– Слышали новость? – потягиваясь в кресле, сказал вечный болтун Марио, – В Белом доме президент Гувер как последнюю сучку отымел нового генпрокурора. «Какого черта,– говорит, – мистер Митчел, наша страна превратилась в бандитское логово? Всюду коррупция, убийства, торговля алкоголем! А что, – говорит, – творится в Чикаго, это же просто уму непостижимо! ФБР мне сообщает, что этот город вообще весь куплен итальянской мафией! А этот их дон Капоне даже не прячется, а постоянно раздаёт интервью, гордясь своей неуязвимостью!
Марио Бевиторе умел смешно рассказать историю, постоянно кривлялся и забавно менял голос, изображая чьё-либо высказывание, поэтому все всегда хохотали от его баек. Как было и сейчас.
– «Так что, Уильям, хоть ты и заступил совсем недавно на должность, спрос будет с тебя по самое не могу, если ты не покончишь с этими мафиози!…», – под дружные смешки продолжал Марио.
– Марио, братишка, прекрати, я сейчас лопну со смеху! Гувер… сказал покончить… с мафиози… умора! – держась за живот, мямлил сквозь смех Альберт.
– А вот зря, кстати, зубы скалишь, малыш Альби, – сурово пробрюзжал вечно недовольный старик Лачетти. – Если они так заговорили в Белом доме, значит возьмутся за нас теперь всерьёз.
Смех тут же прекратился.
– Да ну нет, дон Лачетти!, – махнул рукой Альберт. – Неужели Вы всерьёз считаете, что боссу может грозить опасность от властей? Это же абсурд. О, дио! В мире всё решают деньги, всем известно. Босс купил всех в Чикаго, даже мэра поставил своего, неужели вы думаете, что у него не хватит средств и на президента?!
– Ваффанкуло! – начал выходить из себя старый дон. – Что ты несёшь? Ты пьян.
– А, да бросьте, дон Лачетти, – вступился за друга Марио, – Альберто прав, ничего у федералов не выйдет, пусть только сунутся.
– Вы ещё совсем щенки, – уже спокойнее говорил старый дон, болтая в стакане янтарную жидкость, – вы не понимаете всей серьезности. Ваши деньги, ваш бизнес вскружили вам голову, а я вам говорю – то, что ваш босс, дон Капоне, слишком разошёлся, что стал слишком светиться на публике. Всё это приведёт к очень нехорошим последствиям для всех домов и кланов на обоих побережьях.
– Вы что-то имеете против босса? – спросил, глядя исподлобья, Марио.
– Иди проспись, болван. Сидел бы я сейчас здесь с вами, если б что-то против него имел. Я тебе толкую о том, что если они так заёрзали, что даже дошло до президента, то значит, дело серьезное и скоро у нас будут проблемы. У всех нас.
Наступила тишина. Мозес Левански оставался непричастен к разговору, продолжая делать вид, что ищет что-то важное в своей записной книжке; Марио, улыбаясь, мотал головой, не особо отвлекаясь в своём пассивном протесте от виски; на Альберта вдруг напала меланхолия, и он задумчиво вглядывался во влажную серость предрассветного Чикагского неба.
– Мы уважаем Вас, дон Лачетти, – нарушил тишину весельчак Марио, – ей богу, уважаем как умудрённого жизнью, но мне кажется, вы немного перегибаете.
– Да, – вставил-таки реплику, не поднимая глаз Мозес Левански, – сдаётся мне, вы просто видите опасность там, где ее нет.
– А, да что с вами говорить! – махнул на них рукой старый дон, – Вашего падроне скоро позовут на главную сходку, где главы всех домов страны предъявят ему требования. Тогда он сам вам все втолкует.
– Какие требования? – напрягся Марио.
– Это уж только он узнает и только там. Я знаю одно – они потребуют у него уйти в тень пока все не уляжется.
– А что должно улечься? – искренне не понимал Марио.
Дон Лачетти хотел было задвинуть какую-то пламенную речь по-итальянски, дабы что-то разъяснить несмышленым молокососам, но вовремя остановился и только махнул рукой.
Альберт встал, взял свой стакан с виски и подошёл чуть морской походкой к окну. Он сильнее отодвинул портьеру и впустил в прокуренную комнату больше света, исходящего от вечной ладьи Ра, что готовилась выплыть на небосвод.
– Светает, – сказал Альберт, не отворачиваюсь от вида за окном. – А знаете, дон Лачетти, а может вы и правы. Может скоро всему этому и придёт конец. Дон Торрио, наставник босса, решил на старости отойти от дел. Сказал, что жизнь ему дороже власти и денег. А я думаю – это вздор. К чему теперь ему эта тихая деревенская идиллия в Италии, когда он был хозяином половины Чикаго?! Скука смертная.
– Это ты к чему? – спросил дон Лачетти.
– Посмотрите в окно. Какой вид! Какой огромный и высокий город. И он весь наш! Понимаете, вся эта чертова каменная глыба в руках босса, а значит – и в наших руках тоже. Зачем же нужна иная жизнь, если есть возможность жить, ни в чем себе не отказывая; жить, не зная запретов, нужды; жить, не подчиняясь всяким законам и прочей ерунде? Ведь закон действует не на всех, а только на тех, кто не в силах его обойти, так?
– Ты совсем пьян, малыш Альби, тебе бы вздремнуть, – добродушно, как ребенку, сказал дон Лачетти.
–Да, пожалуй, – сказал Альберт, глядя на восход, и почувствовал, как первый луч солнца скользнул по его лицу.
Альберту показалось, что его глаз кто-то коснулся незримой дланью.
«Вот и Ра вернулся, – догадался Артур, когда он смотрел на застывшего Альберта, забывшего, что он сейчас на самом деле Дмитрий Дмитриевич, по кличке «Косой», – значит, тьма скоро рассеется и все кончится…».
-… Я тоже считаю, что кампания в Польше была самой удачной. Хотя французы… они могли сопротивляться и дольше. Совсем не та стала нация, евреи её подпортили основательно. Но там теперь хорошо поработают наши люди из СС, вот увидите, доктор. Доктор, вы в порядке?
– Да, спасибо, всё хорошо. Мне показалось, что я видел дежавю или что-то в этом роде. А где рейхсминистр? Он должен уже подойти.
– Вышел поговорить по телефону с фюррером. Срочный звонок, государственные дела. А, дежавю, мой дорогой, это ведь побочный феномен работы родовой памяти.
– Действительно?
– Ещё бы. Тут в одном отделе давеча проводили опыт, так знаете что…
Железная переборка бункера вдруг открылась, и в специальный зал для ритуалов вошёл Генрих Гиммлер. Все присутствующие притихли и повернулись к рейхсфюреру СС и по совместительству – президенту Аненербе. Он окинул всех довольным взглядом и кивнул ожидавшим у стены солдатам, которые тут же вышли куда-то.
Видно было, что разговор с фюрером явно порадовал шефа СС, и настроение у него было теперь отличное.
– Господа ученые, я не слишком заставил вас скучать? – улыбаясь, спросил он.
Все отвечали, конечно же, что нисколько было не скучно.
– Сейчас, господа, нам принесут нашу утварь, и мы начнём, а пока – прошу, – он указал на стол с закусками и выпивкой, – не стесняйтесь.
Рейхсфюрер был как всегда опрятен до ужаса. Его стройная худая фигура излучала уверенность; неспешные, но очень четкие движения его рук и головы эту уверенность подчёркивали.
Бункер под зданием, где располагался один из крупных отделов Аненербе, был оборудован из подвала. Подвал углубили, расширили, укрепили, добавили толстые переборки, протянули сотни метров кабеля и установили много специального и далеко не для всех понятного оборудования.