Read the book: «Магия любви и мыслей. От сердца к сердцу»

Люблю вас, душевные бури,

За сердечную боль и за то,

Что с вами в житейском сумбуре

Найти я должен стих золотой.

© Николай Дмитриевич Лукьянченко, 2024

ISBN 978-5-0064-4702-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1963 год

 
Пришло к концу вновь наше лето —
Пора забот заморских птиц:
Птенцов – крикливое наследство —
Растить для дальнего пути.
 
 
Им улетать в чужие страны, —
Не всем по силам перелёт,
И, может быть, уже обратно
Судьба кого-то не вернёт.
 
 
Тот мир, далёкий не холодный,
Их на полгода приютит,
Но всё же он как зверь голодный
Им там ошибок  не простит.
 
 
Не оттого ль, готовясь, птицы
Весенних песен не поют,
И от зарницы до зарницы
Всё тренируют рать свою?
 
 
Злым ветром в небе рвутся тучи,
Дождём шипит их слёзный плач,
Гася последний лета лучик,
Лишая света и тепла.
 
 
И я, идя за ним по следу,
С другого берега реки
Какой-то девочке как лету
Машу прощально в две руки.
 
 
                                           3 сентября
 
 
Опять вдруг взволновали
Меня воспоминанья те,
К которым сердце звали
Мечты рождённые в мечте.
 
 
Я час той встречи вспомнил:
Летела по аллее ты.
Мчась за тобой, вскипев любовью,
На клумбе рвал тебе цветы.
 
 
Твои глаза смеясь смотрели
С победной искрой на меня…
Они призывно так горели,
И загорелся ими я.
 
 
Всё это длилось лишь мгновенье.
Как метеор исчезла ты…
Из тех цветов я сделал веник,
Тот веник стал мне золотым.
 
 
Мне завуч высказала в школе
Всё, что сказать хотела  мне,
И обвинила в страшной шкоде.
Её я слушал, обомлев.
 
 
С тех пор акации аллеи
Сажаю вместо хризантем…
А веник что? Он всё алеет,
А я всё жду тебя затем,
 
 
Чтобы вернуть тебе глазами
Огонь зажжённый в них тобой,
И чтоб мне завуч не сказала:
«На клумбах не растёт любовь!»
 
 
                                                     4 сентября
 
 
Выздоровленья день в тумане…
Когда ж отсюда выйду я?
Но знаю точно: жизнь обманет
Не раз, не два ещё меня.
 
 
Я так хотел любви и счастья
И чудо-девочку всё ждал.
И вот с такою повстречался,
Но вдруг нагрянула беда.
 
 
Не думал я, что мне придётся
Не видеть долго её глаз.
Хотя я верю: час вернётся,
И жизнь пойдёт моя на лад.
 
 
Я вместо встреч лежу в больнице,
Глаза уставив в потолок.
Но мысль моя быстрее птицы
Летит к любимой в уголок.
 
 
Амур-хитрец играет с нами,
Стрелой любви пронзает он,
Оплёл как паутиной снами,
И нам не выбраться из снов.
 
 
Прильнул к её я изголовью,
В глаза закрытые смотрю,
И переполненный любовью
Дрожу от страха и горю.
 
 
Быть может снится ей тот парень,
Что рвал цветы в осенний день,
Чтоб подарить их ей на память,
Сойдя с ума от  встречи с ней.
 
 
А на щеках её румянец
Играет светится сквозь сон,
Движенья губ призывно манят,
И к ним зовёт их сладкий стон.
 
 
Он тихо с губ её слетает
И бьёт под сердце как стрела.
Оно от страха замирает,
Как кролик в лапах у орла.
 
 
Спугнуть я сон её не смею,
Боюсь надежду потерять…
Но что во сне творится  с нею?
Никто не смеет укорять…
 
 
Амур паршивец выпускает
Стрелу мне в сердце так, шутя.
Но сквозь него, – оно – не камень —
Пронзает девочку – дитя.
 
 
Холодный лёд разлук растаял,
Жжёт губы первый поцелуй…
И стрел Амура уже стая
Тетивой гнёт любовный лук.
 
 
Вдруг её дрогнули ресницы,
Глаза сверкнули, сон вспугнув.
И мысль моя быстрее птицы
Взвилась, умчавшись в тишину.
 
 
                                                  9 сентября. Больница.
 
 
С печальным криком пролетают
В высоком небе журавли.
Так каждый год, собравшись  в стаю,
Они летят на край Земли.
 
 
Тепло и солнце ожидает
Их там в отличие от здесь.
Так почему ж они рыдают
И день и ночь, и ночь и день?
 
 
Так каждый год в веках веками
Жгутом разлук сплелись века.
И их курлыканье, как камень
Свистит у самого виска.
 
 
Что в этом крике журавлином,
Не оставляющим следов
В небесной глади над равниной
В вечернем блеске золотом?
 
 
– «Как что? – старик, смахнув рукою
Слезу дрожащую в глазах,
Скрипучим голосом с тоскою
Под их курлыканье сказал, —
 
 
Ведь это птицы расставанья,
Они летят искать весну.
А здесь на зиму оставаясь,
Им суждено навек уснуть».
 
 
Но птицам не до речи старца.
У них тяжёлый дальний путь.
На нём такое может статься,
И уж назад не повернуть.
 
 
И как же ты, дедуля старый,
Не разгадал под их: «Кур-лы»,
Что все хотят в чужие страны —
И даже гордые орлы.
 
 
Там за горами, за морями
У них ни дома, ни гнезда
И так завидуем мы зря им.
Они вернутся вновь сюда.
 
 
И вновь услышим мы весною
Их упоительный «Кур-лы».
И это будет знаком Ною
Ковчег причалить у скалы.
 
 
                                                 4 сентября.
 
 
Пусть строки как птицы взовьются,
Под небом о счастье споют,
На сердце любимой прольются,
Любовь открывая мою.
 
 
Едва я поднялся со стаей,
Устроившись в центре угла, —
В падении с криком усталым
Сорвался, сложив два крыла.
 
 
Удар был о землю жестокий,
Из ран моя кровь потекла…
Не вынесет сердце же столько
И боли, и страха, и зла.
 
 
Мой клин под громовым раскатом
Теряется новым углом…
Как быстро же кончилась сказка,
Ведь только что так мне везло.
 
 
Но что, что творится под небом?
Пронзая звенящую высь,
Уносится стая, и мне бы…
Но мне не поднять головы…
 
 
Тревогою сердце объято
И вырваться хочет к родной…
Но сил больше нет и обратно
Мне встать на крыло не дано.
 
 
Не будет уж встречи с любимой,
Она пусть продолжит полёт,
Глаза мои смерть ослепила
И в сердце смерзается лёд…
 
 
А вот и исчезли в полёте
Как тени под крик вожака
Слова моей песни залётной,
Наткнувшись на взрыв ПЗРКа.
 
 
                                                 5 сентября
 
 
Заря востока заалела,
И тут же песня зазвенела,
 
 
Из под небес упав на землю.
То в небо взвились птичьи семьи.
 
 
Их песни вольно разливались,
С землёй и небом обнимались.
 
 
По краю огненной зарницы
Вдруг колесо от колесницы
 
 
Едва заметно прокатилось…
Небесный поп, дымя  кадилом,
 
 
Закончив утра литургию,
Кадилом машет словно гирей.
 
 
Все птицы в страхе разлетелись
Летать и петь все расхотели.
 
 
Земля застыла в ожиданье
С дождём слезливого свиданья.
 
 
                                                   7 сентября.
 
 
Есть дивные чудные строки
Душа изливается в них,
В них жизни суровой уроки
И жизни счастливейший миг.
 
 
Вплелись в них отрадные звуки
Любви и признания в ней,
Глаза в них проникли и руки,
И даже шептанье во сне.
 
 
Весёлость беспечного шума,
Любви ликованье и грусть,
И горькой тревоги безумность,
И счастья спасительный круг…
 
 
И слов тех отрадные звуки
Как капли в дождь тихий звучат,
То сердца тревожные стуки,
Что с горем мы слышим подчас.
 
 
Познание (только подумай!)
Ломает строк стройных игру.
В Эдеме с греховною думой
Познанья мы начали круг.
 
 
Но есть всё же чудные строки,
Душа изливается в них,
В них жизни суровой уроки, —
Бессмертья живительный миг.
 
 
                                                    7 сентября
 
 
Он начинал многозначительно,
Слова к словам как камни расставлял…
Казалось, слушай, – поучительно,
Но мысль его никто не понимал.
Не дай вам Бог такого вот учителя,
И не учитель он, а злой тиран.
Молчание его нам поучительней,
Чем тысячи бессмысленных тирад.
 
 
                                                  7 сентября
 
 
Зачем пришла и взволновала
Ты сердце бедное моё?
Его и так змеиным жалом
Болезнь и жалит, и сосёт.
 
 
Больница мне не помогала,
Врачи уже не шли ко мне,
Но ты, с хитринкой мне моргая,
Ты протянула руку мне.
 
 
В руке была такая сила,
Что я решил: ты – ангел мой.
Ты феей с неба соскользила,
Чтоб защитить меня собой,
 
 
Чтоб мне помочь вернуть здоровье,
И чтобы я пришёл потом
 В твой класс вот этаким героем,
С победным римлянским щитом.
 
 
В тот миг казалось нет предела
Всему, что было на уме, —
Душа моя как птица пела,
Как соловей в весенней тьме.
 
 
Хотя на днях  я уж прощался
С своей заветною мечтой,
Хотя бы раз, раз в день встречаться
С тобой  прекрасною такой.
 
 
И вдруг ты шепчешь: «Не сдавайся,
Болезнь и страхи победи!
Сомненьям злым не поддавайся.
Скорей отсюда выходи».
 
 
С небес ты ангелом слетела
И мне подставила крыло.
И мне теперь какое дело,
Что боль кусает сердце зло.
 
 
Надеждой новой взволновала
Мои желанья встреч с тобой.
И пусть болезнь не миновала,
Не миновала и любовь…
 
 
Ты и словами и глазами
Мне объяснила, что за мной
Болезни выдержать экзамен,
Чтобы вернуться к тебе вновь.
 
 
                                                 8 сентября.
 
 
Бродячие сумраки ночью
Вдруг тенями встанут и вновь,
Растаяв вдали, одиночат,
Скрывая туманами новь.
 
 
Их быстрые тёмные тени
Застигнут кого-то в пути.
Обманным желанным виденьем
Заставят за ними идти.
 
 
Закроют седым покрывалом
И только откроют к утру,
Что всё, что за ними скрывалось, —
Болота убийственный круг.
 
 
Стремления к жизненной цели
Отнимет блудливая ночь,
И страхами свяжет как цепью
И волю и силы… И прочь…
 
 
                                           9 сентября
 
 
Воцарилось молчание снова,
Холодом сердце сковав.
Некому вымолвить слова.
Да и кому бы сказал?
 
 
Кто бы послушал такое
Слово печали, тоски?
Тот, кто сам знал дорогое
Сердцем рожденье строки.
 
 
Не унывай, не печалься, —
Все мне так говорят.
Но ведь рассвет не начался
И тьмою закрыта заря.
 
 
Мне не найти утешенья
В сочувствия полных словах.
Страшной болезни мишень я,
Она ж промахнётся едва ль.
 
 
Каждая цель попаданья
В сердце моём у меня,
И боль  его и страданье
Мучительней день ото дня.
 
 
И слабый, и хилый душой я,
Но правду признать не могу,
Неправду ж сказать… Хорошо ли?
Да, лучше я всё же солгу.
 
 
                                                 9 сентября
 
 
          Молитва Икара
                    1
 
 
Вот солнце снова над землёю
Огнём не тлеющим бежит,
И луч, удерживаемый тьмою
Зарёю утренней дрожит.
 
 
Нет сил и слов у человека
Зари величье передать,
Когда творец её рассвета
Свою показывает стать.
 
 
Магической магнитной силой,
Вся жизнь которой рождена,
Раскрасит шар небес красиво,
И землю оживит она.
 
 
Реальность жизни возвеличит,
Поднимется уснувших дух,
Душа рванёт Икаром – птицей
На непокорную звезду.
 
 
Полёт Икара глупым вздором
Нам всем покажется потом.
Вначале ж, всё лихим задором
И страстью битв напоено.
 
 
Но догорают крылья, тише, тише
А вот и вовсе кончен круг…
Икар, с безумием простившись,
На солнце искоркой чиркнул.
 
 
И возмущением глубины
Светила гордого полны,
И человеческие спины
Навеки крыльев лишены.
 
 
                                          10 сентября
 
 
                     2
 
 
На мёртвом небе в бездне мрака,
Там во вселенной без светил,
В холодном пепле, встав из праха,
Огонь мечты мне засветил.
 
 
Он был ещё и слаб, и бледен.
Порой и вовсе словно гас.
И думал я: вот, вот бесследно
Исчезнет он из моих глаз.
 
 
Как долго длилось созерцанье,
Теперь бессмысленно считать.
Моё невежество пацанье
О большем не могло мечтать.
 
 
Весёлый шум, а с ним бесстрашье —
Дней детских пафос золотой…
Но вот теперь, теперь я старше,
И не люблю себя за то,
 
 
Что потерял я слабый отблеск
Той улетающей мечты,
И ни к чему стенанья, вопли.
Когда весь мир уже застыл.
 
 
Но дни бегут невозмутимо,
Не оставляя и следа.
Ещё вчера меня мутило,
Сегодня ж хочется летать.
 
 
Но не могу я силой данной
Всех дней упущенных вернуть,
И тихо жить слепцом бездарно,
Не осознав свою вину.
 
 
Там, разрывая сети смерти
(А мне как будто невдомёк),
Всё также мне ещё  всё светит
Мечты чуть видный огонёк.
 
 
И пусть всё будет словно в сказке:
Вскочу на резвого коня,
И пока свет мечты не гаснет,
Помчусь её я догонять.
 
 
                                       10 сентября
 
 
                     3
 
 
И  вот в пути я на галопе
В прыжке слетаю из седла,
И вдаль бреду  больной голодный,
Как будто сам сгорел дотла.
 
 
Кругом меня одно страданье,
Везде такие же как я.
К мечте помчавшись на свиданье,
В больничных варятся котлах.
 
 
Они мне страшные примеры,
Но не хочу я видеть их.
Болезнь безжалостней химеры —
И не один под ней затих.
 
 
Здесь страшно хочется свободы,
Как будто ты её не знал,
Писал же кто-то: за ней  в бой ты,
Идёшь без отдыха и сна.
 
 
Но я свободен, но не волен
Болезни сети перервать.
Чуть шевельнёшься ты невольно,
И ты у адского уж рва.
 
 
Какой там думать о бессмертье,
С ног валит жуткий ревматизм,
Со страшной болью цепи смерти
В ад тянут, ты же рвёшься из…
 
 
И ждёшь с закрытыми глазами:
Ты уж над пропастью иль в ней.
И мёртвый мир как будто замер,
И ждёт как будто: кто сильней.
 
 
Толкает  в спину меня сволочь,
И в сердце колет  под ребро,
Хватает душу, отняв волю,
И уж бросает меня в ров.
 
 
Там мёртвый мир уже открылся:
Стозубный с пастями Горгон.
Один, другой уже в нём скрылся,
А на церквях прощальный звон…
 
 
Икаром рвусь из сил последних:
Вот мрак рассеиваться стал,
И из мечтаний многолетних
Огонь мечты вдруг заблистал.
 
 
Там в небе ж искоркой Икара
Меня манит его магнит…
Уж лучше солнца гнев и кара,
Чем ждать как парки порвут нить.
 
 
И силы снова наполняют
Мне душу бедную мою,
Глаза любимые сияют,
И я Икаром им молюсь.
 
 
                                       10 сентября
 
 
Его внесли в палату спешно,
Лекарство дали, в койку уложив,
И каждый думал безутешно:
«Он не жилец, не будет жив.»
 
 
Черты лица все заострились,
Он был белее простыней.
Врачи и сёстры уж смирились,
Глазами шаря по стене.
 
 
Сквозь пену с губ слетали стоны,
Преодолевая боли мук,
Он как из пропасти бездонной
Просил скорей помочь ему?
 
 
Над ним как ангелы склонились
Врачи – посланники богов,
И силы жизни в него влились,
Из смерти вырвали его.
 
 
Он уходил, здоровьем пыша,
Хотя и был дед пожилой.
И я сквозь боли свои слышал:
«Нам не понять, как выжил он.»
 
 
                                                10 сентября
 
 
    Табун и волчья западня
 
 
Закатом вновь играет вечер,
В туманы солнце окунув.
А ночь с востока чёрным смерчем
Летит с попоной к табуну.
 
 
Холмы, курганы обегает,
Не в силах сразу их закрыть.
И без кнутов, и без нагаек
Свою показывает прыть.
 
 
Уже исчезли горизонты,
Легла повсюду страхом тьма,
И воздух сам уже как сонный,
А с ним и ночь пришла сама.
 
 
Но что, что  слышно за горою?
Там волчий рык, там волчий вой
То зарычат, то вновь завоют,
То вдруг не слышно ничего.
 
 
Но запах зла доносит ветер,
Там разыгрался волчий бой.
Но за табун ведь я в ответе:
Табун, не бойся, я с тобой.
 
 
Но всё ж, боясь попасть под ноги
Безумных в пляске жеребцов,
Скачу бесстрашно на подмогу,
Хоть не слыву я храбрецом.
 
 
И страхи в храпах затихают,
Табун копытами не бьёт,
Лишь только с фырканьем нахальным
От бега жадно воду пьёт.
 
 
И пахнет терпко скакунами,
Что вмиг могли меня снести.
Они же смерч в степи, – цунами,
Под них попав, уж не спастись.
 
 
Но нет в долине больше шума,
Табун я дикий осадил,
И думал я: какой я умный
Умом, что вечно позади.
 
 
Я думал о житейской цели:
Пусть не табун, я спас – коня.
И мой табун сегодня целый,
Но мне волков всю ночь гонять.
 
 
Пусть с табуном буду не вечно,
Но буду помнить запах, дни,
Когда я вытащил в тот вечер,
Табун из волчьей западни.
 
 
                                              18 сентября
 
 
     Я, ветер и слово
 
 
Как сладко врываются в душу
Из детства друзей голоса,
Я вечно б друзей своих слушал
И вечно б смотрел им в глаза.
 
 
Так хочется снова смеяться
И снова вернуться туда,
Где мог я всему удивляться
И жить без забот и труда.
 
 
В те дивные детские годы,
В тот жизни счастливейший мир,
В ту жизнь безграничной свободы,
В тот мир, порождённый самим.
 
 
Я вижу родное селенье
И домик родной у угла,
Крылечко, где с утренней ленью
На солнце прищуривал глаз.
 
 
Где дни пролетали чудесно,
Где было всегда хорошо,
Где мог я в компании тесной
В реку бултыхать голышом.
 
 
Потом же взобраться на взгорье,
И ветру степному вскричать:
«Эй, ветер хитрющий, поспорим?»
И вниз как на крыльях умчать.
 
 
Чтоб чувство ужасной погони
Толкало и гнало вперёд,
И думать, что он не догонит,
От страшного бега умрёт.
 
 
Умрёт и не встанет, чтоб снова
Гоняться за мною в пыли,
Не зная, что я – уже слово
Ещё не сказанных былин.
 
 
                                          18 сентября
 
 
     Гром небесный
 
 
Тучи мчатся, мчатся тучи,
Сед и страшен небосвод.
Ветер свищет, горд могучий,
Что морщинит лоно вод.
 
 
Опускаясь, поднимаясь,
Тяжко падая вдруг вниз,
Ползут тучи, всё ломая,
Вниз бросая тонны брызг.
 
 
Вдруг огнём зигзаг рисуя
Между небом и землёй,
Гром ударил и танцуя,
Он наполнил гулом всё.
 
 
И раскатисто звучанье
Разнеслось вокруг…
И глубокое молчанье
Притаилось всюду вдруг.
 
 
Тихо стало повсеместно,
Что шушукалось весь день,
И вдруг снова гром небесный
Грянул, потонув в дожде.
 
 
                                        19 сентября
 
 
       Родному дому
 
 
Когда станем расставаться,
Я скажу тебе потом:
Я пришёл к тебе прощаться,
Ты прости, меня мой дом.
 
 
Ты прости, приют бесценный,
Тихий милый уголок,
Я не стал такой надменный,
Каким сделаться бы мог.
 
 
Здесь прошли все годы детства,
Всей короткой жизни дни.
Здесь (я помню с малолетства)
Был приют моей родни.
 
 
В дом как будто птицы летом
Прилетали погостить,
Говорить о том, об этом,
Посмеяться, погрустить.
 
 
Вспомнить годы молодые,
Тайны сердца рассказать,
Про любви дни золотые,
Про любимые глаза.
 
 
А потом в игре забавной
Детям радости принесть,
Посмеяться с ними славно
Душой в душу, честью в честь.
 
 
И в саду под каждой веткой,
Чувства страстей подымать,
И любить всех беззаветно,
Почти так как любит мать.
 
 
Здесь я отдал столько силы,
Чтоб взрастить любви плоды.
Дом и сад мне подарили
День рождения мечты.
 
 
К небесам она взлетает
И зовёт меня с собой
Покорять другие дали,
Не боясь, идти на бой.
 
 
                                         19 сентября
 
 
Полюбить тебя смог,
Но сказать не смогу.
Рот закрыт на замок, —
Лишь дрожанием губ
 
 
Я взываю к тебе:
Ты меня позови,
Надоело терпеть
Мне кипенье в крови.
 
 
Рассказать я хочу
Про сердечный огонь,
Что разжёг костёр чувств,
Что горит во мне он.
 
 
Мне б кричать про любовь,
Но молчу, не могу
Поделиться с тобой
Даже шёпотом губ.
 
 
                                  19 сентября
 
 
  Магия первой любви
 
 
              ∞
 
 
Тёк беззаботно и игриво
Мой год шестнадцатый, когда
Девчонка огненною гривой
Сожгла мне детские года.
Так и стоит в глазах картина:
Осенний утренник спортивный,
В конце программы эстафета…
Мальчишки-девочки. Конкретно
Не важно кто за кем и с кем,
Я ж, был на финишном броске.
Акаций школьная аллея
Листвой сияла золотой…
Я был рвать ленточку готов…
Но вдруг ударом в руку слева
Девчонка палочку мою
Аж в клумбу вышибла, и фь-ю…:
 
 
С венком акаций в русой гриве,
Земли не ощущая власть,
Она победно как на крыльях
На финиш первой понеслась.
От ней повеяло пожаром,
Кровь закипела моя жаром.
Но был я не разочарован,
А хулиганкой очарован.
И с клумбы школьной по пути
Сорвал цветы ей поднести…
Потом же завуч и шефиня
На педсовете обо мне
Вопрос подняли, но больней
Мне был не выговор, не финиш,
А то, что сердце жгло огнём:
Стал старт любви моей на нём.
 
 
                                               21 сентября
 

 
                  ∞ ∞
 
 
Аллея школы, тёплый светлый день,
Как праздник в красоте своей редчайший.
О, как бы я продлить его хотел,
С тобою на аллее повстречавшись.
 
 
Ты вдруг оставив круг своих подруг,
Навстречу мне пошла, шаг ускоряя,
Цветами клумб весь мир расцвёл вокруг —
Ты шла ко мне посланницей из рая.
 
 
Твой острый взгляд вонзил в меня стрелу,
И вмиг под сердцем развороченная рана.
Какой там к чёрту греческий Амур,
Когда за мной охотится  прекрасная Диана.
 
 
Вот так случилось осенью со мной —
Попал я навсегда в твои оковы.
Обычно так бывает лишь весной, —
Не на аллеях на глазах у школы.
                                                  22 сентября
 

1964 год

 
   Неусмирённая река
 
 
Вдали за сумрачным холмом
На острие его горба
Дрожало солнце, и кругом
Кипела жаркая борьба.
Кромсая небо и туман,
Сверкали молнии мечи,
И плакал ночи океан,
Слезами горы замочив,
Лучи кромсали в небесах
Обрывки ночи в стаях туч,
Они же прятались в лесах,
И гром небесный грохал тут ж.
В степи таилась тишина,
И к ней неслась бурля река.
Её змеиная спина
Сверкала в каменных мешках.
Бесилась там её вода,
Стремясь в объятия степи,
И скалы вздыбившись, восстав,
Путь не хотели уступить
Ей как никогда и никому.
И даже человек не мог,
Надеть на шею ей хомут, —
Связать платиною немой.
К тому же молний злых мечи
Кромсали тучи в небесах,
И к ней потоки и ручьи
Неслись, ликуя и бесясь.
И наберясь небесных сил
Река рвала плотины жгут,
Её поток вновь уносил
И рёв небес, и молний гул.
Века зверея и рыча
Неусмиримая река
Одним движением плеча
Крошила горы в груды скал.
И каждый день из-за холма
Вставало солнце посмотреть
Как, продолжая всё ломать,
Река не думала смиреть…
И лишь за далями степей
Она, поддавшись на обман,
Что океан ей сладко пел,
Втекла в великий океан.
                                         15 января
 
 
Боли грустной мечты
Жгут мне сердце моё.
Далеко где-то ты
Одинокой идёшь.
 
 
Тихий ветер клонит
В закат солнце во мгле.
Зажигает огни
Город ночи во след.
 
 
Ты, быть может, грустишь
С тихой болью в душе
И, быть может, простишь,
Иль простила уже
 
 
Мне признанье в любви.
Но нельзя мне опять
Миг такой уловить,
Чтоб себя же распять
 
 
На жестоком кресте
Убивающих чувств…
И мороз – до костей.
И молчу я, молчу.
 
 
                                   17 января
 
 
В песне разлуки печальной
Сердце надрывно гудит,
Песня надеждою тайной
Бьётся как птица в груди.
 
 
Бьётся бессильная, бьётся
В ней соловьиная трель,
Плачет – любовь не вернётся, —
И соловья не согреть.
 
 
                                     17 января
 
 
Из родимого края
Через мглу и туманы
Рвусь и я, дорогая,
За тобой в океаны.
 
 
Плещут бурной волною,
Страсти рушат причалы…
Ты ушла… И со мною
Лишь тоска и печали.
 
 
Моя милая, где ты,
Где таишься незримо?
Я иду на край света
От зари до зари и,
 
 
Разрывая туманы
Злой и долгой разлуки,
Я, не веря в обманы,
Всё ж найду твои руки.
 
 
Глаз твоих блеск кристальный,
Твоё сердце – причал мой,
Любви первой венчальной,
Любви первой печальной.
 
 
                              19 января
 
 
Что ты песня моя приумолкла,
Что слова не идёте на ум?
Сколько можно бродить и так долго
Без тебя как в песках Кара-Кум?
 
 
Расступитесь, тяжёлые тени,
Что сгрудились опять надо мной,
Закрывая мир чудных видений
Беспросветной своей пеленой.
 
 
Я хочу вихрем снежных метелей
Из души вырвать призраки сна.
Я хочу, чтоб снега улетели,
Чтоб пришла ко мне в сердце весна.
 
 
Я хочу, чтобы вновь нетерпенье
Отобрало бы сон у меня,
Чтоб сирены моим песнопеньем
Захватили её, в западню заманя.
 
 
О, вы тайные силы, мечтайте!
Ваши думы мне так хороши!
И словами откройте ей тайну
Истомившейся ею души.
 
 
                                         10 февраля
 
 
Память сердца, сердца память,
Ты игрива и вольна.
Любовь в сердце, словно пламя,
Грусть – холодная волна.
 
 
Любви волны страстно, дико
Бьются в сердце как прибой,
Грусть с печалью тихо, тихо
Закрадается в любовь.
 
 
Но любовь с огнями страстей
Ищет, ищет свой причал,
И своей борьбой за счастье
Побеждает грусть, печаль.
 
 
                                            17 февраля
 
 
В долине с войн и битв в изъянах
Стоит изорванный курган,
К нему в остервененье пьяном
Несёт снега свои пурга.
 
 
В туман заката в вихрях снежных
Далёкий тусклый солнца диск
Садится холодно, небрежно
Как вдохновение в эскиз.
 
 
И ночь спешит белесо-серым
С землёй небесное смешать,
Курган же тужится усердно
Ей в энтропии помешать.
 
 
Зимы холодной одеянье
Лишь кое-где порвал курган.
И чьё сильнее здесь деянье
Сейчас докажет ураган.
 
 
                                        19 февраля
 
 
Время грызёт человека,
Как плод выгрызающий червь.
Девица прошедшего века,
Стара ты и дряхла теперь.
 
 
Когда-то ты нежной рукою
Ласкала красавцев своих,
Гордясь красотой роковою
Иной раз одна на двоих.
 
 
Любила ты с лёгкостью ложной,
Не так, чтобы раз и – навек.
Ведь было же это не сложно,
Когда тебя любит весь свет.
 
 
Любовь твоя морем кипела,
О совесть как в берег биясь.
Ты тело продать не умела,
Не ввязнув в постыдную грязь.
 
 
Пойди ж, посмотри же ты ныне,
Тебя не захочет любой,
И скажет, – уж лучше в пустыне
Сгореть, чем с тобою  любовь.
 
 
А было же женское тело
Когда-то прекрасно во всём
Его бы вернуть ты хотела.
Но нет! Тому времени – всё!
 
 
Не знала  тогда себе  цену,
Когда ты прекрасной была.
Теперь же займёт твою сцену
Другая-с: «была – не была!»
 
 
                                          20 февраля
 
 
Когда я снова встречусь с Вами,
Себе не стану изменять.
Любовь с остывшими страстями
Ушла навечно из меня.
 
 
И в ту счастливую минуту
Не потеряю головы.
Скажу тебе я «Вы» – не лгу тут,
Ведь для меня ты стала: «Вы!»
 
 
Далёкой будешь от меня ты,
Отвергнув некогда любовь.
И мой цветок любви измятый
Не расцветёт перед тобой.
 
 
Надежд сгоревшие мученья
Дыханье жгут моё как дым,
Любовь мне первая – ученье —
Обман жестокий молодым.
 
 
К чему травить былые раны?
Они итак ещё больны,
Когда огонь любви незваный
Их открывает мне сквозь сны.
 
 
И вновь гниют они страстями,
Волненье, жар подняв в крови.
И тарахтит во сне костями
Скелет несбывшейся любви.
 
 
                                           22 февраля
 
 
То ли алеющий восток,
То ли степная жуть и даль,
То ли реки в дождях поток,
То ли степной сухой цветок
 
 
В душе умели зарождать
Любовь к степям, к кострам долин:
Когда холмы небесный жар
Безжалостно сжигал, палил,
 
 
Когда в сиянье голубом
Под шёпот хрупкий камыша,
На небе появлялся бог,
А в пятки пряталась душа, —
 
 
Спасал уют глухих кошар, —
Приют извечных пастухов.
Была ж ведь жизнь здесь хороша,
Хотя наполнена тоской.
 
 
Иной же раз во тьме ночей
Так разливался волчий вой,
Что думал я, что я ничей,
И мне не надо ничего.
 
 
Крадучись волки перейдут
На Горькой балке ручеёк
И база хлипенький редут,
И не поможет и ружьё.
 
 
Со страхом  жутким или без
Я в ночь смотрел, зажавши кнут, —
То был пастуший мой ликбез:
Ждать смело, и когда перемахнут
 
 
Предел на выстрел огоньки
Арапником ударить так,
Чтобы отбросил волк коньки,
А нет, – в бега ударился.
 
 
И пробуждалась ночь:
Крик, топот, визги, лай собак,
С душою в пятках волки прочь
Неслись, не помня и себя.
 
 
И только с трепетом утра
В душе стихала кутерьма,
Что ночью так взбодряла страх,
Что жизнь в степи, не жизнь – тюрьма.
 
 
                                                      23 февраля
 
 
Жизнь! Это не просто слово,
Не просто звучный звук!
И я скажу, без недомолвок,
Никто не жил на свете двух.
 
 
Когда ты молод, полн мечтаний,
Она сияет красотой,
Но ждут нас тысячи страданий,
Когда стремимся за мечтой.
 
 
С сознаньем долга и терпеньем
Мы проживаем жизнь свою,
Стремясь как птицы жить под пенье,
Получше, чем  Адам  в раю.
 
 
Как много ж, дел нам сделать надо,
Забыв про суетность сует,
Друг друга устрашаем адом,
Хоть ада как и рая нет.
 
 
Но мы спешим, спешим трудится,
Во всём упрямы и тверды.
Дома гнездим как гнёзда птицы,
Тостуем, пьём с алаверды.
 
 
Но даже если приближаем
Мечты чуть видимый маяк,
Мы забываем про скрижали
И глупо пятимся как рак.
 
 
Как будто этим повторяем,
Реинкарнируем себя.
Да, жизнь возможна и вторая,
Но только если был распят.
 
 
                                                 25 февраля