуживания, где традиционно ограничивали применение роботов и ИИ, занимались тем, что требовало высокого интеллекта и ответственности, координацией работы механизмов и роботов, наукой и творчеством.

Дубликаторы позволяли удовлетворять ЛЮБЫЕ материальные потребности ковчеговцев. Желаешь норковую шубу или точную– не отличишь на атомарном уровне, копию знаменитых драгоценностей? Получай, пользуйся! Мечтаешь о мебели из алмаза? Странное желание-но получай! Хочешь копии гениальных картин или статуй? Получай! Вот только когда материальные ценности равно доступны всем, ими не похвастаешься и предаваться излишествам стало как-то стыдно. Это как прогуляться голым по улицам многолюдного города. Можешь выйти то можешь… но стыдно. Хотя любители украшать жилища картинами и скульптурами гениев Темных веков были. И не осуждались обществом. Но, как правило, ковчеговцы предпочитали простые, качественные вещи и очень ценили сделанное собственными руками.

Хуже было с удовлетворением духовных потребностей, но здесь многое зависело от собственного таланта и упорства. Хочешь стать гениальным художником – учись и твори. Доказывай творениями, что лучший! Хочешь стать капитаном «Ковчега»? Учись и делай карьеру. Доказывай, что достоин. Никаких ограничений нет.

Не отягощенные жаждой стяжания, люди вспомнили о том, что действительно важно в этой жизни: про такие неосязаемые вещи как красота и мудрость, смех и любовь.

Медленно, с огромным трудом, люди, человечество, становились лучше, поднимались над собой. Становились людьми с большой буквы «Л».

Спустя два часа Алесей стянул с лица очки виртуальной реальности и улизнул из комнаты усталой, но донельзя довольной матери. Ей оставалось дождаться робота-доставщика с приобретениями.

Вечером читал книгу – мемуары погибшего первопроходца Титана.

«Люди! Нам не повезло. Авария… в условиях многомесячного полета к Титану на ракете с ядерной электродвигательной установкой погубила экипаж, я остался последним, но и мне остались считанные дни, пока не закончиться воздух.

Люди! От имени тех, кто летал до меня, от имени погибшего экипажа «Пионера», от своего имения говорю вам: то, что случилось с нами – всего лишь случайность, неизбежная при освоении космоса! Не сделайте нашу жизнь и жизнь множества людей, отдавших силы, а, бывало и самое дорогое – жизнь, бесцельными. Летайте, осваивайте и покорите то, что мы не успели!»

И думал: «А я не хочу больше. И не буду летать. Хватит».

И знал, что не сдержит слово, что это просто реакция на разрыв отношений с любимой девушкой и завтра опять будет мечтать о том миге, когда миллионы лошадок под броней космолета бросят его навстречу черно-звездной бездне Космоса.

Жизнь между тем текла своим чередом, но сколько он не старался выбросить Настю из головы, все тщетно. С кем она сейчас? Когда думал об этом, сердце билось так сильно, что неровный стук, казалось, слышали все окружающие. Дважды махал на самолюбие рукой и звонил Насте. Длинные гудки и телефон так ни разу и не взяли. Потом пришла эсэмеска с ее телефона: «Не пиши мне… Мне надо разобраться во всем самой».

Приятели рассказали, что видели девушку в обществе бездельников – ревнителей справедливости.

Алексей мрачнел, от челюсти, наискось, дрожа, перекатывались желваки и прятался в спортзал. До одури, до сбитых костяшек рук дубасил боксерскую грушу. Гневно сверкали глаза, дрожали в них слезы обиды; вытирая кулаком нос, хрипел:

– Дура, дура, ненавижу!

Ходил мрачный и покинутый. Он с открытым сердцем, а Настя предала его. Насмеялась над чувствами. Ничто не радовало: ни любимая работа – суточные дежурства в противометеоритном дозоре раз в две недели, ни новое увлечение – он увлекся фехтованием казачьей шашкой, ни возня в саду. Матери выделили участок в области пониженной псевдогравитации, она засеяла его цветами и деревьями. Ни друзья. Но он не знал, что девушка почти перестала посещать митинги Троцкого и даже звеньевой как-то интересовался, что случилось? Отговорилась болезнью. Ей тоже было плохо. Мир: яркий, красивый, будто кто-то измазал пылью. Все стало тусклым, безжизненным, не нужным. Даже к долгожданному экзамену на самостоятельную работу в качестве Учителя, с великим трудом принуждала себя готовиться. Ничего не хотелось: ни посмотреть свежий журнал мод с Земли, ни обновить гардероб, ни сделать рекомендованный подругами популярный маникюр. На душе была пустота и она уже ни в чем не была уверена. Даже в идеях ревнителей, но мирится она не собиралась. Она была права и все! И это не обсуждается!

Расследование обстоятельств атаки компьютерным вирусом «Ковчега» и космолета 3/альфа длилось без малого месяц, но, ни к чему не привело. Доступ к искусственному интеллекту, управляющему боевыми системами, имели почти полсотни человек. Все прошли тщательную проверку и подозревать, что кто-то из них ненормальный, пытавшийся нанести вред «Ковчегу», не было оснований. Тем не менее приходилось считаться с тем, что где-то затаился самый настоящий враг. Меры по ограничению доступа к сети гарантировали невозможность появления нового вируса, но кто знает, что еще предпримет неразоблаченный враг?

***

Вокруг сомкнулись деревья. Он шел по затаившей дыхание волшебной стране. «Вот же старый хрыч, далеко спрятался! И что, капитану корабля заняться нечем, кроме как бегать за ним?!» С балдахина ветвей, далеко вверху, неторопливо кружа, слетали листья – будто трепещущие зелеными крылышками бабочки – и устилали землю мягким ковром. Он неожиданно заметил, что ступает медленно и осторожно, будто опасается нарушить резким движением или неосторожным шумом лесное безмолвие.

Тропку, в нескольких шагах перед ним, торопливым клубочком перебежала мышь, и опавшие листья даже не зашуршали под маленькими лапками. Вдали заухала птица, но деревья приглушали и смягчали пронзительный голос.

Он дошел до обрамленной кустами лужайки, посредине стояла небольшая беседка, на каменной скамейке в ней сидел человек. Лицо скрывал шлем виртуальной реальности, на руках перчатки.

Капитан усталой походкой подошел, присел напротив. Укоризненно покачал головой.

– Дядю Борю не видели?

Человек в шлеме замер, потом отрицательно покачал головой.

Капитан вздохнул:

– Ну ладно дядя Боря, прекращай шифроваться. Снимай шлем.

Человек снял шлем, обнажая морщинистое лицо, недобро покосился выцветшими глазами на капитана, прищурился и крякнул от досады. Ветер немедленно растрепал остатки волос на голове.

Капитан в который раз подивился тому, какое у старика одухотворенное лицо. Голова седая, руки с вздутыми синими венами, однако глаза смотрели бодро, просветленно, словно у молодого.

– Чего тебе, Сема? – недовольно проскрипел старик, – Вот что мне делать с тобой, а? Нигде от тебя не спрячешься. Даже здесь нашел! Чтоб тебя!

– Дядь Борь, вот ты…

– А ты не дядь Борькай, – сурово прервал старик, – я Борисом Игнатьичем был и строил «Ковчег», когда тебя еще даже в проекте не было! Дядь Борь, дядь Борь! – передразнил старик и негромко выругался по-русски. Русский по его глубокому убеждению лучше всех подходил чтобы облегчить душу.

– Оставь, а? – неожиданно тихо и устало сказал капитан, с трудом сдерживаясь чтобы не выругаться самому, но как «наедешь» на старика – легенду экипажа? Последнего живого строителя корабля? – Чего Ваньку-то валяешь? Ведь запретили врачи работать! Пенсия есть. Так чего не отдыхается?

– А вот когда сам пойдешь на пенсию, – произнес старик независимым тоном, – тогда узнаешь, что это за отдых! Мне лично, отдых твой, – старик провел ребром ладони по шее, – Во!

– Ну хотя бы курс омоложения прошел бы? А дядь Боря?

– Омоложение, омоложение, – пробурчал старик, но уже тоном потише, – И что оно даст в мои сто семьдесят? Пару лет всего выгадаю.

– Ну и то хлеб, так как, согласен?

– А ты обещаешь, что больше не будешь глупостями заниматься?

– Какими глупостями?

– Ну типа как сейчас! За мной бегать!

– Хорошо, дядя Боря, – вздохнул капитан.

– Ну вот и хорошо! – выцветшие глаза старика довольно сверкнули, – А я завтра сдамся докторам, будь они неладны! А ты иди, Симеон Викторович, иди! Ты человек большой, занятый, у тебя дел много! А мне до конца рабочего времени еще час! – на голову опустился шлем.

Капитан поднялся, сожалеюще покачал головой и махнул рукой. Дел, действительно, на сегодня намечено много, впрочем, как и всегда.

***

Мимо торопливо шагающего Алексея – он опаздывал на занятие, проплывали стены, увешенные картинами с космической тематикой. Командор, а он наверняка будет присутствовать, мог, невзирая на чины и заслуги, отчитать за непозволительную для космонавта, непунктуальность. Мимо трусцой пробежала девичья стайка в шортиках и коротких топиках. Он невольно скосил взгляд вслед, следом – двое мужчин постарше и женщина. Официальная продолжительность рабочего дня составляла шесть часов, но, если регулярно сдаешь нормативы по физической подготовке для своего возраста и раз в несколько лет подтверждаешь знания в объеме высшей школы, продолжительность рабочей смены уменьшалась до четырех часов. Этой льготой пользовалось 99 процентов экипажа.

Алексей бросил взгляд на часы и ускорил шаг. Почти пробежал мимо памятника: космолета – опаленного, с пробоинами, с умолкнувшими дюзами на белоснежном постаменте с изваянным золотом списком погибших за время полета космонавтов, среди них был и его отец. Как и многие коллеги Алексей считал памятник неудачным и, что надо изваять человека – космонавта. Тогда и спустя тысячу лет памятник будет современником тех, будущих… Отвага и преданность не устаревают!

А вот и тяжелая, из массива дуба, дверь класса. Посмотрел еще раз на часы, на экране 9.02. Опаздываю. Досадливо скривился и приоткрыл дверь – все в сборе, коллеги за партами негромко переговаривались, готовясь к занятию. Командор, уже восседавший на преподавательском месте, грозно поглядел на Алексея и демонстративно поднес часы к глазам.

– Извините, – потупил взгляд Алексей, прошмыгнул к незанятому стулу и опустился на краешек. Гроза вроде миновала. Кивнул Машере. Приятель еще больше раздался и стал огромным, как экскаватор, широким и длинноруким. После дзюдо, а Юрка стал чемпионом «Ковчега» на прошлогоднем празднике Защитника (23 февраля), занялся гиревым спортом и надеялся на играх следующего года повторить прошлогодний успех, а в последнее время увлекся саксофоном.

Алексей вытащил из сумки планшет и законнектил с учебным ИИ по имени Препод.

Командор поднялся, сцепил мускулистые руки, выглядывавшие из закатанной по локоть форменной рубашки за спиной, взгляд упал на листок на столе. Озабоченно нахмурился, краешек тонких губ дрогнул, что как знал Алексей, означало у командора крайнюю степень волнения. Он насторожился.

– Итак, коллеги. Наконец мы можем начать занятие! – произнес густым басом, ясно слышимым в самом дальнем углу класса, и еще раз сурово посмотрел на Алексея, отчего тот смущенно потупился, – Напоминаю, что наша служба, не работа, а именно служба, требует строгой дисциплины и самодисциплины, и посему любые нарушения абсолютно неприемлемы! Надеюсь, что больше не придется напоминать об этом! А теперь к делу. Сектор связи и информатики расшифровал искусственные сигналы с планеты аборигенов. Сложные технические тексты все еще непонятны, но бытовые уже понимаем вполне уверенно. Сейчас мы посмотрим доклад о соседях по системе Глизе 581. Нда… – командор привычно рухнул в кресло и крутанулся к экрану.

– Препод включи первый фильм!

– Выполнено, – прошелестел бесплотный голос.

Вспыхнул экран, с каждым мигом свечение становилось ярче. Внизу побежала надпись: «Доклад доктора Вонг Емма из секции социоисториков». В десятитысячном «Ковчеге» проживало слишком мало людей, чтобы организовывать институты и формой организации науки были секции по отраслям.

Поверхность экрана исчезла, растворилась, в образовавшемся проеме Алексей увидел другую комнату – по виду лабораторию, битком набитую непонятной аппаратурой. Посредине, за изящной стеклянной кафедрой замер с бесстрастным, как у Будды, лицом пожилой китаец. Камера снимала чуть со стороны и сбоку, показывая его в анфас.

– Дорогие друзья, – произнес китаец бесстрастно, – прошу вас прослушать небольшой доклад о результатах нашего исследования аборигенной цивилизации.

Итак, сначала о планете. Тиадаркерал – так называют ее аборигены, по природным условиям в чем-то кардинально различается, а в чем-то удивительно схож с Землей. Немного меньше по размерам, планета обладает более плотными литосферой и ядром и, тяготение на поверхности составляет 90% от земного. Планета расположена гораздо ближе, чем Земля, к своему маленькому и тусклому солнцу и год на ней длиться двадцать пять дней. Кислородная атмосфера позволяет процветать развитым формам жизни. А природные условия на поверхности вполне сносны для землян и люди могут находиться там без скафандров. Оба заселенных континента, аборигены называют их незатейливо – Правый и Левый, тянуться широкой полосой с севера на юг от одного полюса до другого. Между ними – самый протяженный океан планеты с россыпью крупных островов в районе экватора.

Тиадары – так называют себя аборигены, приблизительно два миллиона лет тому назад эволюционировали из крупных псевдомлекопитающих, по физиологии больше всего похожих на земных псовых. Коллеги из сектора биологии классифицировали их как квазигуманоидов. С людьми их сближает развитый мозг и четырехпалые руки с противостоящим пальцем и, прямохождение. Эволюция оставила аборигенам густой короткий мех, покрывающий все тело, кроме обтянутых темной кожей лица и ладоней. Средний рост: метр шестьдесят – семьдесят. Большие треугольные уши и удлиненные челюсти с мощными клыками делают их, на земной взгляд, страшноватыми.

Психология аборигенов ощутимо отличается от человеческой – они произошли от стайных хищников, не брезговавших и растительной пищей и дарами моря, и клан, семья для них очень важны. Так же как отношения вожак-подчиненные.

Прошлое тиадаров, возможно по причине схожести природных условий, до изумления похоже до определенного периода на историю землян.

Так же, как и людской род, аборигены прошли каменный век, бронзовый, железный.

В огне и крови разрушительных войн, иноплеменных нашествий и революций рушились и создавались великие империи и царства, и один народ сменял другой. Великие пророки проповедовали учения о смысле жизни, возникали и исчезали религии; тиадары совершали великие низости и поднимались до подвигов, о которых потомки помнили века. И победы сменялись поражениями.

Несколько столетий тому назад по планете прокатилась научно-техническая революция и общество тиадаров перешло к робототехнике, раскрыло секрет ядерной энергии, создало искусственный интеллект, развило нанотехнологию и биотехнологии. Ракеты на ядерном приводе дали возможность приступить к колонизации второй пригодной для жизни планеты их солнечной системы. А потом произошли некие события, в которых мы еще не разобрались, в результате численность аборигенов уменьшилась на порядок, прежняя цивилизация погибла, а планета на десятилетия скатилась чуть ли не в каменный век. Города стояли запустевшие и заброшенные; спутники отслужили положенный срок и упали, отдельные, уцелевшие радиостанции на фоне электромагнитного излучения планеты терялись. Что произошло, мы не знаем, но секция работает над этой загадкой.

В этот период в систему Глизе 581 прилетел межзвездный зонд с Земли. Признаков цивилизации он не обнаружил – обнаруживать оказалось нечего и некого.

Спустя несколько десятилетий планета объединилась в единое государство с жесткой кастовой структурой и «новым рабовладельческим строем». На верху социальной пирамиды стоит кучка владельцев крупнейших компаний, ставших полубогами, вершащими судьбу планеты, их называют «Высшими». Они единолично распоряжаются ресурсами и производительными силами, владеют всем на планете. Господство свое они поддерживают беспредельной жестокостью и тотальной слежкой со спутников за поверхностью. На геостационарной орбите их немного, зато тропосферу (самый нижний слой атмосферы,) патрулирует густая сеть атмосферных дронов.

Ниже стоит каста Помощников, объединяющая инженеров, ученых, управленцев и артистов. Помощники населяют пригороды рядом с столицей Тиадаркерала, туземное название которого, слишком сложное для голосовых связок землян, переводится как город Власти. Еще ниже – каста Рабочих, объединяющая квалифицированных рабочих. Их поселки и города стоят вокруг богатых природными ресурсами районов. Укрепленные городки касты Воинов равномерно располагаются по обоим континентам планеты. В самом низу социальной лестницы – бесправная каста крестьян-рабов, живущих выращиванием экологически чистых продуктов. Вне каст «дикие» – парии, исключенный из социальной жизни, они не владели техникой и жили натуральным хозяйством.

– Спасибо за внимание, – китаец поклонился. Изображение лаборатории исчезло.

Командор смотрел, скрестив волосатые руки на груди, а когда кино закончилось, устало протер кончиками пальцев глаза и оглянулся на озадаченных космонавтов.

– А теперь посмотрим фрагмент перехваченной видеопередачи, – произнес с плохо скрываемым волнением, – Это видео о недавних событиях – восстании тиадаров, которых Высшие называют дикими. Это поможет понять атмосферу аборигенного общества. Препод, включай второй фильм.

Экран снова засветился.

Пыльное небо враждебно всматривалось в забытую богами деревушку. В зените огненным зрачком бога ненависти яростно палило солнце, намного большего, чем на Земле размера. Полуразрушенные убогие хижины из подручных материалов: старых кирпичей, битых бетонных плит и дерева, странных для человеческого взгляда пропорций, черными провалами окон безразлично вглядывались в мир. Ветер врывался сквозь открытые двери внутрь, тащил по будто вымершей улице мимо груд мусора и засохшей грязи, сорванные листья. Между домами лежал вздувшийся труп тиадара, в красном провале мучительно раскрытого рта белели клыки. Стайка небольших животных с изящными рожками торопливо пробежала дорогу и скрылась в низкорослых кустах. И ни одного живого вокруг.

Иллюзия была настолько полной, что приходилось убеждать себя, что это картинка, мираж!

На площадке на окраине деревни, где по утрам торговали, нетерпеливо шумела, подобно тому, как море волнуется и бурлит перед яростным штормом, безликая толпа. Крики и разговоры сливались в один протяжный, угрюмый гул. В первый момент Алексею показалось, что это люди: такие же руки, ноги, голова, даже пропорции тела те же. И только когда камера приблизилась, понял – это тиадары. Поражала разнообразие одежды: от комбинезонов, до невообразимых одеяний, напоминающих индейские пончо, но одинаково изодранных. В руках разнообразное оружие: от копий, луков и металлических цепей до ружей явно раритетного вида.

«Бум, Бум, Бум» – тяжело и размеренно били по ушам барабаны, будто сам рок.

В центре толпы «диких» застыли на коленях десять тиадаров в одинаковой одежде с связанными позади руками. Потухшие взгляды устремлены в утоптанную до каменной твердости землю. То ли пленники то ли еще кто.

На секунду Алексею стало грустно, что никогда не увидит собственными глазами инопланетные пейзажи, не увидит чудеса чужой планеты; но сразу эта жалость к себе стерлась ощущением неоформленной тревоги. Ему показалось, что сейчас произойдет нечто страшное. Таежный, скажем, житель по неуловимым для городского жителя приметам, способен почувствовать приближение опасности. Так и он сын и внук космонавта, сразу уловил – кожей, подсознанием – какое-то нарушение правильного порядка вещей, законов, неизменных даже для чуждых по биологии существ.

У корней волос, на лбу, выступил мелкий, как роса, пот. Машинально смахнул ладонью.

– Матака! – яростно провопил кто-то невидимый в толпе и его тут же поддержали другие голоса, еще несколько мгновений и над сжавшейся в страхе деревушкой повис многоголосый азартный вопль: «Матака!» Он, все усиливаясь и, все больше заводя толпу, несся под побледневшими небесами. Солнце не зашаталось ли от этого крика?

«Матака в переводе означает подношение, жертва» – произнес бесплотный голос за кадром.

Из серой безликости толпы к пленникам прохромал тиадар, в руке он сжимал окованную металлом дубину, а другой тащил за руку мелкого тиадара, судя по росту – подростка. Взгляд Алексея приковало одежда хромого – пончо, более-менее целое, цвета крови. «Кровавый» – подумал человек.

Хромой приблизился к пленникам, повернулся к толпе и повелительно поднял руку с дубинкой. Несколько мгновений, и крики затихли, все замерли.

В классе – мертвая тишина, такая полная, что, казалось, слышно, как стучат сердца. Алексей, изо всех сил сжимал кулаки, взгляд сузившихся глаз не отрывался от экрана.

Кровавый отпустил подростка и сунул ему в руку дубинку, произнес что-то черными как сажа губами, слишком яркими на бледном лице и, ткнул рукой в крайнего в ряду пленника. Слова прозвучали адским грохотом в ушах подростка. На лице его впервые проявились эмоции, яростно замотал головой, оскалился угрожающе. Дубина из разжавшейся ладони упала в пыль, и тут же он полетел от оплеухи, рухнул на истоптанную землю и сжался в позе эмбриона. Рот его открылся в неслышном крике, крике одинокого зверя, брошенного, преданного целым миром.

«Бум, Бум, Бум» – все также тяжело и размеренно били барабаны, толпа снова заскандировала: «Матака!», «Матака!» – неслось над миром, крик заполнил всю Вселенную.

Кровавый прохромал к подростку, рот его передернула мгновенная судорога. Навис, оскалив внушительные клыки и проорал нечто, выпучив глаза, но тот не реагировал. Тогда тиадар в пончо, недовольно рыкнув, нагнулся, схватил за шиворот легкое тельце, поднял, у горла жертвы сверкнул нож.

Подросток все же поднял дубинку и, «подбадриваемый» уколами ножа в спину, на трясущихся ногах приблизился к пленнику. Дубина дрожала в руках, зубы конвульсивно стучали, он никак не решался ударить.

Алексей затаил дыхание – почти не веря собственным глазам. Он почувствовал, как задергались губы и внезапная, иррациональная злость охватывает его, и он едва удерживает себя в руках.

Кровавый, позади подростка, громко выкрикнул и снова кольнул в спину, на спине расплылось мутное, красное пятно.

Подросток тонко взвизгнул. Ужас, дикий ужас охватил его. Дубинка поднялась, обрушилось на затылок коленопреклоненного тиадара. Жертва глухо вскрикнула и рухнула на землю, забила ногами в предсмертных конвульсиях. Белая, сахарная кость на миг блеснула в ране, тут же затянулась кровью.

Мучитель оскалился, прокричал угрожающе. Нож вновь ткнул подростка в спину.

Тот взвизгнул снова, рухнул на колени, окровавленная дубина обрушилась вниз, круша череп пленника, кровь хлынула, как из опрокинутого стакана. Из глотки подростка вырвался неистовый, полный дикой ненависти, крик. Тонкие руки били и били изо всех сил по шее, по спине, по окровавленной голове жертвы – будто подростка охватило безумие.

Пленник, в луже крови и сероватых сгустков мозга, перестал шевелится. Рука мучителя подняла подростка с колен, похлопала одобрительно по плечу. Остекленевшие глаза подростка не отрывались от убитого им тиадара, черные губы тряслись.

«Матака! Матака!» – ревела в экстазе толпа – крик плыл над ней, «Бум, Бум, Бум» – вторили барабаны.

Хромец отобрал дубинку у подростка и втолкнул его в расступившуюся толпу. Оттуда вышвырнули другого.

Мучитель еще «уговаривал» нового подростка убить пленника, когда из-за хижин выскочили рослые тиадары в одинаковой одежде с сверкающими на солнце мечами в одной руке и некими предметами, похожими на пистолет в другой – гвардия Высших.

Все дальнейшее происходило стремительно, ужасающе стремительно.

Гвардейцы по неслышной команде ринулись на толпу в стремительной атаке и прежде, чем кто-либо из невольных зрителей успел вздохнуть, началась резня.

Грудь в грудь. Глаза в глаза.

Алексей, бледный как полотно, увидел, как на землю рухнули первые дикие, как плеснула фонтаном в безучастное небо кровь из перерубленных шей.

Гвардейцы, в невероятных прыжках и пируэтах, разили диких мечами, перекатывались через голову и вновь вскакивали целыми и невредимыми. Изредка гулко звучали выстрелы. Дикие сражались как могли, но на них напали лучшие из лучших – настоящие профессионалы, посветившие жизнь искусству войны.

Над толпой тягуче и хрипло поплыло:

– А-а-а-а-а…

– У-у-у-у…

– Р-р-р-р!..

Хряск. Лязг металла. Стон…

Он увидел, как гвардеец набегает на дикого, сходу вонзает в грудь клинок, страшным ударом ноги в грудь отбрасывает с пути другого. И пока первый еще падает, выдергивает окровавленный клинок и мчится к новой жертве.

Вот низкий тиадар с кривыми ногами, в разорванной одежде, ударил гвардейца железной трубкой. Тот прикрылся мечом, ответным ударом прочертил кровавую полосу на животе. Дикий непонимающе смотрит на нечто серое, длинное, вываливающееся из раны на землю. Падает плашмя.

Двое диких с рычанием хлещут цепями упавшего гвардейца, но тот каким-то немыслимым образом ухитряется встать на колено. Тонко поет клинок, на землю падает отрубленная нога, за ней с тонким криком боли один из диких. Гвардеец гибко, будто кошка, вскакивает, взмах клинка.

В моменты высочайшего напряжения время как будто замедляется, позволяя во всех подробностях замечать все, что разворачивается перед глазами. Алексей увидел, как голова второго дикого, слетела с плеч, на мгновение зависла в воздухе и стала стремительно падать. Покатилась, пятная землю алыми каплями, туловище еще миг стояло, из обрубка шеи фонтанировала кровь. Падает плашмя. Ноги забились в предсмертной конвульсии, глубоко вонзаясь в землю пятками.

На секунду Алексей увидел лицо дикого с разбитой головой, в истоптанный и рваной в клочья одежде, валяющегося на земле. Глаза закатились, страшно блестели белки. Тело сотрясала крупная дрожь, гвардейцы, бросив беглый взгляд, мчались мимо.

Неужели на одной планете может сочетаться высокая цивилизация и варварские, кровавые порядки? Худощавое лицо Алексея побледнело, голубые, как булат, немигающие глаза неотрывно следили за происходящим на экране. Мысли скакали разлаженным хороводом, в голове словно вата.

Вскоре всякое сопротивление исчезло, часть диких опустилась на колени, остальные с криками ужаса побежали. Время восстановило нормальный ход.

Гвардейцы кинулись следом, на ходу срубая головы.

Экран погас. Картинка исчезла. В классе – мертвая тишина. Алексей поглядел назад и увидел такие же, как у него, потрясенные лица. Они видели зло, зло в чистом, «рафинированном» виде, с которым нужно бороться, где бы оно не происходило. В следующую секунду он, испугавшись, что действительно может совершить нечто несуразное, стиснул кулаки так, что ногти вонзились в ладони чуть ли не до крови. И одновременно он почувствовал, как в душе разливается непривычное, давно не посещавшее его спокойствие. Он почувствовал острую неприязнь к аборигенам, хотя и понимал, что даже в фашистском обществе могут быть разные существа. Ведь даже у человечества были фашисты – тоже вроде бы люди и были такие как Ингун. Местные еще только заготовки для разумных, болванки, из которых только сотни лет выточат в полном смысле разумное существо, подумал он.

– Разумны ли они… вообще… если убивают, режут своих же? – хрипло произнес и посмотрел в словно больные глаза командора.