Мурашки по телу… И не зря эта песня – одна из любимых в народе. Она сама поётся русским человеком, выходит из души непроизвольно в минуты нелегких испытаний. А их в жизни человека и годинах Отечества выпадает немало. Эта песня, как никакая другая, помогает собраться и не сдаваться во что бы то ни стало, как говорится, «строить и жить помогает». Не хочется показаться банальным, но край Бологовский действительно какой-то особенный, необыкновенный по своей природной и душевной ауре. Богата его история, богата и современность. Всё, как в песне о гордом «Варяге», – вопреки всему. Таковы мы – бологовцы!

Как краевед-районщик с большим стажем исследования истории родной для меня Бологовщины, тем не менее уже в который раз восхищаюсь ею. Про наш край и само Бологое уже сложены песни, весьма популярные в народе, но никогда бы не подумал, что и к песне о «Варяге» бологовцы имеют самое прямое отношение. Однако предпочитаю всё по порядку.

Интенсивное формирование железнодорожного узла (в 2022 году ему исполнится 125 лет!) на базе к тому времени функционирующей узловой станции Бологовская требовало большого числа грамотных специалистов, в первую очередь инженеров-путейцев. Приезжали многие. Одним из них, для кого Бологое стало второй Малой родиной, был Инженер Статский Советник Андрей Алексеевич Бирилёв, который с семьей переехал в разгар строительства железнодорожного узла. Жена – Лидия Феликсовна, три сына – Борис, Павел и Вадим. По разросшейся инфраструктуре Бологое тех лет было самым настоящим городом (на 1897 г.), хотя официальный статус города село получит через два десятка лет. Семья инженера А. А. Бирилёва оказалась типичной для бологовских железнодорожников, будучи очень интеллигентной: старший сын Борис по образованию юрист, исполнял обязанности Судебного Следователя по 2-му участку (вся Бологовщина) Валдайского уезда; средний сын Павел Андреевич выбрал службу на Флоте и заканчивал в Петербурге учебу на штурмана; младший сын Вадим Андреевич еще только мечтал о поступлении в университет и, возможно, учился в гимназии Зарубиных в Бологое. По окончании военно-морского училища при кортике и с погонами Мичмана Павел Бирилёв попал на Тихоокеанский флот. Служил Штурманом на канонерской лодке «Кореец» (например, уже на 20 октября 1903 года), где командиром был Капитан 2-го ранга Беляев Г. П.. Предназначенный для боевых действий в прибрежных районах, канонерский корабль «Кореец» был придан мощному быстроходному крейсеру «Варяг», находясь в полном оперативном подчинении у последнего (командир крейсера Капитан 1-го ранга Руднев Всеволод Федорович).

В 1904 году (27 января, а по новому стилю 9 февраля), началась изначально непопулярная в народе Русско-японская война (1904—1905 гг.), в которой принимал участие ряд держав за раздел Кореи и Китая. Первой войну объявила агрессивно настроенная Япония, ее поддерживали Англия и США. Союзником России оставалась Франция. Окружение Николая II победой в этой «маленькой» войне надеялось отвлечь Россию от нараставшего революционного взрыва (на сущее и на море в ряде главных сражений Россия эту войну проиграет с огромными людскими и территориальными потерями). Началась массовая мобилизация. Из Бологовского края многие рядовые, унтер-офицеры запаса были призваны в действующую на Дальнем Востоке армию (в том числе и новгородский Нейшлотский полк). Дома остались матери, жены, дети…

Пятимесячная оборона Порт-Артура – одно из наиболее ярких свидетельств массового героизма солдат и офицеров Дальневосточной армии. Но бездарность, казнокрадство, коррупция высшего командования неизбежно вели Россию к поражению и предотвратить революцию 1905—1907 годов не смогли, а только ускорили. Но народ безошибочно разобрался в причинах поражений, и по мотивам войны были написаны слова и музыка вальса «Амурские волны», бередящие душу каждого подлинного патриота и по сей день.

В первый день войны крейсер «Варяг» и канонерка «Кореец» (командир капитан 2-го ранга Беляев Г. П., штурман-мичман Бирилёв П. А.) как раз несли боевую вахту в нейтральных водах близ г. Чемульпо (впоследствии – Инчхон) в Желтом море. Оба корабля были внезапно блокированы четырьмя японскими крейсерами и отрядом эсминцев.

Японское командование потребовало, чтобы «Варяг» и «Кореец» сдались, в противном случае будут потоплены. Командир «Варяга» Руднев В. Ф., взвесив обстановку, обратился за помощью к союзническим кораблям, которые барражировали неподалеку (Франция), но получили молчаливый отказ. Дальнейшие события разыгрывались на глазах «союзничков».

Командир «Варяга» Руднев В. Ф. перевел на крейсер весь офицерский состав и команду «Корейца», понимая обреченность канонерки, и в надежде на прорыв быстроходного мощного крейсера через плотные ряды японской эскадры. Он надеялся тем самым сохранить и жизни членов экипажа и сам крейсер. Чтобы «Кореец» не достался врагу и воспрепятствовать японским кораблям зайти в бухту для высадки десанта, В. Ф. Руднев приказал взорвать «Кореец» у входа в бухту. Взрыв канонерки командир «Варяга» поручил мичману Бирилёву. Павел Андреевич командовал и шлюпкой, на которой возвращались четверо матросов-добровольцев в последний момент гибели «Корейца».

Про себя командир «Варяга» уже решил, что в крайнем случае лучше потопит крейсер, но не отдаст его врагу. Вот с какими словами Всеволод Федорович обратился к экипажу, собрав его в парадных мундирах на верхней палубе: «Нанести врагу самый сильный тяжелый урон. Но ежели судьба сулит нам смерть и если этот наш парад последний, помните: так умереть, как мы умрем под этим флагом, – это значит не умереть никогда. Покажем врагу, как умеют драться за флаг и Родину русские моряки! На прорыв вражеской эскадры! В бой! К победе и славе!».

Сражение у Чемульпо длилось не более часа. В жестоком бою крейсер нанес японской эскадре максимально возможный урон, но силы были слишком неравные. Чтобы не отдать израненный крейсер врагу, командир Руднев В. Ф. принимает решение: – Открыть кингстоны! Команда крейсера и канонерки стала покидать корабль, а героический «Варяг», так и не спустив Андреевского флага, тем временем погружался в ледяную пучину Желтого моря на глазах растерявшихся японцев… Все шлюпки, рыбачьи лодки с корейского берега рванулись на помощь русским морякам. Моряки с французского крейсера «Паскаль» потом вспоминали происходящее: «Мы плакали и не стыдились слез. Мы знали, что происходит. Мы провожали самый прекрасный, самый гордый крейсер в мире». Одно дело – морское братство моряков, совсем другое – коварная политика союзнической Франции по отношению к России. Парадоксален и тот факт, что в эти же самые часы и даже минуты в далеком от Чемульпо Бологое Россия в интересах и по просьбе той же Франции строила железную дорогу сугубо военного назначения Бологое-Великие Луки-Полоцк в целях подготовки к надвигающейся войне с Германией.

Французские моряки с «Паскаля» приняли на борт и помогли русским морякам возвратиться на Родину.

Отзвуки этого морского сражения прокатились по всей России. Вскоре были написаны несколько песен, посвященных героизму «Варяга» и «Корейца». Одна из самых любимых и наиболее популярных в народе:

Там среди бурного моря

Вьётся Андреевский стяг,

Бьётся с неравною силою

Гордый красавец «Варяг»…

Капитан 2-го ранга командир героического «Корейца» Г. П. Беляев докладывал Наместнику Его Императорского Величества: «Павел Андреевич Бирилёв, 1881 года рождения, мичман, штурманский офицер Квантунского флотского экипажа, один из организаторов взрыва канонерской лодки „Кореец“, находился на мостике крейсера „Варяг“, следил за курсом, предупреждал об опасных мелях при маневрировании» во время боя с японской эскадрой.

За героизм и грамотные действия в ходе боя у Чемульпо все офицеры, многие матросы были награждены орденами, медалями. Штурман «Корейца» и «Варяга» мичман Бирилёв Павел Андреевич с группой офицеров был награжден орденом св. Станислава 3-й степени с мечами и бантом и орденом св. Георгия 4-й степени.

Орден святого Георгия был утрежден в 1769 году в 4-х степенях Екатериной Великой. Среди офицеров армии и Флота особенно ценился именно Георгий 4-го класса, т.к. им награждали офицеров за пролитую кровь и особое мужество, проявленные на поле боя.

16 апреля 1904 года все герои Чемульпо были приглашены на званый обед к Императору Николаю II.

Наш земляк, прославленный герой Чемульпо П. А. Бирилёв свой отпуск проводил в родном Бологое, в семье матери и братьев.

Отдельные события из жизни бологовских Бирилёвых донесли до нас Метрические книги Бологовской приходской Покровской церкви:

«30 августа 1904 года бракосочетание в БПЦ: Жених – и. д. Судебного Следователя 2-го участка Валдайского уезда Титулярный Советник Борис Андреевич Бирилёв, православного исповедания, первым браком, 28 лет. Невеста – Потомственная Почетная Гражданка Варвара Васильева Бельтихина, православного исповедания, 20 лет. Поручители по Жениху: Мичман Павел Андреевич Бирилёв – родной брат Жениха, Помощник Присяжного Поверенного Евгений Ильич Кокарнас; по Невесте: Потомственный Почетный Гражданин Пантелеимон Васильев Бельтихин и Лично Почетный Гражданин Василий Андреев Жирнов».

Пояснение: ППГ Варвара Васильевна Бельтихина – дочь главного бологовского купца (в 1900 г. умершего) Потомственного Почетного Гражданина Василия Федоровича Бельтихина от его первой жены. ЛПГ Жирнов Василий Андреевич – учитель Бологовского мужского 2-классного училища, а со времени открытия женской гимназии Зарубиных – секретарь Совета гимназии; в 1917 году – гласный Бологовской городской Думы.

Младший брат Павла Андреевича Вадим Бирилёв осуществил свою мечту и поступил в столичный университет: «29 апреля родилась, 8 мая 1905 года в БПЦ крестили. – Наталия. Родители: Коллежский Ассесор И. Д. Судебного Следователя Валдайского уезда 2-го участка Борис Андреевич Бирилёв и жена его Варвара Васильева. Восприемники: Студент С.-Петербургского университета Вадим Андреев Бирилёв и Потомственная Почетная Гражданка Анфия Петрова Бельтихина (вторая жена вдова купца В. Ф. Бельтихина).

Крестными второй дочери в семье Б. А. Бирилёва Нины (родилась 11 сентября 1906 года, умерла через год от воспаления мозга) стали «жена Статского Советника Инженера путей сообщения вдова Лидия Феликсовна Бирилёва и дочь Бориса Андреевича Бирилёва Наталия». Судебным следователем бологовского участка Б. А. Бирилёв работал и в 1909 году. Позднее он ушел на следовательскую работу в Старорусский уезд, и Бирилёвы уезжают из Бологое.

Герой Чемульпо Павел Андреевич Бирилёв продолжил службу на Флоте. За успешное участие в морских сражениях с германскими кораблями в 1916 году ему было присвоено звание Капитана 2-го ранга. Дальнейшая судьба нашего земляка-героя неизвестна.

Потомки бологовских Бирилёвых Брызгаловы и Ткачевы в настоящее время живут в Вологде (по дочерней линии Бориса Андреевича и Варвары Васильевны), гордясь и бережно помня своих достопамятных родных и близких, в числе которых был и родной дядя нашего земляка-героя контр-адмирал Бирилёв Алексей Алексеевич (1844—1915), бывший в 80-е годы ХIХ столетия Морским министром России.

В память о героическом «Варяге» ныне построен и несет боевую службу в составе Тихоокеанского флота новый, ракетный крейсер «Варяг» с современным навигационным и артиллерийско-ракетным вооружением, гораздо более мощный.

9 февраля 2015 г., Рютино.

Академик из бологовской глубинки. Прокофьев М. И.

Михайло Ломоносов родился в деревне Мишанинской под Холмогорами, а наш герой- под Кемцами, в деревне Кононково Бологовского района, что под Кемцами. Далеко не каждый край может похвастаться: у нас есть свой академик! А край – это не только природа, но деревни, люди, школа, семья, родители, корни на погосте…

Деревня Кононково – древняя. В ХV веке она была известна как «Конаново», тогда в ней было 3 двора и 2 обжи пахоты (10 га; 1495 год). Входила в Сеглинский погост. В Конанове проживали Михал Горлов, Васко Онтушов, Сысойко Нефедов. Три семьи высевали 5 коробей ржи, много накашивали сена (40 копен-стожков). Недалеко по направлению к нынешним Кемцам стояла в том же столетии более крупная деревня Бор:

5 дворов с 6 мужиками. Да и земли побольше – 4 обжи, т.е. хорошее поле в 20 га. Рядом размещалась еще одна деревня – «Бор же» (2 двора и 2 обжи земли). Это – 1495—1498 годы.

Время шло, всё менялось. В 1909 году в деревне Кононково Кемецкой волости в 23 домах проживал 141 человек (в Бору – 91 человек, в самих Кемцах немногим больше – 158 жителей). Кононково считалось средней деревней. От него до волостного старшинского правления в Кемцах – 12 верст, а до приходской церкви (в Сеглино) – 5 верст. Вот и получается, Кононково – в Кемецкой волости, но погост – Сеглинский. Деревня жива и по сей день.

В «Переписной оброчной книге Деревской пятины» (конец ХV века) встречается имя «Конаник». Там же мы находим (правда, в соседнем Рютинском погосте) и «фамилии по отцу» – «Конаков» и «Конанов». Вероятно, до Михаила Горлова соседями в этом месте первым поселился крестьянин Конаник или сын его с «фамилией по отцу» Конанов. Отсюда и правильное название деревни, что позднее изменилось на Кононково. На карте Стрельбицкого – «Конанково». Имеющиеся толкования от слова «конон» (т.е. «трудящийся» в переводе аж с греческого!) основаны на незнании истории края и серьезно воспринимать не следует.

2 октября 1935 года в Конанкове родился Михайло Иванович Прокофьев. Отец – Иван Михайлович Прокофьев и мать – Евдокий Кузьминична (урожденная Иванова) недавно стали членами местного колхоза. В семье Прокофьевых подрастали двое детей – сын Михаил и дочь, умершая еще подростком. Типичная семья наших мест. Ближайшая начальная школа находилась в деревне Бор, и мальчику приходилось ходить в нее за 2,5—3 километра ежедневно туда и обратно на протяжении четырех лет. Учиться довелось в трудных условиях, да и годы были военные. Пятиклассником пошел уже в кемецкую среднюю школу – за 11—12 километров от дома. Из Кононкова в Кемцах учились двое мальчишек. Миша Прокофьев «квартировал» у своей кемецкой тетки и лишь по субботам отправлялся домой- пешком, а зимой на лыжах. В воскресенье под вечер ему предстоял обратный путь. Далеко, по лесу. Предстояло пройти несколько деревень: Бор, Дуплево… Нередко в Кемцы приходил уставший, уже затемно. Учеба доставляла ему радость и удовольствие, постигал все школьные предметы старательно, добросовестно. Был очень жизнерадостным, организованным. Среди однокашников Михайло резко выделялся своей толковостью. Во всех классах учился очень хорошо и особенно отмечался в точных науках. В те годы директора в кемецкой школе часто менялись: Исакова Екатерина Федоровна (1945—1946 гг.), Никифоров Иван Александрович (1946—1947 гг.), Рыскин Леонид Яковлевич (1947—1952 гг.). Миша Прокофьев оканчивал школу, когда ею руководил Дмитрий Иванович Шуваев (1952—1960 гг.), который и вручал в 1953 году будущему академику аттестат зрелости.

Михаила привлекал технический ВУЗ, но его не приняли туда, поскольку не было квоты на прием студентов из семей колхозников. Тогда он поступает в Ленинградский сельскохозяйственный институт. В институте студент Михаил Прокофьев числился в списке лучших и даже являлся стипендиатом Сталинской премии.

В год крупных реорганизаций в сельском хозяйстве страны (1958 г.) Михаил Прокофьев оканчивает Ленинградский СХИ и его оставляют в аспирантуре. Аспирант проходит стажировку в США. Далее карьера молодого ученого выглядит блестяще:

1964 год – кандидат биологических наук;

1974 год – доктор биологических наук;

1985 год – профессор;

1993 год – член-корреспондент ВАСХНИЛ;

1997 год – академик Нью-Йоркской Академии наук (США);

1999 год – Академик Россельхозакадемии.

Академик Российской сельскохозяйственной академии профессор Михаил Иванович Прокофьев уже много лет является директором научно-исследовательского биотехнологического центра по животноводству при РАСХН, которая расположена под Москвой в Горках Ленинских. Заслуженный деятель науки и техники, он руководил большим научным коллективом, который занимается разработкой перспективных технологий производства новых лекарств на основе клонирования и т. п. Научно-производственный биотехнологический центр под руководством нашего земляка успешно трудится в борьбе с такими болезнями, как рак и др.

Рослинский институт (Великобритания) назвал Биотехцентр под руководством академика М. И. Прокофьева одним из пяти самых лучших в мире центров по клонированию.

2006 год., Рютино.

Ностальгия

Данное повествование основано на личных воспоминаниях. Всё сказанное было характерно для деревень и сёл Бологовского края, но отправной точкой в рассказе послужили деревни, прилегающие к озеру Пирос (Припиросье). Земляки-старожилы не дадут мне «наврать» и приукрасить, а молодое, растущее поколение должно знать, что жизнь сегодняшняя – это далеко не то, какой она может и должна быть. Как бы там ни было, но тогда и та жизнь была более правильной, настоящей, действительно интересной и эмоционально-содержательной, наполненной глубоким смыслом.

Огромное счастье, что мы, дети войны, оказались последним поколением, чьё детство и юность прошли на фоне поистине полнокровной земной жизни отцов и дедов, застали густонаселенные деревни, добросовестно ухоженные поля и покосы, многолюдные деревенские праздники, вековые традиции, обряды… Наше поколение имеет полное моральное право и обязанность сравнивать, гордиться этим, передавать по наследству молодым. Как бы трудно, противоречиво и тяжело ни складывалась жизнь, с началом войны всё былое стало восприниматься в радужном свете. Плохое в миг забылось, куда-то задвинулось, померкло перед новыми неожиданно нагрянувшими невзгодами. Дети войны, их отцы и братья потому и одержали Победу, что им было за что воевать, ради чего и каких ценностей можно и стоит сражаться на смерть. Война проверила нравственные устои той народной жизни на правильность и прочность.

Раньше, когда крестьянские семьи были большие, еще до колхозного строя, период большого сенокоса начинали вообще после 7 июля, проводив на гульбищах Иванов день. Это была более перспективная стратегия, обеспечивающая максимально возможное воспроизводство многообразия травостоя на последующие годы. Это последние наши поколения живут, словно и вправду завтра «конец света», а там хоть и трава не расти. В деревнях, где Петров день (12 июля) пол церковному распределению числился престольным, нашпарив совместными прокосами тяжелых клеверов, пока они три-четыре дня сохнут (а погода этих дней, как правило, способствует сушке) со спокойной совестью лихо, с гармонями со всей округи и с застольным гостеприимством отгуливали и этот праздник. Праздновала деревня, но гуляла вся округа: попробуй, не приди! Затем сразу после Петрова дня каждый выходил уже на свой суходол или пожни, а бабы с вилами и граблями- на подоспевший клевер. С умом трудились, с умом и отдыхали. Одно не мешало другому. А начался сенокос – всё в сторону. И за ягодками сходить – разве что принесут ребятишки, или с покосца рдяной земляники, да грибов на жаркое, заскочив по пути домой в ближайший перелесок. Земляничку тут же прибирали с парным молочком, заготовлять впрок сейчас некогда. Всё подчинено заготовке сена, даже барашка «в лоб» для поддержки сил. Это позднее, когда схлынет сенокос, и пойдет серьёзная ягода и гриб, – выберут из повседневных хлопот денек-другой, чтобы насушить, насолить на зиму. Зима спросит, чем летом занимались. Всё это крестьянин понимал лучше нас, а как понимал, так и делал.

Вдоль тележной колеи-дороги, где петляя, а где срезая, напрямую, вьётся ниточка-тропинка, да такая в любое непогодье справная: через лесок, по краю болотца, через рожь и васильки… Идешь по ней – душа радуется. Кругом птички, заливистые жаворонки в небе, ароматы-фитонциды. То вниз, то в горку, вправо-влево, глядь, уже и крыши… Даже при появлении первых тракторов «колесников-колунов» эти тропочки долгонько держались. «Царь» в головах еще не был свергнут. Но потом и тропочки- эти маленькие достопримечательности наши- перемешали с грязью. Везде стало ни пройти, ни проехать, а местами – так сразу пять дорог, в любой завязнуть можно. Ни путней дороги, ни поля, что по нему когда-то проходила. Хоть птицей лети чрез такое окнище. И сразу не стало (почему-то!) ни ржи, ни васильков, ни жаворонков, да и само небо потеряло былую прелесть… Психология? Возраст? – скажете. Нет, всё это было, всё это правда.

Много народу было в деревнях. Семьи большие. Рабочие руки были позарез нужны в единоличном крестьянском хозяйстве. Для всего находилось время: и для труда и для отдыха. Трудились с песнями. Нет, это была далеко не райская жизнь! Преобладали конно-ручные работы, на быках. Механизации почти никакой. Рожь жали еще серпами, сушили снопы в ригах, обмолачивали цепами… Много выращивали льна. Лён таскали вручную, ставили снопы в бабки-суслоны, сушили, околачивали колотушками, а потом расстилали в пониженных лугах под сочные холодные августовские росы. Затем собирали снова, вязали, сушили, трепали, сдавали государству. Пряхам работы хватало на всю долгую зиму. Ткали на домашних ткацких станках. Очень трудоёмкое дело, много рабочих рук требовал лён. Но зато он не только кормил (из семян выжимали вкуснейшее ароматное масло), но и одевал. С полей собирали камни. Через каждый ручей построен мостик, как в старину велось. Распахан каждый клочок годной под пашню землицы. Даже из основных работ одна подстегивала другую: навозница, посевная, сенокос-кровопивец, уборочная-жатва, картовница, заготовка и вывозка дров, стойловый период… Все крупные неотложные работы к празднику старались успеть загодя, поэтому отдыхали и веселились не спеша, с достоинством, во всю силушку своей русской удали и темперамента.

Праздники готовились заранее и отмечались тщательно, со всей душой и размахом. Бочками варили деревенское пиво (каждый для себя или в складчину). Гнали хлебную самогонку в лесу или в колхозных водогрейках. Некоторые приспособились делать самогонку даже из березового сока. Сахар тогда был большой роскошью. Некоторые деревенские парни впервые попробовали вкус сахара лишь будучи призванными на службу в армию, уже после войны. Ждали родных в гости, где б они ни жили. Родня почиталась широко и принималась с почестями. Приходили с Лазницы, Марьинского, Липского и Гарусова, Рогуева, Крутяков и «поповщины» на 9-ю Пятницу в Мартыново. Пешком, как правило, босиком, неся единственные свои сапоги (они ведь на всю жизнь, хромовые!) через плечо. Старались гости успеть к первому столу. Пили мало, но плясали весело. Ближе к переднему углу – степенные мужчины вместе с хозяином. Разговоры велись спокойно, трезво, рассудительно. Больше о земле, какой-то будет весна или лето, любили о политике. В разговорах, ссорах и т. п. избегали особо крепких выражений: боялись Бога и греха. Распевались так называемые длинные песни («Ревела буря» о Ермаке, «Златые горы», «Глухой неведомой тайгою» и многие другие любимые народные песни). После застолиц гости и хозяева высыпали на улицу, так что к полудню и до глубокой ночи улицы, проулки и переулки были заполнены праздничным людом. Старики и хозяева уходили в избы раньше (их звали неотложные по дому и хозяйству работы), но парни и девки прогуливались до петухов, тяготея к укромным местечкам.

Днем же парни и девки со всех деревень, группами, одна за другой, иногда ряд за рядом, под одну или несколько гармошек идут по улице. Гармонист где-то посредине ряда, на самом почетном месте, с него веточками девки сгоняют комаров, чтобы ничто его в игре не отвлекало. У многих в кепке букетик цветов или ветка черемухи, сирени. Кудри вьются… У некоторых парней, если не у большинства, при этом в руках железные тростки, плетки со свинцом на конце, нередко в голенище сапога запрятан хдоровенный ножичина, финка, а то и наган (знай наших: мы ребята боевые и нигде не пропадем…!). Кое у кого в руках деревянная тросточка, к празднику приготовленная, обожженная на костре с искусно вырезанным затейливым черно-белым орнаментом…

Поют свои песни, в них много мата, нарочитой грубости, показной отваги, кроют, почем зря, девчат, свою милку… И чем сильней кроют, тем лучше считается. В ответ матерной мужской частушке из девичьего ряда доносится разливистый совместный голос, как бы с разбегу:

– Я тогда тебя забуду,

Дорогой милёночек,

Когда вырастет на горке

Куст зелёных ёлочек.

Вот и получается: из мужской шеренги – что чище, из девичьей – «дорогой милёночек».

Наконец, «подмошата-лягушата», за ними «рогачи» кулигинские, михалёвские «головешки», клещинские «абиссинцы» с песнями, приплясыванием на ходу, подошли к известному месту, где обычно кипят пляски и танцы, – площадке – голому, без единой травинки месту, из года в год, от праздника к празднику выбитому и утрамбованному каблучками девичьих туфелек и сапожищами парней. Лучшего гармониста девки упрашивают сыграть. И пошло… Кто лучше и кто чище, друг перед другом. Излишне выпившему в кругу не место. Он и сам, понимая обычай, держится стороной, уткнувшись в траву где-нибудь возле старой берёзы. Пляшут русского, пляшут цыганочку, лося, пляшут и распевают семёновну, страдания; в большом ходу были так называемые «московочки» о несчастной судьбе влюбленной подруги или о хорошем парне, зарезанном во время гулянья где-то в далёких Сорочинах или Проказове. Тут уж вся деревня высыпает из домов на место гулянки от мала до велика.

В тот день заборские «лапотошники» решили не идти на праздник в Рютино: их заранее предупредили, чтоб не смели приходить. Но на второй день они всё же отважились, вооружившись кто чем, сговорившись не разбегаться, держаться всем вместе на виду у своего «атамана», не перепивать при угощениях. Постепенно атмосфера праздника накаляется (всё-таки пришли!), и где-то кто-то кому-то не угодил. И тут – началось: колья, плётки, ножи и просто кулаки пошли в ход. Ремни и налитые свинцом пряжки… Трещат заборы, изгороди. Девки визжат, разнимают ребят… Деревня в миг стала похожей на роящийся улей.

Редко праздник проходил без драк, а то и убийств. Да это, считали тогда, и не праздник. Гуляли и на третий день.

На масляной неделе жгли маслену – ребятишки и вся молодежь.

Где-то на краю деревни иль на льду реки, озера выбиралось место будущего костра. Собирали заранее сухие березовые веники, смолу, дрова. Сооружался громадный костер. А вечером вся молодежь, включая и ребятишек, как обычно делалось по субботам и воскресеньям, каталась на санках, дровнях с горки: весело, страшно – жуть! Озоровали, играли, валялись в снегу, чудили, украдками целовались, а под конец отправлялись жечь маслену. И жгли ее до глубокой ночи. Домой приходили усталые, весёлые, в снегу, ноги не держат. Рассказов и воспоминаний – не оберешься. На всю жизнь.

Так формировался и закалялся русский характер – всё, как говорится, по Богу и в согласии с природой.