Read the book: «Две жизни – одно сердце»

Глава 1. Лиана

Сердце билось с такой бешеной силой, что казалось, рёбра вот-вот треснут. Холодный пот липкими струйками стекал по спине, мурашки табуном пробегали по коже. Я судорожно сжимала кулаки, ногти впивались в ладони, оставляя глубокие красные полумесяцы. Резкий, стерильный запах дезинфекции, обычно едва заметный в кабинете доктора Робинса, сегодня буквально душил, вызывая приступы тошноты. Белый свет ламп казался нестерпимо ярким, резал глаза, усиливая головокружение. Время тянулось невыносимо медленно, каждая секунда отдавалась болезненным ударом в груди. Внешне я старалась сохранять спокойствие, но внутри был хаос.

«Боже, ну почему я? Что я сделала не так в этой жизни?! Я ведь старалась быть хорошей, правильно питалась, занималась спортом… За что мне эта проклятая болезнь? Это так не справедливо!» – слёзы жгли глаза, но я изо всех сил старалась сдержаться, сглатывая подступающий к горлу ком.

Взгляд невольно метнулся к доктору, но я тут же отвела глаза, боясь увидеть в них подтверждение своих худших опасений. Сегодня он должен был объявить окончательное решение, от которого зависела моя жизнь. Мне всего двадцать пять. У меня столько планов, мечт… А вместо этого – третья стадия сердечной недостаточности.

Год назад, на обычном, рутинном медосмотре для работы, мой мир рухнул. Одышка, головокружение, постоянная, изматывающая усталость. Я упрямо списывала всё на стресс, на бешеный ритм Нью-Йорка, на эту вечную гонку за успехом. Думала, просто выгорела. Нужно отдохнуть, взять отпуск… Но нет, оказалось, моё сердце сломалось. Буквально.

Я заставила себя сделать глубокий, дрожащий вдох, прежде чем спросить, стараясь, чтобы голос звучал ровно:

– Ну что скажете?

Мне жизненно необходим донор со здоровым сердцем, которое всё ещё бьётся в чьей-то груди. А это ведь не почка и не фрагмент печени, которые можно пересадить от живого человека. Моя редкая, первая отрицательная группа крови ещё больше ограничивает круг потенциальных доноров, делая поиск невероятно сложным.

Год, проведённый в национальном листе ожидания, был для меня вечностью, полной надежд и разочарований. Я была пятой в очереди, но благодаря помощи доктора Робинса, и, конечно, значительной сумме денег – мне пришлось продать квартиру, унаследованную от родителей – меня передвинули на второе место. Человеку, который был передо мной, повезло – ему провели трансплантацию. Теперь моя очередь. Но когда она наступит?

Каждый звонок из клиники заставлял сердце замирать от надежды, которая тут же обрушивалась в пропасть отчаяния, когда оказывалось, что донор не подходит. То группа крови не та, то размер сердца слишком большой, то HLA-антигены не совпадают… Каждый раз – как удар под дых.

Надежда теплилась еле-еле, как последняя искра в затухающем костре. Я вложила все свои ресурсы в экспериментальное лечение – клеточную терапию. Мне ввели стволовые клетки, которые, по словам доктора, должны были стимулировать регенерацию сердечной ткани, выиграть для меня немного времени, которого хватит, чтобы дождаться подходящего донора.

Если этого не случится… ну, я не знаю, что буду делать. Я не хочу умирать… Не успела даже пожить по-настоящему…

Злость на эту проклятую болезнь, отчаяние и слабая искорка надежды – всё это бурлило внутри, разрывая меня на части. Я сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться и сосредоточиться на том, что сейчас важно.

– Лиана, ты же понимаешь, что… – начал доктор Робинс своим спокойным, ровным голосом, но я не выдержала и перебила его. Не хотела снова слышать эти уклончивые фразы.

– Просто скажите правду, доктор!

Он медленно опустил результаты моих последних обследований на стол. Тяжёлый вздох вырвался из его груди, взгляд метался между бумагами и моим лицом. В этот миг я всё поняла без слов. Ощущение было разрушительным, как будто в меня врезался грузовик на полной скорости. Мир вокруг померк, оставив лишь гул в ушах и тупую боль в груди.

– Прости, Лиана, но лечение не принесло ожидаемых результатов. – произнёс он тихо, почти шёпотом.

В его взгляде читалось сострадание, словно просил прощения за то, что не в силах изменить эту жестокую реальность. Но доктор Робинс всего лишь врач, а не волшебник, способный исцелить любую болезнь. И я это понимала. Где-то глубоко внутри. Под толщей отчаяния и страха.

В кабинете воцарилась такая тишина, что моё дыхание казалось оглушительным шумом, а каждый удар сердца – грохотом барабана, отсчитывающего последние секунды моей жизни. Слёзы начали скапливаться в уголках глаз, застилая пеленой окружающий мир, но я сдерживала их, изо всех сил цепляясь за остатки самообладания. В горле пересохло, образовался тугой ком, который мешал дышать. Руки дрожали, как у наркомана в ломке. Каждый вдох давался с огромным усилием, будто лёгкие были наполнены свинцом, а сердце билось так сильно, что я на мгновение испугалась: а вдруг оно не выдержит и откажет прямо сейчас, раздавленное тяжестью этой новости?

– Что… что это означает для меня? – мой голос дрогнул, и слёзы всё-таки покатились по щекам, оставляя горячие дорожки на коже.

Доктор, казалось, лихорадочно искал подходящие слова, которые могли бы хоть немного облегчить мою боль. Но разве такие существуют? Устало откинувшись на спинку стула, он мягко, почти утешающе произнёс:

– Остаётся только надеяться на чудо. На появление подходящего донора.

Но я знала, чувствовала в глубине души, что мне не поможет так повезти. Удача никогда не была на моей стороне. Будь всё иначе, разве я оказалась бы в такой ситуации?

Однако я не могла так просто сдаться и смириться с этим вердиктом. С трудом поднявшись со стула, я попыталась успокоиться и найти в себе силы бороться до конца, даже если это будет последнее, что я смогу сделать.

– Я поняла вас… Спасибо, доктор Робинс.

– Лиана, мы найдём решение. – упорствовал он, цепляясь за последний шанс, как утопающий за соломинку. – Я обращусь к своим коллегам за границей, поговорю с экспертами…

Я молча кивнула, собирая разбросанные по столу документы. Понимала, что его слова – всего лишь пустой звук, не способный заполнить ту бездну отчаяния, что образовалась внутри меня. Доктор Робинс, осознавая всю беспомощность ситуации, уставился на свои руки, словно ища в них ответы на вопросы, которых, увы, не существовало.

Коротко попрощавшись, я медленно вышла из кабинета. Каждое движение давалось с трудом, ноги словно налились свинцом. Я брела по коридору, чувствуя себя потерянным кораблём в бушующем океане, окружённая штормом равнодушия и безысходности. Вокруг кипела обычная больничная жизнь, но я ничего не видела и не слышала, кроме собственного страха и оглушительного стука сердца.

«Куда идти? Что теперь делать?» – мысли путались в голове, смешиваясь с шумом медицинских приборов и тихими шагами персонала. Я неторопливо шла по холлу частной клиники кардиологии. Отчаяние поглотило меня целиком, подавляя все остальные чувства. Краски померкли, звуки стали приглушёнными, словно доносились из-под толщи воды. Всё вокруг казалось серым и размытым, как будто кто-то выключил свет, оставив лишь тусклые отблески реальности.

Внезапно резкий толчок в плечо вырвал меня из оцепенения. Вспышка боли пронзила меня, заставив вздрогнуть и обернуться. Высокий мужчина в идеально скроенном чёрном костюме-тройке пронёсся мимо меня как ураган. Его тёмные волосы развевались вокруг головы, а каждый мускул его тела был напряжён до предела. Он бежал, почти не касаясь земли, словно какая-то неведомая сила гнала его вперёд, и из-за его широкой спины виднелись безвольно болтающиеся ноги и голова девушки, откинутая назад. Его плечи судорожно вздымались, выдавая крайнее напряжение. Сквозь гул в ушах я едва разобрала обрывки его яростного крика:

– …bystreye!… vracha!… zhivo!

Незнакомец двигался с такой скоростью и решимостью, что казалось, будто никакая преграда не могла его остановить. Он начал заворачивать за угол, и в этот короткий миг, когда его лицо показалось в профиль, я успела заметить его бледность и резко очерченные черты.

Мой взгляд невольно упал на пол, где расплывалось алое пятно, стремительно увеличиваясь в размерах. Кровь. Горло сдавило спазмом, к губам подступила тошнота.

– Боже! Что случилось? – прошептала я, скорее самой себе, чем кому-то ещё.

За спиной в этот момент раздались громкие голоса, говорящие на незнакомом мне языке.

– …okhrana!…proverit'!…sektor!…bystro!

Обернувшись, я увидела, как на меня надвигается стена чёрных костюмов. Коротко стриженные затылки, блеск наушников, явственные очертания оружия под пиджаками – всё в их облике кричало об опасности. Особенно их лица, жёсткие и сосредоточенные, без единой эмоции, кроме решимости. Они двигались быстро, слаженно, словно хорошо отлаженный механизм. Холодок страха пробежал по моей спине. В ужасе я отпрянула назад b едва удержалась на ногах? опустилась на ближайший стул.

Внезапно всё вокруг стало нереальным, как будто я оказалась в кошмаре. Привычные законы времени и пространства перестали существовать. Суматоха, царившая вокруг, оглушала. Медсёстры сновали туда-сюда, не обращая на меня внимания. Голова кружилась, перед глазами всё плыло, в ушах стоял неровный гул. В этой какофонии ощущений я решила, что нужно переждать, прийти в себя. В таком состоянии до дома я точно не доберусь.

«Что случилось с тем мужчиной и девушкой? Была ли она жива? Почему охрана отреагировала так быстро и жёстко?» – вопросы пульсировали в мозгу, вытесняя всё остальное.

Затерявшись в этом оцепенении, я не сразу поняла, что меня кто-то трогает за плечо. Резко вздрогнув, я подняла голову и увидела перед собой знакомую форму медсестры доктора Робинса.

– Мисс Миллер, с вами всё в порядке? – спросила она, в её голосе слышалась забота, смешанная с тревогой.

– Да, просто… мне вдруг стало нехорошо. – пробормотала я, чувствуя, как щёки заливает краска стыда. Как объяснить ей, что я просто отключилась от реальности, погрузившись в переживания?

– Вы уже целый час здесь сидите, мисс Миллер. Позвать доктора? – её голос звучал всё более обеспокоенно.

– Не может быть! – прошептала я, не веря своим ушам. – Я же только что села…

Я огляделась. Больница за это время словно выдохнула. Суматоха улеглась, охрана исчезла, и в коридоре теперь царила привычная больничная тишина, нарушаемая лишь приглушёнными голосами и скрипом каталок. На полу, там, где совсем недавно расплывалось багровое пятно, теперь было чисто, словно ничего и не было. Я испуганно взглянула на наручные часы и с ужасом осознала, что медсестра права – прошёл целый час, а я этого даже не заметила. Время, которого у меня и так оставалось так мало, безжалостно утекало сквозь пальцы.

– Всё хорошо, я, пожалуй, пойду. – смущённо пробормотала я, поднимаясь на ноги. Схватив сумочку, которая незаметно для меня упала на пол, я поспешила к выходу.

На улице я наткнулась на тех самых мужчин, которые говорили на странном и резком языке. Что-то в их внешности привлекло моё внимание – та же жёсткая сосредоточенность, та же холодная решимость в глазах. Но разве это сейчас важно? Отбросив лишние размышления, поплелась к своей машине на парковке. Но когда открыла водительскую дверь, до меня снова донеслись громкие крики возле главного входа в клинику. Я остановилась и обернулась.

– Господин Викторов, подождите! – донёсся до меня почти хриплый голос доктора Робинса.

Не знаю зачем, но я прислушалась к их разговору. И наконец-то, смогла разглядеть мужчину, который толкнул меня ранее в коридоре. Дорогой костюм идеально облегал его атлетическую фигуру. Он стоял с безупречной осанкой, выпрямившись, как натянутая струна, что говорило о властности и привычке командовать. Жёсткие черты лица и пронзительный взгляд тёмных глаз, в которых горел огонь, создавали впечатление холодной, завораживающей красоты, подобной блеску острого лезвия. Но что-то в нём кричало об опасности, заставляя инстинктивно отшатнуться.

– Для вас, сенатор Викторов! – прорычал незнакомец, его голос вибрировал от ярости. – Я закрою эту клинику к чёртовой бабушке!

– Но, сенатор, как вы не понимаете?! Ваша сестра добровольно согласилась пожертвовать свои органы! – в отчаянии пытался убедить его доктор Робинс.

– Мне плевать на это! Я не позволю, чтобы Еву разобрали на запчасти!

В это мгновение мир вокруг будто замер.

Органы? Сестра? Неужели… это мой шанс?

В душе затеплился робкий огонёк надежды. Я жадно ловила каждое слово, боясь пошевелиться и даже дышать.

– Одумайтесь, сенатор! Это может спасти жизнь нескольким людям! – парировал врач. – Она уникальный донор!

– Она моя сестра, а не грёбаный контейнер с органами! – отрезал Викторов, его глаза горели огнём ярости. Если бы взглядом можно было убивать, то доктор Робинс сейчас точно был бы мёртв.

– Ваша сестра погибла, и мне очень жаль, но она хотела спасти жизнь другим! У меня люди в очереди мечтают о таком шансе! И по закону, браслет на её руке предоставляет мне полное право передать органы Евы Кирилловны реципиентам, без вашего согласия.

Затаив дыхание, я смотрела на доктора Робинс, чувствуя глубокое восхищение. Он действительно всей душой болел за своё дело и пациентов. Внезапно, словно почувствовав мой взгляд на себе, мужчина обернулся и, наконец, заметил меня. Его глаза расширились от удивления и чего-то ещё, что я не смогла разобрать.

– Эта девушка борется за свою жизнь, и только ваше немедленное согласие может её спасти. – громко заявил он, жестом указав в мою сторону. – Даже если вы всё равно откажетесь, я свяжусь с организацией доноров, но это займёт время. В конце концов, мы всё равно получим органы. Моя пациентка ещё жива, но это лишь вопрос времени – часы, дни, недели… или несколько месяцев. Ей сложно подобрать донора, да ещё и совместимого с её группой крови. Но прямо сейчас, пока сердце вашей сестры ещё бьётся – это, возможно, последний шанс для неё…

В этот миг надежда вспыхнула во мне с новой силой, захватывая всё моё существо. Сенатор перевёл взор с доктора на меня, и я почувствовала тяжесть этого взгляда – тёмные глаза, казалось, прожигали меня насквозь. В них читалась боль, ярость, отчаяние, но где-то в глубине, как крошечный маячок в бушующем море, мелькал огонёк сомнения. На какой-то миг мне показалось, что он колеблется, борется с самим собой. Но уже через минуту незнакомец разрушил все мои надежды одним-единственным словом:

– Нет.

Глава 2. Артём

Ярость душила меня, а боль потери сестры разрывала на части. Я стиснул кулаки до побеления костяшек, сдерживая рвущийся наружу крик отчаяния. Всё, что осталось от Евы – её безжизненное тело, подключённое к аппаратам, поддерживающим биение сердца. Эта стерильная белизна больничной палаты, навязчивый запах лекарств, жалостливые взгляды персонала – всё это вызывало тошноту. Хотелось сбежать, стереть из памяти весь этот день, час, чёртову минуту, когда жизнь разделилась на «до» и «после». Но навязчивый доктор Робинс не давал мне покоя, догнав меня уже на парковке и прося пожертвовать органы сестры неизвестным людям.

– Сенатор Викторов, будьте благоразумны! – взмолился он, и в его голосе слышалась неподдельная мольба. – Тело вашей сестры уже мертво, мозг не функционирует. Но её сердце ещё бьётся. Разве вам не жалко эту девушку?

Я проигнорировал его слова, сосредоточившись на хрупкой фигуре, стоявшей неподалёку. Что-то в ней заставило меня остановиться.

– Как вас зовут?

– Л…Лиана. – заикаясь, ответила она.

– Подойдите сюда. – приказал я, не отрывая от неё взгляда.

Она послушно сделала шаг, затем ещё один, медленно приближаясь. Остановившись рядом, Лиана подняла голову, и я утонул в её огромных глазах цвета горького шоколада. В них читались такая пронзительная мольба и отчаяние, что у меня перехватило дыхание. На мгновение я забыл о своей боли, заворожённый этой беззащитностью. Мой взгляд скользнул по её хрупкой фигуре – юной, такой беззащитной. В голове промелькнула мысль: ей бы жить, любить, смеяться… Но смертельная бледность её лица и дрожь тонких пальцев неумолимо напоминали о близости конца.

– Сколько тебе лет?

– Двадцать пять…

Я задумчиво кивнул, слова врача эхом звенели в голове.

«Сердце Евы… отдать этой незнакомке?» – мысль об этом казалась кощунством, предательством. Я никогда не обсуждал с ней такие вещи, даже не подозревал, что она дала на это своё согласие. Но Робинс был прав – сестре оно больше не нужно, а девушке…

– Что с твоим сердцем? Ты действительно умираешь?

– Да. У меня сердечное заболевание, которое нельзя ничем вылечить, поможет лишь трансплантация сердца. – ответила она, её голос дрожал от волнения.

– Какая у тебя группа крови?

– П… первая отрицательная… – едва слышно прошептала Лиана, опустив глаза.

На мгновение я замер. Всё совпало. Невероятное, чудовищное совпадение… Злая шутка судьбы, бросившая эту девчонку на моём пути именно сейчас, когда я весь в крови Евы, когда ярость и горе разрывают меня на куски. Я загоняю эмоции глубоко внутрь. Сейчас не время для слабости. Сжав челюсти до скрипа, я принял решение и повернулся к врачу.

– Слушай меня внимательно, Робинс. – голос – низкий, контролируемый, пропитан сталью. – Вы можете взять сердце моей сестры. Но только его! Если я узнаю, что исчез хоть ещё один орган Евы… – я сделал паузу, наслаждаясь тем, как страх искажает лицо доктора. – Я тебя уничтожу, Робинс. Лично позабочусь, чтобы тебя нашли в канаве со следами от шин на груди. И никто – ни твоя белая мантия, ни клятвы Гиппократа, ни связи – никто тебя не спасёт. Я. Понятно. Выражаюсь?

Доктор судорожно сглотнул, кивая с такой силой, что чуть не свернул себе шею. Не дожидаясь его ответа, я резко развернулся и двинулся к машине, оставляя этих двоих на парковке. Каждый шаг отдавался тяжестью в груди, тупая, ноющая боль потери пульсировала в висках. Мне нужно было уйти отсюда, побыть одному, подальше от всех, справиться с горем и холодной яростью, которая жгла меня изнутри. И заняться наконец-то делом.

«Я должен найти снайпера, который пытался убить меня, но по грёбаной случайности пуля попала в голову Евы». – эта мысль, как раскалённый клинок, вонзалась в мозг, не давая ни на секунду забыть о боли и жажде мести.

Спустя двадцать минут я переступил порог своего пентхауса в самом сердце города. Напряжение последних часов стягивало виски железным обручем, тело ныло от усталости, а в душе зияла пустота, которую не могла заполнить даже привычная роскошь. Двери лифта бесшумно разъехались, и я, ступив на толстый ворсистый ковёр, почувствовал, как знакомая обстановка не приносит ни малейшего утешения. Всё казалось чужим, бессмысленным.

Войдя в кабинет, я тяжело опустился в глубокое кожаное кресло, чувствуя, как горе, которое я сдерживал всю дорогу, наконец-то накрывает меня с головой. Ком к горлу подкатил, дыхание перехватило. Я закрыл глаза, пытаясь унять дрожь в руках. За мной молча следовал мой лучший друг и секундант, Феликс Петров. Он всегда был рядом, тенью, готовой в любой момент прийти на помощь. Сейчас я чувствовал его присутствие, как некую опору в этом хаосе, который творился внутри меня.

– Выпьешь? – тихо спросил он, подходя к бару, заставленному бутылками с разнообразными алкогольными напитками. В его голосе было сочувствие, которое он, как и я, старался скрыть за маской невозмутимости.

– Давай что-нибудь покрепче. – хрипло бросил я в ответ, откидываясь на спинку кресла и закрывая глаза. Мне отчаянно нужно было забыться, хотя бы на время, заглушить ноющую боль в сердце, и воспоминания о Еве, о её лучистой улыбке, о том, как она смеялась…

Нет. Нельзя думать об этом сейчас. Иначе я просто сойду с ума.

Феликс без слов понял, что мне нужно. Вскоре передо мной возникла рюмка с холодной водкой. Я залпом выпил этот жгучий напиток, чувствуя, как он обжигает горло и разливается теплом по телу, принося лишь мнимое, фальшивое облегчение.

– Интересный выбор. – пробормотал я, ощущая, как алкоголь начинает медленно расслаблять напряжённые мышцы. Но я знал, что это лишь временное затишье перед бурей.

– Сейчас только это тебе поможет обуздать гнев внутри. – ответил Феликс, опустошив свою рюмку. В его глазах, обычно холодных и непроницаемых, читалась та же боль, что разрывала и меня. Мы оба любили Еву. Каждый по-своему.

– Сомневаюсь, что мне хоть что-нибудь поможет после того, как я не смог защитить Еву… – мой голос дрогнул. – …и потерял её.

Образ безжизненного тела сестры стоял перед глазами. Я сжал кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. Боль немного отрезвила, помогла вернуться в реальность.

Феликс тяжело вздохнул и устроился на диване напротив. Ему тоже было нелегко. Он давно тайно влюблён в Еву. Друг не говорил о своих чувствах вслух, но я видел их в его взгляде, в каждом жесте, в едва уловимой нежности, с которой он обращался к моей сестре. Сейчас Феликс, как всегда, будет скрывать свои истинные эмоции за маской хладнокровия, пока не окажется наедине с собой, рядом с боксёрской грушей или с пистолетом в руках, вымещая свою ярость и горе.

– Я найду виновника. – мрачно пообещал он, и в его голосе, обычно спокойном и ровном, я услышал стальные нотки, не предвещающие ничего хорошего. И я знал, что Феликс сделает это любой ценой. Он не остановится, пока не найдёт этого ублюдка и не свершит правосудие.

– Мы разберёмся с этим вместе. – поддержал его я, чувствуя, как собственная ярость и жажда мести, словно ядовитые змеи, обвиваются вокруг моего сердца, медленно, но верно вытесняя горе.

– Кстати, Артём, почему ты решил помочь той девушке? – внезапно поинтересовался друг, резким тоном возвращая меня в жестокую реальность. – Понравилась или просто стало жалко?

Я знал, что этот вопрос рано или поздно прозвучит, особенно после того, как Феликс стал невольным свидетелем моей перепалки с врачом. Но я и сам не до конца понимал, что мной двигало. Прикрыв веки, попытался воскресить в памяти образ Лианы. Её испуганные, почти детские глаза. Прекрасные, и одновременно бесконечно грустные. Пшеничные волосы, мягко обрамляющие бледное лицо. Стройная, почти хрупкая фигура…

Хотя для меня, слишком худая, пожалуй… Наверное, это из-за болезни.

Внутри что-то дрогнуло, и тело, ещё минуту назад скованное горем, неожиданно ожило при воспоминании о девушке. Тепло разлилось по венам, концентрируясь внизу живота, превращаясь в жгучее, неуместное желание. Член начал утолщаться, наливаясь кровью. Открыв глаза, я досадой стиснул зубы и тихо выругался про себя:

Проклятье. Предательское тело! Как оно смеет так реагировать, после всего, что случилось? Сейчас не время и не место для такой реакции!

Я покачал головой, отгоняя наваждение, и посмотрел на Феликса.

– На самом деле я не планировал отдавать сердце. – искренне ответил я другу. – Но то, как Лиана на меня посмотрела… в её взгляде было столько боли, отчаяния и… проблеска надежды. То, как послушно она отвечала на вопросы… Всё это пробудило во мне что-то… И… она напомнила мне Еву. Такая же хрупкая, беззащитная…

Голос дрогнул, когда я произнёс имя сестры. Горький ком подступил к горлу. Но одновременно, где-то в глубине души, затеплилась слабая искра надежды. Возможно, у меня получится спасти хотя бы одну жизнь и искупить свою вину перед Евой, которую не смог уберечь.

– Они могут быть похожи внешне. – продолжил я, вспоминая моменты, проведённые с сестрой. – Но я уверен, что они совершенно разные. Ева могла казаться ангелом с виду, но у неё был сложный, взрывной характер, а Лиана… она больше напоминает невинную и пугливую лань.

– Если бы я был на месте этой девушки, то тоже испугался бы тебя. – усмехнулся друг, пытаясь разрядить напряжённую атмосферу. – Ты себя в зеркало видел? От одного твоего взгляда многие готовы в штаны наложить.