Read the book: «Принц полуночи. Книга 2»

Книга вторая
Волчья верность

История первая
Уроки смирения

Глава 1

Ступает по дюнам, железом бренча,

наш сумрачный конунг, апостол меча. Ступает, как зверь, – кровожадно, красиво и гордо.

Евгений Сусоров

Империя Вальден. Рогер. Месяц граткхар

Тир был занят. Он всегда был чем-нибудь занят – это нормальное состояние любого разумного существа. Поправка: любого разумного существа, осознающего себя разумным. Редкий вид, если судить по поведению окружающих.

Последние несколько дней Тир был занят тем, что переосмысливал свои взгляды на Лонгвийца. Он по-прежнему терпеть его не мог, но обстоятельства вынуждали признать, что он его ещё и недооценивал.

Обстоятельствами был уничтоженный – в буквальном смысле уничтоженный, даже руин не осталось – вольный город Фрейстин.

Слухи о количестве погибших разнились от тысячи убитых до всего населения поголовно. Достоверную информацию Тир получил совсем недавно: сведения принёс Клендерт, верный и всеведущий куратор старогвардейцев. Интересы Старой гвардии вроде бы не распространялись на судьбы уничтоженных городов, но до набега на Фрейстин считалось, что эти интересы и на заокеанские дела не распространяются, а оно вон как повернулось. Так что Клендерт, не задавая лишних вопросов, выяснил всё, что требовалось.

Молодец.

Теперь Тир знал: Лонгвиец убил тысячу тридцать человек.

Примерно за полчаса.

Вот это размах! Есть чему поучиться. Непонятно только, зачем все эти убийства.

– Напряжённая работа мысли, – усмехнулся Эрик, в кои-то веки появившийся на поле и даже отлетавший со Старой гвардией несколько часов. – Суслик, ты судьбу империи решаешь или креститься надумал? О чём размышляешь весь день?

– Неделю уже, – моментально накляузничал Шаграт.

– А Хильда сказала, что четыре дня, – Эрик поглядел на Шаграта, – кто-то из вас ошибается.

– Где четыре, там и семь, – пробормотал Шаграт и тихо сдулся.

– Не понимаю, зачем он их поубивал, – сказал Тир. – Какая от этого польза?

– И над этим ты думаешь уже почти неделю?!

– Четыре дня.

– Где четыре, там и… кхм. – Эрик грозно огляделся в поисках Шаграта. – Оно того стоит?

– Да.

– Ладно, тогда объясню, а то изведёшься. Лонгвиец – шефанго, шефанго очень любят убивать, вот он и убил всех, кто дал ему повод. Для удовольствия. Исключительно для собственного удовольствия. И ещё кое-что тебе может быть интересно: он закрыл доступ к месторождению. Для всех закрыл, включая самого себя. Знаешь зачем?

– Для удовольствия? – безнадёжно предположил Тир.

– Верно.

– Не понимаю.

– Он живёт там поблизости. И не хочет, чтобы его беспокоили. За столько лет ему осточертело копошение людей на куче золота. Суслик, неужели Лонгвиец заинтересовал тебя только потому, что убил тысячу человек за полчаса?

– Только поэтому. Да. В нём не было ничего интересного. Или не было ничего интересного для меня. – Тир пожал плечами. – Это одно и то же. А что, вы тоже думаете, что он особенный?

– Загляни вечером в библиотеку, я прикажу отложить для тебя кое-что забавное.

* * *

Это действительно было забавно. Красочно оформленная брошюра, отпечатанная на дорогой бумаге. Журнал «Высший свет», тираж – 30 экземпляров. И скромное предисловие вместо колонки редактора:

«Высший свет» – закрытый журнал, издаваемый Его Королевским Величеством Реннарексом VI, милостью божьей королём Ниторэй».

В «журнале» была одна-единственная статья. Которую Эрик – видимо, не особо надеясь на сообразительность Тира, – ещё и отчеркнул, мол, вот это читай, Суслик, а больше ничего не читай. С учётом того, что больше ничего и не было, предупредительность его величества Тиру сильно польстила.

Статью он прочёл. Проглотил.

Но не отложил журнал, как поступал обычно, увидев и запомнив текст, а остался сидеть в кресле под пригашенной лампой, медленно перелистывая жалкие три странички.

ИМПЕРИЯ ТРАДИЦИЙ, ИЛИ ИМПЕРИЯ ЛИЧНОСТЕЙ

На Ямы Собаки в мире существуют два совершенно разных взгляда. Первый взгляд был сформирован в Оренском университете (Ниторэй). Если коротко, он заключается в следующем: Ямы Собаки – это монолит, сформировавшийся невообразимое количество тысячелетий назад, и такие мелочи, как увеличение его территорий и количества смертных подданных (даже скачкообразное увеличение) в десятки и сотни раз, не могут поколебать его устои. В немного трансформированном (поменьше расизма, побольше благости) виде это сейчас является официальной доктриной Шенга.

Вторая точка зрения была сформирована в Рогерском университете (Вальден), частично она поддерживается и лонгвийскими учёными. По мнению вальденцев, Ямы Собаки последние двести лет сотрясает жесточайший структурный кризис. И этот кризис нарастает.

Забавно то, что обе политологические школы в качестве доказательства своих теорий приводят один и тот же факт: конфликт Ям Собаки и Ледены (2415–2429). Ниторэйцы утверждают, что именно тогда проявилась истинная мощь Ям Собаки. А вальденцы твёрдо уверены, что леденская резня (2428) была последним жестом отчаяния Анго, и лишь после уничтожения церковной верхушки, в котором принимали участие только шефанго по крови, люди, подданные Тоppаша, раскачались на серьёзную войну.

Главная ошибка обеих школ заключается в том, что они рассматривают империю Анго как единое целое (пусть даже и pазваливающееся (вальденцы)).

Давайте немного повспоминаем.

2046 год – корабли Эльpика де Фокса* открывают новый материк (будущий Мессаp). Вскоре Эльpик основывает там конунгат. Фактически уже через пять лет Анго контролирует треть будущего Мессаpа. Примерно к тому же времени относится основание Тарсхолля. В 2189 году хиpтазы Эльрика де Фокса врываются в Авондер, и де Фокс очень быстро устанавливает там свои порядки. В 2192 году, пpи прямом участии Эльрика де Фокса, Хелорн плюёт на своих сеньоров (Эстремаду и Ниторэй) и присягает на верность Шенгу. В конце двадцать третьего – начале двадцать четвёртого века Авондер медленно расширяется за счёт Арты и Лонгви. Именно тогда человеческие купцы впервые почувствовали на себе, что такое экономическая агрессия Олльсона де Морка пpи полной государственной поддержке Эльрика де Фокса. В 2304 году Эльpик де Фокс основывает Наллию. В 2308 году в Ниторэй в результате династической войны к власти временно приходит Эльpик де Фокс. Всего лишь на шесть лет. И теперь Ниторэй всегда выступает как верный союзник Ям Собаки. В это же время некого Ильpиса-баатуpа поднимают на белой кошме. С тех пор в Степи правят Ильpисиды. В 2319 году авондерская армия с ходу берёт Бурзу. В 2338 году никому не известный Лик де ля Руж в клочья разносит империю Грата. Войска и деньги на войну были предоставлены владетельным конунгом Эльриком де Фоксом. В результате весь Мессар становится провинцией Анго.

Потом Эльpик умирает (впоследствии это будет случаться с ним неоднократно), и его империю сотрясает кризис. В 2344 году захвачен Вежаград. В том же году Арта поднимает мятеж против Морка. Только утопив её в крови, Морк сумел восстановить контроль. В 2375 году убивают ля Ружа, и Ямы Собаки теряют западный Мессаp (две трети материка, между прочим).

А в 2381 году Неистовый де Фокс снова появляется на сцене. Он ничего не предпринимает поначалу. Сидит в Лонгви и копит силы. Но в первые годы следующего века начинает действовать с прежним размахом. В 2404 году пpи прямой поддержке барона де Лонгви на Айнодоре в результате дворцового переворота меняется власть. В 2407-м Эльрик де Фокс становится генералом Оpдена св. Реска. В 2408-м – Тоpанго. В 2409-м, пpи прямом участии его спецслужб, на трон Айнодоpа восходит его жена, и эльфийское государство, по сути, становится ещё одной провинцией Ям Собаки (с очень широкими полномочиями, пpавда, ну так покажите мне, где это не так). К 2413 году две трети территории Западного Мессара возвращены под руку Ям Собаки, треть – истощена экономически и материально. Войсками командовал сам Торанго.

В 2421 году Эльpик снова умирает. Hо на этот раз все готовы, и никакого кризиса не случается. А в 2428 году Анго уничтожает Ледену, разом разрешив все разногласия с христианской церковью.

Потом больше чем на столетие наступило затишье, обманувшее многих, в том числе орочьего царя. И в 2542 году Эльрик де Фокс одним ударом выбивает орков из Вальдена и захватывает Радзиму. Пока всё.

А теперь вспомните ещё какое-нибудь владение Анго. Про Южный матеpик можете не вспоминать – судя по почеpку, Эльpик постаpался и там. Да и не играют пока тамошние государства активной роли в политике.

Вот и получается, что Анго делится на две неравные части: собственно Ямы Собаки с тысячелетними традициями и людские земли, захваченные Эльриком Осэнрэх.

А сейчас вспомните, что во всех своих землях Эльpик де Фокс создавал всевозможные учебные заведения с единой системой обучения. И именно выпускники этих школ, академий и университетов фактически возглавляют все новые земли. Они воспитаны в том духе, который хотел видеть Эльpик в своих администраторах и экономистах. И они уже не уповают на вечность и неизменность власти шефанго. Они твёрдо уверены, что эту вечность и неизменность создают они сами своими руками.

Кто-то хочет повоевать, господа?

2543 год Эпохи Людей, месяц граткхар.

Hиколя фон Ведуц.

* Эльрик де Фокс. Шефанго. Мечник, ученик ТанАра И'ХОла. Наследный конунг Фокс, конунг Вотаншилл, герцог Авондер, герцог НАллия, герцог Ирвин, Торанго, Хан Великой Степи. Маршал НиторЭй. Маршал Альбии. Командир гвардейского полка лёгкой конницы Его Величества ГридЕ I. Доктор ментальной магии Вотаншилльского магического института. Магистр этнографии Оренского университета. Глава Мечников.

Сейчас: конунг Вотаншилл, барон де Лонгви, Великий князь Радзимы.

– Что же это за штука такая? – пробормотал Тир, сам не зная, досадует он или боится.

Почуял знакомый запах и поднял голову, принюхиваясь.

– Ты как волк, – весело сказала Хильда, – если меня украдут, ты найдёшь меня по запаху?

Тир встал, поклонился:

– Если тебя украдут, я просто подожду. Часа через два тебя привезут обратно, ещё и приплатят его величеству, чтобы забрал.

– Я же не всё время язва!

– Всё время.

Прошуршав юбками, обдав лёгким запахом духов, Хильда уселась в его кресло, взяла со столика «Высший свет». Полистала и отложила:

– Понятно. Эрик решил дать тебе новую пищу для размышлений, как будто мало того, что ты и так всё время думаешь о Лонгвийце.

– Не всё время.

– Всё время! – Хильда мстительно ухмыльнулась.

– Как скажешь. – Тир сел на пол у её ног. – Между прочим, третий час утра. По-моему, не самое подходящее время для того, чтобы бродить по замку.

– А я изображаю родовое привидение фон Геллетов. – Хильда посерьёзнела. – Тир, если Эрик верит мне, то он верит мне в любое время суток. Логично?

– Эрик нелогичен.

– Ох, перестань! Ты сам-то, конечно, образец здравомыслия. Читаешь среди ночи всякие ужасы.

– Эти ужасы не противоречат учебникам истории. Но такая интересная получается штука… с учётом ужасов выходит, что учебники всё-таки врут. По крайней мере, привирают.

– В них гораздо меньше Эльрика де Фокса?

– Да. Хильда, ты ведь разбираешься в этом. Скажи, мне мерещится, или все эти события – из статьи – все до одного становились переломными моментами в истории?

– Они изменяли мир. – Хильда заглянула ему в лицо. – Эти события изменяли мир и людей в мире. Зачем он тебе?

– Хочу понять, нужно ли его бояться.

– И как?

– Судя по этой статье, Лонгвиец не разменивается на мелочи. Следовательно, мне достаточно быть мелочью, чтобы чувствовать себя спокойно. С другой стороны, не уделяя внимания мелочами, хрен бы он чего добился… извини. Так что уже можно начинать бояться. Чего он хочет сейчас?

– Эстремаду, – не задумываясь ответила Хильда. – Это всем понятно, даже тем, кто не имеет возможности читать «Высший свет».

– Я сейчас думаю, кто же из нас прогадал, когда я пообещал, что ноги моей не будет в его городе. Всегда был уверен, что я остался в выигрыше.

– А теперь?

– А теперь не уверен. Пойдём гулять, Хильда. Весна на дворе, а мы в библиотеке сидим.

* * *

Да. В Вальдене заканчивалась весна, и днём припекало солнце, а ночи становились всё теплее. Тир виделся с Хильдой почти каждую неделю, и порой они целыми ночами до утра бродили по городу, по безлюдным улицам, избегая встреч с патрулями ночной стражи. Тир отдавал Хильде посмертные дары, чтобы она не чувствовала себя уставшей после этих прогулок. Раньше он не делился посмертными дарами с женщинами, раньше он не думал, что их можно отдавать не для дела, не для того, чтобы спасти жизнь нужного человека, а просто так. Ни для чего.

Его расписание стало слишком плотным даже с учётом круглосуточного бодрствования. Часов пятнадцать уходили на еженощную охоту за кертами, оставшееся время – на занятия с гвардейцами. Параллельно с этим приходилось заниматься ещё целой кучей разных дел. И уже несколько раз Тир ловил себя на неприятном и опасном состоянии неуверенности – он стал бояться ошибки. Неизвестно какой, неизвестно в чём… просто стал сомневаться в том, что всё и всегда делает правильно. Стал чуть дольше – со стороны и незаметно, но самого-то себя на таких моментах всегда поймаешь – размышлять перед тем, как принять решение.

Впрочем, на новых скоростях эти доли секунды не имели значения. И не будут иметь до тех пор, пока Старая гвардия будет сохранять за собой преимущество в скорости.

А в Лонгви купили партию новых болидов. Купили для Лётной академии. И сейчас эти машины осваивали первокурсники. Они уже научились управлять старыми болидами, но умение ещё не превратилось в инстинкт, и их легче было переучить. По слухам, обучением занимались сам Лонгвиец и ещё один парень по имени Фой де Трие.

С этим де Трие стоило бы познакомиться, глянуть, кто же это настолько талантливый, что выучился летать на новых машинах так же быстро, как старогвардейцы.

Кертский царь купил у Вотаншилла пару скоростных болидов, кертские маги разобрали машины по винтику, первую загубили зря, но на основе второй поняли принцип работы нового двигателя. Никакой он был, как выяснилось, не новый. Всего-то и отличий, что духам, обитающим в этих двигателях, дали чуть больше свободы.

Керты взялись клепать скоростные болиды, как куличики. Да, эти машины были дороже в производстве – большая свобода подразумевает более комфортные условия существования духов – но не в десять раз. И для вальденцев, воюющих с кертами на кертской территории, очень важно было не упустить момент и истребить как можно больше пилотов, осваивающих новые болиды. Этим сейчас старогвардейцы и занимались.

Старая гвардия получала сведения о расположении учебных лётных полей, прибывала на место, уничтожала воздушные патрули на их медлительных болидах, истребляла зенитные расчёты, а потом – кертских пилотов, которые учились летать на скоростных машинах. Последние были пока беспомощны, как младенцы, только-только начинающие ходить.

Честно говоря, против новых машин, точнее, против пилотов, научившихся летать на новых машинах, воевать пока было некому. Для эффективной войны требовались принципиально иные зенитные орудия, принципиально иные системы наведения, возможно, принципиально другие зенитчики. Кертские пилоты пытались выманивать Старую гвардию на малые высоты – разумная тактика с учётом того, что прежние машины, даже утяжелённые акигардамские модели, были гораздо маневренней новых. Но дело в том, что старогвардейцы охотно выманивались на любые высоты. И на любых высотах воевали с убийственной эффективностью.

У них проблем с переучиванием не возникло. Ни у кого из них.

Тир, тот просто вспомнил, как летал на Земле: новые болиды по-прежнему не могли потягаться в скорости с земными спортивными моделями. Остальные побарахтались какое-то время на максимальных высотах, привыкая к новым правилам, а дня через два пообвыклись. Не прошло и недели, как вся Старая гвардия уже резвилась на предельно малых высотах, с детским восторгом демонстрируя Эрику, на что способны их новые замечательные машины.

У кого новые. А у кого всё по-старому. Тир на новый болид не стал даже смотреть – сразу велел переставить двигатели и амортизационное кресло на Блудницу. Никто не удивился, Падре только признался чуть позже, что им всем было интересно поглядеть, как же он будет решать проблему выбора.

Даже Казимир не стал смеяться. Это показалось странным, потому что обычно светлый князь не упускал возможности пройтись на тему Блудницы и её хозяина. Точнее, проходились-то многие: процесс был цикличным и повторялся примерно раз в полгода, но Казимир, в отличие от этих многих, не фантазировал на темы сексуальных перверсий, а, наоборот, различными способами пытался разубедить Тира в том, что Блудница – живое, разумное создание. Способы чаще всего сводились к высмеиванию, порой довольно изощрённому, и напоминали Тиру вольное переложение «Настольной книги атеиста» – знаменитого «справочника, рассчитанного на пропагандистов, агитаторов, партийных и советских работников».

Против «Настольной книги атеиста» Тир ничего не имел, против княжеского чувства юмора – тоже: во-первых, привык, во-вторых, иногда это бывало забавно, – а вот против несвойственного Казимиру поведения у него было что сказать. Он не любил, когда люди (или нелюди, всё равно) ведут себя необычно, потому что необычность слишком легко может превратиться в непредсказуемость.

И точно. Казимир оправдал худшие ожидания. В один прекрасный весенний вечер он заявился в гости и без обиняков попросил Тира вывести его на лонгвийских контрабандистов.

Светлому князю приспичило самому собрать себе скоростной болид.

…В принципе, это было возможно. Только строго запрещено. Кертам, тем – пожалуйста, они никаких конвенций не подписывали. А Вальдену – нельзя.

– Тебе зачем? – спросил Тир.

– Машина, которую я соберу своими руками, будет живой, – уверенно сказал Казимир.

Тир не понял. Машины все живые, без разницы, кто и какими руками их собирает. Просто большинство машин спит.

– Суслик, – Казимир был недоволен, – у тебя свои методы, у меня свои. Ты же не думаешь, что знаешь объективную и абсолютную истину?

– Вода мокрая, – сказал Тир, – сажа чёрная, машины живые. На объективность не претендую.

– Это будет моя машина, – светлый князь сделал акцент на слове «моя», – и я оживлю её по-своему. Ты поможешь мне купить детали?

– Помогу.

Тир подумал, не слупить ли с Казимира десять процентов комиссионных за посредничество, и решил, что лучше не надо. Казимир ведь поймёт, что дело не в деньгах, а в принципе, и непременно вообразит себе, что Тир таким образом снова хочет чему-то его научить. Вообразит-то правильно, но обидится, а обиженный Казимир – это проблема. Он и так в последние пару лет обижается чаще, чем его обижают.

Глава 2

Я – пыль небес и небу господин.

Джэм

Блудница пребывала от обновы в полном восторге. Каждый взлёт для неё был как первый. Каждое возвращение домой – великое огорчение. А ещё она полюбила танцевать.

Подчиняясь музыке, отдаваясь музыке, она забывала обо всём, кроме музыки и неба. Или, может быть, Тиру хотелось верить, что она забывает. Что Блудницей управляет не только он сам, но и её собственная воля.

Без «может быть». Верить – хотелось, но увы…

У Блудницы была воля, у Блудницы была душа, но Блудница оставалась машиной – существом, полностью зависящим от человека… от демона. Всё равно. Сама она, даже если бы захотела, не могла перехватить управление. Прервись контакт пальцев с податливыми кнопками, и Блудница погасит двигатели, пролетит какое-то время по инерции, а потом просто повиснет между землёй и небом. Она будет недовольна, она будет настаивать на продолжении полёта или – как в последнее время – на продолжении танца, но вести в этом танце способен только Тир.

Жаль. Хотя жалеть об этом так же нелепо, как о том, например, что солнце не зелёное.

Он мог бы заставить Блудницу летать без него – это он умел. Подавить волю машины, подчинить её душу, сделать частью себя. И не нужен будет физический контакт, не обязательно будет даже находиться в кабине. Болид, превращённый в придаток человека, станет игрушкой с дистанционным управлением. Крепко спящей, сломанной игрушкой.

Отвратительно. Вот так и теряют остатки способности любить.

А Тир любил свою машину. Когда речь шла о Блуднице, он без колебаний использовал слово «любовь» и не сомневался, что способен испытывать такие чувства, не сомневался, что имеет на них право. Блудница любила его. Чувствовала его сожаление, несмотря на то, что Тир и сам-то не был уверен, действительно ли он сожалеет о невозможном. Она старалась, его любимая, прекрасная, отзывчивая машина, она очень старалась, но никак не могла понять, чего же он хочет.

Впрочем, это непонимание не портило их отношений.

Танцевать первым придумал Шаграт. Он выклянчил у И'Слэха-старшего дгирмиш (архитектор понятия не имел о том, что магические предметы, изготовляемые в Лонгви, запрещены к распространению за пределами баронства), потребовал у Тира записать на кристаллы разной музыки и однажды, напившись пьян, исполнил для благодарной публики «Шампусик» – дикарский танец, сочетающий все элементы высшего пилотажа, максимальную скорость, минимальную высоту и «Полёт Шмеля» в качестве музыкального сопровождения.

Тир смотрел, как бешено вращается над самой землёй болид Шаграта, и думал, что точно так же беспокойно ведёт себя сейчас в гробу Николай Андреевич Римский-Корсаков.

В Саэти хватало и собственной хорошей музыки, но здесь действовал закон об авторском праве, а Тир предпочитал не нарушать законы. Купить лицензионные кристаллы можно было только в Лонгви – а путь туда был ему заказан, либо в Вотаншилле – за такие деньги, что лучше уж нарушать законы.

В общем, в придачу к земным мультфильмам, земным книжкам и земному кино Тир стал поставщиком земной музыки. Он рад был бы переложить часть своих обязанностей на плечи Казимира, который тоже обзавёлся мнемографом, но, к сожалению, для того чтобы пользоваться этим устройством, требовалась особым образом тренированная память. Любой мог запечатлеть на мнемографе картинку, которую видел в этот же момент времени, любой мог записать музыку, которую слышал в данный момент, или текст, который сейчас читал. Но использовать мнемографы по назначению, то есть записывать на них воспоминания, умели только маги – их учили. И Тир – он никогда ничего не забывал, если не прилагал к этому специальных усилий.

Казимир тоже заинтересовался танцами. Правда, со своей специфической точки зрения. Он взялся разрабатывать формальные упражнения для своих летающих пехотинцев. С лёгкой руки Шаграта Казимировых «Драконов» называли в гвардии исключительно «Дроздами», что провоцировало столкновения и взаимное непонимание. «Дрозды» выходили из стычек победителями, поскольку летать ещё толком не умели, зато драться были выучены так, что зависть брала, но остальные пилоты запоминать название «Драконы» категорически отказывались.

Старогвардейцев, естественно, никто даже пальцем не трогал. Всё-таки «Дрозды» – это вам не «Стальные», нос у них не дорос на лейб-гвардию кидаться.

Тир слушал, как Казимир излагает ему свои идеи, думал, что светлый князь тоже идеалист, ещё думал о том, что он мог бы, пожалуй, научить людей Казимира чувствовать себя в воздухе так же уверенно, как на земле…

А ещё завидовал.

Он не в первый раз завидовал Казимиру, хотя чаще всего относился к нему с лёгкой снисходительностью. Но этой весной зависть стала привычной и естественной, такой же привычной и естественной, как восхищение боевым мастерством светлого князя. Дело в том, что «Дрозды» научились летать на скоростных болидах.

Летать на старых они никогда не умели, им и переучиваться не пришлось.

«Дрозды» получили новые машины сразу после старогвардейцев. Тир сам обратился к Эрику с просьбой об этом и настаивал на её выполнении, рискуя навсегда лишиться императорского расположения. Он ругался, он ныл, он обижался, он угрожал, он шантажировал – и он своего добился. Теперь у группы Казимира были новые болиды, и очень скоро – пожалуй, уже в конце лета – «Дрозды» могли присоединиться к старогвардейцам в охоте за пилотами Акигардама.

* * *

А легат Старой гвардии разрывался между столицей, гвардией и охотой на кертов. И ломал голову, пытаясь придумать, как же пересадить на скоростные болиды драгоценных императорских ветеранов, не потеряв при этом половину из них убитыми, а другую половину – искалеченными. Отчёты о переучивании кертских пилотов не внушали оптимизма. Бились керты. Даже на максимально возможных для них высотах и то бились – размазывались о землю раньше, чем привыкали по-новому рассчитывать время на манёвр.

И вальденские гвардейцы тоже бились. Правда, пока обходилось без смертей и даже без ранений – Эрик ничего не приказывал, но отчётливо дал понять, что его гвардия стоит посмертных даров. Тиру не жалко было посмертных даров… то есть жалко, но не настолько, чтобы разочаровать своего императора, к тому же сейчас в гвардейском полку служило немало его собственных учеников. Он не понимал, как относиться теперь к словам Эрика, сказанным в начале их знакомства, о том, что посмертные дары – это отвратительно, но думать на эту тему было слишком опасно. Эрик противоречил сам себе, а Тир меньше всего хотел бы поймать хозяина на противоречии. И он не думал. Но ему хватило одного взгляда на то, что остаётся от врезавшегося в землю скоростного болида, чтобы понять: посмертные дары посмертными дарами, а вот нервы – это нервы, и они не железные.

Машины-то за что калечатся? За какие такие имперские идеи?

– Что ты предлагаешь? – спросил Эрик с лёгким раздражением. – Раз явился с претензией, значит, что-то уже придумал, так?

– Так точно, ваше величество. Нам нужны либо лётные тренажёры с максимальным уровнем достоверности, либо генераторы защитных полей.

– Нет, – сказал Эрик.

– Это выйдет дешевле, чем ремонт новых болидов.

– Суслик, ты не забыл, что мы не ремонтируем новые болиды? Или ты думаешь, что я об этом не помню?

Нет, Тир не забыл и не надеялся, что Эрик забудет. Старогвардейцы сами поставляли вальденским ВВС достаточное количество скоростных болидов. Трофеи, взятые у кертов, после минимальной переделки годились на роль тренировочных машин. А поскольку керты производили свои болиды быстро и дёшево, недостатка в трофеях Вальден не ощущал. На всю воздушную армию не хватит, а на гвардейский полк – запросто.

Подумать только, ещё в начале коссара Эрик переживал насчёт дороговизны новых болидов, а теперь керты стали их поставлять иногда штук по десять за ночь. Конечно, в бой на трофеях не пойдёшь, но привыкать на них к новым скоростям – самое то. И ведь не объяснишь его величеству, что разбившиеся машины долгие часы кричат от боли. Что машины не умирают сразу.

Не объяснишь его величеству, что этот крик сводит с ума днём, а память о нём мешает охотиться по ночам.

Чтобы Тир фон Рауб пожалел кого-то… да хоть бы и «что-то», без разницы! Это смешно. Тир и сам знал, что это смешно.

Защитные поля, способные защитить машину от страшного удара о землю, стоили слишком дорого, чтобы покупать их из-за чьей-то прихоти. Но дело было не в деньгах.

– Дело не в деньгах, Суслик, – словно прочтя его мысли, заговорил Эрик, – мы с тобой не раз спорили на эту тему и, видимо, будем спорить ещё. Я категорически против тренажёров – на них учатся лонгвийцы, и что-то я пока не вижу среди них ни одного толкового пилота. Я категорически против защитных полей. Летать учатся только в бою. Только в настоящем, реальном деле. До тех пор пока пилот знает, что не может погибнуть, он не способен ничему научиться.

– Эрик…

– Пожалуйста, воздержись от спора. Ты знаешь мою точку зрения, я знаю – твою. Моя подтверждается, твоя – остаётся чистой воды теорией.

– Мне кажется, я подготовил для вас достаточно пилотов, чтобы претендовать на практические познания.

– Тарсграе, Суслик!.. Кто бы тебе наконец объяснил, как полагается разговаривать с императорами! Ты неплохой наставник, твоими стараниями все гвардейцы скоро пересядут на скоростные болиды, но твоя основная задача – воевать, а не учить. Вот и воюй.

– Неплохой? – недоверчиво переспросил Тир. – Всего лишь? Эрик, да я лучший! Чёрт, это же так просто, а вы никак не поймёте…

Эрик не понимал. Ну и ладно, он всё равно был отличным командиром и хорошим хозяином. На службе Эрику Тир давно забыл, что такое голод: он мог убивать сколько захочется, мог летать, мог даже учить других, когда ему давали такую возможность.

Казимир тоже не понимал. Да и наплевать бы на Казимира, но тот собирал у себя в поместье новую машину и время от времени (когда у Тира появлялась свободная минута) обращался за консультациями. А что вы хотели? Это только на первый взгляд кажется, что здешние болиды устроены проще, чем земные. В смысле они проще, конечно, причём настолько, что нельзя даже сравнивать, но, учитывая, что Казимир за свою жизнь собрал только парочку компьютеров, а вообще-то был по образованию и образу жизни программистом, понятно, что он столкнулся с непредвиденными сложностями.

Тир по образованию был кем попало, а по образу жизни – так просто страшно сказать кем, собрать мог что угодно из чего угодно, причём без доработки напильником – спасибо урокам труда в детдоме, – но к идее самостоятельной сборки болида относился неодобрительно. Считал нерациональным расходованием сил и времени. Если есть люди, специально обученные делать болиды, за каким чёртом браться за сборку самому?

Подход этот распространялся не только на машины, а вообще на все сферы человеческой деятельности. «Беда, коль пироги начнёт печи сапожник»… Ну, беда – не беда, многое зависит от того, из какого места у сапожника руки растут и способен ли он прочесть поваренную книгу, однако хорошего мало, это точно. Потому что такая ситуация либо означает отсутствие в социуме грамотных пирожников, либо приведёт к проблемам на обувном рынке.

С Казимиром он своими мыслями не делился. Казимиру не мысли были нужны, а консультации и практическая помощь.

В первый раз, увидев в его мастерской то, что должно было стать скоростным болидом, Тир не удержался от восхищённого возгласа:

– О, Ёжик!

– Какой это тебе ёжик?! – сердито отозвался Казимир. – Я назову его Моргенштерн.

– Ты б его ещё Люцифером назвал, умник! Думаешь, если не по-здешнему, так никто и не поймёт?

– Ты, Суслик, фатально необразован. Моргенштерн – это вид оружия, шар с шипами или шипастая палица.

– Понапридумали, – проворчал Тир. – Цепы – оружие трудового крестьянства. Окинавский крестьянин ударом ноги убивал всадника вместе с лошадью. Красные кхмеры забили мотыгами два миллиона интеллигентов. Кстати, у Пол Пота было европейское образование, но вот скажи мне, Казимир, откуда в Камбодже два миллиона интеллигентов?