Ведьмин пес. Детство ЦерБера

Начало

Лицо незнакомой женщины загородило солнце. Она подслеповато щурилась, а потом ткнула в меня палкой.

– Ай! У-у-у… – заскулил я от обиды и бессилия.

– Какой ты страшненький! У нас в лесу отродясь таких не было.

Я заплакал.

– Стыдно, бабушка, маленьких щенков обижать.

– Да ты уже говоришь?

– У-у-у! Гав! И-и… – заскулил Цер прямо мне в ухо.

– А он чего?

– Есть хочет.

– Ну, мамка придет сейчас и покормит.

– Я один здесь, без мамки.

Цер пустил слезу, горестно нечленораздельно стеная. Он пока не умел говорить, зато я изъяснялся за нас обоих.

– Ну, пойдем тогда со мной. У меня недавно волкодав помер от старости. Будешь вместо него дом сторожить, за хозяйством присматривать.

– А ты кто?

– Я добрая бабушка, которая тебя покормит.

– Гав! Гав! – радостно залаяла моя вторая голова.

«И когда же он говорить научится или хотя бы громкость контролировать?»

– Полезай ко мне в подол. Продрог, бедненький. Давно тут?

Я дрожал всем телом и непременно замерз бы насмерть от утренней росы или от жажды, если не пошел бы пить росу.

– Ночь и день и еще ночь.

Подол старухи оказался грязен от вчерашней стряпни и сегодняшних грибов.

– Да, вы церберы, живучие. Обычный собак помер бы давно.

Я стал согреваться и почти уже не трясся. Теплый живот моей нежданной спасительницы действовал умиротворяюще. Я все это время почти не спал и теперь в пол уха слушал стариковское ворчание. Оно напоминало мне шумное бульканье реки в подземелье, где было наше с мамой логово.

– Как зовут тебя? – я устало зевнул и закрыл глаза, глядя сквозь потертую ткань на мелькающие деревья.

Цер перестал поскуливать и дремал, запрокинув голову.

– Меня? Сия, можно тетя Нуна или бабушка. Но при посторонних зови меня «Великая Мать». Так меня больше уважать будут. Есть у меня своеобразная клиентура, ученики есть, провожу консультации как удачно выйти замуж, организовать секту…

Женщина еще долго и однообразно вещала о своих делах, но до моего сознания ничего не долетало.

Ведьмин кот

Я проснулся на уютном матрасике из овечьей шкуры. Передо мной стояла миска со странным молоком. Я сразу понял, что его дало травоядное. Стоило только приблизиться к новому лакомству, как Цер стал жадно облизываться и рванул к вожделенной тарелке.

Тяжело быть самым умным в семье, особенно когда у вас всех одно тело. Через секунду я обеими своими головами лакал молоко, стоя в нем передними лапами.

– Ш-ш-ш! Мяу! – послышался сзади громкий недовольный голос.

За моей спиной стоял большой, черный и очень злой зверь. Он занес над моей головой лапу с кривыми когтями. Животное явно собиралось веролоно убить голодного щенка.

От испуга сработал инстинкт самосохранения, который есть у всех церберов. Я подлетел вверх и перенесся на большой шкаф с посудой. Мокрые лапы оставляли следы на отполированной поверхности ящика.

Сверху хорошо было видно, как черный зверь ударил по миске лапой и перевернул ее, прямо себе в морду.

Обе мои головы смеялись так, что пришлось сесть, чтобы не упасть.

Черный принялся лакать с пола пролитое молоко, глядя на меня злыми желтыми глазами. Слизав всю лужу, он неожиданно прыгнул на шкаф, схватил меня за спину, но я вырвался. Что тогда началось…

Я в ужасе метался по маленькой комнате с крепкими стенами из литого камня. Везде, куда бы я не попал, меня настигал черный зверь и царапал. На пол летели тарелки с орехами, пучки сушеных трав, длинные гирлянды из грибов, нанизанных на нитку.

– Ах! Что это вы тут наделали! Хорошо, что я вас в горницу не пустила!

Мы даже не заметили, как Сия появилась на пороге дома.

Черный зверь мигом закрыл клыкастую пасть, поджал уши и опрометью бросился на улицу. А я так и остался висеть на одной лапе под потолком, зацепившись за крюк для сушки припасов.

Старуха сняла меня.

– Как ты туда забрался?

– Он хотел меня съесть!

От испуга обе мои головы лили слезы и ревели навзрыд.

– Не плачь, маленький. Пес должен быть смелым. Он тебя оцарапал! А, стервец! Накажу его по всей строгости.

От обещаний, что обидчик будет наказан мне полегчало и я выдержал все лечебные компрессы, что ставила ведьма на раны. Но Цер продолжал скулить, пуская слюни носом.

Тогда женщина первый раз взяла меня в жилую часть дома. От любопытства моя вторая голова сразу успокоилась. Это было жилище настоящей ведьмы. Тогда я этого не понимал, но с возрастом осознал, насколько мне повезло.

Она пронесла меня по всей большой горнице, показала, что хранится за шторкой, в шкатулке, рядом с печкой. Было очень интересно, но Цер все испортил, слопав красную бусину, которую слизнул со стола.

Оказалось, что бусина эта светится в темноте, да так, что моя глупая вторая голова сияла через нос, глаза и уши. Этот камушек пренеприятно пек живот, а потом еще сутки из-под хвоста сияло так, словно я в костер сел. И еще сутки распространял «пыльцу фей», как называла ведьма конечные последствия.

Сразу после проглатывания бусины, старуха рассердилась и выселила меня обратно в чулан, сообщив, что поговорит со своим Котом. Это он, мол, так играет – не рассчитал силы, поэтому напугал меня.

Я слышал, как на крылечке Сия дает наставления своему игруну-садисту.

– Это наш новый пес. Он будет дом охранять. Вырастет когда – вообще чудовище будет, вот отмстит тебе, вот увидишь, если продолжишь его обижать.

– Мяу! – умиротворенно пискнул мой обидчик.

– Играл, говоришь? А бардак в чулане кто будет разгребать? Я что ли?

– Мяу!

– Он? Да ты не обнаглел ли? Добрый мой приятель. Пойдем, дам тебе кое-что. Приберись в чулане, да воды принеси.

Кот вздохнул и пошел за ней в боковую дверь дома.

Вскоре в сени пришел незнакомый человек. Я забился под лавку и не видел мужчина это или женщина. Тот, человек принялся наводить порядок. Он прибрал то, что мы набедокурили, выгреб хлам из углов, вымыл полы, снял паутину, протер стены кое-где.

Я слышал короткий разговор с ведьмой. Потом новоприбывший пошел к ней в горницу, и долго мыл-скреб полы, вынес ворох белья. Человек стирал и готовил до самого вечера, а потом до ночи полол огород. Под конец достал с чердака еще одну подстилку и маленькое блюдце. Теперь у меня появились отдельная постель и своя миска.

Ночью пришел черный кот. Он еле держался на ногах. Мне показалось, что в лесу кто-то крепко побил его. В ту ночь страшный зверь ночевал дома. Он упал на свой свежее вычищенный матрас и проспал, не шевелясь, до следующего обеда.

Домохозяйство лесной колдуньи

Бабушка все время говорила, что кормит меня и воспитывает для того, чтобы я дом сторожил. Это почетное и важное дело. Она живет одна, в лесу, а народ тут разный ходит. Могут ночью завалиться. Были даже, кто приходил, ругался, грозился избу спалить за ее проделки.

Вот вчера пришел один. Все орал, что он деревенский староста, а она, мол, на него порчу навела. Пахло от него, одной женщиной, что приходила месяц назад и просила сделать так, чтобы муж по бабам не шлялся и с друзьями не загуливал.

Ведьма все как надо состряпала, да только тетка та муженьку проболталась почему вдруг он стал трезв и верен. Начал вести нормальную жизнь семейную – скучно ему. Пришел требовать, чтобы вернула ему дурь и хамство, а то друзья не заходят и жена слишком довольная.

Подхожу я к нему сзади и говорю:

– Дядь, а ты не староста. Он к нам часто заходит за дурманом для поклонения и пылью для восторга.

Мужик обернулся, да как подскочит! В грязь упал (нашел же лужу в сухую погоду), подпрыгнул на метр с места и с воплями побежал к лесу, при том в другую от деревни сторону.

– Убью, сожгу, на дрова раскатаю! – удалялись вопли недовольного.

– Был он старостой три дня. Мне рассказывали на постоялом дворе, что пришел к ним с сельской казной в опечатанной шкатулке. Туда люди добрые складывали ценные вещички под список именной.

– Это зачем?

– Если беда у кого из них, то все помогают и можно что-то из ларца обменять на услуги, стройматериалы или еду. Всякое бывает… пожар, голод, наводнение, гибель кормильца.

– Да… Удобно.

– Там, на постоялом дворе жили люди из этой деревни.

– И что? Забрали свое?

– Не то слово. Не успел он все прогулять. Отлупили как Сидорову козу.

– А кто такой Сидор?

– Это… Это… сложный вопрос. К нам он не приходил.

– А что дальше?

– И чего его жена терпит? Такую погань травить надо, аки таракана вездесущего, а она на него зелье приворотное переводит.

После этого случая решила ведьма меня к хозяйству пристроить, мол, большой уже вырос и страшен как бес. Пора дом охранять и на улице жить.

С утра велела она мне пойти к собачьей будке, да проверить, цела ли цепь, на которой прежний волкодав сидел. Велела примерить ошейник и подогнать себе по размеру.

Я – то на земле спать не приучен, все в доме, да в сенях. Говорю:

– Холодно там, и сыро.

А она мне:

– Так возьми из дома подстилку, одеяло, да будку почини, пока дожди не начались.

Я цепь проверил, ошейник примерил, матрас себе в будке постелил. Взял молоток, гвозди, краску и полез чинить изнутри крышу. Влезть-то смог до половины, а домик надо мной стал подниматься.

Разохалась бабка:

– Куды-ж ты вырос такой здоровенный? У всех собаки как собаки, а у меня будку на пузе поднял.

Я встать попытался, а она как перевернется, как развалится… В общем, остался я без домика. Потом еще о цепь споткнулся, чуть не полетел кубарем, вырвал случайно колышек, к которому она прикована была. В общем, получилось все не лучшим образом.

– А давай, я под крыльцом жить буду? Оттуда так удобно бабочек ловить! – оправдывался Цер.

– Или в сенях, как раньше? – поправил его я.

– Шерсти много с тебя сыплется, прямо спасу нет.

– С кота тоже много, но ты его и на печь иногда пускаешь.

– То в морозы.

– А я что? Не мерзну что ли?

– Церберы ничего не боятся: ни холода, ни зноя, ни града – ничего!

– Да кто тебе сказал?

– Кто надо, тот и сказал.

У лесовухи явно портилось настроение.

– Ну, давай я вычесываться буду? Сам?

– Давай, но жить все равно будешь во дворе, чтобы тебя боялись, а то ишь ты? На чужих баб у него не стоит… А то можа какой еще привороженный опомнится, а у него уже седина во всех дырах.

– Ну, как скажешь, матушка – твой дом, твои правила. А дураков и правда много.

– Тогда с сегодня и начни. Спишь во дворе, в общем.

Я надеялся, что к ночи она забудет свои угрозы выселить меня на улицу. Вел себя тихо, выбросил разбитую будку с глаз долой, свернул цепь и забросил ее подальше, в крапиву. Как увидел, что она на меня в окошко смотрит, схватил метлу и вымел весь двор, до самого огорода. Потом забор поправлял до вечерней зори.

Вечером баба Нана засобиралась куда-то. Сказала, что не будет ее ночь и день. Она все-таки выселила меня на улицу, велев подумать над тем, где я буду жить зимой. Она, мол, не знает, до какого размера я вырасту и в сенях уже тесно и от шерсти моей проходу нет.

Зашла в пристройку горбатая старушка, а вышла крепкая торговка. Интересно, что там, за деревянной задвижкой? Надо посмотреть.

– Следи за ним, Гор! – велела она коту, который точно был в курсе колдовских дел.

Полное имя того ведьминого любимца – Горностай. Однако, все звали кота Гор. Он уже был намного меньше меня и едва доставал спиной человеку до колен, но хитрости и злорадства набрался на всех нас вместе взятых.

– Мяу! Мур-мяу! – ответил мой мучитель с крыши. Он сидел там целый день и улыбался, показывая белые клыки, словно угрожая.

Ведьма закрыла дом и ушла по тропинке в лес. От обиды я не стал ее провожать, а сразу лег на свой матрасик и долго смотрел на вечереющее небо.

В ту ночь я почти не спал. В лесу кто-то шуршал, вдалеке выли волки. Было дико страшно к тому же комары с муравьями грызли нещадно. Промаявшись так до рассвета, я передумал все что можно. Даже хотел уйти из дома вовсе, но где же мне жить тогда? В шахте каторжников сторожить, да руду таскать? Или в лесу под корягой, как дикий зверь?

Я заснул, когда встало солнце и провалялся во дворе до обеда. Проснулся от ощущения, что кто-то перелез через плетень. Я вчера перестарался слегка, пока пытался угодить ведьме и закрыл забором дыру, через которую мы ходили.

Открыл один глаз. Смотрю, женщина в длинной юбке лезет. Выглядит прилично, пахнет хорошо, а лезет. Сняла подол с забора стоит, мнется. Стал звать:

– Тетя Сия! Сия! Где ты?

Я открыл второй глаз и поднял голову.

– Да спи уже. Постоит и уйдет – сонно пробормотал Цер.

– Вряд ли, идет к дому.

– Ну гавкни, пусть испугается.

– Сам гавкни. Ты тоже охраняешь…

Пока мы препирались, женщина пересекла двор и направилась к нам.

– Хорошего Вам денечка! Слышу беседу. Можно подойти?

Тетка оказалась на диво вежливой и явно не из пугливых.

– Полай!

– Сам полай!

Вставать мне совсем не хотелось. Солнышко припекало сквозь густую листву – хорошо. Ну зачем подрываться в такую погоду?

– Сия? Это ты?

Я все же встал, отряхнулся, зевнул:

– Нет, не я. Гав, гав, гав!

– Ой! Я прямо испугалась! – схватилась женщина за сердце.

– Нету ее. Вечером вернется.

– Передай ей, будь так добр, что приходила ее старая подруга. 10 лет брала зелье приворотное, а теперь нужно наоборот, отворотное.

Под глазом у этой приличной дамы наливался свежий синяк. Она пыталась чем-то замазать позорную метку, но смотрелось еще хуже.

– Я… Я… передам, конечно. А что это с тобой? В сосну врезалась?

– Да нет, не в сосну.

Я вспомнил ее по запаху. Это она опоила муженька средством от загулов. Вчера он приходил и грозил спалить ведьмину хату. Надо же быть такой дурой и когда только все у них наладилось, взяла и рассказала ему обо всем. 10 лет молчала, что привораживает, терпела все выходки, а тут взяла и вывалила.

– Это он тебя?

Она опустила глаза.

– Да я его! Глотку разорву! – бесновался Цер со сна не разобравшись в чем дело.

Она шарахнулась, замахала руками.

– Ладно, ладно, не кипятись.

– Гав, гав, гав! – зло лаял Цер, пытаясь подбодрить обиженную.

В общем, бежала она так, что пятки сверкали и плетень взяла с разбега, оставив на сучке кусок кружевной нижней юбки.

– Может на тебя все же цепь надеть, а то клиенты разбегаются?

– Ни за что! Она ржавая, старая и вся в паутине. Тебе тоже не позволю!

– Да успокойся уже, а то я вместе с тобой нервничаю и потею.

– Эй, бабонька, ночью приходи! Ждать тебя будем! – провыл я громко, насколько смог.

Своим острым слухом уловил, что тетка упала, охнула, потом вскочила и помчалась прыжками, как заяц.

– Ну, сторож из нас хороший.

– Расскажем? Может Сия нас все же в дом пустит?

Ведьма пришла ночью, в образе толстой торговки. Она устало забралась на крыльцо, причитая, что надо оборачиваться кем-то с менее пышными формами. Сбросила у порога потную грязную обувь и устало побрела к себе в горницу.

Я стучал в окно и дверь, но она отвечала, что со всем завтра разберется.

Так и пришлось мне спать опять во дворе.

Ночью пошел дождь, и я спрятался под крыльцом. Забрался туда, к паукам и дохлым мухам. Долго дергался от неудобств и отвращения, но заснул к полуночи.

В сарае Нуны

Я проснулся от сильного удара в лоб. Раздался треск и доски крыльца разлетелись в разные стороны!

– Бабочка! Бабочка! – вопил Цер.

Глупый пес проснулся раньше меня и с таким энтузиазмом рванул за летающим насекомым, что не обратил внимание на тесный выход. Он протаранил мной боковину лестницы, снес нижние ступеньки.

На треск и вопли выбежала Сия. Она пребывала в своем обычном образе. Старуха охала, бранилась, грозила наказанием.

– Мне сейчас надо уйти! И на кого я дом теперь оставлю?

– На него, как обычно! – показал я лапой на Гора.

– Пора тебе начинать отвечать за свои поступки. Чини, вот!

– Я же не умею, я же большая собака, по сути.

– Дык я тебе помогу!

Кот на крыше злорадно засмеялся.

– И где же мне жить? От дождя прятаться, раз ты меня в дом пускать не хочешь?

– Даже не думай на жалость давить. Пол часа тебе на раздумья и пойдешь чинить все, что переломал.

– Да я!..

И действительно, конец пришел не только ступеням. Перила отвалились, скамейка под окном в щепки, ставня на одной петле болтается.

– Пошли-ка со мной в пристройку, расскажешь, что вчера было? Или ничего не было.

– Ой! А я бабочку проглотил! – радостно взвизгнул Цер.

В такие моменты я особенно сильно жалел, что родился с двумя головами. Мне было стыдно перед самими собой, что вот ЭТО всегда рядом.

– Не жри всякую гадость! – сорвался я на визг.

– Ты сам их раньше ловил и ел.

Старуха явно торопилась и слушать бесконечные препирания не собиралась.

– Бер! За мной! Цер – сосредоточься! Сидеть!

Я понял, что дело может кончиться еще хуже, чем жизнь на улице. Сел у двери и принялся рассказывать.

Когда история посещения нашего двора женщиной с синяком закончилась, колдунья начала задавать наводящие вопросы.

– Зелье отворотное кому? Ему или ей?

– Не спросил.

– А забыть совсем хочет или разлюбить?

– Не знаю.

– Когда еще придет?

– Не сказала…

– Торопилась очень – вставил свое слово Цер.

– Угу… передать мне что-нибудь просила?

– Да-а… Что придет.

– А кто хоть она? Ко мне их несколько штук ходят десятками лет.

– Пахло тем гадом, который на нас ругался позавчера плохими словами.

– Агась… Староста недоделанный. Зайду к ней, расспрошу что да как.

Я заглянул внутрь пристройки, когда почуял зловонный запах. Внутри стояла маленькая печка, работающая от тонкого пламени под горелкой. Она не нагревала все вокруг, зато быстро кипятила маленькое количество жидкости над ней.

– Хитро тут все устроено.

– Да, да… Так ты у меня тут еще не бывал?

– Я? Ты же не разрешала.

– Заходи, заходи, но только сядь на середину, а то тесно.

Я протиснулся в узкую дверь и стал разглядывать пристройку изнутри. Захламленные углы, стойки с полками, пучки трав под потолком, загадочные талисманы и надписи – все говорило о том, что внутри творится что-то необычное.

– А что тут?

– Тут? Я тут делаю дела.

– Глубокомысленно… Ну правда?

– Вот, сварила тебе. Выпей.

Зловонное зелье выглядело хуже помойной воды.

– Фу, не буду.

– Тогда иди отсюда и живи где хочешь – одни убытки от тебя.

Я понимал, что она права, но все же повернулся к выходу. На пороге выглянул во двор, чтобы последний раз полюбоваться местом, где прошло мое детство. Подростковая гордыня взяла верх над разумом, и я сделал шаг в сторону леса.

Неожиданно почувствовал, как горячее пойло разливается по всему телу. Плачущий от раскаяния Цер залпом проглотил варево колдуньи.

– Цер! Какого лешего!?

– Гав! Гав! Ой, ой!

– Ты где? Цер?

Моей второй головы не было на привычном месте. Я в ужасе понесся в чащу леса, хотя, понимал, что спасенья уже не будет. Зная ведьму, ждать надо было только неприятностей.

– Да вставай уже на две ноги, хорош по земле ползать. Порты испортишь.

Я принял позу поудобней, опустил глаза, узрел две ноги и узнал обувь. В ней ходил ведьмин прислужник. Когда кот плохо себя вел, то старуха забирала его в кладовку, а на смену ему выходил человек. Он молча чинил все, делал уборку, стирал, огородничал.

– Ну как тебе в этой личине?

Я вздохнул. То ли я стал немым, то ли совсем нелюдимым. Говорить теперь не хотелось вовсе.

– Вот тебе ключи. В сарае инструменты – починишь все здесь, все, что найдешь приведи в порядок. Потом помой полы в сенях и на крыльце, просуши и ступай в огород… прополи там все.

Она протянула мне связку ключей к которой пес Цер Бер был не допущен под страхом остаться без ужина.

Голову словно затянуло паутиной. Мысли стали похожи на унылое брожение по кругу. Меня превратили в человека, который дословно выполнял все, что ему прикажет колдунья. Кажется, это основное его занятие – выполнять приказы.

Оказалось, что я умею не только подметать и мыть, а еще неплохо плотничаю, понимаю какое растение культурное, а какое нет. Мои собственные думы быстро угасли, а Цер виновато молчал где-то в глубине сознания.

Ведьма превратилась в худощавую женщину средних лет. Она выглядела достойно, хорошо пахла дегтем и носила широкие штаны вместо юбки.

Вскоре я остался один и работал целый день, как проклятый не в силах остановиться.

Она пришла вечером и принесла с собой суму, набитую чем-то, что моя новая личность хотела выкинуть на помойку. Ветхий баул напоминал один из тех драных мешков, что я нашел в сарае. Если подумать, то там бы тоже хорошая уборка не помешала.

Ведьма велела мне пойти в кладовую и приготовить ужин, поставить воду на огнь, да вынести во двор корыто. Эта женщина вручила мне кусок мыла с розовым ароматом и велела стирать свое белье. Грязные старушечьи тряпки валялись в горнице неделями и аромат стоял такой, что в голове проснулся Цер и начал жаловаться на тошноту.

В этот вечер она оставила сени открытыми, велела развесить все там. Потом объяснила, где в лесу стоит телега и куда отнести с нее поклажу. Прислужник управился только когда небо покрылось звездами.

– Сам сегодня тоже в сенях ночуй – дождь будет. Да закрой все и ключи положи на лавку. Я спать.

У меня живот подводило от голода, ноги тряслись от усталости, а руки отказывались делать что-либо. Человек, в которого меня превратила ведьма, ни в чем не мог отказать ей. Это безвольное существо готово было повиноваться любым приказам. В конце концов он послушно лег спать на старом песьем матрасе, как велела ведьма.