«За руль садиться нельзя, расшибусь к чертям» – эта мысль заставила вызвать такси и отдать десять фунтов включая чаевые.
У заведения толпилось много машин. Народа внутри не меньше. Писатель уже думал, что к стойке не подобраться, но алкоголикам везет, одно свободное место показалось на горизонте.
– Это судьба. Сам бог держит место для меня. – Бормотал вслух Марк, думая, что рассуждает у себя в голове.
На него никто не обращал внимания. Вот и славно.
«Представляю, что было бы, если бы сел за руль. БАМ! И нет Марка. Не стало бы гребаного сукина сына, который только и делает, что ноет или валит стариков в лесу, закапывая затем их в чужой гребаной могиле, мать её» – Успел только подумать об этом, как верный старина Уолли, все такой же рыжий и доброжелательный, оказался тут как тут.
– Привет, Марк. Как оно?
– Старина Уолли… Нормально. Только депрессия замучила, зараза. Что ей от меня надо?
– Только тебе это известно. Депрессия ведь твоя. Наливать как обычно?
– Мне сразу водки.
– Принято. – Бармен поспешно начал выполнять заказ. – Слушай, Марк, назови того мерзавца, который спаивает тебя на стороне. Я думал, что я единственный ублюдок, сажающий твою печень.
– Да нет, дружище. – Отвечал писатель заплетающимся языком – Ты единственный ублюдок, который меня спаивает.
– Да, вот только ты уже пьяный сюда пришел. – С улыбкой продолжил мужчина.
– Да это я сам, в домашней обстановке. Пить в одиночестве – признак алкоголизма. – Мужчина ухмыльнулся, затем выпил заказ одним залпом. Закусывать не стал.
– Так что тревожит тебя?
«Да, психолог хренов. Два дня назад я завалил человека и похоронил его на кладбище, как маньяк конченый. Спасибо, блять, Уолли ебаный. Твои советы по любому помогут!» – Сказал Марк в своей голове, благо он еще не настолько пьян, чтобы плеваться такими заявлениями вслух. А то ведь сразу тюрьма.
– Просто депрессняк, старина, просто депрессняк…
– Ну ладно.
– Повтори-ка, дружище.
Рыжий ирландец ловко зашел на второй круг. После пятого такого повтора, Марк еле держался на стуле, после чего и вовсе рухнул.
Заботливый Уолли взял из кошелька деньги за выпитое. Затем вызвал такси, писателя благополучно закинули домой. Проспал он в кошмарах до понедельника.
В распухшую голову дошел глухой стук, который не думал прекращаться. Если бы не этот злополучный стук в дверь, то мужчина проспал бы ещё день. Может, это было и к лучшему. Хотя, перед смертью не надышишься. Ему все равно пришлось бы принять сильнейший удар похмелья, который ждал притаившись, пока жертва не проснется. Голова затрещала по швам, от неожиданной боли Марк застонал. Стук незнакомца не прекращался, он очень настырно настукивал свою однообразную песню: ТУК-ТУК… ТУКТУКТУК! … ТУК-ТУК…
Открывать не хотелось. Писатель уже и не помнил ничего, что было до этого «ВСЕЛЕНСКОГО СТУКА». Боль не давала свободу памяти. Мужчина знал одно, если этот стук не прекратится, то он просто сойдет с ума.
На пороге стояли пожилая женщина (её лицо показалось Марку знакомым), а чуть позади неё стоял мужчина в хорошем (не очень дорогом, но и не дешевом) сером костюме. Оба гостя смотрели на хозяина квартиры с большим интересом и с огромным вопросом на лбу: «что с этим дровосеком?», но вопрос быстро исчерпался, как только перегар достиг чутких носовых рецепторов гостей. Женщина сделала небольшой шаг назад и поморщилась. Лицо мужчины оставалось беспристрастным. Держась за голову, соображалка Марка подала слабые признаки жизни:
– О, мисс…
– Гретта. Гретта Моллиган. – Обижено отозвалась женщина, смотря на писателя с осуждением.
– Да, Гретта. Извините. А…
– Я пришла, как вы, надеюсь, уже поняли, сделать уборку. Еженедельную.
– Уборку?
– Да, уборку! Сегодня понедельник.
– Ах, да, да. Извините-проходите. Прошу. – Марк и подумать не мог, что уже начало новой рабочей недели. Последнее событие, отрывок, который смог припомнить его травмированный мозг, это вечер пятницы, такси в бар. «А куда делись выходные?» Это оставалось загадкой.
Мужчина в костюме невозмутимо стоял, провожая взглядом Гретту. Когда женщина скрылась за стенами дома, мужчина в костюме перевел взгляд на Марка.
– Здравствуйте. Детектив Майкл Гиббс.
Внутренности писателя невольно вскружились при слове ДЕТЕКТИВ. Взгляд устремился на мужчину в сером костюме. Это был пятидесятилетний худощавый джентльмен. Глаза как у акулы, черные. Лицо изгибалось в морщинах. На голове имелась короткая седая стрижка. Ростом превосходил писателя на голову.
– Здравствуйте. Извините за мой такой вид, не знал, что вы придете. Что-то случилось? – Марк изрядно начал нервничать, но по виду нельзя было понять.
– Да, случилось. В среду гражданин по имени Беркли Смит не вернулся домой. Можно задать вам пару вопросов?
– Оу. – Писатель пытался сделать удивительный и озабоченный вид. Получилось или нет, он не знал. – Да, конечно. Разумеется. Не подождете пару минут? Я переоденусь и умоюсь.
– Без проблем. Можете не торопиться.
– Я бы пригласил вас домой, но как сами видите, генеральная уборка. Будем мешать женщине, делать свою работу.
– Я все понимаю.
Марк ретировался. Переоделся. В ванной увидел свою опухшую физиономию, умыл её. «Так, мой милый Марк. Веди себя естественно, не проговорись. Давай дружище, ты сможешь» – убеждал он сам себя.
– Ну что, в бой?
Выходя, он услышал звук пылесоса обиженной Гретты Мол… Моли… Какая хрен разница, у мужчины были проблемы посерьезней. Выйдя из дома, Марк, вместе с детективом, отправились на «допросную прогулку» в сторону озера.
Они неспеша шагали по влажной земле, вокруг никого не было. Тишь да благодать. В запасе детектива было двести метров допроса, плюс еще двести на обратном пути. Майклу Гиббсу предстояло выслушать четыреста метров отборной лжи подозреваемого. Того, кого бы мог посадить детектив, если бы писатель раскололся.
– Вы даже не попросите показать корочку, подтверждающую мою личность? – Спросил детектив, немного улыбнувшись.
– Я вам верю. Да и к чему мужчине в костюме притворяться детективом, не правда ли? Мистер Гиббс.
– И то верно. Вы знали пропавшего? Мистер…
– Просто Марк. Нет, не знал. Я сюда переехал из города сравнительно недавно, только осваиваться начал.
– Хорошо, Марк. Почему переехали?
– Смена обстановки. Жизнь с чистого листа.
– Понимаю.
– …
– Чем вы занимались в среду?
– Аааа, охотился. С другом. Джеффри Джемисоном. Он в десяти минутах от меня живет.
– Джеффри? Да, да. Я уже успел опросить вашего друга, он тоже ваше имя упоминал. Говорит, оленя убили?
– Да. Джеффри убил. Я первый раз на охоту ходил, опыта ноль.
– Ничего, еще вся жизнь впереди. – Мужчины уже дошли до озера. – И, конечно же, вы ничего подозрительного не видели? И мистера Смита тоже?
– Все верно. За все время мы не встретили ни души.
Марк не без удовлетворения понял, что врать не так уж и тяжело. Хотя почему врать? Писатель говорил правду. Просто умолчал один момент.
– Понятно. В общем, это все, что я хотел спросить. Если что, я с вами свяжусь. – Майкл протянул руку, пристально всматриваясь в писателя.
Гиббс поспешно зашагал в обратную сторону, не дожидаясь писателя. Он избежал целых двести метров очередной лапши убийцы. Марк остался у озера. Стоял и курил, изучая дали.
Когда писатель вернулся домой, то застал домработницу все еще убирающуюся на верхнем этаже. Дело было сделано. Теперь нужно было молиться на то, что эта акула ничего не нароет на него и Джеффри. Мужчина взял из холодильника банку газировки, улегся на диван. Нужно было восстановить силы и память. Через сорок минут домработница ушла. Сказала обиженное: «До понедельника, мистер Фаст» и хлопнула входной дверью. Следующие триста шестьдесят минут писатель восстанавливал силы. Память так и не вернулась. Зато силы были восстановлены полностью, хоть отбавляй. Встав со своей ложи, Марк собрался наведаться в «У ОХОТНИКА», пополнить запасы и выпить кофе. Открыв входную дверь и сделав полтора шага, мужчина споткнулся обо что-то, но сохранил равновесие. Виновником стал пакет с мясом, рядом лежала записка:
«ТВОЯ ДОЛЯ, ОХОТНИЧЕК»
Добрых десять килограмм свежего мяса, уже обработанного, лежало в этом пакете. Писатель занес его домой, кое-как уместив добычу в морозилку. Затем продолжил двигаться в намеченном пути на своём верном джипе. Зайдя внутрь, его уже встречала взглядом хозяйка. Агна была в плохом настроении. Поприветствовав её скромным взмахом руки, Марк взял корзинку и отправился в очередной продуктовый поход Покидав в корзину стандартный набор холостяка, писатель оплатил покупку на кассе, затем уселся на свободное место у стойки.
– Привет, мой хороший. Кофе? – Нежно сказала женщина.
– Здравствуйте, Агна. Куда я без вашего фирменного напитка? И бутерброд, пожалуйста.
Мисс Хопл поставила рядом чашку, через мгновение она была наполнена ароматным кофе. Еще через пять минут показался бутерброд.
– Спасибо большое.
– На здоровье. Как поживаешь, сынок?
– Нормально. – Соврал писатель, запивая свою ложь, а затем и закусывая. – Вы как? Что расскажите?
– Да я-то нормально, только ужасно расстроена. Дедушка Беркли пропал. Он очень добрый и милый. К нему внучка приехала, любит его очень сильно, а дедушка пропал. У его жены еще больше здоровье покосилось. Вот горе у семьи. Чувствует мое сердце, что мистера Беркли уже нет с нами…
– Да не переживайте, может ещё найдётся… – Нагло врал Марк, сквозь боль. «Господи! Я убил человека, огорчил внучку и вру последнему человеку, который мне небезразличен. Какая же я мразь…» – Прокручивал у себя в голове писатель.
– Надеюсь. Ты кушай, кушай мой хороший.
Совесть писателя, которая и так не давала ему покоя, начала душить мужчину и заполнять каждую клеточку мозга, не давая больше думать ни о чем. Она росла словно опухоль, только намного быстрее. Мужчина больше не мог находиться в помещении. Пульс участился, глаза забегали. Руки судорожно дрожали. Расплатившись и пожелав хорошего вечера, мужчина ринулся к машине и в быстром темпе доехал домой. По приезду Марк неохотно поел и принял душ. Он ничем не смог занять себя. Все мысли, абсолютно все, были поражены совестью. Писатель ненавидел себя. Всю ночь он не смог сомкнуть веки.
Последующие две недели мужчина жил как во сне. Спал, напивался и ничем не мог занять себя. Совесть разрасталась, и если её не утихомирить, то она убьет его. Мимолетной и единственной радостью было интервью в журнале с его участием, да и то…
Расследование прекратилось. Детектив-акула так и не смог дорыться до правды. Марк и Джеффри были чисты и свободны, но не в душе, по крайней мере, Марк. В один из солнечных дней зазвонил телефон. Писатель, еще пребывая в похмельном состояние:
– Да…
– Привет, Марк, это Джеффри. Приезжай в гости. Отпразднуем победу. С тебя хорошая выпивка, дружище!
– Ага. – Беспристрастно ответил Марк, повесив трубку.
Выпивку Марк взял из дома. Вот только он не намеревался праздновать. Писатель собирался сказать, что хочет сдаться. Хочет понести наказание. Потому что он не может вот так спокойно жить с таким тяжелым грузом. Он, мать его, просто не может с этим жить! Одевшись и захватив бутылку, Марк сел за руль. Его ждал роковой разговор. А затем… чистосердечное признание и тюрьма. Его жизнь уже никогда не станет прежней.
– Никогда не станет прежней. – Произнес он вслух, заводя мотор.
Часть 4. Гиббс торжествует
Долой людские маски красоты!
Вот моё лицо, ты посмотри!
19
Природа расцветала под лучами теплого солнца. Все шло к беззаботному лету. Время каникул, отпусков на море, мороженого, купальников и, конечно же, вентиляторов. Лучи заполонили весь салон машины. В такой прекрасный день казалось, что все счастливы, кроме Марка. Он ехал с озабоченным видом. Его совесть была в виде контейнера для мусора, в котором скопилось слишком много отходов. Джип несся под пятьдесят миль. На переднем пассажирском месте сидела, не пристегнувшись, бутылка коньяка. По истечению пяти минут, четыре колеса остановились у дома Джеффри Джемисона.
Свободная правая рука нажала на кнопку звонка. Послышались неторопливые шаги. В распахнутой двери показался хозяин. Джеффри весь сиял. Было чувство, будто этот сукин сын выиграл кучу денег или его назначили шишкой компании. Дурацкая улыбка не сползала с его щетинистого лица.
– Марк, дружище! Заходи, я ждал тебя. – Счастливый здоровяк отодвинулся в сторону, оставив место, чтобы можно было протиснуться в берлогу.
Писатель протянул коньяк в руки приятелю, сам же прошел внутрь, оставив за спиной теплые лучи солнца. Квартира здоровяка была неплохо обставлена. Небольшой беспорядок выдавал в Джеффри холостяка. Рога на стене, ковер-медведь, два ружья на стене справа и много фотографий с убитыми животными говорили, что охота – это не просто увлечение здоровяка. Красный большой диван украшал центр гостиной. В поле зрения писателя также попал сервант, в котором томилась коллекция ножей. Их было не меньше двух десятков.
– Нравятся? – Голос хозяина квартиры прозвучал за спиной.
– А?
– Ножи. – Джеффри сравнялся с Марком, кивком указав на сервант.
– Ах, эти… весьма внушающий арсенал. – В голосе читалось безразличие.
– Как дела, дружище? – Будто не замечая ужасного вида своего гостя, Джеффри лучезарно улыбался.
– Жить можно, пока что.
– Ты заболел? Присаживайся, сейчас я притащу кружки, из которых будем квасить. – Здоровяк скрылся в другой комнате (видимо кухне), через мгновение вернулся с двумя стеклянными кружками, поставил на журнальный стол, который стоял у дивана. Марк уже сидел, воспользовавшись приглашением. Теперь все звенья одной цепочки были на месте: два друга, две кружки, одна бутылка выпивки и важная тема для разговора, которая должна была стать гвоздем программы.
– У тебя как дела, Джефф?
– У меня? Ты еще спрашиваешь? Замечательно! – Мужчина ловким движением открыл дорогой коньяк, не менее ловко разлив его. – У меня есть тост. Возьми стекляшку в руки, Марк. – Писатель подчинился. – Выпьем за удачу. Удачу, которая не повернулась к нам своей огромной задницей, а показала своё мило лицо. За нас!
Приятели выпили не чокаясь. Горло приятно жгло, желудок согрело.
– Ха, этот детектив Гиббс такой баклан. Дай бог, чтобы все служители закона были такие. Он сильно прессовал тебя? – Джеффри неугомонно улыбался, его руки потянулись к бутылке, чтобы приготовиться на второй круг.
– Нам просто повезло. Нет, мистер Гиббс был достаточно вежлив со мной, задал всего пару вопросов. Когда узнал, что это я с тобой охотился, то понял, что ничего нового не услышит. Попрощался и удалился.
– Везение – это да. Так, теперь твой тост.
Писатель хотел сказать: «за справедливость. Злодеи понесут наказание», но посчитал, что слишком прямой намек, еще рано. Немного потупив глаза, Марк все же придумал безобидный тост, за который с радостью выпьет:
– Выпьем за то, чтобы в наших домах никогда не заканчивался алкоголь. – И чокнувшись с товарищем, выпил залпом.
– Уже попробовал оленины? – Еще жмурясь после выпитого, выпалил Джеффри.
– Я… нет, еще, не до конца. – Соврал писатель. На самом деле он не смог съесть ни кусочка. Это чертово мясо напоминало ему о славном старике Беркли.
– Если закончится, обращайся. У меня целая бочка.
– Обязательно.
Марк искал подходящий момент начать разговор. Точнее, ждал, когда язык его развяжется под градусом коньяка. Мужчины сделали еще около шести тостов, осушив бутылку чуть больше, чем наполовину. С каждым тостом доза выпитого в стакане увеличивалась. Писатель был недостаточно пьян, чтобы вырубиться или идти, падая, но достаточно пьян, чтобы найти храбрости заговорить о главной теме сегодняшнего дня:
– Послушай, Джефф. Я хочу сказать тебе кое-что важное и надеюсь, ты меня поймешь. Я подумал, что вначале скажу это тебе, а потом уже буду действовать.
– Давай дружище, я внимательно тебя слушаю. – Ответил товарищ. Улыбка сделалась немного мягче. Джеффри сосредоточился на собеседнике. Раз это важно, то нужно сконцентрироваться и выслушать своего друга.
– Это касается нашей охоты… Касается старика Беркли, его жены и детектива. Это касается меня и тебя. – Начал Марк, стараясь неминуемо отложить ключевое слово «СДАТЬСЯ».
– Марк, дружище, ближе к делу. – Жизнерадостная улыбка сменилась улыбкой, которая что-то начала подозревать.
– Понимаешь, меня мучает совесть за содеянное. Я после этого начал еще больше спиваться. Я не могу спать и прочее дерьмо.
– Тебе надо просто куда-нибудь съездить, развеяться. Все придет в норму, вот увидишь!
– Я и так сюда переехал, чтобы развеяться.
– Что ты хочешь всем этим сказать?
– Давай выпьем.
Марк взял бутылку и в быстром темпе разлил по кружкам. Не чокаясь и не говоря тостов, они выпили.
– Я хочу сказать, Джефф, что я… в общем, я хочу сдаться. Понести наказание. Надоело мне чувство угрызения совести! За содеянное нужно платить. – Наконец-то Марк смог выговориться.
20
Джеффри сидел как вкопанный, не сводя глаз с товарища. Затем громко рассмеялся, стукая свою ляжку правой рукой. Марк смотрел на него как вкопанный, не в силах отвести взгляда. Он ждал, что Джеффри взбеленится, но он никак не ожидал, что тот расхохочется, сгибаясь в конвульсиях. Наконец-то он понял причину истерического смеха:
– Отличная шутка, Марк. Я почти повелся. Почти, но я не настолько пьян.
– Это не шутка, Джефф. Никаких гребанных шуток. Я абсолютно серьезно. – Весь вид писателя говорил о том, что он говорит правду.
Никаких
гребанных
шуток
Улыбка сразу спала с лица здоровяка. Глаза все так же безумно смотрели на Марка, немного поблескивая под тусклым светом:
– Значит, серьёзно?
– Абсолютно.
Наступила тяжелая пауза. Джеффри что-то обдумывал, писатель наблюдал за этим процессом. Наконец мужчина снова нарушил тишину:
– Знаешь, что, Марк? Я хочу тебе кое-что рассказать, а после этого можешь делать что вздумается.
Мужчина молча смотрел на Джеффри. Тот встал с дивана и медленно зашагал взад-вперед перед Марком. Молчание продлилось с полминуты, хозяин дома подбирал подходящие слова или вспоминал, что хотел сказать.
– Понимаешь, дружище, я рос без отца. Он покинул нас, когда я был совсем маленьким сорванцом. Мама не питала особых чувств ко мне, предпочитая пьянки с подругами. Моим воспитанием занимался дядя, Сергей Авдеев. Хоть он и был из России, но по воле случая в семнадцать лет их семья переехала в Лондон. Сергей быстро освоил язык и стиль жизни незнакомой ему страны, но не забывал о родине. Ездил раз в год в родные степи к деду, тот и привил любовь к охоте так же, как и дядя позже привил эту любовь мне. – Джеффри все так же вышагивал, не смотря на товарища. – Он учил меня стрелять, выслеживать, иметь терпение. Дядя часто брал меня на охоту, воспитывал из меня настоящего мужчину. Знаешь, в каком возрасте я первый раз убил? – Рассказчик остановил свой марш-бросок, уставившись на Марка.
– В пятнадцать? – Пьяный писатель решил поиграть в угадайку.
– В одиннадцать, Марк. Это был маленький олененок. Дядя хвалил меня, я очень гордился добычей. И когда я смотрел на последние вздохи крохи, то чувствовал невероятный восторг! Марк, мой член стоял как Эйфелева башня. Мне хотелось все больше и больше. Я оттачивал мастерство, совершенствовался! Но знаешь, со временем этого стало мало. Я тщательно скрывал свое пристрастие, но мне это давалось очень тяжело. И знаешь, два года назад я согрешил…
– Дружище, да ты болен. Извини, конечно, если обидел, но так нельзя! – Сказанное Джеффри Марка очень сильно взбудоражило. Судьба его связала с чокнутым. Нужно было сваливать. – Знаешь, мне пора.
– Сидеть! Я еще не договорил, Марк. Выслушай меня, пожалуйста, прояви немного уважения.
– …
– Так, на чем я остановился? Ах да! На том, что я согрешил, но для начала я хочу тебя с кое-чем познакомить поближе. – Джеффри прошел к серванту, где хранилась коллекция ножей. Открыв дверцу, он достал один из экспонатов. Вернулся к своему гостю, демонстрируя его. – Это «ОЛЕНЬ-2», охотничий нож. Мне его дядя подарил на двадцатилетие. Ручная ковка, сталь 9XC, берестовая рукоять. – Показывая со всех сторон, объяснял мужчина. – Твердость клинка 59-60 HRC, повышенная вязкость и высокие режущие свойства. Общая длина двести пятьдесят миллиметров, длина клинка сто тридцать пять. Замечательный нож, лучше подарка и не придумаешь.
– К чему ты мне это рассказываешь?
– К тому Марк, что именно этим ножом, два года назад, я согрешил. В то время у меня был дикий голод, я долго планировал, как буду убивать и кого. Нашел одинокую девушку, втерся в доверие. Мы долгое время торчали в барах, но в один прекрасный день она предложила поехать ко мне. Это был мой звездный час. Я напоил ее, затем взял этот клинок и всадил! – Джеффри показательно сделал ножом пару ударов в воздух. – Было огромное возбуждение и наслаждение, а затем страх. Но все обошлось, меня не заподозрили. Мой голод утих. – Он снова начал ходить взад-вперед.
– Твою мать, Джеффри, ты точно чокнутый! Просто псих! Зачем ты мне это все говоришь? – Писатель понимал к чему все клонится, но если он попробует уйти, то в прямом смысле напорется на неприятности.
– Дослушай, пожалуйста, меня! Я уже почти закончил. – Джеффри с негодованием и злостью уставился на приятеля. – Так вот, мой голод утих, но ненадолго. Через год у меня проснулся аппетит, но я никак не мог найти подходящую жертву, все местные, все друг друга знают и вокруг сотни глаз. Я уже думал, что сойду с ума, но тут появился ты. Городской мужик, который недавно начал осваиваться тут. Ты идеально подходил на роль жертвы. Я втерся к тебе в доверие и думал уже убить, но тут случился несчастный случай. Он все поменял, Марк! Ты понимаешь? Он все поменял. Я понял, что ты мне настоящий друг и что мы вместе можем утолять голод! Разве это не здорово?! Ты согласен стать партнером? – Глаза Джеффри с надеждой смотрели на товарища, ожидая ответа.
– Ты гребанный псих… – Марк с ужасом смотрел на него. Только сейчас он полностью осознал, в какое дерьмо вляпался.
– Да или нет? Подумай хорошенько, друг…
– Нет. Это сумасшествие, ты болен. И я ухожу. – Писатель встал с дивана и уже было направился к выходу, но его товарищ перегородил дорогу.
– Очень жаль, Марк. Ты никуда не уходишь! – Джеффри резко сжал «ОЛЕНЬ-2». Через мгновение он уже летел на Марка, замахиваясь смертоносным орудием.
Выпитый коньяк еще больше усиливал чувство нереальности. Для писателя время остановилось, сердце замерло в ожидании. Летевшая рука с ножом закрыла все на своем пути. К большому счастью, чувство самосохранения подсказало Марку, и тот увернулся в последнюю секунду перед смертоносным ударом. Нож Джеффри прошел над головой жертвы. Писатель с ревом ринулся на своего товарища Плечо врезалось в живот Джеффри, ноги мужчины оторвались от пола. Через пару мгновений громилу припечатало в стену спиной. Охотник застонал, левая рука держалась за затылок. Марк бросился было к выходу, но на последнем метре ногу поразила жгучая боль, мужчина повалился на пол, про побег можно было забыть. Дверь была недосягаемой. Посмотрев на ногу, писатель с ужасом увидел воткнутый нож. Тот самый, который был в руках у этого гребанного психа. Кровь сочилась из раны, боль была невыносимой. Стоны срывались с его губ. Джеффри уже оклемался и, немного пошатываясь, шел на писателя с оскаленными зубами. Нужно было действовать быстро. Шансы у Марка были невелики. Он был меньше Джеффри, да еще и раненый. Выиграть в рукопашном бою против громилы, да еще и охотника со стажем было нереальным. Писатель собрал волю в кулак. С огромным усилием он поднялся на целую ногу. Взгляд уловил висевшие на стене ружья. Марк запрыгал в их направлении. К тому времени, как писатель смог дотянутся до ружья, громила уже почти зажал жертву и готов был свернуть шею. Марк резко развернулся к Джеффри, нанося при этом удар прикладом. По воле случая удар пришелся точно в нос. Охотник с криком отшатнулся на полтора метра от своей жертвы, держась за нос. Показалась обильная струя красной жижи. Глаза маньяка с удивлением уставились на писателя. Теперь все зависело от матушки-удачи, а если быть точным, то от ружья. Марк передернул затвор ружья, прицелился в Джеффри. Громила, в свою очередь, побежал на писателя, но вылетевшая пуля разорвала ему грудь в клочья. Джеффри рухнул на спину. Вся футболка была в крови. Красная субстанция быстро выливалась из раны громилы, образовывая лужу. Никаких предсмертных конвульсий не было. Джеффри был мертв. Весь этот абсурд казался сном. «Вот сейчас, Марк, сейчас ты проснешься, это последняя сцена». Но он не просыпался. Боль в ноге снова дала о себе знать. Марк, с криком, повалился на пол. Выглядела рана хреново. Еще немного и начнет кружиться голова, а затем он потеряет сознание. Писатель быстро снял свой ремень и перетянул ногу чуть ниже колена. Затем, помедлив с полминуты, он резко выдернул нож из ноги. Марка ослепило, из глаз посыпался фонтан искр. Сжатые зубы вот-вот треснули бы от такого давления. Из уст послышался скулеж. Еще никогда писателю не было так больно. Время шло, нужно было торопиться. Превозмогая боль, мужчина встал на здоровую ногу и попрыгал в сторону кухни. Как он и ожидал, в холодильнике стояла водка. Открыв бутылку, Марк сделал пять больших глотков. Сняв футболку, писатель промочил ее в спирте и крепко связал уже на самой ране. Теперь нужно было сматываться.
Допрыгав до выхода, Марк с радостью увидел свою машину, его спасательный круг. Затем он вспомнил о соседе, который так приветливо с ним поздоровался. Кинув взгляд в сторону этого приветливого мужчины-садовода, он ужаснулся. На месте его не было. Ужасным был не сам этот факт, а то, что рядом с кустами лежали брошенные ножницы для подстрижки кустов, а окна дома были задвинуты шторами. Не успев додумать свое предположение, до ушей Марка донесся вой приближающихся сирен. Писатель хоть и хотел сдаться, но в пьяной панике зачем-то метнулся к машине, кое-как забрался в салон, завел двигатель. А затем вдавил педаль газа на полную. «Зачем я это делаю, – задал он сам себе вопрос, – мне просто страшно».
21
Руки не слушались. Нога яростно пульсировала в агонии. В глазах то и дело все двоилось. Ситуация приобретала печальный поворот для писателя. В киногерои легко уходили от погони, сделав пару резких маневров, да и полицию делали очень глупой до абсурдности. На деле же все обстояло далеко не как в кино. Люди при исполнении быстро догнали преступника. Из громкоговорителя доносился голос, который приказывал остановиться. Марк помнил, что и так хотел сдаться властям, сознаться в убийстве, но пребывая в шоковом состоянии, он просто всё попутал. «Я трус, я всего лишь человек». Преступник ехал в сторону пятьдесят третьего шоссе. Неожиданная волна боли снова сковала ногу. Ступня вдавила педаль, прибавляя газа.
На шоссе было оживленное движение. Задача усложнялась. Джип писателя опасно петлял из стороны в сторону. На мгновение показалось, что преступник оторвался от преследователей, но это была недолгая иллюзия. Хитрые фараоны выключили сирену и объезжали дальнобойщика с противоположной стороны от машины писателя.
– Дерьмо! – Только и мог кричать Марк, осознавая своё безвыходное положение.
Голос из полицейской машины уже не просил остановиться, ребята в машинах поняли, что преступник решил играть по-плохому. Одна фараонская машина бортанула джип, того сильно мотнуло в сторону, но Марк удержал управление. По ноге стекала теплая кровь. Несмотря на предпринятые меры по остановке кровотечения, эта чертова жидкость не унималась. С каждой секундой становилось всё хуже. В глазах начало троиться. «Машины-призраки» – подумал Марк, видя, как на каждый транспорт приходится две его прозрачные копии. Погоня продлилась недолго. Джип преступника несся под девяносто миль. Еще один толчок от фараона.
Зрачки Марка закатились, веки сомкнулись. Писатель потерял сознание, слишком много крови потеряно. Джип на всех ходах понесло влево на встречную полосу. Чудом, не задев ни одной машины, джип-камикадзе устремился в сторону лесной зоны. Ухабы и кочки сбросили скорость автомобилю, но ему это не помешало врезаться со всего размаха в дерево. Прозвучал оглушительный грохот. Стекла вылетели, капот в одночасье превратился в гармошку. Водитель (на удивление) был пристегнут. Сработала подушка безопасности. Метнувшаяся голова уткнулась в надутый мешок. Все было кончено. Полицейские машины остановились неподалеку от аварии. Один из полицейских вызвал скорую, но он не знал, понадобится ли она. Приехавшие спасатели достали тело из изуродованной машины. Лицо пострадавшего было все в крови. Левая штанина пропиталась смертью.
– Да этот парень в рубашке родился. – Сказал один из санитаров.
Погрузив тело писателя на носилки, его затащили в машину. Пострадавшего доставили в госпиталь, в котором он провел неделю. Все это время палата Марка охранялась. Новости пестрили о том, что писатель Марк Фаст пострадал в аварии, и что он главный подозреваемый в убийстве. По выздоровлению мужчину должны были доставить в участок для дальнейшего допроса.
22
Подсохшие раны у глаза раздражающе чесались. Икра, в которой не так и давно был нож, горела от боли. Врачи сказали, что это продлится еще как минимум неделю. Марк сидел в допросной комнате, дожидаясь правопорядка. В конце допросной стоял небольшой стол, где и расположился Марк. Впереди была закрытая дверь – единственный вход и выход из этой мышеловки. По левую сторону располагалось большое стекло, за которым находились разные тети и дяди, служащие закону. В допросную зашел Майкл Гиббс. Детектив закрыл за собой дверь. Сегодняшний вид этой акулы радовал еще больше. Черные классические брюки, немного помятая белая рубашка, недельная щетина, и, конечно же, невыспавшийся вид. В одной руке Майкл нёс две кружки кофе. Его вялая походка только подтверждала усталость. Глаза выражали беспристрастность, но не исключено, что за этими самыми черными глазками скрывались восторг и радость. Этим двум эмоциям нельзя показываться на публике, ведь гордыня слишком велика. Миновав расстояние от двери до стола, детектив уселся напротив подозреваемого. Взяв свободной рукой одну чашку кофе, поставил перед писателем, вторую поставил со своей стороны. Вынув пачку сигарет из кармана брюк, вместе с зажигалкой, бережно положил на середину стола. Взгляды двух мужчин встретились. Писатель покосился на чашку с кофе, легкий пар дразнил ноздри мужчины приятным ароматом.
– Думаю, нашу беседу стоит начать со знака приветствия и уважения друг к другу. – Спокойно сказал детектив, сосредоточив свой взгляд на преступнике. – Здравствуйте, Марк. – Гиббс протянул руку через стол, остановившись ровно на середине стола.