С другой стороны вполне понятно, что сама метафизическая интуиция либо достигается и переживается – в том или ином виде – рациональным субъектом и становится неотъемлемым и неоспоримым мистическим опытом последнего, либо воспринимается и осознается им в качестве отчужденных и отвлеченных визионерских, нуминозных и эзотерических метанарративов, непосредственно являющихся одним из многих разнородных атрибутов религиозной веры, совершенно однозначно и бесспорно недоказуемых и неопровергаемых посредством всевозможных гносеологических инструментов и подходов. При этом кристально ясно, что, в принципе, не существует точных, строгих, адекватных и непреложных критериев, позволяющих ему (субъекту) произвести корректную дистинкцию между аутентичным метафизическим инсайтом и гетерогенными делирическими галлюцинациями. Поэтому, тот или иной рассудочный актор, переживший и испытавший какие-либо трансгрессивные и экстатические (пневмо-)ноо-психо-соматические состояния, существенно деформировавшие его обыденное, ординарное, тривиальное и привычное миропредставление, может лишь смутно предполагать и непоколебимо верить, что они являлись не его (актора) здравыми или патологическими воображаемыми фантазмами, а именно подлинными и настоящими визионерскими откровениями.
Вместе с тем, возникает закономерный вопрос: а каким именно образом, в принципе, можно отличить метафизическую интуицию от осознанных или сомнамбулических имагинаций? И самый главный вопросительный пассаж: а существует ли она (метафизическая интуиция) вообще, или же всевозможные экстатические (пневмо-)ноо-психо-соматические состояния, переживаемые рациональным субъектом, ретранслируют ему исключительно лишь онейрические иллюзии и фантазматические гештальты? Так, кристально ясно, что только традиционные религии и философские школы (и – в настоящее время – больше никто и ничто) посредством своих писаний, преданий, трактатов, метанарративов и т.д. фундируют и конституируют ее (метафизической интуиции) бесспорное и неотъемлемое экзистенциальное наличие, предоставляя, при этом, аутентичные интеллектуальные подходы и духовные методики для продуцирования корректной дистинкции между последней (интуиции) и гетерогенными сомнамбулическими, имагинативными, галлюцинаторными и иными фантазмами. Конечно, ультрасовременный естественно-научный поливариантный и многосферный метадискурс, а также производная от него такая специфическая сциентистская область и дисциплина, как психиатрия будут бескомпромиссно, радикально и тотально отрицать саму возможность существования какого-либо визионерского опыта. При этом последняя (психиатрия), исходя из своих собственных основополагающих теоретических и практических установок, нормативов, оснований и положений, естественно, будет не только абсолютно скептически, критически и негативно рассматривать саму сложнейшую и тончайшую проблематику, непосредственно связанную с самой феноменологией метафизических инсайтов, но и расценивать и интерпретировать их (инсайты) в качестве психопатологических фантазий и делирических галлюцинаций. И хотя данная интеллектуальная позиция, наряду с иными рациональными и иррациональными взглядами имеет право на существование, тем не менее ее семантическое содержание совершенно не является бесспорной, безальтернативной и неопровержимой данностью. Поскольку, хотя психиатрия (в отличие от предельно ограниченного естественно-научного профильного гносеологического направления, изучающего только физическую картину мироустройства) и расширяет предметную область своего познания, исследуя не только сферу соматического, но и – в первую очередь – зону психического. И тем не менее, совершенно очевидно, что она (психиатрия) не обладает необходимым эпистемологическим концептуальным и методологическим инструментарием для какого-либо корректного и адекватного рассмотрения и интерпретирования пневматического измерения. Таким образом, сама проблематика метафизического инсайта выходит за пределы гносеологической компетенции не только изучающего лишь структуру гилетической реальности позитивистского естествознания в целом, но и исследующей исключительно психо-физиологическую матрицу психиатрии в частности.
Кроме того кристально ясно, что та или иная уникальная и специфическая интеллектуальная область имеет свой собственный предмет исследования. Поэтому, весьма некорректно и даже совершенно абсурдно требовать от какой-либо сциентистской или любой другой трансцендентальной дисциплины (и/или сферы) рассмотрение и изучение ею нехарактерной и нетипичной для нее проблематики. Так, вполне понятно, что сам предмет и исследующая его концептуальная эпистема (и/или область) взаимно обусловливают и детерменируют друг друга. Соответственно, определенный феномен, процесс, знак, симулякр и т.д. антиципирует оригинальную ментальную школу (и/или сферу), предназначенную исключительно для его анализа и изучения. И наоборот, сама специфическая интеллектуальная дисциплина (и/или область) формулирует и аффирмирует свою собственную проблематику, полностью отвечающую только ее уникальному гносеологическому дискурсу. Более того, можно констатировать, что сама дифференциация любого концептуального метанарратива на бесчисленное множество самых разнообразных узкопрофильных эпистемологических направлений, позволяющая каждому из них исследовать исключительно лишь свой собственный уникальный предмет, является весьма естественным и органичным процессом. Поскольку, вполне понятно, что данное обстоятельство сможет обеспечить более подробное, детальное, нюансированное, скрупулезное и всестороннее изучение той или иной проблематики. При этом, также кристально ясно, что не только вышеуказанное, но и любое другое разделение и расчленение должно базироваться на определенном соблюдении категории меры, заключающемся в максимально конструктивном, рациональном и адекватном пропорциональном соотношении между качеством и количеством. Таким образом, совершенно некорректно и ошибочно критиковать те или иные интеллектуальные сферы и дисциплины за их неспособность осуществления надлежащего изучения и подобающего герменевтического анализа того или иного специфического предмета. Поскольку, основополагающая и смыслообразующая задача любого беспристрастного и независимого рационального исследователя заключается не в декларировании им пейоративных дискурсов и бескомпромиссных инвектив в отношении той или иной концептуальной матрицы, не способной корректным и соответствующим образом исследовать ту или иную нехарактерную для нее оригинальную проблематику, а в безоценочном и непредвзятом осознании некомпетентности в определенных вопросах тех или иных трансцендентальных методик, школ, областей и эпистем. Безусловно, последнее (осознание) автоматически должно сподвигнуть его (исследователя) к нахождению им конкретных ментальных парадигм, подходов, дисциплин и инструментов, предназначенных для надлежащей, целесообразной и адекватной гносеологии того или иного уникального феномена, процесса, события, знака, симулякра, гештальта, конструкта и т.д..
В то же время ранее уже отмечалось, что наряду с метафизическим инсайтом также коэкзистируют еще два типа трансцендентального познания. Один из этих двух гносеологических видов репрезентирует собой интеллектуальное схватывание, тогда как другой – рациональное когитирование. Кроме того, вполне понятно, что если мистическая интуиция (и данный семантический аспект иллюстрируется посредством самого этого лексического конструкта) относится к области трансцендентного сверхрассудочного и гиперментального восприятия, то два других типа эпистемологии непосредственно сопряжены с классической концептуальной апперцепцией и герменевтикой. При этом, кристально ясно, что она (интуиция) осуществляется по ту сторону всех рациональных и суб-ментальных видов гносеологии. Одновременно с этим можно констатировать, что интеллектуальная фиксация позволяет рассудочному субъекту непосредственным, одномоментным и всестороннем образом осмыслить и понять ту или иную теоретическую семантическую конструкцию. При этом, она (конструкция) осознается им не только мгновенно и автоматически, но и целиком и полностью без осуществления последним какого-либо поэтапного дискурсивного рационального мыслительного процесса, беспрерывно и безостановочно развертывающегося от начала и до финального и неотчуждаемого полновесного результата в определенный интервальный темпоральный период. Безусловно, ранее уже подчеркивалось, что интеллектуальное схватывание непосредственно связанно с рассудочной сферой, поскольку только последняя посредством концептуального методологического инструментария способна корректно и адекватно исследовать и интерпретировать ту или иную проблематику, естественно, не выходящую за пределы ее (сферы) профильной гносеологической компетенции. Однако, оно (схватывание) позволяет рациональному исследователю не в определенный момент и не сразу после инициируемых им последовательных и пошаговых отвлеченных рассуждений, а находясь за пределами их хронологического и трансцендентального контекстов именно внезапно и непосредственно и, вместе с тем, одновременно и всесторонне осознать и понять ту или иную теоретическую семантическую парадигму. При этом конечно, нельзя отрицать неотъемлемую фундаментальную роль самих дискурсивных размышлений, лежащих в основании любого корректного и конструктивного ментального познания. И тем не менее важно подчеркнуть, что хотя гетерогенные предварительные абстрактные рассуждения предшествуют интеллектуальной фиксации, однако, наряду с этим, они лишь продуцируют те или иные концептуальные предпосылки и условия для ее возникновения в абсолютно любой темпоральный момент, и ни в коем случае не являются прямыми и безусловными спекулятивными причинами, тотально и всеобъемлюще предестинирующими как хронологические, так и эпистемологические аспекты инициируемого последней (фиксацией) полнообъемного познания тех или иных трансцендентальных смысловых матриц. Так, сами отвлеченные размышления и коррелирующие с ними темпоральные периоды и интервалы лишь опосредованно и косвенно относятся к окончательной и полновесной гносеологии последних (матриц), осуществляемой рациональным исследователем при помощи ее (фиксации) функциональных алгоритмов и процедур. Соответственно можно констатировать, что интеллектуальное схватывание представляет собой некоторый внезапный и всесторонний концептуальный инсайт, позволяющий ему (исследователю) мгновенно, одномоментно, непосредственно и полноценно инициировать познание тех или иных теоретических семантических конструктов. Однако, при этом, важно подчеркнуть, что, в отличие от метафизической интуиции, оно (схватывание) имеет прямое отношение к рассудочным, а не к гипер-ментальным эпистемологическим структурам. Безусловно также вполне понятно, что различного рода галлюцинации, сноведения, иллюзии, воспоминания и фантазии, а также их гетерогенные производные и многообразные экзотические и экстраординарные контаминации между собой, непосредственно связанные с абсолютно субрациональными и/или имагинативными сферами антропологической матрицы, находятся по ту сторону интеллектуальной фиксации. Хотя, конечно, сама область воображения, неразрывно сопряженная – в том или ином виде – с рассудочным измерением, также может совместно с последним (измерением) принимать участие в продуцировании всевозможных аподиктических предпосылок и условий для возникновения в любой хронологической перспективе полнообъемного интеллектуального схватывания. Как бы то ни было, сам вопрос касающейся степени вовлеченности разнородных уровней, сегментов и областей, принадлежащих к многомерной и полифункциональной антропологической структуре и располагающихся за пределами ее рациональной сферы, в процесс его (схватывания) становления и формирования остается открытым.
Между тем ранее уже отмечалось, что рассудочное когитирование, наряду с метафизическим инсайтом и интеллектуальной фиксацией, является еще одним специфическим и оригинальным гносеологическим типом. В основании данного вида концептуального познания лежат последовательные, непротиворечивые, системные и логоцентричные рациональные развертывания. Последние, в свою очередь, позволяют рассудочному субъекту сукцессивным, поэтапным и опосредованным образом разносторонне осмыслить и интерпретировать самые разнообразные теоретические конструкции. При этом, поливариантное познание последних (конструкций) реализуется лишь после осуществленных им (субъектом) при помощи рациональной когитации всех необходимых пошаговых и последовательных интеллектуальных дискурсивных процедур, развертывавшихся, в свою очередь, в течение определенного темпорального периода. Соответственно, из вышеизложенного можно констатировать, что данный тип опосредованного ментального познания целиком и полностью базируется на сукцессивных и поэтапных отвлеченных рассуждениях и заключениях, обладающих теми или иными хронологическими интервалами. Кроме того ранее уже подчеркивалось, что если интеллектуальное схватывание инициирует внезапное, мгновенное, одновременное и непосредственное полнообъемное осознание тех или иных теоретических парадигм, то рассудочное когитирование, в свою очередь, продуцирует разностороннее постижение последних при помощи пошаговых, логоцентричных и нонконтрадикторных трансцендентальных дискурсивных практик. Более того, важно понимать, что метафизический инсайт, в отличие от этих двух вышеуказанных гносеологических видов, не коррелирует с рациональным уровнем антропологической структуры, осуществляя свою собственную реализацию за его (уровня) пределами.
Вместе с тем, можно рассмотреть и экзегетировать взаимоотношения между интеллектуальной фиксацией и рассудочной когитацией с точки зрения диалектического метода, интерпретированного посредством гетерогенных концептуальных представлений. Так, каждый из этих двух ментальных типов познания продуцирует и репрезентирует как аутоаффирмацию, так и аутонегацию. При этом, ранее уже отмечалось, что самоутверждение любого из них сопряжено с отрицанием им отрицания, осуществляемого по отношению к нему со стороны его противоположности. То есть, процедура аутоаффирмации, инициируемая и ретранслируемая той или иной специфической инстанцией, неотчуждаемым образом всегда взаимосвязанна с такой операцией, как негация негации, и наоборот. Самоотрицание же каждого из этих двух оппозиционных друг другу видов гносеологии, конъюгированно с утверждением им отрицания, продуцируемого по отношению к нему со стороны его антитезы. Безусловно, совершенно очевидно, что сами процедуры аутоаффирмации и аутонегации, реализуемые и экспозиционируемые любым из данных контрполюсов, развертываются посредством гетерогенных режимов модальности. При этом вполне понятно, что если первая из этих двух противоположных друг другу операций будет пребывать в статусе потенциальности, то вторая – актуальности, и наоборот. Соответственно, сами разнородные модальные состояния присущие каждой из этих двух оппозиционных друг другу процедур позволяют рациональному исследователю рассматривать реализацию последних (процедур) при помощи гетерогенных теоретических подходов и взглядов.
Наряду с этим, с точки зрения экзегетированного посредством разнородных ментальных представлений диалектического подхода, между интеллектуальным схватыванием и рациональным когитированием существует как тождество (и/или сходство), так и различие. Так, сама дистинкция между ними заключается в том, что данные противоположные друг другу гносеологические типы являются гетерогенными уникальными эманационными состояниями и/или моментами, атрибутирующими один и тот же унитарный и целостный оригинальный рассудочный ареал, относящийся к антропологической структуре. При этом, можно констатировать, что данные виды ментального познания являются абсолютно контингентными, акцидентальными и экстериорными разнородными манифестационными статусами и/или кайросами, характеризующими последнего (ареал). Тогда как сам рациональный модус репрезентирует собой по отношению к этим двум оппозиционным друг другу типам эпистемологии совершенно облигаторную, эссенциальную и интериорную оригинальную матрицу. Соответственно вполне понятно, что само экзистирование интеллектуальной фиксации и трансцендентальной когитации в качестве гетерогенных эманационных состояний и/или моментов, атрибутирующих одну и ту же единую и цельную специфическую рассудочную сферу, автоматически иллюстрирует различие между ними. Кроме того совершенно очевидно, что, с его (подхода) позиции, любая уникальная структура является по отношению ко всем присущим ей манифестационным статусам и/или кайросам как эндогенным, так и экзогенным элементом, и наоборот. В то же время, само тождество между ментальным схватыванием и трансцендентальным когитированием базируется на их экзистировании в качестве определенных эманационных состояний и/или моментов, характеризующих одну и ту же унитарную и целостную специфическую рациональную матрицу. Таким образом из вышеизложенного можно констатировать, что, с его (подхода) точки зрения, само наличие между этими гносеологическими типами как тождества (или сходства), так и различия весьма отчетливо иллюстрирует всю парадоксальность, энантиодромичность и поливалентность сложнейших и тончайших взаимоотношений между ними.
Одновременно с этим, кристально ясно, что каждый из данных двух противоположных друг другу видов познания функционирует посредством различных режимов модальности. Данное обстоятельство позволяет им (видам познания) без каких-либо контрадикторных смысловых аспектов осуществлять симультанное коэкзистирование друг с другом. Безусловно, вполне понятно, что при одновременном сосуществовании друг с другом один из этих гносеологических типов будет пребывать в статусе потенциальности, а другой – актуальности. При этом, данную экзистенциальную экспозицию можно рассматривать и интерпретировать посредством не только диахронического, и не только синхронического, но и диахронно-синхронического концептуального представления. Так, кристально ясно, что при помощи первого трансцендентального взгляда рациональный субъект будет апперцепировать и анализировать находящейся в статусе действительности тот или иной вид познания как абсолютно эксплицитную реальную данность. Тогда как пребывающий в состоянии возможности тот или иной тип гносеологии, с его (взгляда) точки зрения, будет рассматриваться и экзегетироваться им (субъектом) в качестве совершенно имплицитной концептуальной абстракции. Соответственно, можно констатировать, что последний (взгляд) позволяет ему (субъекту) интеллектуально воспринимать и анализировать исключительно какой-то один уникальный эманационный момент, атрибутирующий ту или иную единую и целостную специфическую интегральную матрицу и функционирующий посредством режима актуальности. При этом, безусловно, он (субъект) весьма отчетливо понимает, что обнаруженный и зафиксированный им посредством данного теоретического представления тот или иной уникальный манифестационный кайрос, присущий последней (матрице) и пребывающий в состоянии действительности, всегда одновременно коэкзистирует с другими свойственными ей имплицитными и завуалированными от его (субъекта) непосредственной апперцепции оригинальными эманационными моментами, в свою очередь, функционирующими при помощи режима возможности.
Кроме того, также необходимо подчеркнуть, – и это аксиоматическое положение неоднократно в том или ином виде иллюстрировалось ранее, – что, с точки зрения диалектического подхода, экзегетированного посредством тех или иных концептуальных позиций, любые процессы, феномены, идеи, знаки, взгляды, символы, симулякры и т.д., выходя за пределы своих интериорных и экстериорных границ, мгновенно трансформируются в собственные оппозиции. Так, диахроническое, осуществляя трансгрессию через свои естественные эндогенные и экзогенные горизонты, автоматически модифицируется в синхроническое, трансцендентное – в имманентное, аподиктическое – в стохастическое, эссенциальное – в акцидентальное, рациональное – в иррациональное, качественное – в количественное, парадигматическое – в синтагматическое, абстрактное – в конкретное, сознательное – в бессознательное, моральное – в аморальное и т.д., и наоборот. Соответственно, рассудочный субъект всегда должен осознавать данный диалектический и энантиодромический неопровержимый и неотчуждаемый доктринальный постулат и принцип, непосредственно связанный с трансформацией того или иного тезиса в свой антитезис, и наоборот. Поскольку, рассматриваемая им с его (подхода) точки зрения та или иная проблематика неизбежно, неотъемлемо и перманентно будет обладать двумя симультанно и неразрывно коэкзистирующими друг с другом равноправными и равновесными между собой семантическими аспектами, являющимися по отношению друг к другу абсолютными оппозициями. При этом, данное обстоятельство, репрезентирующее собой эксплицитную и открытую поливалентную антитетическую и антиномическую данность, не позволит ему (субъекту) совершенно безапелляционно и категорично осмыслять ее (проблематику) посредством односторонней, моновариантной, однозначной и одномерной теоретической позиции. Более того, конечно, рациональный исследователь должен весьма корректно, адекватно и строго фиксировать и дифференцировать между собой те или иные тонкие семантические нюансы, касающиеся непосредственного перехода различных феноменов, предикатов, идей, процессов, знаков, симулякров, состояний и т.д. в свои собственные противоположности. Так как, именно они (нюансы) и определяют все гносеологические, космологические, онтологические и т.д. смысловые аспекты целого комплекса тех или иных основополагающих концептуальных алгоритмов, законов и процедур присущих диалектическому методу. Таким образом, из вышеизложенного можно констатировать, что, с одной стороны, последний (метод) предоставляет рассудочному субъекту оригинальный и специфический трансцендентальный инструментарий для исследования и осмысления той или иной проблематики, а с другой – он (субъект) просто обязан самым корректным и адекватным образом не только понимать семантику всех его эпистемологических принципов, доктрин и операций, но и использовать их без каких-либо искажений, неточностей, ошибок и противоречий.
Что касается апперцепирования и экзегетирования, с точки зрения синхронического представления, манифестации двух перечисленных ранее и оппозиционных друг другу типов познания (т.е. интеллектуального схватывания и рационального когитирования) посредством различных режимов модальности, то данная экспозиция будет выглядеть следующим образом. Так данный теоретический взгляд, в отличие от диахронической позиции, позволяет рассудочному субъекту симультанно рассматривать и осмыслять всевозможные эманационные состояния, атрибутирующие ту или иную унитарную и холистичную уникальную интегральную структуру и пребывающие в гетерогенных модальных статусах. При этом конечно, все характеризующие ее (структуру) гетерогенные манифестационные модусы, анализируемые и интерпретируемые им (субъектом) посредством синхронического воззрения, несмотря на все присущие им разнородные состояния модальности, будут восприниматься последним в качестве совершенно эксплицитных, открытых и наличествующих данностей. Безусловно, вполне понятно, что подобного рода концептуальную картину, одномоментно репрезентирующую все свои интериорные и экстериорные статусы и/или компоненты, возможно корректно и адекватно исследовать и экзегетировать исключительно при помощи одновременного многоуровневого и многомерного всестороннего апперцепирования. Соответственно, в отличие от диахронического представления, синхронический взгляд инициирует всевозможные аподиктические предпосылки и условия для симультанного рассмотрения и осмысления рассудочным актором всех эманационных состояний, характеризующих одну и ту же единую и целостную специфическую структуру и пребывающих в гетерогенных статусах модальности. Кроме того, вполне понятно, что вышеуказанные теоретические воззрения (т.е. диахроническое и синхроническое) самым полновесным и всеобъемлющим образом сопряжены с диалектическим подходом, являясь, в свою очередь, его всесторонней герменевтикой.
Между тем кристально ясно, что само осуществление рациональным субъектом полнообъемного синтеза между диахроническим и синхроническим взглядами предоставляет ему (субъекту) необходимую эпистемологическую инструментальную возможность для апперцепции и экзегетики той или иной единой и цельной оригинальной матрицы посредством всеохватывающей универсальной и интегральной концептуальной позиции. Так, диалектическая методология, интерпретированная при помощи диахронно-синхронического (или синхронно-диахронического) представления, позволяет ему (субъекту) одновременно продуцировать рассмотрение и осмысление всех атрибутирующих последнюю (матрицу) разнородных специфических и моментов, и состояний, и моментов-состояний, находящихся в различных модальных статусах. Кроме того безусловно, рассудочный актор должен отдавать себе отчет в том, что не только данное интегральное транцендентальное воззрение, но и многие другие концептуальные взгляды симультано репрезентитуют собой как гносеологические, так и космологические семантические аспекты. То есть, оно (воззрение) не только является абстрактной ментальной позицией, но и предельно аутентично и неопровержимо отражает подлинную и полновесную эссенциальную природу феноменальной реальности. Более того, особо важно подчеркнуть, что сами диахронический, синхронический и диахронно-синхронический взгляды, интерпретирующие как диалектический метод, так и иные концептуальные подходы и воззрения, а также самые разнообразные космологические системы, с одной стороны, являются различными смысловыми предикатами и атрибутами присущими одной и той же унитарной и целостной специфической эпистемологической структуре, а с другой – также как и все остальные трансцендентальные и отвлеченные и/или гилетические и конкретные конструкты функционируют посредством гетерогенных режимов модальности. При этом конечно, каждое из этих трех разнородных теоретических представлений – как в принципе и любую другую интеллектуальную позицию – можно рассматривать и экзегетировать при помощи как самой этой тринитарной гносеологической парадигмы, так и иных ментальных методик и матриц. Безусловно, кристально ясно, что сама динамическая линейная секвенция, состоящая из целого ряда непрерывно следующих друг за другом одних концептуальных подходов и взглядов, в свою очередь, интерпретирующих в сукцессивном и последовательном ключе другие трансцендентальные методологии и воззрения, может носить бесконечный характер. Таким образом, из вышеизложенного можно констатировать, что, с одной стороны, диахронно-синхроническое представление, осуществляющее герменевтику диалектических процедур, положений и алгоритмов, предоставляет рациональному исследователю всесторонним и полнообъемным образом рассматривать и осмыслять ту или иную проблематику, а с другой – оно (представление) не только относится к сфере гносеологии, но и репрезентирует собой подлинное положение вещей, существующее в области космологии.
Итак, после вышеизложенных трансцендентальных заключений и замечаний необходимо вернуться к обозначенной ранее аффирмации, касающейся рассмотрения и герменевтики пневматического измерения. Кристально ясно, что дескриптированные ранее такие базовые гносеологические типы, как метафизический инсайт, интеллектуальное схватывание и рациональное когитирование являются основополагающими функциональными инструментами, позволяющими рассудочному субъекту осуществить предельно корректное и адекватное изучение и экзегетирование данной фундаментальной проблематики. Безусловно, необходимо понимать, что любое беспристрастное и разностороннее исследование тех или иных ноуменов, феноменов, процессов, вещей, событий, знаков, идей и т.д. обладает определенными непреодолимыми и неотчуждаемыми эпистемологическими границами. Последние, в свою очередь, препятствуют инициировать рациональному актору полновесное и всестороннее познание тех или иных специфических структур. Конечно, некоторые эпистемологические виды и концептуальные методологии позволяют спродуцировать максимально корректное и адекватное разностороннее изучение и интерпретирование последних (структур). Однако, совершенно очевидно, что всеобъемлющая и полнообъемная гносеология является для рассудочного исследователя абсолютно недостижимым телеологическим горизонтом. Безусловно, данное обстоятельство не только и не столько декларирует о так называемых релятивизме, скептицизме, субъективизме и даже солипсизме, тем или иным образом присутствующих в любых процессах познания, сколько весьма эксплицитно и транспарентно указывает на универсальное и всеобщее эпистемологическое положение, наличествующее в качестве неопровержимой и аутентичной экзистенциальной данности. Таким образом, следует понимать, что вышеуказанные гносеологические типы, а также любые самые изощренные полифункциональные и фундаментальные методологические подходы не позволяют рассудочному актору осуществить всесторонние и полновесные исследования той или иной проблематики. То есть, те или иные определенные смысловые сегменты, компоненты и атрибуты присущие интериорной сущностной природе последней (проблематике) всегда будут манифестировать в качестве абсолютно непознаваемых им (актором) элементов.
Вместе с тем кристально ясно, что метафизический инсайт – как уже отмечалось ранее – представляет собой весьма специфический и очень редкий вид эпистемологии, доступный минимальному числу рациональных (и/или гиперрациональных) субъектов. Так, лишь самые выдающиеся и ярчайшие святые, мистики, пророки, бодхисаттвы и т.д., осуществлявшие свои миссии в те или иные темпоральные эпохи и принадлежавшие к самым разнообразным культурам, социумам и цивилизациям, обладали подлинным и аутентичным визионерским дарованием, позволявшим им посредством радикальных пневматических трансгрессий инициировать – в той или иной степени – познание гетерогенных апофатических структур и инстанций, находящихся по ту сторону феноменальной реальности. То есть, сами трансцендентные измерения многоуровневой и многомерной матрицы мироздания эксплицировали и экзпозиционировали свои собственные грандиозные панорамы и колоссальные картины исключительно их (пророков, мистиков…) сверхдуховной и высокоморальной гиперантропологической эндогенной эссенциальной природе. Безусловно, в настоящее время сохранились лишь сакральные тексты, повествующие о пережитых и испытанных ими метафизических инсайтах и прошедшие через бесчисленное множество разнородных редакций и переводов. Поэтому совершенно очевидно, что каким-либо образом корректно проверить и неопровержимо подтвердить подлинность и достоверность тех или иных экстраординарных мистических событий, происходивших с протагонистами данных священных произведений, по целому ряду вполне понятных объективных причин на сегодняшний день весьма затруднительно, а если выражаться предельно честно и откровенно, то абсолютно невозможно. Соответственно, современным рациональным акторам остается либо верить в ретранслированные ими (произведениями) сакральные сюжеты и эпизоды, иллюстрирующие те или иные соприкосновения и контакты наличествующих в них героев с трансцендентным измерением, либо относиться к их (произведениям) семантическому содержанию с максимально разумным и здравым скепсисом, либо придерживаться относительно последних (произведений) какой-то иной ментальной позиции, либо симультанно и комплексно исповедовать – в том или ином пропорциональном соотношении – все существующие самые разнообразные пневматические и концептуальные точки зрения.