Замок оказался полон самых чудесных волшебных вещиц, казалось, что всё самое интересное с точки зрения чародейства, было собрано здесь. Книги, артефакты, амулеты – чего здесь только не было! Довольный хозяин устроил мне занимательную экскурсию, показывая свои сокровища.
– Иллюзии? – неуверенно поинтересовалась я.
– Настоящее! Сама суть – дух вещей! – с гордостью ответил Эмор и сунул мне в руки большую отделанную причудливой резьбой серебряную чашу.
Пальцы непроизвольно пробежались по изысканному рисунку. От чаши ощутимо веяло магией.
– Любой яд в родниковую воду обращает! – пояснил Эмор, – очень нужная вещь для властелина.
– Много было попыток отравить вас? – поинтересовалась я.
– Еще сколько! – усмехнулся Эмор, – наивные людишки!
Следующей оказалась уютная светлая комната, посреди которой стоял низкий стол, обильно уставленный изысканными блюдами, вокруг, на ярком пушистом ковре – множество подушек и подушечек.
– Прошу прекрасную гостью к моему столу! – галантно пригласил старичок, довольно поблескивая глазами из-под кустистых седых бровей.
– А я думала, что духи не едят, – удивилась я.
Время текло незаметно: беседа под неторопливое застолье. Старичок оказался гостеприимным хозяином. Он многое знал и действительно был сильным магом. Это его голос слышала я, находясь в беспамятстве. Эмор, используя всё своё красноречие и дар убеждения, уговаривал меня остаться в его замке.
– Вот сама подумай, зачем тебе возвращаться? – старался убедить меня Эмор. – Здесь у меня собраны самые лучшие, самые древние чародейские фолианты и манускрипты! Такого собрания ни в Княжеской библиотеке, ни в чародейской цитадели нет! Хочешь стать Верховной ведьмой – пожалуйста! А ты вбила в голову какой-то нелепый поединок!
– Но, как иначе снять обвинения с Мирры? – сопротивлялась я.
– А зачем тебе это? – хитро прищурился Эмор. – Князь-то теперь сам чародей, вот пусть и решает, как ему свою ненаглядную спасать.
Я окинула взглядом высокие полки с книгами, от которых так и веяло силой. Какое искушение и соблазн! Столько знаний! Эмор предлагал мне остаться в его замке, погостить.
– Куда торопиться? – недоумевал он. – Да и никто там тебя не ждет!
– Как это никто? – возмутилась я.
– А кто ждет? – усмехнулся он. – Чародеи? Для них ты как бельмо на глазу: ведьма бросившая вызов чародейному кругу. Князь? Для него ты, Нареченная, теперь лишь помеха в любовных делах. Мирра? Для неё ты препятствие на пути к счастью с Князем. Баба Яга? То же вряд ли. Для неё ты лишь способ насолить зарвавшимся чародеям. Тебя просто использовали.
– Полагаю, что это не совсем так, – усмехнулась я, – а вам какой интерес в том, чтобы я осталась?
– Как ты знаешь, в мир людей вернуться может только один из нас. Так почему не я? Ведь, как оказывается, тебе там особенно делать нечего. Рисковать всем в поединке – ради чего? – Эмор налил вина в высокие бокалы и протянул один из них мне.
– Вообще-то я и в свой мир вернуться хочу! А Книга судеб ясно дала понять, что вернуться смогу только разрешив проблемы этого мира!
– В свой мир! – передразнил Эмор. – Научившись управлять собственной силой, ты сама сможешь туда вернуться!
– А тебе зачем возвращаться в мир людей? Как я понимаю, путь в тело Амарана тебе заказан!
– Но есть еще твоё тело, – тонко усмехнулся Эмор, пригубив вина.
– Тогда тебя ждет поединок Верховной ведьмы, – иронично заметила я, – в моем теле, – и тоже сделала глоток.
– Чего проще – просто отказаться!
– Вряд ли. Отказ от поединка приравнивается к поражению, тебя попросту развеют по ветру, – пояснила я, в тон ему так же сладко улыбаясь.
– Тебя, – вернул мне улыбку Эмор.
Повисла многозначительная пауза. Старичок задумчиво перебирал четки, поблескивая в мою сторону отсвечивающими красным глазами. Молчание затягивалось. Он перебирал четки, и было в этом что-то завораживающее, затягивающее, чем дольше я на них смотрела. Тем больше хотелось наблюдать за неторопливым движением бусин в старческих пальцах. Казалось, что нет в мире ничего важнее и интереснее этого зрелища! Бусины разрастались, заполняя собой всю залу, переливаясь одна в другую… Стоп! Я попыталась тряхнуть головой, отгоняя наваждение, но тщетно: я даже пошевелиться не могла!
– Наивная девчонка! – проскрипел над ухом насмешливый голос Эмора. – Тебе и в голову не пришло, что я могу применить зелье парализующее волю!
– Я … всё равно… не соглашусь здесь остаться… – выдавила из себя я и, собрав все силы, закрыла глаза, чтобы не видеть завораживающего движения бусин.
– Ничего! Рано или поздно согласишься, – ухмыльнулся Эмор, – а мне торопиться некуда.
Время тянулось томительно-медленно и бесконечно. Я не имела возможности пошевелиться, тело занемело и, казалось, окаменело. Меня мучила жажда. И только голос Эмора, убеждающего меня, что лучше наслаждаться всеми благами в его замке, чем такое вековое заточение.
– Подумай, это более чем щедрое предложение! Ведь я уже доказал тебе, что никто там больно-то тебя и не ждет! Никто не ждет! Твоей силой воспользовались и теперь ты уже не нужна! Или ты сама это не заметила по поведению чародеев?
Так продолжалось бесконечно. Под звук капающей воды – что это изощренная пытка Эмора или галлюцинация от жажды? – убеждающий голос чародея, уговаривающего меня согласиться остаться в мире духов, тем самым открыв ему путь в мир людей. Я старалась не прислушиваться, чтобы не впасть в искушение, но … Действительно, отправили на поединок с Эмором, не снабдив необходимыми знаниями и умениями! Прямо-таки, складывается нехорошее впечатление, что моя «гибель при исполнении» – самый желанный выход из положения для всех! Как в таком случае всё гладко складывается: и Князь-чародей тогда волен выбрать другую невесту, и поединок не состоится за неявкой ведьмы! Только вот моё мнение никто в расчет не брал! Получается, что сама по себе я никому в этом мире действительно не нужна?… Никому? В темноте сознания замерцала слабая я искорка, как крохотная золотая звездочка, своим светом старающаяся пробиться сквозь отчаяние и нахлынувшее озлобление. Ратмир!
– Ратмир! – закричала-позвала я и открыла глаза.
Мельтешение бусин-четок прекратилось. Я тряхнула головой, отгоняя наваждение под изумленным взглядом Эмора.
– Не убедили, уважаемый, – насмешливо сказала я, стряхивая оцепенение. – Загостилась я у вас, а меня ждут! Причем не ведьму ждут, не Нареченную Князя, а Римму!
Эмор зло сплюнул через плечо.
– Ну, что ж, иди раз ждут! Иди, если выйдешь! – прошипел он и хлопнул дверью.
В одно мгновение замок преобразился в мрачный каменный лабиринт. Я стояла в узкой келье, куда не проникал даже луч света. Руки нащупали стены, и я двинулась на ощупь вперед, в поисках выхода. Найти выход среди многочисленных ходов лабиринта казалось делом почти безнадежным. Но я упрямо искала. Каждый раз, когда я оказывалась в тупике, раздавался злорадный смех Эмора. Я, спотыкаясь, брела по лабиринту, падала, обдирая кожу на ладонях, тщетно ощупывала стены в поисках тайного выхода. Пахло сыростью и плесенью. В какой-то момент я почувствовала себя совершенно обессиленной блужданиями в темноте и сырости. Я прислонилась к стене и закрыла глаза. И… в темноте, с закрытыми глазами, я увидела-почувствовала тонкую золотистую нить. От неё исходило чуть заметное тепло. Я осторожно, почти не веря в удачу, поймала её конец и, наматывая её на ладонь, пошла за ней. С каждым шагом я шла всё увереннее и увереннее, ведомая золотой нитью, которая разгоралась всё ярче и ярче, согревая меня. Я раскрыла глаза и оказалась в прежней темноте и сырости, руки испуганно метнулись вперед, нащупывая каменную стену, скользкую от плесени.
– Спокойнее, Римма! – одернула я себя и закрыла глаза. Золотистая нить по– прежнему была намотана на мою ладонь. Я с облегчением вздохнула и решительно шагнула вперед, сквозь каменную кладку. Наконец, впереди забрезжил свет. Я с облегчением вздохнула и вскоре вышла из лабиринта, окутанная теплым сиянием нити.
Когда я открыла глаза, но в первое мгновение оторопела от шума и грохота. За пределами лабиринта бушевала гроза. Сотни молний перечеркивали тяжелые черно-сизые тучи. Раскаты грома оглушали. Я оглянулась. За стеной проливного дождя не было видно ни замка, ни лабиринта. Эмора, впрочем, тоже не было видно. Я привычно прикрыла глаза и заскользила вниз, увлекаемая нитью. Сияние нити стало увеличиваться, тепло превратилось в жар. Я открыла глаза. Внизу появилась знакомая поляна. Чародеи и Баба Яга, замершие в углах пентаграммы. Ратмир? Воевода стоял на коленях на прежнем месте. Бледное измученное лицо. Из разрезанного запястья кровь скатывалась на клубок призрачно мерцавшей нити, которую он разматывал – нити, которая вывела меня из лабиринта. Я с благодарностью коснулась бледного обескровленного лица, но мои руки прошли сквозь него. Но казалось, Ратмир почувствовал, что я рядом – бледное лицо осветила слабая улыбка. Я поняла, что он держится из последних сил – потеря крови становилась критической. Пора действовать! Я метнулась к собственному телу и увидела Эмора. Зловредный старикашка старательно пытался отвести молнии в моё тело, что бы сделать моё возвращение невозможным. По принципу, ни тебе, ни мне.
– Ах, ты сволочь мерзопакостная, – пробормотала я и, размахнувшись, ударила по нему золотой нитью как хлыстом.
Эмор обернулся, блеснув кроваво-красными глазами, и между нами завязалась борьба. Зловредный маг не подпускал меня к моему телу и изо всех сил старался притянуть к нему молнии, а я делала всё, чтобы его старания оказались безуспешными. В какой-то момент, отгоняя Эмора нитью как плетью, я отметила, что сияние стало тускнеть. Сначала, в пылу борьбы, я не придала этому значение, но внезапно, в очередной раз отбросив мага от тела, я осознала, что происходит, почему тускнеет нить: жизненные силы Ратмира на исходе. Поняв это, я решительно отбросила нить, не желая рисковать жизнью спасшего меня, и сразу ощутила, насколько труднее стало бороться с Эмором. Вне тела, ни я, ни Эмор, не могли применять свою чародейную силу, но маг использовал свои амулеты.
Большая шаровая молния, шипя, приближалась к нам, то ли волей случая, то ли подчиняясь амулетам Эмора. Старикашка злорадно потирал руки, предвкушая скорую победу. Вспомнив все уроки Ратмира, я ринулась в рукопашную, чем немало удивила Эмора. Завязалась не шуточная борьба. Выражение «немощная старость» было явно не об Эморе: дедок оказался на редкость жилист и изворотлив. Я бросалась на него с яростью берсерка. В какой-то момент мне далось оттеснить его от моего тела в сторону жертвенного козленка. Шаровая молния, шипя, освещала нас. Эмор, отскочив от меня, занес руку с амулетом, призрачно поблескивающим в его руке, готовясь швырнуть его в мое беззащитное тело, распростершееся внизу. Очевидно, амулет должен был притянуть к себе молнию. Я ринулась на Эмора и буквально протаранила, впечатала в тело козленка. На лице мага отразилось недоумение, тело засасывало его, как болото свою неосторожную жертву. В это мгновение шаровая молния ударила в козленка, испепеляя его и рассыпаясь на тысячи слепящих.
Я перевела дух и зависла над своим телом. Пора возвращаться. Я прикоснулась к неподвижной себе и … открыла глаза. Во рту стоял привкус жгучей горечи. Сведенное судорогой тело онемело. Я медленно осторожно присела. Кружилась голова.
– Некогда рассиживаться, – поторопила я себя, глядя на неподвижное тело воеводы и, кое-как поднявшись, вышла из пентаграммы.
В то же мгновение фигуры, стоявшие в углах пентаграммы, зашевелились, обретая способность двигаться.
Я склонилась над Ратмиром, приподняла его голову. Окровавленные руки по-прежнему сжимали ставший совсем крохотным клубок призрачной нити. Обессиленный воевода слабо улыбнулся мне – холодеющие губы не слушались. Жизнь еле теплилась в нем: слишком много крови он потерял. Я растерялась, не зная, что предпринять.
– Помогите же ему!
Чародеи с неохотой приблизились. Евпатий пощупал пульс. Баба Яга зашелестела мешочками с травками, собираясь готовить зелье.
– Слишком большая кровопотеря, – отозвался Ставр, оглядывая Ратмира, – Вряд ли здесь что-то поможет.
Баба Яга оттеснила его и молча влила в рот воеводе свое зелье.
– Мы должны помочь ему! – решительно сказала я. – Ратмир помог мне справиться с Эмором!
– Это был его выбор, – небрежно заметил Въярд, безучастно глядя на нас.
Гнев захлестнул меня, готовясь выплеснуться наружу. Невесть откуда всплывшее в голове заклинание уже готово было сорваться с губ, испепеляя Въярда, когда я почувствовала на своем плече руку Евпатия. Он решительно сжал мое плечо.
– Мы постараемся ему помочь… только на многое рассчитывать не приходится: Ратмир слишком слаб, жизнь едва теплиться в нем, а мы все … слишком много сил потратили на ритуал.
– Но ведь должно же быть средство помочь ему! – не сдавалась я.
– Ну, пожалуй, только магия крови… Так сказать подобное – подобным, – отозвался молчавший до сих пор Дар.
– Хорошо! Не будем терять времени! Что нужно делать? – ринулась я в наступление.
– Для начала вернуть человеческий облик Ратону, – сказал Въярд.
– Это подождет, – отмахнулась я.
– Вряд ли, – бесцветным голосом отозвался Въярд, оправляя длинную хламиду на своих плечах, – он лучше нас всех знаком с магией крови.
Я мысленно выругалась и встретилась взглядом с Бабой Ягой. Та чуть заметно кивнула.
Отряхнувшись, Ратон вознамерился было высказать мне претензии и выразить недовольство, но, встретившись со мной взглядом, вовремя одумался.
– Так, сначала спасем Ратмира, а потом можешь высказать всё, что ты думаешь, – примирительно сказала я, сверлящему меня мрачным взглядом Ратон.
Чародеи, участвующие в ритуале изгнания духа, и Баба Яга были изрядно вымотаны, так что Ратон оказался самым бодрым из нас. И самым зловредным! Этот наглец, пользуясь случаем, пытался торговаться со мной, чтобы я сняла чары Энеи.
– Снять чары может лишь тот, кто их наложил! – возмутилась я.
– Но раз уж ты претендуешь на звание Верховной ведьмы, тебе это должно быть по плечу! – парировал Ратон.
– Всё, милок, – проскрежетала Баба Яга, устало потирая виски, – терпение моё на исходе! Ритуал меня, конечно, вымотал, но и я с магией крови не понаслышке знакома, справлюсь уж как-нибудь! А уж потом я тебя таким заклинанием припечатаю, будет тебе, чем до конца жизни заняться! Хотя к чему откладывать на потом, уж сейчас душу потешу, а потом и за ритуал примусь!…
Угроза подействовала, чародей немного присмирел, деловито опустился на траву рядом с воеводой.
– Дождь мешает, – буркнул он.
Остальные чародеи отошли в сторону и объединились, заклиная грозу, отводя её в сторону. Баба Яга и Ратон, не испытывая друг к другу ни малейшей симпатии, тем не менее вместе готовились к ритуалу, извлекая из своих одежд необходимые предметы. Небольшая чаша с вырезанными внутри неё по кругу магическими значками. Кинжал с обоюдоострым лезвием.
– Кровь нужна, собственно говоря, – сказал Ратон, глядя мимо меня. – Твоя.
– Ну, так бери! – отозвалась я, протягивая руку запястьем вверх.
– Ха! Я присягу давал, я не могу пролить кровь Нареченной, – ехидно ответил он.
– Тьфу на вас!– обозлилась я, выхватила кинжал из его руки и полоснула себя по запястью, в ярости даже не чувствуя боли
Кровь алым ручейком опоясала руку. Баба Яга подставила чашу. Чародей тем временем забрал у меня окровавленный кинжал и, зашептав слова заклинания, надрезал ладонь Ратмира. Я попыталась возмутиться, но Яга приложила палец к губам, остановила меня, давая понять, что всё идет как надо. Несколько капель крови воеводы Ратон добавил в чашу, а потом соединил наши раны, приложив моё запястье к надрезанной ладони Ратмира. Яга деловито влила в чашу прозрачную жидкость, потом всыпала зеленый порошок, слабо пахнувший тиной. Всё тщательно перемешала, и жидкость в чаше заискрилась, подернулась радужным светом. Баба Яга с чародеем обменялись взглядами и приступили к обряду. Ведьма окропив жидкостью меня и воеводу, нарисовала таинственные знаки мне на лбу, на руках и груди, тоже она проделала с Ратмиром. А чародей речитативом читал заклинание на неизвестном мне языке. Это давалось ему тяжело, было видно, что заклинание требует полной концентрации всех сил: по лицу Ратона катились крупные капли пота, руки были сжаты в кулаки с такой силой, что костяшки пальцев побелели от напряжения. Я, не зная этого древнего языка, не могла разобрать слов, но общий смысл мне был понятен. Заклинание связывало воедино наши жизненные силы, и моя сила, по принципу сообщающихся сосудов, перетекала в Ратмира, возвращая его к жизни. Я почувствовала слабость и легкое головокружение, порадовалась тому, что лежу, иначе могла бы упасть. Но это не расстроило меня, а наоборот, обрадовало: значит, заклинание работает и Ратмир будет спасен.
– Достаточно! – донесся голос Яги как будто издалека.
Ратон, ослабевшим голосом читающий заклинание, разъединил наши руки, а Яга слова окропила их остатками зелья из чаши.
– Всё получилось? – пискнула я.
– Получилось, получилось, – ворчливо успокоила меня ведьма, поглаживая по волосам.
Силы чародеев, отводящих грозу, иссякли и дождь с новой силой хлынул на нас. Промокшие до нитки, мы жались друг к другу. Даже говорить было невозможно, шум дождя и грохот грома перекрывал всё. Ратон поддерживал Ратмира. Лицо воеводы уже не было так пугающе безжизненным, глаза закрыта. Грудь ровно вздымалась. Я вопрошающе посмотрела на Ягу. Как он?
– Спит, – прочитала я по губам ведьмы. Я благодарно улыбнулась, меня тоже немилосердно клонило ко сну, не смотря на буйство природы вокруг. Баба Яга явно пыталась мне что-то сказать, но я не слышала её. Она повторила что-то еще раз. Потом еще.
– Горыныч! – наконец, прочитала я по губам и кивнула ей, подтверждая, что поняла, о чем она хочет сказать.
Я сосредоточилась, мысленно взывая к своему стражу. Раз за разом я обращалась к Горынычу, призывая его к себе, пока наконец не почувствовала слабый отклик. Постепенно отклик усиливался, и я поняла, что Горыныч определил наше месторасположение и приближается. Глаза закрывались, хотелось спать. Периодически, чтобы, уснув, я не прервала связь-маячок с Горынычем, Баба Яга пощипывала меня. Я плавала в полусне-полуяви, удерживая связь с Горынычем. Наконец, нас накрыла тень, мой телохранитель кружил над поляной, выискивая место для посадки.
Глава 30
Когда я открыла глаза, солнце было высоко и палило нещадно. Мы прятались под тенью Горыныча, который в грозу защитил нас от дождя, а теперь – от палящего солнца.
Все мы являли собой весьма жалкое зрелище – уставшие, в плохо просохшей грязной одежде, бледные и голодные. Ратмир спал, грудь спокойно вздымалась. Я осторожно коснулась рукой его плеча, собираясь разбудить.
– Не тронь, Римма, – остановила меня Яга, – спит воевода. Не разбудить его тебе сейчас.
– Почему? – испуганно спросила я.
– Не пугайся, всё с ним хорошо будет, – успокоила Яга, – сон его продлиться пока Ратмир вновь в силу не войдет, тогда он и очнется, а пока не замай… До последней капли, всего себя отдал, чтобы тебе помочь, только твоя жизненная сила, которой ты с ним поделилась, его на краю гибели удержала, – пояснила она, оглаживая волосы воеводы, – теперь потихоньку, полегоньку он будет сил во сне набираться…
– Но он… проснется? – спросила я, пристально всматриваясь в спокойное лицо спящего Ратмира.
– Конечно, – уверенно ответила Баба Яга. – Наберется сил и очнется… А нам, однако, пора к себе в Избушку отправляться, к поединку готовиться, некогда здесь в грязюке рассиживаться, не хрюшки чай!
Я вышла из-под тени Горыныча и поприветствовала его. Головы критически оглядели меня со всех сторон, обменявшись неодобрительными взглядами.
– Совсем не бережешь себя! – заявила одна голова.
– Вот-вот! Кожа да кости остались! – поддержала другая.
Третья укоризненно и неодобрительно посмотрела в сторону чародеев. Я ласково прогладила чешуйчатого друга.
– Горынушка, отвезешь нас? – спросила я, указывая на Ягу и воеводу. В ответ Горыныч осторожно опустил крыло, чтобы нам удобнее было взобраться на него.
Уставшие чародеи, очевидно, рассчитывали, что Горыныч и их повезет, однако, у моего зеленого стража было свое мнение на этот счет. Подняв воеводу на спину Горыныча и привязав его, чародеи принялись устраиваться на хребте.
– Может, я чего не понял? – наблюдая за их действиями, поинтересовалась одна голова.
– Мне кажется, мы никого не приглашали, – задумчиво отозвалась вторая.
– Да и не осилим без обильного обеда-то! А вот ежели подкрепиться поплотнее, – мечтательно начала третья и, облизнувшись раздвоенным языком, потянулась к Въярду. Тот кубарем скатился вниз.
– Какая прыткая закуска! – ухмыльнулась голова, остальные две с псевдогастрономическим интересом оглядели остальных чародеев. Те, ворча под нос, шустренько, не смотря на усталость, спустились вниз.
– Куда ж вы? – «удивленно» вопросила одна из голов.
– Мы уж как-нибудь сами доберемся, – отозвался Ставр.
– Да-да, мы не торопимся, – подтвердил Ратон, отступая от склонившейся к ним облизывающейся головы Горыныча.
– Зряяя, – «разочарованно» протянул крылатый юморист, – мы б … подружились, – и плотоядно облизнулся еще раз.
Мы с Ягой обменялись довольными взглядами. Головы подмигнули нам.
– А где Амаран? – наконец, вспохватилась я, вспомнив о придворном маге.
– Да вон он сидит, – отозвалась Яга, указав мне.
На краю поляны, чуть в стороне от бывшей пентаграммы, сгорбившись, сидел седой старик безучастным взглядом глядевший себе под ноги. В этой немощной фигуре с трудом можно было узнать придворного мага Амарана.
Когда я открыла глаза, Горыныч кружил над поляной Бабы Яги, снижаясь, шел на посадку. У Избушки толпились люди. Я узнала Князя Яромира, сидевшего на ступеньках.
– Ну, ни дня без гостей! – проворчала Яга, когда Горыныч приземлился. – Эй, молодцы, а ну-ка, помогите воеводу снять! – позвала она.
По разрешающему кивку Князя, ратники сняли спящего воеводу и помогли нам с Ягой спуститься. Я благодарно погладила Горыныча по крылу
– Спасибо, Горынушка! Выручил в очередной раз!
Горыныч ласково лизнул меня тремя раздвоенными языками.
Пока стражники под руководством Яги устраивали воеводу в Избушке, мы с Яромиром сидели, привалившись к ножкам Избушки. Молчали, только переглядывались и вздыхали.
– Что-то еще случилось? – спросила я, понимая, что отдохнуть мне не удастся.
Яромир вздохнул, зашуршал чем-то и, наконец, протянул мне бумагу.
– А если своими словами? – поинтересовалась я, поглядывая на длинный свиток.
– Аааа, – только и махнул рукой Князь.
Да, коротко – не получилось: проблем было предостаточно. Из-за того, что Яромир оказался чародеем, в Княжестве пошли волнения, ибо не порядок, Князь чародей, Наречённая – ведьма, налицо, нарушение традиций и прав не владеющих чарами.
– Но это нам только на руку, – порадовалась я, – теперь мы разрываем помолвку и ты вправе выбрать себе в жены не ведьму!
– Не всё так просто! Тебе присягали на верность…
– И что? Ведь можно… освободить от присяги?
Княжеские советники опасались, что я буду бороться за власть, уповая на то, что мне приносили присягу. «Освобождение от присяги» создавало бы прецедент того, что от слов верности можно «освободить», отказаться – это подрывало моральные устои. Но, так или иначе, в одном советники были едины, невестой Князя, а тем более женой, я быть не могу, как и любая иная ведьма. Теперь они были готовы способствовать всеми силами в возвращении меня в мой мир. Но и с этим было не всё так просто из-за вызова на поединок. Если проиграю, то здесь всё ясно по принципу «нет человека – нет проблемы», выиграю – стану Верховной ведьмой, то есть еще большей угрозой власти.
– Твоим советникам в голову не приходило, что моя цель – не борьба за власть, а возвращение в мой мир? – поинтересовалась я.
Яромир тяжело вздохнул, подняв глаза к небу.
– И что они надумали, советники твои? – лениво спросила я, наблюдая за облаками, плывущими по небу.
Долгие раздумья советников вылились в этот самый свиток, составленный якобы от моего имени, где я объясняла причины невозможности быть невестой Князя и отрекалась от титула Нареченной невесты, а Яромир объявлял меня названной сестрой. Далее мне следовало принести присягу верности Князю. Причем подписать это следовало именно сейчас – до поединка, ибо Верховная ведьма не может присягать на верность правителю, тем более, ибо сам он – чародей.
– Да уж, просто клубок противоречий какой-то!
С выбором невесты и теперь всё было не просто. Самые влиятельные роды норовили сосватать Князю своих дочерей. Ему же, кроме Мирры, никто не был нужен, советников же кандидатура дочери простого охотника не устраивала. Но и Мирру он не мог представить народу в качестве своей избранницы, ибо обвинение с неё не было снято и решение этого вопроса было отложено до моего поединка.
– Мне ничего не остается, как только победить! – усмехнулась я.
– Очень на это надеюсь! – серьезно сказал Князь.
Я подписала свиток и мы сидели, прислонившись друг к другу, и молча наблюдали за движением облаков, пока чьи-то шаги и неясное шуршание не отвлекло нас. Мы одновременно обернулись. В нескольких шагах от нас стоял Жутиков и очищал веточку липы от коры с самым невинным видом.
– Выздоровел, значит, – прокомментировала я, кивнув на Жутикова. – Полагаю, что Яга и Василий, вряд ли здесь ему обрадуются.
– Ооочень хорошо их понимаю, – усмехнулся Яромир. – Но куда ж его еще?
– То же верно… К делу б его какому-нибудь пристроить, а то его творческая натура тянет на сомнительные подвиги.
Яга встретила Жутикова тяжелым взглядом, кот многозначительно рассматривал свою лапу с выпущенными когтями.
– Не изба, а лазарет какой-то, – проворчала Яга, – одни больные да убогие! Может, в зверуху какую полезную тебя обратить, чтоб под ногами не путался?! – сурово вопросила она.
Жутиков всем своим видом показывал, что он будет ниже воды тише травы. Зная его натуру, верилось в это с трудом. Баба Яга хмыкнула.
– Ладно, разберемся попозже. А пока нечего рассиживаться, Римка! Князю дела княжеские, а тебе к поединку готовиться!
…Я сладко потянулась, просыпаясь. Сквозь полудрему доносились голоса Яги и Жутикова. Спорят. О женщинах… и любви. От удивления я окончательно проснулась.
– Да что ты-то в женщинах понимаешь?! – взорвалась Яга.
– Ха! – высокомерно хмыкнул Жутиков. – И чего в них понимать-то особенного? Можно подумать, они сильно друг от друга отличаются!
О, Жутиков оседлал своего любимого конька! Зная характер Бабы Яги и её вспыльчивость, и шовинистический настрой Жутикова, можно с уверенностью сказать, что добром этот спор не кончится. Более того, предполагаю, если Жутиков бабулю выведет из себя, то имеет большой шанс испытать на себе действия её магии. А уж в кого она его превратит, это уж как повезет, или, наоборот, не повезет.
Я потянулась еще раз, стараясь не слушать переходящую на повышенные тона дискуссию.
– Пора, Риммау, – мявкнул кот, стаскивая с меня одеяльце.
Пока я ходила к ручью – умыться, освежиться, кот накрыл стол к обеду, а Яга и Жутиков продолжали высокоинтеллектуальную беседу, грозящую перейти в локальный конфликт. Мы с Василием не вмешивались.
– Это я-то в ухаживаниях ничего не понимаю?! – взорвалась Яга.
– Да в вашем возрасте-то вообще отличия мужчин от женщин вряд ли помните! – парировал Жутиков.
Я заглянула за занавеску. Ратмир по-прежнему спал. Грудь вздымалась спокойно и размеренно. Я погладила его по плечу.
– Васюшь, я ухожу. Надеюсь, эти двое Избушку в порыве спора по бревнышку не разнесут.
Кот с сомнением почесал ухо, прикидывая возможные повреждения.