Азербайджанское государство Сефевидов

Шарден находился в Персии во времена Шаха Сулеймана, то есть в период начавшегося ослабления Сефевидского государства. Его высказывание, хотя и преувеличенно, но свидетельствует об усилении полномочий главного визиря в период ослабления шахской власти. Говоря об органах центрального управления Сефевидов и существовавших в них значительных должностях, нельзя обойти молчанием деятельность векилов ус-салтане. Особенно, для того, чтобы создать полное представление об их деятельности при анализе полномочий главных визирей, необходимо проанализировать роль векилов ус-салтане в государственном управлении во взаимной связи с институтом везирата. Прежде всего потому, что эти два органа порой функционировали параллельно, один из них обладал при этом большими полномочиями, чем другой, а бывало, что обе должности выполнялись одним и тем же человеком.

Из первоисточников и результатов современных исследований ясно видно, что должность векила ус-салтане в центральных управленческих органах Сефевидов действовала непостоянно, она ликвидировалась при отдельных шахах и после длительного перерыва восстанавливалась. Не имела она продолжительного, стабильного характера и в отношении важности для управления государством (135, с. 82; 49, с. 225–226).

Что же касается самого появления должности векил ус-салтане, известно, что в органах управления государствами Гарагоюнлу и Аггоюнлу такой должности не было. Она была создана, в основном, в период борьбы Исмаила за власть, включена впоследствии в государственную структуру и поначалу играла важную роль в управлении государством.

Векил ус-салтане обладал правомочием первого наиба шаха и считался вторым после шаха лицом. По сути он являлся полноправным заместителем шаха как в светских, так и в религиозных делах. Он только перед шахом отвечал за создание порядка в провинции политических и религиозных мероприятий. С учетом значения этой должности лицом, назначенным на нее, был именно воспитатель (леле) Исмаила-Гусейн бек Шамлы. В течение 4–5 лет пребывания Исмаила в Гилане он управлял всеми делами секты «Сефевиййе» и был одним из его приближенных («эхли ихтисас») (49, с. 225). Именно поэтому Исмаил вместе с должностью векалета присвоил ему военное звание эмир аль-умара и назначил главой всех амиров в армии. После восшествия Исмаила в Тебризе на престол в 1501 году Гусейн бек Леле был назначен на должность «Векалети нафис-и хумайюн», то есть личный заместитель его величества. Значит, векалет, обладал как личный заместитель его величества самыми высокими полномочиями, имел право ставить на письменных приказах свою печать выше печатей амиров и рассылать их на места для исполнения. И потому сразу после провозглашения Государства Сефевидов должность амира аль-умары была поручена в 907 году Хиджры (1501 г.) Гусейн бею Леле Шамлы (47, с. 39). Значит, он наряду с должностью векалета исполнял и должность эмира аль-умары. В 1508 году после освобождения Гусейн бея Леле от должности на должность векалета был назначен Амир Наджм Месуд, который работал ювелиром в Реште, проявил себя сторонником Исмаила во время его пребывания в Гилане и надел на его палец собственноручно изготовленный перстень. Абди бек Ширази пишет, что Мир Наджм Зергер Гилани ставил в приказах свою печать выше остальных печатей. Он не позволил тюркским амирам вмешиваться в его финансовые дела и добился полных полномочий в гражданских делах (47, с. 39).

Векилы назначались на должность указом шаха. Должность векила выше должности амира аль-умары. Амир Ярахмед сначала был назначен векилом и исполнял также полномочия «сахиби дивана». Очень быстро он завоевал доверие шаха и благодаря его покровительству обрел большое влияние в государственных делах.

В 1512 году, – во время похода войск кызылбашей против узбеков, он был назначен на должность военного предводителя (49, с. 226).

Как видно из вышеизложенного, лица, занимавшие должность векила, исполняли иногда и полномочия главы высокого дивана и амира аль-умары. Занятие в государственном аппарате сразу нескольких высоких должностей очень скоро не только подняло влияние векилов, но и расширило их материальные возможности, сделав их весьма состоятельными людьми.

Амир Ярахмед, именуемый Амиром Наджмом II, за короткий срок скопил внушительное состояние. Количество одних только его вооруженных конников составляло 4000 человек. Несметными были запасы его богатств (180, с. 44).

На высокие светские должности назначались и люди, ранее занимавшие религиозные должности. Например, Низамеддин Абдулбаги Езди, был назначен на должности эмира аль-умары и векалета. О назначении Мир Абдулбаги Езди на должность амира аль-умары, а Абди бея Ширази на должности «мансаби векалет и амир аль-умара» сообщает Кази Ахмед Гуми (95, с. 125; 47, с. 53).

Должность векалета была такой важной, что порой из-за нее случались стычки между предводителями племен. Огтай Эфендиев, затрагивая этот вопрос, пишет, что впервые двадцать лет после смерти Шаха Исмаила I, во время правления Амиров племен кызылбашев, должность векила восстановила свои первоначальные значения и силу. Предводители племени, пользуясь неопытностью шаха, продолжали кровавую борьбу за высокие и доходные должности. На должности векила сменили друг друга Султан Румлу, Чуха Султан Текели и Гусейн хан Шамлы. Они были полновластными и всесильными наибами трона, занявшими в период правления малолетнего Шаха Тахмасиба I должность векила, убив своих предшественников (49, с. 226–227).

Лица, назначенные на должность векалета, в издаваемых шахом указах ставили свои печати после шаха и тем самым зарабатывали много дохода. Именно поэтому жесткая конкуренция, существовавшая среди высокочиновной феодальной знати из-за должности векалета, имела целью достижение не только поста, но и богатства.

Эмир Махмуд ибн Хондамир пишет, что при власти покойного шаха (Шаха Исмаила I) многим из тех, кто притеснял население и вмешивался в дела дивана и шаха, отрубили руки (47, с. 62; 55, с. 226). Но Мустафа Султан высылается в Грузию, а вместо него на должность векалета назначается Чуха Султан (180, с. 57). Огтай Эфендиев пишет, что первоисточники не сообщают о должности векила после «Дива Султана Румлу, Чухи Султана Текели и Гусейн хана Шамлы» (49, с. 227). На деле же Шах Гусейн был векилом везаретского дивана (Высшего Совета Визирей). В эпоху правления Шаха Исмаила Масум бек Сефеви из династии Сефевидов был назначен на должность «векила ус-салтане» (64, с. 443). Впоследствии эпитет «этимад ас-салтане» стал присваиваться главному визирю.

В 1578 году Султан Мухаммед Худабенде, находившийся в то время на шахском троне, поручил должность «челилюльгадри векалета» своему сыну Гамзе Мирзе. На письменных указах и приговорах шаха он ставил свою печать после печати Диван-и Ала, то есть визиря высочайшего дивана (47, с. 111).

Согласно В. Ф. Минорскому до власти Шаха Аббаса I должность векила была выше должности визиря. Но в период правления Шаха Аббаса I должность векила отменяется, и вместо «векили дивани ала» высочайшими полномочиями по управлению государством наделяется «этимад ад-довле». То есть шах, забрав все полномочия наиба ус-салтане, упразднил эту должность (135, с. 81–82).

1.4. Центральные финансовые управления: Дивани-мамалик (управление государственными областями) и Дивани-хассе (управление шахскими областями)

Одним из важных факторов образования, развития и укрепления большинства государств, возникших как на Западе, так и на Востоке, было их финансовое обеспечение и формирование с созданием финансовых учреждений. С этой точки зрения империя Сефевидов, как одно из крупнейших государств Востока, имела своеобразную, сложную финансовую систему.

Территория владычества Сефевидов называлась «мамалик махрусе» («подчиненные страны»). В некоторых первоисточниках встречаются ссылки на «вилаяти мамалики махрусе» («области подчиненных стран»). Под понятием мамалик подразумевается государство, определенная земля, площадь территории, именуемая областью. Как отметил В. Ф. Минорский, мамалик и, в целом, правительственные провинции или губернии страны управлялись в форме дивани-мамалик. А это вносит различие в названия «хассе» и «халисе» (135, с. 39).

Разделение земель империи Сефевидов на государственные земли и принадлежащие шаху султанские земли говорит о том, обе они являются отличающимися друг от друга формами собственности, а это повлияло на формирование государственной финансовой системы.

В соответствии с формами собственности финансовые дела государства делились по трем основным финансовым управлениям: «дивани аль-мамалик» – по финансовым делам земель, принадлежащих государству; управление «хассе» – по финансовым делам земель, относящихся к собственности шаха; а вопросами управления ремесленничеством и другими хозяйственными учреждениями занималось отдельное финансовое учреждение. Главным финансовым управлением государства считалось «Дивани аль-мамалик», прочие финансовые учреждения подчинялись «Дивани аль-мамалику» (190, с. 7).

Затрагивающий данный аспект В. В. Бартольд отмечает в труде «Туркистан»: «Все исламские порядки Востока, т. е. все управленческие дела, будто красной чертой, делятся на две части. Эти две части состоят из дворца и канцелярии (22, с. 286). Управление всеми деньгами в финансовой системе проходило под надзором диванов «хассе мал», «масалех малы» и «амма малы». В период Сефевидов слово «хассе» являлось формой, развившейся из термина «инджу», употреблявшегося во времена Эльханов. Так, при условии наличия вилайетов мамалик и хассе, два дивана, т. е. дивани-мамалик (государство) и дивани-хассе считались двумя главными управлениями, контролирующими сбор налогов и повинностей. Управление «Дивани аль-мамалик» возглавлял главный визирь. Он, руководя непосредственно хозяйственно-финансовой деятельностью этого финансового учреждения, контролировал и деятельность других финансовых учреждений государства (190, с. 8).

Управление таким крупнейшим государством, как Сефевидское, послужило причиной создания как в центре, так и на местах многочисленных государственных органов управления, в этих учреждениях осуществляло деятельность большое число чиновников. Для материального обеспечения этой армии чиновников, шахского дворца, армии, занимавшейся защитой страны, требовались значительные средства. Основная часть этих средств собиралась исключительно в виде налогов с земель, принадлежавших шаху, и других пошлин и включалась в тетрадь «Дивани аль-мамалике» с учетом в финансовых учреждениях.

При назначении правителя на государственные земли (аразе-и диван) эти земли по указу шаха передавались в качестве тиуля правителю провинции. Тиуль передавался в двух формах: на определенный срок в связи с назначением на должность и пожизненно по указу шаха. При увольнении тиулдара с должности, переходе его на другую должность или его кончине временно предоставленный ему тиуль отнимался и передавался другому. С другой стороны, шах в любое время мог отобрать это его право на тиуль. Поэтому у владельца тиуля не было прав продать, подарить этот тиуль, а когда к правлению приходил новый шах, право тиулдара на владение тиулем вновь утверждалось по его указу (163, с. 184–196).

Часть доходов от государственных земель местные правители тратили на собственные нужды, другую часть расходовали на содержание армии и управленческого аппарата. Если в государственных провинциях не было земель, принадлежащих шаху с этих земель взимался налог (пошлина), часть которого посылалась во дворец натурой в виде самого лучшего урожая провинции, а другая часть уплачивалась в денежной форме. Помимо этого тиулдары наряду с другими подарками обязаны были преподнести шаху новогодний подарок (новрузи) (205, т. 4, с. 380). По словам Кемпфера сумма новогоднего дара, который беглярбек преподносил шаху, достигала двух тысяч туменов (40, с. 160).

Другая часть дохода от тиуля отдавалась на волю местного правителя и он мог распоряжаться этой суммой по своему усмотрению. Часть этого дохода тратилась правителями провинции на удовлетворение материальных запросов местных органов управления, и это одновременно освобождало государственный бюджет от выделения средств на эти цели.

Тиулдары имели право внутри тиуля, которым они владели, принимать любые решения, не нарушая существующие в стране законы. Однако не могли назначить тяжкое наказание. Тиулдар считал тиуль своим частным имуществом и был самостоятелен в управлении тиулем и в обращении со своими поданными.

Правители, назначенные в провинции, считались также правителями столичных городов, входящих в состав провинции, и им причитался доход и от этих городов. На этот доход хан должен был содержать 2-тысячное войско и обеспечивать работающих в его дворце служащих жалованьем и продуктами, и возмещать другие предусмотренные для них затраты. Кроме столичных городов, правителю провинции и ханам передавались в форме ульки города, поселки, населенные пункты, также входящие в территорию провинции, и право собирать налоги в этих пунктах также принадлежало правителю (76, 594–595).

Наделение улькой также была связано с назначением на должность: она передавалась с назначением на должность и отнималась при увольнении с должности. Лицам, назначенным на различные должности в провинции и получившим чины, улька также выделялась по указу шаха. Тиуль передается правителям областей и провинций, и вся территория возглавляемой правителем провинции входила в его тиуль. А улька передавалась назначенным на территорию провинции должностным лицам, и по указу шаха они становились владельцами всей прибыли ульки. Все чиновники управленческих органов, которые существовали в составе ульки, обеспечивались за счет собранных налогов и прибыли. Доход от ульки причитался владельцу ульки, а с этого дохода налоги и другие повинности не взимались. В указе Шаха Аббаса I, изданном в 1587 году по поводу находившейся в Мугани ульки Шафи Ахмед Шейха Чобанлы, говорилось: «Правителям, тиулдарам, даругаларам, калантарам и чиновникам дивана с названной ульки никаких налогов не взимать» (143, с. 155).

Источники показывают, что области, провинции, города, населенные пункты, входящие в государственные земли, имели значительный годовой доход. Часть этого дохода в виде налогов в централизованном порядке входила в государственный бюджет. Годовой доход правителя Южного Азербайджана, как одной из крупнейших провинций государства, составляла 30 тысяч туменов (205, т. 4, с. 423), годовой доход Иреванского хана составлял 20 тысяч туменов, Карабахского правителя – 28 614 туменов и годовой доход Ширванского правителя составлял 35 542 тумена (137, с. 77–78).

Правители держали под постоянным контролем и учетом источники, составляющие основную прибыль провинции. Они сами назначали сборщиков налогов и самостоятельно определяли размер налогов. Перед сбором налогов составлялся список находившихся в провинциях мужчин, лошадей, быков, коров, буйволов, ослов, домашней птицы, виноградников, мельниц и ремесленнических мастерских, определялся налог и регистрировался в канцелярии-тетради (224, с. 88–89). Однако их финансовая деятельность была под постоянным контролем центральных финансовых управлений. Основные источники дохода провинции регистрировались в специальном реестре (тетради) канцелярии и дивани-мамаликом определялись основные показатели и назначение затрат финансовых средств, собранных в бюджете провинции, правители провинции во время расходования бюджетных средств должны были следовать этим показателям.

Таким образом, доход, поступающий от налогов, собранных с провинций, областей, городов и других населенных пунктов, входящих в государственные земли, поступает в бюджет провинции и после удержания налога (пошлины) с этих средств в пользу шаха, часть оставшихся средств выдается в виде жалованья чиновникам, работающим в центральном государственном аппарате, на основании денежного перевода, полученного от дивана, а жалованье работающим в местных органах управления чиновникам выплачивалось в виде расм аль-вазаре, расм аль-садаре, расм аль-мустоуфи, расми даруга, расми-калантари. Оставшиеся средства расходовались на содержание находящейся в провинции армии, уходили на затраты местных правителей, благоустройство провинций, городов и поселков.

В основные провинции, не являющиеся хассе, правители назначались пожизненно, и правление передавалось по наследству. Такие правители во внутреннем управлении страной были относительно самостоятельны. Ввиду того, что правление их носило не временный характер, они были заинтересованы в улучшении положения населения провинции и в развитии ее экономики. Самостоятельные правители, назначенные пожизненно, часть дохода управляемой им провинции расходовали на ее собственные нужды. Иногда в связи с войной правители приграничных провинций менялись и назначались временные правители. В таких случаях хозяйственная жизнь провинции нарушалась и шла к упадку.

А дивани хассе возглавляло управление государственным имуществом. За его счет во главе с раиси-мустоуфэйи-хассе содержался хассе дивани. Этот мустоуфи подчинялся мустоуфи аль-мамалику страны. Территория хассе управлялась назначенным шахом мубаширом (визирем) (135, с. 41). Значит, должности по признаку территории делились на два управления – хассе и амма, т. е. дивани-мамалик и дивани-хассе, и относились как к садарату, так и к вазарату. Сборщик урожая с имущества хассе назывался «забити мехсулати хассе-йи шарифе». Например, в период шаха Тахмасиба забити мехсулати хассе-йи был Фархад бека Исфахан (95, т. 2, с. 852). Кроме этого во всех везаретах округов имелись должности хассе визиря.

В. Ф. Минорский, ссылаясь на Шардена, отмечает, что управление хассе впервые внедрилось во времена шаха Сафи I (1629–1642) его главным визирем Сари Таги (135, с. 42). Однако на самом деле разделение должности садарата на хассе (государство) и амма (мамалик) в первые годы правления Сефевидов происходило из обычной практики.

Имущество хассе было основным доходом шаха. После того, как возглавлявший провинцию визирь забирал себе 10 процентов дохода, поступавшего от провинций, относящихся к имуществу хассе, оставшиеся средства целиком сдавались в шахскую казну. Другого дохода кроме этого у правителей городов хассе не было (182, с. 136). Поэтому шах был заинтересован в преобразовании государственного имущества в имущество хассе. В частности, во времена Шаха Аббаса I после того, как большинство государственных земель было преобразовано в имущество хассе, управление этими землями было возложено на назначаемых шахом надзирателей. Такая политика значительно уменьшила влияние правивших областями эмиров-кызылбашей, с одной стороны, а с другой – Шах Аббас за короткий срок смог разрешить свои материальные затруднения. Однако в результате экономической политики такого рода стране был нанесен большой урон и это привело к спаду экономики. Вследствие этого в последующие годы уменьшился размер собиравшихся налогов. С другой стороны, в областях хассе у шахских надзирателей был только один интерес: собрать как можно больше налогов и, сдав его в шахскую казну, тем самым сохранить свою должность. Так как в связи с этим у надзирателей не было никакой заинтересованности в областях хассе, делам по управлению областью значения не придавалось. В результате насильственного сбора налогов жизнь в области стала тяжелой. С другой стороны, политика преобразования общего имущества в имущество хассе привела к длительному ослаблению страны с военной точки зрения.

В частности, вследствие ускорения преобразования общего имущества в имущество хассе в последующий после Шаха Аббаса I период, во времена Шаха Сафи (1629–1642), Шаха Аббаса II (1642–1666) в имущество хассе было переданы и приграничные области (при условии, исключения того, что в военное время правителями этих областей назаначались кызылбаши). В итоге из-за долговременной политики преобразования областей страны в имущество хассе аль-салтанат страна была ослаблена как с экономической, так и с военной точки зрения (175, с. 78). Шарден, затрагивая этот вопрос, пишет, что имущество хассе, тирания шахских мубаширов, насильное требование ими от населения незаконных налогов и повинностей привели к развалу страны. Шахские мубаширы при своем назначении на должность мубашира над имуществом хассе брали деньги в долг, чтобы дать взятку за получение согласия у придворного люда, обитательниц гарема. Для восполнения денег, отданных в виде взятки, они мучили народ, так как были уверены, что в случае если подданные будут жаловаться на мубарширов, их дворцовые защитники пренебрегут этими жалобами и не допустят, чтобы заявления жалобщиков дошли до шаха (135, с. 42).

После Шаха Аббаса I влияние представителей власти и правителей в пределах империи Шаха Аббаса II несколько ограничилось. Многие провинции, в том числе находящиеся в отдалении от пограничной зоны провинции Гилан, Казвин, Мазандаран, Язд, Керман, Хорасан и Азербайджан были переданы в имущество хассе. Передача провинций в имущество хассе и стекание налогов и повинностей с этой территории в шахскую казну, самовольство в этих провинциях мустоуфиев (финансовых работников) и незаконный, насильственный сбор с подданных налогов послужили началом упадка Сефевидского государства. В шахских областях размер налогов, собираемых мубаширами, мустоуфи, даруга и другими, неуклонно повышалось, беззаконие при сборе налогов продолжалось, положение населения ухудшалось, нарушался ритм хозяйственного развития.

Роджер Сейвори верно заметил, что приграничные области быстро преобразовывались в имущество хассе. Во время войн кызылбаши вновь назначались правителями этих областей. Они хорошо обеспечивали их защиту. Когда область отдавалась эмиру-кызылбашу в виде тиуля, он имел право для защиты области брать оттуда доход в определенном размере. Поэтому правителя, назначаемого в область хассе интересовала не защита области, а ее доход (175, с. 78).

В конце XVII века основную часть бюджета шахского дворца составлял доход от имущества хассе. В это период в шахское имущество хассе входили Мазандаран, Гилан, Исфахан, Язд, Гум, Сава, Лар, Шираз и другие области. Доход от этих областей тратился на затраты шахского дворца, расход гражданских и военных должностных лиц и других шахских чиновников. Оставшаяся часть дохода сдавалась в казну. Управлением шахскими областями руководили назначаемые шахами люди. Эти лица, называемые визирями, имели полные экономические и политические полномочия по управляемому ими имуществу хассе. Значительную часть их работы составлял сбор налога на зерно. Чтобы обеспечить затраты, связанные с этой работы, они были обязаны направлять в канцелярию собранную за год долю. Возделываемые земли иногда передавались крестьянам в постоянное пользование. После отправки в шахскую казну определенной заранее части урожая, крестьянин мог свободно использовать оставшуюся часть.

Долевой взнос крестьян зависел от принятых в каждой местности нравственных законов, зимнего и весеннего урожая и вида фруктовых деревьев. В некоторых районах одна треть урожая пшеницы и ячменя выдавалась крестьянину, а две трети сдавалось в казну. Имущество хассе обладало одной особенностью: шах выдавал зерно и прокладывал каналы, разрешал забрать воду. Однако другие, для того чтобы полить свои посевы, должны были понести дополнительные расходы. А крестьянин должен был вспахать место посева с помощью быков или другими способами, удобрить его. Если же шах помимо зерна выдавал быков, борону и другие средства и освобождал пахарей от оброка, тогда одна четвертая часть урожая доставалась крестьянину, а оставшаяся часть шаху. Если шах обеспечивал посевные места рабочей силой, то крестьяне могли взять себе одну восьмую часть полученного урожая. Если крестьянин без какой-либо помощи выращивал рис, просо, хлопок, чечевицу, клевер, арбуз, дыню, лимон, то две пятых части урожая доставалась крестьянину, а три пятых части шаху. Кемпфер пишет, что такой дележ справедлив, потому что посев риса и других растений требует тяжелого труда, дорого и продается, а возделывание малодоходного урожая требует и меньшего труда. Но при посеве мака для изготовления тирьяка пахарь получает сдельную оплату, а остаток достается шаху (40, с. 112).

Естественно, в вышеуказанном имуществе хассе использовались также древние традиции и обычаи. Оброк с урожая выплачивался, в зависимости от состояния земли, в денежной или натуральной форме.

Канцелярия хассе до записи отчетов в тетрадь точно устанавливала цену урожая имущества хассе. Провинции хассе, ввиду того, что принадлежали шаху, освобождались от определенных налогов. В формировании бюджета шахского дворца одно из основных мест занимали общие налоги. Сюда относились и налоги с торговых караванов, таможенные налоги и прочие. Налоги за это назывались «рахдари». Доход от налога «рахдари» направлялся непосредственно в шахскую казну, потому что ежегодно размер налога «рахдари» возрастал и составлял основной доход государства. Часть дохода от налога «рахдари» расходовалась на обеспечение безопасности дорог.

Другими источниками дохода шаха были дары, которые преподносили ежегодно высокопоставленные чины и правители, особенно в праздник Новруз. Иногда один из беглярбеков провинции преподносил шаху дар на сумму 2000 туменов. Основная тяжесть этих даров ложилась на население провинции или в виде наличных денег, или в форме урожая. Пруды и подземные природные богатства входили в имущество хассе шаха. Кемпфер, когда говорил об этих прудах, отметил, что в Баку также имеются значительные запасы нефти (40, с. 117). Значительный доход приносила шаху конфискация имущества людей, попавших в его немилость. Кроме этого, он получал значительную плату за аренду принадлежавших ему каравансараев, бань, жилых домов и площадей. Откуп, полученный от немусульман, налоги от мастеровых и хозяев лавок также непосредственно отправлялась в казну шаха. Кемпфер пишет, что Шах Сулейман имел 400 000 туменов в год (40, с. 118). В сравнении с доходом шаха расход был малым. Потому что большинство чиновников получали свое жалованье не из казны, а из дохода от тиульских земель. Жалованье тиулдаров также выплачивалось из этого дохода, а доход от тиулдаров иногда был в 5–6 раз больше, чем было предусмотрено.

Людям, получавшим жалованье из казны, выдавался специальный барат (квитанция). На этом барате была написана сумма жалованья. Чиновник, который владел баратом, ежегодно увозил барат (квитанцию) в определенную провинцию и получал по нему наличными от правителей.

Письменные бараты выдавались в размере годового жалованья, государственный чиновник ежегодно отвозил их в определенную область и мог получить там причитающуюся ему зарплату. В редких случаях жалованье выдавалось их казны.

Мустоуфи аль-мамалик, являясь заместителем по финансовым вопросам главного визиря (190, с. 18), считался министром финансов. Технические вопросы, касающиеся финансов, в том числе счетоводство, регулирование бюджета, ревизия, входили в полномочия мустоуфи аль-мамалика. Он также был рукводителем всех заведющих по финансовым вопросам. Его канцелярия была бухгалтерским залом. Министр, канцелярский даругаси, сахиб-и тоузих, забитеневис, авараджаневис были управлениями, находящимися в его подчинении, и в этих управлениях были свои служащие. Министр непосредственно руководил управлением официального надзора. А даруга – исполнительный чиновник по сбору налогов и повинностей, а также надзиратель. Сбор налогов, все документы, касающиеся прихода, должны были утверждаться мустоуфи аль-мамаликом и скрепляться его печатью. Мустоуфии не вмешивались в дела назначения кадров на должности. Они занимались счетоводством, составляли списки получаемого жалованья и подтверждали его печатью, а также ежедневно регулировали и совершенствовали тетради и документы, они информировали Диван, когда происходили изменения в должности сипахи и другие изменения (49, с. 239–240; 135, с. 133–146). Вообще, в центральном аппарате каждый гражданский, военный религиозный и дворцовый придворный имел свою канцелярию и штат чиновников, главное финансовое управление страны или финансовый вазири-мустоуфи аль-мамалика также имели канцелярию и штат чиновников. Мустоуфи-йе мал служил под началом мустоуфи аль-мамалика. В этой канцелярии осуществляли деятельность авараджаневис, забитеневис, сахиб-и тоузих, мустоуфи-йе арбаб-аль-техавиль (финансовый работник, регистрирующий сдаваемые товары). В. Ф. Минорский в научных комментариях, написанных к труду «Тазкират аль-мюлюк», а также Октай Эфендиев в труде «Азербайджанское Государство Сефевидов» давали подробную характеристику этих должностей. Авараджа – тетрадь регистрации или приходно-расходная тетрадь. Авараджа взято от слова «вараджа», что означает «итог и расход». Авараджаневисы подчинялись мустоуфи аль-мамалику и работали по его указу и распоряжениям. Четыре большие армии и промыслы в Ираке, Азербайджане, Персии и Хорасане имели в отдельности авараджаневисов. Кроме этого отдельные авараджаневисы Гилана и Исфахана вели в канцеляриях ежедневный учет дохода и расхода (135, с. 145–146). В. Ф. Минорский считал «авараджа» очень древним ислами истилахи (наверное, в период Сасанидов). В «документе», касающийся закона хараджа, учитывался только налог на землю. Авараджа, взятое в измененной форме от арабского «авара», означает «перевод на счет», т. е. должник оплачивает часть налогов и каждый раз отмечается в тетради авараджа.

Авараджаневисы с помощью правителей и других чиновников собирали налоги по стране, составляли списки налогоплательщиков, а также утверждали, переписывали документы, представленные чиновниками финансового дивана, проверяли и регистрировали документы (парваначаты), касающиеся тиюля, хамесалею и т. д., а также цифры, т. е. статистические входящие и исходящие данные и документы, отсылаемые областным органам власти, контролирующим налогообложение. В некоторых случаях обязанности истифа (мустоуфи аль-мамалика) распределялись между авараджаневисами шахской канцелярии, и каждый из них становился мустоуфи своего управления (135, стр. 145–146; 49, с. 240).

В Азербайджане и Ширване Хаджа Магомед Амин, Ага Асад в Хорасане и Кермане, Мир Нематулла в Персидской области работали в должности авараджаневиса. Рассказывая о событиях 994 года Хиджри, Кази Ахмед Гуми отмечал, что при назначении Мирза Магомеда Гусейна, сына Мирза Шукюруллаха мустоуфи аль-мамаликом, другие должностные лица, в том числе, авараджаневисы, сахиби-тоузихы и лешкар-невисы также назначались на должность, и оборотная сторона приказов о назначениях скреплялась печатью.