Валька, хватит плодить нищету!

Но не прошла Галина, побоялась, вдруг там ещё хуже, чем здесь.

– Нет. Валь… ты не могла бы… Я не знаю, что делать, – мялась и смущалась Галина, так не хотела она к золовке обращаться.

– Галь, ты же знаешь, мы для вас всё что угодно сделаем! Вы столько нам помогали.

– Поговори с Борисом.

Валентина вся выпрямилась на табурете, брат тоже давненько не приезжал, пожалуй, с того момента, как Виктору ума вставлял по её просьбе.

– Прошу тебя, поговори. Запил! Пьёт много, всё подряд! Боюсь, как бы проблемы на работе не начались. Я-то стараюсь, прикрываю, больничные прошу открыть, но он и там… А если до собрания или до увольнения дойдёт? – наклонилась вперёд Галя и положила свою руку на пухлую руку золовки. – Не слушает он меня. Не слушает Толика, пьёт, будто захлебнуться хочет. Поселился в своём гараже, дружков водить начал. Не хочется, чтобы соседи знали, или на работе, сама понимаешь… У меня скоро повышение, а тут Борису выговоры или увольнение, – закрыла она лицо руками, как же не вовремя это началось. – Тебя он послушает.

– Конечно! Конечно, Галя! Сама была в такой ситуации, как же так? Борис Витьку моего стращал, а сам… Отчего же он так? Ты ведь у него золото, а не жена. Чего ему не хватает?! Ой, Галочка, я тебя так понимаю, – начала причитать Валентина, совсем позабыв о стирке.

Скоро и Гена пришёл, тоже вытянулся мальчишка и не узнала его тётка сразу. Форма школьная на нём чистая, но старенькая, брюки коротковаты и ботинки… такие потёртые, будто их человек пять уже носило до него. Галю опять скривило не то от жалости, не то от брезгливости. Так и вертелось у неё на языке: «Долго вы будете нищету плодить?». Но сдержалась Галя.

А Валя радовалась, как дитя, невестка, наконец, приехала, она думала, стесняется их, стыдится, но нет. Хорошая всё-таки женщина Галя, сильная, мудрая и красивая. Пообещала приехать Валя на следующий же день, сегодня уже не могла, стирку надо было закончить и ужин приготовить. Муж скоро с работы придёт.

– Ты может останешься до вечерней электрички? С нами поужинаешь, – уговаривала невестку Валя.

Торопилась Галина от родственников, по дороге отряхивалась и к плащу своему принюхивалась, не пропахла ли она этой безнадёгой, серостью, грязью. Слава Богу, не успела…

Домой приехала, Бориса опять нет, Толик за учебниками сидит у себя, а под учебником журнал любимый прячет.

Сразу письмо написала Галина свёкрам, описав весь ужас увиденный и плачевное состояние детей. Разве так можно? В конце приписала, что спасать надо всеми силами Валю и детей из такой нищеты беспросветной. Если надо, всей семьёй собраться и помочь! Вытащить семью из этой ямы, в которую они катились.

Что двигало ею в этот момент? Желание помочь? Жалость к детям? Не понимала она, но под впечатлением осталась от визита к родственникам, лучше бы и не ездила, и сына попросила не ездить каждые выходные к тёте Вале.

– Ну почему, мам?

– Там и своих ртов хватает, живут впроголодь.

– Мам, тётя Валя хорошо готовит, и Таня умеет суп варить. А дядя Витя кролика, знаешь, как готовит?

– Не удивлена, что ребёнку приходится готовить, пока родители… Ладно, иногда будешь ездить, продукты и вещи передавать, – сжалилась Галя. – Как успехи в учёбе? Историю исправил?

– Да, – прятал глаза Толик.

– Отец не приходил?

– Нет.

– Хорошо, – вздохнула Галя, надеясь только на золовку, кого-то же должен услышать Борис.

Приехала Валя, как и обещала, только не одна, с мужем и Мишкой, не с кем его оставить. Виктор больше во дворе с сыном находился, пока женщины говорили в доме, тут и застал хозяина дома. Ввалился Борис во двор среди бела дня, еле на ногах держался, зятя приглашал на сто грамм в свою обитель.

– Чё… там… Валька, не роди..ла? – икал Борис, с трудом выговаривая слова, отёчный, помятый, небритый, шатался из стороны в сторону, к маленькому племяннику нагнуться хотел – чуть не упал. Страшно было видеть его таким. – Во-о-о-от! Твоя жена вот у те..бя рожает, а моя убивает. Не хочет, говорит и… с-с-сё. Не гожусь в отцыыы, и…, – заплакал пьяными слезами Борис.

Затем начал кричать что-то невразумительное поглядывая на второй этаж, матерился, Виктор силой его увёл в гараж и уложил спать. Галина наверху плакала, Валя не отходила от неё.

– Ну что, мне его в вытрезвитель сдать? До чего дошёл? Позорище какое!

– Галь, не плачь, не надо.

– Ему проспаться надо, – сказал Виктор, – сейчас с ним бесполезно говорить, злится он.

– Ага, свояк свояка видит издалека! – недовольно посмотрела на него жена, пусть посмотрит на себя со стороны, и он таким же был, нервы ей и детям трепал. Бессовестный!

– Я серьёзно, он не услышит.

Посидели Галя и Валя внизу на кухне, поговорили, пока мужчины наверху телевизор настраивали. Толик, довольный, показал дядьке свои журналы по радиотехнике, хоть кто-то его выслушает. Миша играл старыми, детскими игрушками брата, у него таких нет.

Покаялась Галя золовке, отчего Боря пустился во все тяжкие. Всю правду рассказала, сколько раз прерывала и мужу не говорила, сколько раз просил её, ещё хотя бы девочку… Дом ещё один построить готов был на участке…

– А я не хочу! Я не обязана… Меня не со дня на день повысят, какой декрет? Толик уже большой. Представь, какая разница между детьми была бы. Им мужикам легко рассуждать, а нам потом мучайся, воспитывай, – серьёзно возмущалась Галя, – разве не имею я право не хотеть детей? Валя, ну почему он так? Ведь и разводиться нам нельзя…

– Какой разводиться?! – испугалась золовка, – не знаю, Галина, больно ему… И тебя понять можно. Надо было поговорить с ним, мы вон с Виктором и то договариваемся, хоть и ругаемся. Это ваше, твоё и мужа, вам самим решить надо.

– Уже нечего решать, слава Богу! Больше не будет у меня детей. Вон, – подняла она палец вверх, указывая на второй этаж, – скоро невесту приведёт…

Не знала, что ещё сказать Валя, не советчица она в этом деле, в своё время мужа послушалась, и вот результат, пятый на походе. А Галя правильно делает, наперёд думает о будущем. Только как Борису это объяснить. Он ведь не раз просил ещё ребёнка родить.

Домой возвращались муж и жена, словно поругались меж собой у родственников, одному Мише было хорошо в электричке, крутился, вертелся, потом к отцу на коленки сел, чтобы в окно всё видеть, жаль, что ехать всего две остановки.

Галину Виктор не понимал, но осуждать не смел. Валентина полностью её поддерживала, но брата жалко, ведь здоровый, работящий мужик, работа хорошая, дом, семья, всё потерять может.

На следующий день прихватило Валю, в поселковую больницу еле довезли, быстро всё началось, и быстро закончилось. Девочка родилась маленькая, не то, что её старшие братья и сёстры. Такая смуглая, ну вылитый галчонок, и попискивала также у матери на руках, грудь совсем брать не хотела, капризничала.

Так и назвали девчонку – Галина.

Глава 9.

– Приведи себя в порядок! Проспись, побрейся, смотреть противно.

Галя явилась во владения мужа: темно, пахнет прелым и перегаром, немытым телом.

Она открыла дверь пошире, чтобы увидеть мужа и не искать выключатель на стене, не хотела ни к чему прикасаться, так гадко ей было здесь.

– На тебя тоже, – прохрипел Борис, закрыв лицо ладонью, его слепил свет, он не собирался вставать, у него больничный.

– Родители приезжают.

– У тебя их нет…

– Твои родители! Допился?! Вообще не соображаешь? – надменно заметила Галя и уже хотела уйти.

– С чего это вдруг? Ты написала? Им тоже пожаловалась? Муж у тебя плохой? Ничтожество, – в полумраке гаража в усмешке блеснули зубы Бориса.

– Насколько я понимаю, они к твоей сестре едут. Живут как в конюшне, чуть ли не вповалку спят, дети ходят голодранцами, сами не живут нормально и детей изводят.

– А ты хоть раз была у них, что так говоришь? Толку, что ты одна в хоромах живёшь?

Галя вышла, бесполезно с ним препираться. Её тянуло побыстрее на свежий воздух или на свою любимую веранду. Она только пришла с работы, сын ещё на занятиях, муж… Мужа она застала здесь, он не просыпался со вчерашнего вечера.

Она пошла на кухню, выложила купленные продукты в магазине из сетки. Ничего особенного, кефир, батон, две консервы, успела купить баночку индийского кофе, продавщица для неё отложила, знала, Галина любит такой.

Борис вошёл, за ним густой неприятный запах вчерашней попойки, он поставил чайник на плиту и схватил жестяную баночку кофе со стола.

– Тебя интересуют другие напитки, кроме водки? – цинично заметила Галя, – так пойди и купи! Ты пропиваешь всё, а я должна тебя кормить и поить? Хорошо устроился.

– Да нет, это ты хорошо устроилась, работника себе завела, строителя. Любой твой каприз исполняет. Чего изволите, сударыня? – оскалился и отвесил поклон Борис, издеваясь над женой. – Может, решила мне пинка дать? Слить, избавиться, делать уже нечего, в доме всё сделано, можно и прогнать со двора?

– Не говори ерунды, но, если продолжишь пить, я с тобой разведусь! – отвернулась Галя.

– Да?! А добро твоё любимое как делить будем? Или ты надеешься, что я развернусь и с раскладушкой на плече уйду? Нет, дорогая! Тебе со мной жить до конца своих дней…

На плите засвистел чайник, Борис звонко швырнул банку кофе на стол и вышел, Галя аж вздрогнула, будто чужой человек мимо неё прошёл сейчас.

На время Борис прекратил пить, но с работы домой не торопился, а приходя, сразу терялся в своей бытовке. Муж и жена не пересекались в доме и во дворе.

Родителей встретили всей семьёй, Галя отпросилась с работы ради такого случая. Не каждый день приезжали родственники из Ташкента. Для гостей всё уже готово в комнате Толика. Галя не сомневалась, эти несколько дней они будут жить у них. Толик на время переехал в мамину комнату.

Большой дом, с ремонтом, современной мебелью, телевизором, модными занавесками, шкафы, полные книг, инструмент в комнате внука, просто поразительно, как хорошо живёт Борис с семьёй. Римма Рашидовна прослезилась на плече у мужа. Далее была экскурсия от Галины по её веранде, потом сад, огород, двор, гараж…

– А почему тут раскладушка и вещи? – удивилась Римма Рашидовна.

– Борис иногда так заработается здесь, время совсем не замечает, может и заночевать здесь.

Мама и папа переглянулись, но недоразумение исправил Толик, так он хорошо играл на пианино вечером после ужина. Бабушка опять плакала и просила прощения у снохи и внука, за то, что не приезжала к ним ни разу.

– Галочка, да тебе памятник надо ставить при жизни! Вот уж повезло Борису, – умилялась Римма Рашидовна, – такого сына воспитала, весь дом на твоих плечах, Валя мне столько хорошего писала.

Борис только хмыкнул недовольно, не выглядел он счастливым под крылом такой замечательной супруги, хотя родителям был рад. Потом начались подарки, дед привёз внуку потрясающую, ручной работы шахматную доску, Римма Рашидовна доставала и доставала из чемодана восточные сладости, пёстрые покрывала, бусы, только лучшее и самое дорогое для дорогой снохи. Галя краснела, принимая дары, приятно, очень приятно, столько комплиментов за один вечер, наверное, это стоило того, чтобы много лет не видеться со свёкрами.

– А Валя с Виктором далеко от вас живут? – неожиданно прервал весь этот восточный базар Ефим Андреевич.

– Да нет, всего четыре остановки, – улыбнулась Галя.

– Две, – в один голос поправили её муж и сын.

– Да, точно, это до конечной четыре. Завтра Борис покажет. Так? – посмотрела она на мужа и приподняла бровь. – К сожалению, я не смогу, мне на работу, у меня повышение со дня на день, сейчас надо показать себя только с лучшей стороны, вы же понимаете? – обратилась она к свекрови.

– Конечно, Галочка. Не переживай, Толик и Борис нам всё покажут. Галочка, и кем ты будешь?

– Главным бухгалтером санатория!

– Вай, вай, вай! – залепетала Римма Рашидовна и сложила руки на груди, дальше была непереводимая речь, видимо, узбекская.

Свекровь без акцента говорила на русском, о её корнях напоминало только имя, а так, обычная русская женщина, вполне ухоженная для своего возраста, в ситцевом платке, в шерстяной юбке по щиколотку, в обычной хлопковой рубашке. Сухонькой или худой её назвать нельзя, стройна для своего возраста, скромна и чрезмерно впечатлительна. Галя для неё была кем-то вроде большого начальника, рядом с ней даже находиться как-то неловко, хотя она очень гордилась невесткой.

А вот свёкор худой, полностью седой мужчина, любитель покурить папиросы, напротив, чувствовал себя просто, держался естественно, о многом расспрашивал сына, в основном, о строительстве, соседях, зарплате. Заметил нездоровый взгляд у сына.

– У тебя всё нормально со здоровьем? Мешки под глазами, брюзглый…

– Не обращай внимания, батя, в отпуске давно не был. В последний раз как к вам приезжал, и всё.

– Ты бы пожалел себя, тебе ещё сына на ноги ставить.

Борис только одобрительно кивал, ну не выглядел он счастливым при всём достатке, хоть убей.

Так и сказал Ефим Андреевич жене, она полночи восхищалась невесткой и домом, долго заснуть не могла, слова мужа всерьёз не приняла. Зачем прислушиваться к предчувствиям и подозрениям, когда всё и так видно. Внук, воспитанный и образованный, в институт собирается поступать, знает немецкий и французский, разве это не заслуга Галины? Борису-то, скорее всего, некогда сыном заниматься.

Рано поутру ушли все на электричку, навьюченные рюкзаками, чемоданами с припасами и одеждой для детей. Бабушка с дедушкой знали, что у Вали пятая девочка родилась, полгода назад, сразу после рождения Гали, Виктор отбил телеграмму в Ташкент. Бабушку это, скорее, огорчило, после письма Галины Римма Рашидовна представляла себе дочь, живущей чуть ли не в землянке, детей, своих внуков, спящих на настилах и тряпках, вместо кроватей, худых, измождённых, страшные картины рисовала себе Римма Рашидовна.

Ничего, что Валя присылала ей два раза фотокарточки: одну с пухлым Володей на руках, а вторую с Танечкой на новогоднем утреннике в первом классе, в марлевом платье-снежинке.

Быстро доехали, но долго шли по насыпи родственники, Римма Рашидовна всю дорогу причитала, куда же занесло дочку… Борис и Толик шли спокойно, привычные. Сын по дороге рассказывал отцу, как они вместе с зятем пристройку соорудили им во дворе, баню поправили. Толик хвалился, как крольчатники с дядей Витей делал, как косили траву, ходили с ними на холм. Таким разговорчивым оказался внук, не то, что дома, где за него всё время отвечала мама.

Наконец пришли. Валя располневшая, в лучшем своём платье, видно, ждала родителей, знала, что приехать должны со дня на день. Ревела от радости, так соскучилась она по родным, мама подумала, что дочь плачет от безысходности.

Угловой двор, дорожка от калитки до дома просыпана белым речным камнем, клумбы с кустарниками малины и смородины, Галя передавала саженцы, крепкий штакетник по периметру, две дощатые постройки в конце, и сарай с двумя дверями. Всё побелено, видно, недавно, чисто, ухожено, не так облагорожено, как у Бориса во дворе, никаких беседок, плетущегося винограда, но хорошо. Скромное крылечко в две ступени, кухня-прихожая, немногим больше, чем в новой квартире у родителей. Везде порядок, пахнет свежестью, соседская детвора повисла на заборе, глядя на гостей в доме тёти Вали и дяди Вити.

Дома только Валентина и Галочка. В двух проходных, но весьма просторных комнатах, стояли кровати, у той, что пошире, рядом детская кроватка, старая, лак на ней уже давно стёрся до деревяшек, Галочка мирно спала в кроватке.

– Это наша комната, здесь мы спим, – указала Валя на кровать, потом обернулась и показала на постель с высокими железными спинками, с облупившейся краской, аккуратно заправленную покрывалом, когда-то она забрала его из родительского дома, – тут Миша с Володей.

– Там, – бесшумно скользнула она в другую комнату, раздвинув занавески на дверях, – тут Танюша, здесь Гена. Это приёмник, Вите на работе кто-то отдал. Шифоньер! Мама, посмотри какой! Это Галя похлопотала, достала через свой Профсоюз.

Так уютно везде, приятно. Коврики детские, плюшевые висят на стенах у постелей, дорожки на полу выметены, салфеточки на тумбочке и этажерке накрахмалены, самодельная полка для учебников и книг висит на стене, небольшой стол за Танюшкиной кроватью.

– Здесь дети уроки учат, по очереди, – отчитывалась Валя. Потом просто кинулась на шею маме, как же она соскучилась, как же рада их видеть.

Ничего страшного не увидели родители, особенно отец. Конечно, на фоне Галины и Бориса бедно живут Виктор и Валентина, но зато складно, всем места хватало. Дети в яслях и в саду, старшие в школе, муж на работе. Соседи шумные, Томка как раз орала матом за стенкой на своих оболтусов.

Быстро разобрали мать с дочерью все узлы и сумки с гостинцами, не было слов у Валентины, чтобы выразить всю благодарность, она то и дело плакала, обнимала маму, папу, рассказывала о детях, показывала грамоты из школы. Но у Риммы Рашидовны душа была не на месте, вроде как не договаривает чего дочка.

Всех накормила Валентина обедом, мужики на двор пошли, быстро нашли себе работу. Ефим Андреевич сразу заметил покосившуюся дверь в бане. Скоро Гена пришёл из школы, всё, как описывала Галя, одежда на нём старая заношенная, брюки короткие, порванные, но счастливый ребёнок с синяком под глазом, сегодня подрался в школе, из-за чего вызвали маму. Валентине стало неловко за проделки старшего, а он уже делился впечатлениями с Толиком, подробно рассказывая, скольким пацанам он надавал.

Пожалуй, только это немного омрачило общую семейную картину, а в целом, и маме, и отцу здесь было гораздо спокойнее и приятнее находиться, чем в большом доме у Гали.

Танюша довела до слёз бабушку, такая большая, она ведь помнила её маленькой девочкой, а тут школьница, мамина помощница, так лихо она управлялась с сестрёнкой Галей, пока бабушка и мама готовили ужин. Сегодня будет праздничный ужин!

Валя попросила у соседей два стола, их не вместил бы всех. Столы поставили во дворе, соседей тоже позвали, хорошо хоть Светкиного мужа не было дома, впрочем, она тоже не пришла.

Виктор пришёл к сумеркам с двумя младшими, сегодня он забирал их из садика. Быстро переоделся и забил двух кроликов, Тома принесла к столу маринованных огурчиков и селёдки, Лида – смачный кусок сала, Валя с мамой выносили один за другим блюда на стол, винегрет, отварной картофель, пирог с капустой, котлеты, крольчатина свежая уже на подходе, такие запахи разносились по двору. Иногда перебивал вкусные ароматы едкий запах Томкиных духов, и Валя начинала чихать. Вокруг стола шумно, дети носятся туда-сюда, даже большой Толик бегал вместе со всеми, играл.

Так быстро и дружно собрались всем двором, познакомились и подружились. Прохладно уже вечером, но все оделись, маленькая Галя сладко спала на свежем воздухе, укутанная в одеяла, не замечая шума. До последней электрички время есть, поэтому мужики спокойно распечатали бутылочку. Хотя Валя была категорически против, всё время подмигивала мужу, указывая на Бориса, но на неё никто не обращал внимания. Римма Рашидовна переживала только о том, что Галина сейчас не здесь.

– Не пе-е-е-ереживай, – оскалился Борис, уже хорошенький, – у неё долж-ж-жность… – не чокаясь, не дожидаясь других, выпил, закусывать не стал.

Вскоре он охмелел, совсем поник, последней электрички ждать не стали, Виктор проводил Бориса и Анатолия на девятичасовую, родители остались у дочери сегодня. На полу спала детвора, а бабушке с дедушкой постелили на кровати. Только к отъезду домой они приехали и остались с ночёвкой в доме у старшего сына. В просторном, современном доме хоть и тепло, всё есть, внук воспитанный и образованный, но из каждого угла веяло холодком, уютом и домашней едой не пахло.

В последний вечер Борис не сдержался, домой пришёл пьяный, еле языком ворочал, бред какой-то нёс о детях, о том, что он не мужик, и жена его презирает.

Уехали родители, оба молчали в поезде до вечера. Жалко Валентину, особенно матери, внучат жалко, малыши, но помогают как взрослые, за Танюшкой и Геной тянутся, детства почти не видят, на учёбу ни времени, ни места не хватает. Но как-то естественнее и улыбчивее они выглядят, чем Толик у себя дома. Порадовало родителей то, что дети в очереди на жильё стоят, даже показали им строящиеся двухэтажки рядом со станцией – хорошее место, всё рядом. Понравилось Ефиму Андреевичу у зятя и у сына, обещали чаще приезжать.

О сыне больше переживала Римма Рашидовна, о старшем.

Глава 10.

– Я не хочу в Политех, – неуверенно произнёс Анатолий, – и в Железнодорожный не хочу. Я хочу в Астрахань…

– Куда ты хочешь? – подбоченилась Галина и уставилась на сына. – Мы с отцом столько вложили в тебя, старались! Я лично жизнь свою положила, чтобы ты стал достойным человеком нашего Советского общества.

– Разве я не могу быть достойным человеком, став строителем, или…

– Никаких или! Толя, что ты удумал? Мы много лет планировали Политех.

– Ты планировала, мама, я не буду поступать. Теперь никуда, – встал из-за стола Толик, он знал, маму не переубедить, поэтому готов хоть сейчас сбежать из дома. Надоело! Говорит, говорит, просит маму, а она его не слышит.

– Ты куда?

– Подальше отсюда! – стукнул по двери кулаком сын и вышел из кухни.

– Опять к родственникам собрался? Не пущу! – закричала Галя и кинулась вдогонку, но калитка во дворе уже хлопнула, её крика никто не услышал, хотя…

– Что ты орёшь? – заглянул в прохладу кухни Борис.

– Ничего, – опустилась на стул Галя и расплакалась, – что вам там мёдом намазано? Нищета беспросветная, только и умеют, что плодиться и размножаться, а я…

– Любить они умеют и слушать. – Борис вошёл, оставив позади треск бамбуковых занавесей на двери. – Что ты к нему прицепилась с этим университетом? Не хочет он здесь учиться, тянет его подальше от нас… Пойми и прими его. В нашей стране столько возможностей, а ты хочешь привязать его к ноге.

– В нашей стране не подмажешь – не поедешь, и ты прекрасно об этом знаешь! – вытирала слёзы Галя, – сколько лет бьюсь за своё! За заслуженную по праву должность, и что? Сначала была чья-то жена, безмозглая неумёха, теперь дочка нашего замглавы… Надоело! Ты знаешь, здесь я для него больше смогу сделать, большего дать. Дом этот, – ткнула она пальцем в мужа, будто обвинить в чём-то хотела, – дом! Для кого мы строили?! Для кого я старалась?

– Не знаю, – пожал плечами Борис и откинулся на стуле.

Он не пил несколько дней, на работе проверка за проверкой, нельзя. Работу ему терять тоже никак нельзя, в их семье каждый сам за себя. Жить, есть и пить ему надо было на свою зарплату, до пенсии ещё, ой, как далеко.

– Что ты можешь знать?! – скривилась Галя, – тебя только водка интересует. Поговори с ним, умоляю! – положила она руки на стол, словно протягивала их мужу.

– Говорил. У него свои мысли по этому поводу. Знаешь, как он хорошо о тебе думает, как благодарен тебе за твои старания? Ты сама не понимаешь, какого человека вырастила, так не ломай ему жизнь, не стой на пути, пусть выберет сам или…

– Да что вы заладили: «или», «или»? Будто я и впрямь зла желаю единственному ребёнку. Много ты понимаешь?! Я знаю, что надо делать! – просияла Галя.

– Э-э-э-эх! – махнул рукой Борис и хотел уйти.

– Может, поужинаем вместе? Я сегодня рано освободилась, никуда не заходила, вчера приготовила борщ, вроде неплохо получилось. Не хочется одной сидеть, и ты вроде трезвый.

– А как же твои подруги на работе? Не звал никто в гости?

– Борь, ну не злись, сколько можно? Пора бы вернуться к нормальной жизни. Я была неправа в какой-то момент, но и ты не идеален, который год на дно бутылки глядишь. Ну хочешь, я для жены вашего начальника путёвку в санаторий добуду? Не сомневайся, он тебя повысит, зарплату поднимет, ты ведь всю жизнь на одном месте.

– Ничего ты, Галка, так и не поняла! Борща я бы, конечно, с удовольствием, но боюсь ты и здесь слукавила, поварихи из столовой отдали?

– Да… – разозлилась Галя, – а когда мне готовить? С работы прихожу, с ног валюсь. Сил хватает только уроки у сына проверить.

– Э-э-э-э-э-эх! И когда ты такой стала? Ведь была же обычной бабой.

– Баба – это твоя сестра, а я женщина! И у меня есть свои желания, потребности, мечты в конце концов. Ты за всю нашу жизнь ни разу с нами на отдых не съездил, зато к бедным родственникам и в Ташкент бегом бежал, значит, не так нужна была тебе наша семья? Может, поэтому я боялась ещё рожать? Не задумывался? – упрекала его Галя.

– Я много о чём задумывался, но разве тебе интересно было? Толика оставь, пусть сам решит, дров ведь наломает.

– Не наломает! Молодо, зелено самому решать!

Толик сегодня пришёл поздно, закрылся в своей комнате, и как не стучала, не ругалась мама, не открыл. Сколько раз он упрекал себя за то, что не ушёл из дома совсем, не уехал куда-нибудь, да хоть к бабушке с дедушкой в Ташкент, туда мама за ним всё равно не поедет. Но он возвращался, представляя, как мама будет пилить и унижать отца, обвинять его в случившемся. Не хотел он такой участи для него.

Давно они уже не ездили с мамой на городское озеро летом, она ни о чём, кроме учёбы, не разговаривала с ним, если он рассказывал, как провёл время у тёти Вали, про речку, огород за холмами, шалаш на дереве за сараями, мама слушала с явным пренебрежением. Не раз она намеревалась поехать к родственникам и поговорить с Валей, чтобы она построже была с племянником, не позволяла целый день гулять. Но от одной мысли идти по камням вдоль железной дороги, навстречу электричкам и поездам ей становилось тошно.

Запрещала мотаться в соседний посёлок, но выходило только хуже, Толик закрывался у себя и мог не разговаривать и не выходить из комнаты по целым дням.

Сейчас дошло до крайности, надо ехать. Маму не слышит, отца не воспринимает, блаженную тётю Валю он послушает.

На следующий же день Галя поехала не на работу, а к родственнице, предварительно позвонив на работу, предупредила: будет после обеда.

Ругалась, чертыхалась Галина, пока дошла до этого уродливого, розового дома, вытянутого вдоль железной дороги, на отшибе. Ничего здесь не изменилось с последнего её визита, разве что построек нелепых во дворе стало больше. Тихо так, никого во дворах, у соседей за забором петух закричал. Галя испугалась, вдруг дома никого, и правда, никто не открыл ей. На двери замок.

Она присела на крыльцо расстроенная, уставшая, погода непонятная: не то осенняя, не то летняя. Слишком прохладно для августа, тучи набежали, вот только дождя сейчас и не хватало.

– Эй, тётка! Ты к кому? – спросила Тамара с соседнего крыльца за забором. Заспанная, с сигаретой в зубах, но, как всегда, стройна и вызывающе красива до неприличия.

– Какая я вам тётка? – Галя, опираясь на руку, поднялась со ступенек.

– Вы, наверное, со школы? Валя говорила, Вовкина учительница должна прийти, извините меня… – убрала Тома сигарету и подошла к забору. – Валя скоро должна прийти, она в магазин пошла с дочкой, через переезд. Поэтому вы её не встретили.

– Я – Галина…

– А-а-а! – Томка выбросила сигарету на землю, та самая, о которой так много говорила Валя! Та самая Галина, мама Толика. Она – Галина, которая главный бухгалтер в ведомственном санатории, всё может достать и никогда не откажет в помощи. – Я – Тамара, – поправила она растрёпанную причёску, вытерла руку об халат и протянула её через забор. – Соседка Валентины и Виктора.

Галя руки не подала. Неприятная особа.

– Толик о вас много говорил, и Валентина. Хотите, подождите у меня, кажется, сейчас дождь пойдёт.

– Нет, спасибо.

Но крупные капли уже падали с неба, ветер порывами подымал пыль во дворе, вот угораздило, так угораздило, сейчас хлынет. Что делать, козырька над крыльцом у Вали нет.

– Да ладно, не ломайся, промокнешь. Пойдём, – отставила Тома кусок забора.

– Я сказала! – дождь припустил ещё сильнее, и Галина смягчилась, – хорошо, спасибо, я только Валю дождусь.

Такая же кухня, как у Вали, только поуютнее: зеркало над раковиной с разными баночками и склянками, мебель чуть посвежее и плита поновее, чашки с блюдцами приятнее… Можно ведь, можно и здесь жить по-человечески, оставаться женщиной, – промелькнула мысль у Гали.

Тома в домашних тапочках, модного фасона, на вешалке у двери висит вполне современная одежда, яркий зонтик. Среди разной обуви, включая детскую мальчиковую, Галя заметила туфли на каблуке. По всему видно, женщина старается следить за собой.

– А что одна приехала? Толик наверняка на занятиях? Хорошего пацана вы вырастили, вот что значит, мужчина в доме. А моим лишь бы по улице носиться или на пруду шляться. Ничего дома не делают! Школа – это наш общий кошмар, учиться не хотят. Я вот им всегда говорю, смотрите на Толика, какой он умный.

Галя только кивала в ответ, вот уж пристала тётка. Вскоре разговорились женщины, Галя быстро смекнула, Тома не так проста, как кажется. У Гали отчего-то развязался язык, захотелось поделиться с кем-то, никто её не понимал, разве что коллеги на работе, да и те в глаза улыбались и сочувствовали, а за глаза обсуждали и смеялись над ней.

– О-о-о-ой, я тебя так понимаю! Вот одного понять не могу, чего этим мужикам не хватает? – запела Тома свою обычную песню. Галю уже не коробило, что незнакомая женщина тыкала ей.

Хорошо, Валя скоро вернулась с младшей доченькой, дождь так и не пошёл. Галина поскорее сбежала от разговорчивой соседки, всё это она уже слышала от мужа. Соседка проводила гостью, предварительно рассказав, где работает, сколько у неё было мужей, и за что сидят, от кого дети и прочее, еле отделалась от неё Галина.

– Здравствуй, Валя, – вновь перешагнула она порог этого дома. На этот раз никаких выварок с бельём, на кухне прибрано, золовка разбирала сетку с продуктами.

Маленькая востроглазая девчонка сидела на стульчике для кормления и вгрызалась в свежую, ароматную корку от хлеба.

– Здравствуй, Галя. Ты опять неожиданно, всегда ты меня врасплох застаёшь, давно ждёшь, промокла?

– Нет, меня соседка твоя приютила, – Галя не могла оторваться от девочки.

– Томка! – улыбнулась Валя, от неё отделаешься, как же…

Галя заметила, Валя располнела, ноги после рождения дочери не уменьшились, нет только живота огромного, а так не изменилась.

– Валь, ты опять беременная? – не сдержалась Галя. Золовка не успела ответить. – Валь, ну куда ещё? – сжалось всё внутри у Гали, и так живут концы с концами сводят. – Сколько можно нищету плодить?! В таких условиях живёте, прямо страшно, – совершенно искренне, глядя на племянницу спросила сноха.

У Вали кулёк с крупой выпал из рук.

– А тебе чего страшно? – неожиданно повернулась к ней Валентина, – у тебя всё хорошо. Ты зачем приехала? Носом меня ткнуть в моих детей? Вот они! Живы, здоровы, – показала она на Галочку.