У истоков международного права

Так, ключевым в характеристике международных отношений было и остается понятие государства, государственного суверенитета. Образования, фактически вступившие в такие отношения, но не бывшие собственно государствами, наука не включала в систему таких отношений. В то же время именно в «догосударственный период» формирование отношений между существовавшими древними образованиями и выработка ими в процессе взаимодействия соответствующих норм для его регулирования заложили прочную основу международного права и отношений последующих («государственных») периодов и создали необходимые предпосылки для формирования характерных черт и особенностей норм и принципов международного права и международных отношений последующих эпох.

2. Международные отношения стран Древнего мира

Зарождение государств не могло не повлиять на сущность международных отношений хотя бы потому, что в совокупности этих отношений выделяется центральное звено – межгосударственные отношения, которое становится главным фактором формирования международного права, а нормы последнего получают санкционированную государством обязательность. Вместе с тем, указанные отношения в сущности и по форме очень тесно связаны со своими предшественниками – отношениями догосударственных надобщинных политических структур, которые, в свою очередь, переняли и усвоили все основные протоправовые наработки первобытного, племенного периода.

Отношения между первыми ранними государствами ограничены теми же регионами, что и их «предшественники»: вначале международные отношения и нормы, их регулирующие, развивались в тех регионах Древнего мира, где зарождалась цивилизация и возникали центры международной жизни^[337], – на Ближнем Востоке, в Индии, Китае, античном греко-римском мире. Сфера осуществления этих отношений практически мало расширилась, структурно на ранних стадиях существования государства они почти не изменились. Следовательно, истоки международных отношений и их механизмов появляются еще в первобытные времена, в результате попыток общения, предпринимавшихся первыми общественными образованиями. Но очень скоро, на завершающих стадиях развития ранних государств, процесс создания государства, а вслед за ним и международного правотворчества, способствует образованию института субъектов международного права как специфической совокупности норм, независимых от воли отдельного государства. Получается, как участники международных отношений способствовали формированию международного права для их регулирования, так и международно-правовые наработки догосударственного, первобытного периода влияли на развитие этих субъектов и их становление как более сложных общественно-политических образований.

Возникая в различных регионах Древнего мира, международные отношения каждого из них имели свои особенности, обусловленные этнической, религиозной спецификой, геополитической структурой региона, однако их основные черты и направления схожи для всего Древнего мира. Это объясняется рядом характерных черт международных отношений. Во-первых, характерными являются особенности субъектов древних международных отношений – особенности, сформированные определенным образом еще в межплеменных отношениях. Во-вторых, объективные условия, вынуждавшие отдельные образования (племена, локальные группы, вождества, города, государствоподобные образования, государства) вступать в отношения между собой, являются одинаковыми для всех регионов; в их числе вопрос престижа, авторитета сторон международных отношений, а также требования жизненной необходимости – потребности безопасности и экономики. Наконец, для осуществления своих внешних сношений древние общественные образования должны были вырабатывать определенные правила и впоследствии подчиняться им, вне зависимости от того, были ли они сформированы на основе племенных обычаев, религиозных верований или норм первобытной морали. Основные направления древних международных отношений, состав их участников, содержание и нормы, их регулировавшие, сформировались под воздействием объективных условий развития первобытных общественных образований и несли на себе их отпечаток. Наиболее явственно эта традиция проявляется в сравнении отношений, возникавших между вождествами и ранними государствами, и, соответственно, правовыми нормами, их регулировавшими.

С появлением ранних государств продолжает развиваться принцип эквивалентности и другие ключевые принципы взаимоотношений, выработанные в догосударственный период. В частности, крепнет принцип престижного дарообмена. С появлением вождеств престижная экономика стала играть роль важного средства создания и развития международных отношений. Путем организации праздников престижа, осуществления даров правители вождеств приобретали союзников, реализовывали важную статью экономического дохода (поскольку по принципу эквивалентности подарок предполагал преподнесение ответного дара). Наконец, тот, кто первым дарил или устраивал праздник, сам и устанавливал «правила игры» в международных отношениях.

Особенности системы международных отношений среди прочего определяется и характером их участников; так же и специфика международных отношений древнего периода обусловлена особенностями субъектов международной системы того времени. Характерной чертой древних международных отношений было их деление на разные уровни (в зависимости от формы сторон) и типы (в зависимости от статуса сторон). Разные уровни международных отношений того времени обусловлены тем, что сначала в пределах одного этнического региона возникает ряд государственных образований – номов (Месопотамия, Египет), полисов (Греция), царств или княжеств (Индия, Китай)^[338]. Особенностью международных отношений таких образований было то, что они велись на двух уровнях – «внутреннем» и «внешнем», причем первый выступал прообразом второго, его наработки впоследствии превратились в институты классических международных отношений. «Внутренние» отношения заключались преимущественно в торговом обмене, военном сотрудничестве. Конфликты в пределах одного региона возникали в результате борьбы за более выгодное географическое положение (контроль за торговыми путями, лучшие в экономическом плане земли, политический контроль над регионом в целом и приоритетное право ведения внешних сношений)^[339]. В частности, в Древней Месопотамии такие «внутренние» отношения испытали большое влияние геополитической среды – борьба за более выгодное положение играла в них ключевую роль. При получении такого положения (а оно определялось прежде всего пересечениями торговых путей) город или ном приобретал значительное влияние. Так, выгодное географическое положение Ашшура (собственно контроль над торговыми путями) позволило ему удовлетворить как свои экономические, так и политические запросы. Об экономической деятельности Ашшура известно, что львиная доля его внешнеторговых предприятий осуществлялась рядом частных семейных фирм. Они управляли как внутренним рынком, так и внешней торговлей Ашшура. Именно семейный характер таких коммерческих образований свидетельствует о том, что в этом городе еще не существовало государства как такового, а семейно-клановые отношения играли преобладающую роль как во внутренней, так и во внешней политике. Другим видом внешнеэкономической деятельности Ашшура было основание коммерческих колоний. Колонии, обычно находящиеся вблизи крупных иностранных торговых центров, могли вести более безопасную торговлю с местными купцами^[340]. Подобной же была ситуация и в Древнем Риме, где из среды аристократии выделялись целые семьи или отдельные лица, которые устанавливали прямые отношения с соответствующими провинциями, заключавшиеся в личном администрировании и передававшиеся по наследству. Посредством таких отношений устанавливался режим гостеприимства между провинциями и Римом, гарантом которых и выступал глава рода или семьи, установивший отношения с соответствующей территорией.

Отношения «внутреннего» уровня можно проследить на примере древней Месопотамии, где существовали центр (город Ашшур), его сателлиты в Южной Месопотамии и система торговых колоний в Сирии и Анатолии. Аналогичной была система и хеттского государства, которое, однако, не учреждало колонии, а увеличивало количество зависимых от него более слабых стран, заключая с ними неравноправные договоры.

Формирование в первую очередь «внутреннего» уровня отношений древних государствоподобных образований навело на мысль о том, что, например, «внешнеполитическая история Месопотамии в 3—2-м тысячелетиях н. э. есть прежде всего история внутримесопотамских межгосударственных отношений»^[341]. Кроме Месопотамии наиболее ярко этот процесс проявился в регионе античной Греции.

Подобная ситуация с системой «центр – провинции – колонии» сложилась и в Древнем Риме. Однако здесь особенность заключалась в том, что римскими провинциями оказывались страны, находившиеся в самых отдаленных частях света, страны, которые ранее сами были могущественными государствами (Индия, Греция, Египет, Германское царство и др.). Следовательно, и международные отношения Рима характеризовались огромным географическим распространением. Рим, находясь на пересечении путей, связывавших Азию, Европу и Африку, Запад и Восток, аккумулировал в себе не только культурные, правовые, но и политические достижения этих народов. «Интеллектуальные и культурные влияния все время перемещались с востока на запад. Астрономию и арифметику изобрели финикийцы, геометрию – египтяне, гуманитарная культура была заимствована Римом из Греции. Потом с востока пришли восточные религии, астрология, шаманство и магия» ^[342].

В Риме существовала категория привилегированных людей (эквитов), в обязанности которых входил сбор налогов в провинциях. Их влияние и полномочия время от времени изменялись. Юлий Цезарь сократил их функциональные обязанности, а император Август возложил на них политические обязанности, которые можно сравнить с функциями римских сенаторов, – командование армией (армейскими частями и преторианской гвардией, в то время как сенаторы осуществляли командование легионами), и определенные полномочия в управлении провинциями (Египет, например, был настолько важной и специфической провинцией, что его не могли «доверить» сенаторам)^[343].

Из всех иностранцев римляне больше всего выделяли греков. По словам исследователей, между римлянами и греками существовали отношения «любви – ненависти», а весь внешний мир римляне разделяли на греков и варваров^[344]. С данной мыслью можно спорить, однако известно, что греческие провинции сохраняли особый политический статус в составе Римской империи. Хотя изначально в Риме негативно относились к самой возможности для греков занимать какие-либо ответственные должности в римском государстве или заседать в Сенате, однако очень скоро такое отношение изменилось, и наиболее уважаемые греки были уравнены в политических правах с римлянами. В немалой степени этому поспособствовали влияние международно-правового института статуса иностранцев и особенности международной правосубъектности Рима и греческих полисов.

Подобным же образом обращались и с египтянами. Последние хотя и были для римлян жителями одной из их провинций, однако пользовались большим объемом прав и уважением. Худшим было обращение с нубийцами, карфагенянами, бедуинами, хотя и у них римляне заимствовали лучшие достижения в медицине, науках, культуре, и даже некоторые должностные лица и императоры происходили из этих народов.

«Внешние» сношения таких образований заключались, соответственно, в межрегиональных обмене и торговле. Правда, если отношения между соседними государственными образованиями в пределах одного субрегиона характеризовались большей терпимостью, регулировались определенными правилами, которых стороны придерживались, то в контактах с дальними соседями нередки были нарушения, несоблюдение установившихся правил. Впоследствии именно это обстоятельство обусловило подчас негативное восприятие иностранцев, определенные трудности в общении, в установлении контактов между государствами различных регионов, религий и культур. Вполне характерной является греческая концепция «антипатии к иностранцам»^[345]. На ее становление сначала влияла первобытная, относящаяся к племенному периоду традиция негативного отношения к чужестранцам, пережитки которой сохранялись еще в Древнем мире. Подобные особенности отношения к иностранцам, с одной стороны, а также невозможность избежать контактов с ними – с другой, вынудили древние народы вырабатывать определенные правила поведения с представителями другого рода, племени, государства. Впоследствии по объективным причинам возникает прагматическая идея сотрудничества, получения выгоды от отношений с иностранцами.

Близкое соседство, а также принадлежность к одному геополитическому региону предопределяли возникновение рано или поздно объединительных тенденций в пределах субрегионов. Так создавались лиги, или союзы, месопотамских городов (Лига Кенгир – 4-е тысячелетие до н. э.), индийские мандалы – круги соседних государств (союз североиндийских государств во главе с Магадхой – VI–IV вв. до н. э.), греческие симмахии и амфиктионии и т. п. Целью таких объединений было юридическое урегулирование общих проблем: улучшение и координация внутреннего торгового обращения, проведение общей военной как наступательной (греческие симмахии, индийские мандалы), так и оборонительной (греческие эпимахии, союзы китайских государств) политики, расширение и укрепление путем политической интеграции. Часто на основе объединений формировались крупные унитарные государства, а развитие отношений между ними приводило к созданию права для их регулирования; здесь проявилось важное значение именно таких первых объединений государственных образований. Процесс внутреннего объединения приводил к «переходу от концепции городов-государств (включая господство одних городов над другими или даже над союзами городов) к концепции территориальных государств»^[346]. Подобные «внутренние» отношения повлияли на становление в соответствующем регионе системы баланса сил.

Важным элементом характеристики международных отношений в пределах отдельных регионов является географический фактор. Так, античные полисы Греции располагались на территориях с разной геоприродной структурой. Это привело к тому, что практически каждый из них испытывал недостаток в том или ином ресурсе, сырье, которые приходилось добывать, соответственно, на территории другого полиса. Это обусловило ранние объединительные тенденции и активные торговые отношения в их среде.^[347]

Характерная особенность древних международных отношений заключается также в их делении на соответствующие типы в зависимости от политического статуса сторон, который был напрямую связан с мерой их суверенитета. Обычным состоянием межгосударственной системы было наличие в пределах региона одного или нескольких крупных государств-гегемонов, как правило, равноправных между собой субъектов международных отношений, внешняя политика которых была направлена на установление баланса сил на международной арене (такими в разные времена были Египет, Хеттское царство, Вавилон, Ассирия, Митанни, китайские царства Шан, Чжоу, Цин, Цзинь, индийское царство Магадха, государство Маурьев, греческие полисы Афины и Спарта, Карфаген), а также ряда меньших государственных образований с разным объемом суверенитета – от полностью зависимых, завоеванных стран или политически самостоятельных, но экономически зависимых государств (Аласия) до вассальных, полусуверенных государств с ограниченным правом осуществления внешних сношений (Угарит, Амурру, Кадеш). Исследователь древнего договорного права Д. Маккарти говорит о трех основных категориях субъектов международного права в зависимости от их статуса в заключенных ими международных договорах. Анализируя хеттские договоры, он выделяет полноправных субъектов (стороны равноправных договоров), зависимые государства с ограниченной правосубъектностью (стороны вассальных договоров) и средний ранг субъектов – не вассалов, но и не полностью свободных правителей государств, лишь частично подчиненных Хеттской империи («такие правители занимают особую позицию в Хеттской схеме… их статус хорошо определен в хеттском праве»^[348]).

Практически во всех регионах участники межгосударственных отношений разделялись согласно классификации Артхашастры на (1) крупные государства-империи, (2) независимые государства меньшего масштаба и (3) вассалитеты и протектораты^[349]. Последние, как правило, использовались крупными государствами в своих интересах в качестве буферных государств, военных форпостов, торговых поставщиков и т. п. Политика же подобных зависимых государств (как, например, Сирии) заключалась, в свою очередь, в «сохранении собственной локальной автономии; расширении персональной власти (внутренней власти правителя. – О. Б.); выражении лояльности Египту с целью получения от него человеческих ресурсов и денег; и в оппозиции, или поддержке Хеттского государства в зависимости от обстоятельств»^[350].

Отношения между метрополией и вассальным (завоеванным) государством отличались односторонним характером: обязательству вассалов оказывать всестороннюю помощь отвечала, как правило, лишь гарантия ненападения или, в случае необходимости, предоставления военной помощи со стороны государства – суверена. Разные типы международных отношений – между равноправными субъектами, между зависимыми и независимыми и т. п. – характеризовали межгосударственную систему Древнего мира. Однако всех их отличала та особенность, что, во-первых, зависимое государство, даже лишенное определенной частицы своего суверенитета, оставалось активным субъектом международных отношений, а во-вторых, суверенные государства нередко добровольно прибегали к отказу от некоторых из своих прав с целью получения зачастую более благоприятного статуса зависимого государства. Так, зависимый от Египта Ханаан помимо защиты получал со стороны последнего определенную экономическую помощь; на его же жителях ограничения суверенитета никак не отражались. Как отмечают исследователи истории Ближнего Востока, «они должны были платить ту же дань. Общее положение Ханаана было безразлично фараонам. Часть его прибылей отсылали, чтобы заполнить казну фараона и его правительства, однако бо́льшая часть оставалась на месте для содержания египетских солдат и колонистов»^[351].

В древней Месопотамии вместе со статусом зависимой страна получала со стороны метрополии четко определенные привилегии (на примере Ассирии и периферийных стран): «Ассирийцы должны были придерживаться таких правил: 1) уплата определенных налогов за караваны; основной налог во дворец каждого анатолийского правителя… 2) более того, дворцы оставляли право покупать до 10 % всех кораблей с качественным текстилем; 3) дворцы имели монополию на торговлю определенными предметами роскоши, прежде всего метеорическим железом и драгоценными камнями. Локальные правители взамен должны были предоставить определенные гарантии ассирийцам: 1) право поселения в портах и, возможно, определенные формы защиты в них; 2) полное право экстерриториальности – с тем, чтобы эти колонии представляли собой в политическом и юридическом смысле продолжение правительства Ассирии; 3) защита дорог и гарантии защиты от грабителей и пиратства на территории, подконтрольной локальному правителю»^[352].

При основании колоний распространенной практикой Аккада, а впоследствии Ассирии было установление одной колонии, «ответственной» за определенную группу колоний и стоящей по своему статусу выше остальных. Правитель такой колонии юридически был представителем царя Ассирии, и от него зависели правители всей группы колоний. Сложные связи колоний разных уровней между собой и колоний с метрополией регулировались путем дипломатической переписки их правителей или представителей последних.

Подобная специфика участников международных отношений древнего периода оказывала влияние на их особенности как субъектов международного права того времени и на институт международной правосубъектности в древний период в целом.

Для вассальных отношений была характерна четкая дипломатическая форма обращений, лексику которой сложно спутать с любой другой формой обращения при другом типе международных отношений. Как, например, в обращении царя Катны Акиззи к фараону Аменхотепу III: «Так говорит к Наммуриа, сыну солнца, моему господину. Так говорит Акиззи, слуга, семь раз я падаю к ногам моего господина…Я есть твой слуга. Я иду путем моего господина, я не отойду от моего господина. С того времени, как мои родители были слугами, эта земля есть земля Катна, и город, и Я принадлежим моему господину»^[353].

Неверно было бы сравнивать данную систему неравноправных взаимоотношений государств с феодальной системой эпохи Средневековья. В рассматриваемой системе сохранялся принцип потенциального равенства, а различия в статусе имели характер экономической зависимости и, как правило, возникали по обоюдному соглашению. Например, отношения древнего Египта с его вассалами преимущественно базировались на соглашении, добровольном для обеих сторон, причем обе владели достаточной международной правосубъектностью для его заключения^[354]. Точно так же и отношения других крупных государств, например Вавилона, Ассирии или Митанни с зависимыми от них меньшими образованиями закреплялись договором, в котором четко предусматривались обязанности сторон. Вместо этого в эпоху Средневековья вассально-феодальные отношения характеризовались полной зависимостью вассала от своего сюзерена при отсутствии у первого международной правосубъектности. Однако некоторые исследователи древнего международного права, отмечая «отсутствие равноправных отношений между суверенными государствами» в тот период, утверждали, что «межгосударственные отношения в то время не создавали отношений международных», несмотря на то, что принципы, которые их регулировали, «в основе своей были теми же, что и сегодня»^[355].

Поэтому как неверным является сравнение «отношений вассалитета и международного протектората, которые существовали между большими монархиями и соседними мелкими образованиями», с феодальными отношениями периода Средневековья^[356], неверным является и сравнение института международной правосубъектности в эти периоды. Правосубъектностью различного объема обладали все древние государства и государствоподобные образования вне зависимости от своего международного статуса, тогда как она фактически отсутствовала как таковая у зависимых образований Средневековья. Одной из причин разнообразия субъектов древних международных отношений был их объект – на протяжении истории участники этих отношений стремились пополнить отсутствующие в их собственном распоряжении различные ресурсы – экономические, политические, военные, идеологические и т. д.

Особенности международных отношений определяются потребностями и интересами их участников. Многие участники древних международных отношений были экономически несамодостаточными, как правило, в силу своего географического расположения. Поэтому едва ли не основной причиной налаживания между ними отношений была экономическая потребность, которая стала проявляться еще на ранних стадиях. «Экология поселений, – замечает Е. Антонова, – даже в пределах небольших территорий не могла быть абсолютно идентичной. Их обитатели находились в условиях неравной обеспеченности ресурсами, что вызывало потребность в обмене»^[357]. Это обстоятельство способствовало осознанию всех вообще отношений между государствами, в том числе и сугубо политических, как отношений обмена. Так, «обмен бесспорно влияет на основной принцип взаимности»^[358]. Из требований торговли вышел основной постулат международных отношений – идея взаимности отношений, их по возможности взаимовыгодного характера. Принцип «то, что дают, нужно соответственно оплатить» стал ключевым для международных отношений того периода и повлиял на формирование разных институтов межгосударственного общения, в том числе и правовых. Идея взаимности в отношениях между государствами породила принцип равенства их участников, принцип правовой взаимности и стала основой большинства принципов международного права. Особенно ярко этот принцип проявился в отношениях между государствами древнего Ближнего Востока и Малой Азии, что и зафиксировано в политической и дипломатической переписке их правителей.

Порожденные экономической несамодостаточностью государств, международные отношения призваны обеспечить удовлетворение именно тех потребностей их участников, которые последние не могут удовлетворить собственными силами и ресурсами. Одними из первых возникают институты торговли. Поэтому отношения, возникавшие между древними странами, редко носили широкомасштабный по содержанию характер, а чаще касались именно того количества вопросов, которое необходимо было решить в процессе взаимодействия. Этим и обусловливается отличительная черта древних международных отношений – их утилитарность, направленность на удовлетворение ежедневных практических потребностей их участников. Международные отношения стран индийского региона завязывались вокруг политического объединения или военного завоевания отдельного мелкого, политически несамодостаточного царства; китайского региона – вокруг борьбы царств за контроль над торговлей наиболее дорогостоящими землями; ближневосточного региона – вокруг выгодных экономических позиций (приоритета в торговле ради обеспечения потребностей в ресурсах).

Окрепшие таким образом крупные державы Древнего мира использовали международные отношения с целью усиления своего положения на международной арене. Такой была, например, политика Египта в Палестине, нуждавшейся в полезных ископаемых. Торговые отношения с ней (преимущественно односторонние выплаты Палестиной дани или снабжение товарами – что является характерным для типа отношений «вассальное государство – метрополия») велись с целью установления контроля над важной геостратегической территорией: «Египет не преследовал экономического интереса, завоевывая Ханаан, а если и преследовал, то он был незначительным… зато играло географическое расположение Ханаана роль моста между Египтом, Месопотамией и Ливаном. Настоящий интерес Египта в Ханаане заключался в контроле над главными торговыми путями, которые вели к коммерческим центрам в Месопотамии»^[359]. Это же выгодное положение египетского вассала делало его важным центром сбора информации для метрополии^[360].

Будучи порождены факторами экономического характера, межгосударственные отношения того времени направлялись почти исключительно на разрешение тех или иных конкретных проблем (получение сырья, контроль над сухопутной или морской торговлей, торговыми путями, импорт ресурсов) и редко имели целью широкомасштабное по содержанию и долговременное сотрудничество между государствами. Особенностью древних международных отношений был их (1) преимущественно двусторонний и (2) партикулярный характер, поскольку удовлетворение своих экономических потребностей государства могли наиболее эффективно обеспечить посредством двустороннего обмена. А это – заключение специальных договоров, ведение активной торговли, в том числе, на дальние расстояния (археологические находки свидетельствуют о существовании морской торговли в государствах Месопотамии еще в 4-м тысячелетии до н. э.^[361]), дипломатические средства, переговоры, династические браки и т. п. Таким образом, вывод ученых, специально занимавшихся исследованием древних международных отношений, таков: «Факторы, которые даже на самых низших ступенях цивилизации вынуждали племена и народы объединиться, кроме магических и религиозных празднеств, были теми же, что преобладают в дипломатии и сегодня, – это интересы торговли»^[362].

Одной из первых форм более-менее развитого и систематического общения государств были торговые экспедиции. Они посылались преимущественно на дальние расстояния для восполнения дефицита тех или иных товаров в государстве. Например, «полезные ископаемые, которые требовал Египет, поставлялись королевскими экспедициями, организованными казначеем (в них включались переводчики для обеспечения их функций в других странах)»^[363]. Эти экспедиции имели двойственный характер и рассматривались не только как сугубо экономические, но и как политико-дипломатические акции. Как правило, такие делегации разделялись по уровню, гарантиям безопасности и политическим функциям на те, которые посылались в соседние страны, и на те, что отправлялись на далекие расстояния, в том числе в другие регионы.

В процессе развития древних международных отношений в них постоянно преобладал экономический аспект, который и определял все их формы. На примере древней Африки можно проследить, в чем именно заключались такие торговые отношения – в «перевозке товаров из одной страны в другую, включая обмен полезных ископаемых одной на произведенную продукцию другой»^[364]. Такая оживленная торговля, равно как и то, что здесь находились пересечения торговых путей, способствовала тому, что регион быстро установил контакты не только с самыми отдаленными областями своего континента, но также и с Китаем, Европейским и Азиатским континентами^[365]. Важным фактором становления и развития древних государств было их расположение: если государство контролировало торговые пути или их узловые пересечения, это обеспечивало ему экономическое процветание, а следовательно, и политическое развитие. Именно поэтому государства уже с 4-го тысячелетия до н. э. всячески стремились установить свой контроль над такими территориями, а когда это уже было достигнуто, то удержать его с помощью утверждения статуса этой территории как своей собственности. Не случайно первые межгосударственные договоры имели своей целью установление границ или урегулирование вопросов принадлежности территории.

Торговля способствовала не только становлению и развитию первых государств, но и углублению их взаимных отношений, и согласно выводу исследователей она «была животворным фактором для экономики и, возможно, для развития городской жизни… в одной из наиболее ранних цивилизаций мира»^[366]. Долгое время именно институты внешней торговли обеспечивали другие виды отношений между государствами. Торговые представители были первыми иностранцами, которые с официальной целью пересекали границы древних государств. Следовательно, и статус иностранцев, их положение в государстве определялись и формировались в зависимости от потребностей торговли, ее уровня и интенсивности^[367]. Поскольку именно лица, связанные с торговлей, имели на ранних стадиях развития межгосударственных отношений возможность посещать другие страны, именно они и становились первыми дипломатическими представителями и осуществляли помимо сугубо экономических функций задачи политического характера. Такие задачи на торговцев часто возлагали Египет и другие государства региона, использовавшие малозатратные торговые экспедиции для решения текущих проблем межгосударственного общения^[368].