– Мы – путники, ищущие приюта в вашем прекрасном Городе, – нарочито спокойно и торжественно начал Рыцарь, – И я знаю, что по законам гостеприимства, вы не можете причинить нам зло, не так ли?
Крыса настороженно прислушивалась. Она молчала и нервно теребила в руках хвост-хлыст.
Тут Веточка увидела, что из-за угла дома, за спиной крысы, выбежало странное трёхголовое существо. Небольшого роста, с четырьмя широкими лапами, густой рыжей шерстью оно принюхивалось, вертя тремя собачьими головами и волочило за собой извивающийся хвост. Когда странный зверь увидел машину, шерсть на его загривках встала дыбом. Он, крадучись на мягких лапах, подошёл и понюхал заднюю ногу аппарата. Нога слегка дёрнулась от прикосновения влажных носов. Крыса не видела маленького зверя, всё её внимание было приковано к путешественникам и, в первую очередь, к Башне-великану, которого она, очевидно, побаивалась.
В это время трёхголовый, видимо, зная уже конструкцию машины, потянул за какой-то рычаг под задней ногой, и сбоку странного аппарата открылась дверца, из которой выскочила Веснушка. Она была испугана. С размаху влетев в объятия сестры, девочка затихла.
Тогда Башня-великан открыл свою дверцу, а Ворона затолкала всех друзей, включая трёхглового зверя, внутрь башни.
– Моё почтение! – раскланялся Рыцарь с ошарашенным Серым.
Великан спокойно повернулся спиной к машине и её водителю и отправился дальше по извилистой улочке Города. Вскоре друзья услышали звук заводящегося мотора и удаляющийся грохот.
Рыцарь открыл дверцу и выпустил всех наружу.
– Спасибо вам, друзья, вы спасли меня… И тебе огромное спасибо, новый знакомый! – Веснушка обратилась к трёхголовому.
– Да, мы спасены! – просто ответил тот.
– Но, – сказала одна его голова, – Скоро здесь будет совсем плохо – Тепобрус пришлёт подкрепление!
Ей вторила другая:
– Пойдёмте домой! В Оазисе мы будем в безопасности!
Зверь побежал к маленькой дверце в одной из стен, обернулся и вопросительно посмотрел на своих спасителей. Потом лапой открыл дверь и исчез в темноте проёма.
– Кажется, нас пригласили зайти, мы, – подала голос Мыкла, – Думаю, это то, что мы ищем!
– Идите, а я полечу снаружи, а то как-то неспокойно стало здесь, на земле, – отозвался Рыцарь.
По узкой и неудобной каменной лестнице они поднялись на последний, четвёртый этаж дома. Оттуда еще выше вела деревянная шаткая лесенка. Пройдя через полутёмное помещение чердака, они наконец вышли, вслед за трёхголовым, на крышу.
Здесь всё было иначе. Смог конечно также окутывал крышу, как и весь город, но дышать наверху точно было легче! Тут всё заросло высокой травой и цветами, кусты создавали укромные уголки, в которых лежали брёвна для сидения, под невысокими деревьями стояли забавные разноцветные лавочки. Друзья смотрели вокруг и удивлялись: как на крыше такого маленького дома могло столько всего поместиться?
– Всё очень просто, – неожиданно сказал Голос, – Дома в Городе стоят так близко друг к другу, что мы протянули мостики от одной крыши к другой. Все мосты тоже засажены растениями. Вот и кажется, что здесь очень много места.
– Кто ты? – оглядываясь по сторонам, изумлённо спросила Веснушка.
– Я – ваш старый друг. Я – рядом. Подойдите ближе к кустам и раздвиньте их, – отозвался таинственный шершавый голосок.
Друзья послушно подошли к кустарнику. Там, у берега маленького прудика, наполовину в воде сидела давняя знакомая Веснушки и Веточки – та самая жаба, которую девочки недавно поймали и отпустили. Но только она стала намного больше, размером с хорошего телёнка.
– Добро пожаловать в Оазис Надземных! – прошуршала жаба, – меня зовут Примула, а это мой друг Вилли, – жаба показала на трёхголового, – Кажется он только что спас кого-то из вас?
– Да, о Примула! – ответила Веснушка, – Мы с сестрёнкой поссорились, и я чуть не попала в беду… Вернее, уже попала… И, если бы не Вилли и не друзья…
Веснушка виновато потупила взор. Веточка тоже стояла смущённая.
Мудрая жаба обратилась к девочкам:
– Помните, что обида – очень страшное ОРУЖИЕ. Обида разрушает жизнь, от обиды другое живое существо может по-настоящему погибнуть. Поэтому ей нельзя давать волю…Ведь если обида владеет вашим сердцем – вы её РАБЫ!
– Я это понимаю, но… Как же быть?! Ведь нельзя же никогда не обижаться? – удивлённо спросила у жабы Веточка.
– Конечно, милая, все мы – живые существа. Мы можем грустить, радоваться, обижаться иногда. Главное – понимать, что делает жизнь, а что – ее разрушает, и учиться справляться с собой… Но не бойтесь – здесь, в Оазисе, вам ничего не угрожает, – продолжила Примула, – Депобрус не может подняться на крышу и никого не стянет отсюда в свою дыру. Пока… не может, – Примула устало прикрыла глаза, – Отдыхайте от долгой дороги, дети мои. А я должна побыть в…
Жаба совсем закрыла глаза. Ни один палец на её тонкой лапе не шевелился, она как будто сказала «стоп» не только своему телу, но и мыслям, и чувствам, полностью замерла, застыла.
Боясь нарушить хрупкую тишину, друзья вышли из укромного уголка у пруда и столкнулись нос к носу с радостно вилявшим хвостом Вилли. Тот предложил им устроить экскурсию по Оазису, на что путешественники с удовольствием согласились. Несмотря на усталость, друзья чувствовали такое воодушевление, неожиданно попав в Оазис, что желания отдохнуть и поесть отступили на второй план. Впрочем, вскоре Вилли привёл их в местечко, где росли чудесные оранжевые плоды с игольчатой кожурой, снаружи колючие, зато сочные и сладкие внутри, с мякотью, по вкусу напоминающей одновременно банан и огурец. Наевшись вдоволь, друзья немного отдохнули в гамаках, подвешенных меж деревьев, а затем отправились смотреть Вишнёвый сад, Оранжевый лес и Зелёный театр.
Изо всех уголков Оазиса было видно самое высокое здание в Городе. Синяя башня своим стройным силуэтом делала мрачный Город наряднее и веселее. Оказалось, что с крыш Оазиса есть вход и туда. Поднявшись по винтовой лестнице на верхнюю площадку башни, друзья увидели Город во всей красе.
Река Ирмис, здесь очень широкая, извиваясь, разрезала Город на две неровные обгрызанные горбушки: справа его омывало море – там был причал, на котором стояли древние деревянные корабли, а слева кварталы невысоких домов огораживал остаток древней стены. В центре Города, у излучины реки, находилась высокая красная колонна, на которой красовался нос еще более древнего судна. Носовая фигура напоминала странное гриподобное существо. Дома с высокими и узкими окнами галереями выходили на прямые и светлые улицы, площади были просторны и сделаны искусно – вымощенные камнем, они с трёх сторон закрывались от мира, а с четвёртой были открыты всем ветрам. Если бы не то, что на улицах и площадях никто не ходил, не бегал, не ездили повозки, не ругались торговцы и не шелестели ветви деревьев, древний Город смело можно было бы назвать одним из красивейших, какие Веснушка и Веточка видели в жизни.
Спустившись с башни, они отправились в Зелёный театр. Друзья удивлялись, почему они никого не встречают, прогуливаясь по крышам. И только в Зелёном театре они наконец поняли, где собрались все Надземные. В этом месте росли ракиты, высокие толстые стволы их уходили ввысь, как диковинные колонны, а наверху раскрывались, превращаясь в резные зелёные своды театра.
Здесь уже шло представление. Существа, выступавшие тут, были похожи на древнегреческие божества – сатиры, нимфы и дриады водили хороводы на круглой поляне в центре театра, а зрители расположились прямо на мягкой траве. Но вот музыка стихла, хороводы остановились и божества ушли, уступив место семье кентавров, которая показывала фокусы, больше похожие на волшебство. Когда представление закончилось, Вилли отвёл своих гостей к гамакам, и они счастливо уснули в тени деревьев.
Утром их разбудила своим странным истошным криком сойка. Она камнем упала с дерева прямо на землю и внезапно исчезла. Пока друзья говорили о том, хороший это знак или плохой, к ним подошёл Вилли и сказал, что в Оазис пришёл новенький.
– Давайте познакомимся! – позвал он.
У входа с чердака собралось много надземных: были тут и вчерашние участники представления – нимфы, дриады и кентавры, были и другие диковинные существа. На скамейке перед всеми сидел скромно, но со вкусом одетый молодой человек. В своём тёмно-сером костюме и чёрной шляпе он выглядел совсем чужим здесь, в Надземье.
– Я – Сурбопет, ваш новый садовник, – встав и слегка поклонившись, представился незнакомец.
– Надо же, – удивился Вилли, – А Примула ничего мне не сказала… Но она сейчас отдыхает, даже спросить некого, – растерянно закончил он.
– Давайте, пока Ваша хозяйка отдыхает, Вы покажете мне растения? – предложил садовник, заискивающе улыбаясь.
– Она мне не хозяйка, а друг! – возмущённо пролаял Вилли всеми головами.
– Что-то не нравится мне его улыбка, – шепнула в это время ворона на ухо Веснушке.
– Да брось, Вероника, садовник не может быть плохим, ведь он всю жизнь посвящает живому! – ответила Веснушка.
Ворона нахмурилась и буркнула себе под нос:
– Да может он и не садовник вовсе…
Мыкла в шаре между тем облетала вокруг нового знакомого, прищурившись и ощетинившись наростами.
– О, простите! Я не хотел Вас обидеть! – воскликнул Сурбопет, продолжая улыбаться, – Давайте начнём! Очень хочу увидеть Ваш Зелёный театр, так о нём наслышан!
– Улыбка как будто приклеилась к его губам, – тихо прошипела ворона.
– А кто Вам рассказывал о нём? – с удивлением спросил Вилли.
– О, это не важно! Ведите меня туда, я очень прошу!
Просьба нового садовника была такой настойчивой, что Вилли с неохотой, но согласился проводить его в театр. Все надземные и гости пошли следом за ними.
С утра в Зелёном театре было прохладно и сумрачно. Старые деревья слегка поскрипывали, как будто готовясь к плохому.
– Вот он, театр! – радостно воскликнул Сурбопет, – Но что я вижу?.. Эти деревья больны! Они вот-вот упадут – это страшно опасно! Кроме того, они создают тень. Сюда почти не проникает свет Солнц. И за стволами должно быть, не видно представления! – он потерял свою приклеенную улыбку и всё больше распалялся.
– Что Вы предлагаете, я не понимаю, – растерянно бормотал Вилли.
– Эти деревья опасны! Они могут упасть во время представления! Прямо на зрителей и на актёров! Это будет кошмар! Их надо срочно срубить! Срочно! – кричал разбушевавшийся Сурбопет.
Вилли тихо сел в углу и растерянно сказал:
– Но, уважаемый садовник, ведь без деревьев театр перестанет быть Зелёным…
– Что? Что я слышу? Какая ерунда! Для Вас название дороже существ, которые пропадут, просто исчезнут, погребённые под этой зелёной, с позволения сказать, массой?! – орал Сурбопет.
– Но…но мне очень жаль эти деревья! Я не хочу, чтобы они умирали, – пробормотал Вилли.
– Какая глупая сентиментальность – жалеть старые больные деревья! На их месте мы можем посадить много новых и красивых – будет гораздо лучше, поверьте мне! – убеждённо говорил Сурбопет.
– Какое имеет значение всё, что Вы говорите, если они – живые?! – крикнула возмущенная Веснушка, – И мы все, слышите, все не хотим убивать эти деревья!
– Все? Как ты можешь говорить за всех, дитя? А давайте спросим всех? Да, да, мы устроим голосование – спросим не только у надземных, но и у всех жителей Города. Понравится ли им, если дерево упадёт с крыши прямо им на голову? – вкрадчиво спросил садовник.
– Жители же не выходят из своих домов – они боятся! Как Вы их спросите? – удивилась Вероника.
Веточка молча смотрела на происходящее, и вдруг всё сложилось у неё в голове, как мозаика: тёмный силуэт у Чёрного леса, незнакомец у маяка и садовник, то орущий, то вкрадчивый – одно лицо! Это – не человек, это – оборотень, тот, про кого говорила Мыкла!
– Стоп!!!
Садовник ошарашенно окинул взглядом толпу. Кто это осмелился перечить ему, великому Сурбопету?! Маленькая девочка вышла вперёд и ещё раз твёрдо повторила:
– Стоп.
Это была Веточка.
Тихая, боязливая, та, которая ни с кем никогда не ссорилась и всех пропускала вперёд.
Это была Веточка, совсем забывшая о себе, и о том, чем ей может угрожать спор с очень сильным противником.
Веснушка, Вера, Вероника и Рыцарь вышли и встали рядом с ней.
– Милый ребёнок, что ты хочешь? – улыбаясь до ушей, сюсюкал садовник.
– Оставьте наши деревья в покое. Они никому не мешают. И ещё сто лет тут простоят. Они будут стоять даже, когда тебя, Тепобрус, уже на свете не будет! – спокойно и чётко проговорила девочка.
Толпа ахнула в изумлении и в ужасе и откатилась назад. Только Вилли оскалился и готовился броситься на незваного гостя.
– Ах так… Ах вот вы как, догадались? Ну что же, я всё равно успел, успел это сделать! – шипел, извиваясь и корчась Сурбопет, он же Тепобрус, только наоборот.
Друзья подходили к нему всё ближе, а Вилли уже готов был вцепиться в штанину лжесадовника, но тот внезапно растворился в воздухе, оставив после себя только слабый запах помойки.
– Пойдёмте, расскажем Примуле! – закричал Вилли, – Она точно знает, что делать!
Он бросился к пруду, и все поспешили за ним.
Огромная жаба сидела всё также неподвижно. Вилли бегал вокруг неё, тыкался носом ей в лапы, в грудь и вдруг сел, поднял голову и завыл.
Из толпы вышел рослый кентавр с гребнем на бритой голове (кажется, именно он выступал вчера на сцене театра). Он нагнулся к распластавшейся жабе и прислушался.
– Это доктор Картус, – зашептали кругом.
Кентавр встал, выпрямился, и все увидели, что из глаз его текут слёзы, такие неуместные на суровом и диком лице.
– Она. Умерла. Что-то. Произошло. Кто-то. Совсем. Остановил. Жизненный. Цикл, – кентавр говорил медленно, ему и так-то с трудом давались человеческие слова.
Толпа охнула, отпрянула и снова подалась вперёд, к Примуле, мудрой старой жабе, которая основала Оазис и была негласной главой надземных.
Веснушка заплакала. Она никак не могла успокоиться. Так недолго пробыли они здесь и так хорошо встретил их Оазис! Зачем же, почему случилось это горе?!
– Сурбопет-Тепобрус! – воскликнула вдруг Веточка, – он сказал, перед тем, как исчезнуть, что он УСПЕЛ! Это он сделал, он!!!
Вой Вилли вдруг превратился в яростный лай, и пёс бросился к ближайшему выходу с крыши. Но, как быстро он ни бежал, Веснушка успела встать у него на пути. Она, еще плача, схватила, обняла его за все три шеи и что-то долго шептала, уговаривая.
– Что же делать, что же делать? – повторяла, плача, Веточка.
Она держала на руках ось, но обращалась не к ней, а к небу, серому и беспросветному, как всегда.
На следующий день были похороны Примулы.
Оказалось, что Зелёный театр – это ещё и храм надземных. Именно туда все шли проститься с Примулой. Они несли цветы – в основном белые.
– Как будто в театре включили фонарики и сейчас начнётся весёлый праздник, – сокрушённо сказала Веснушка Веточке, глядя на цветы.
– Похороны – это тоже праздник, – отвечала услышавшая это Вероника, – Что может быть прекраснее души, улетевшей в мир, где нет страданий, на небо?
– Смотря какое небо! – хмуро и недоверчиво ответила Веточка, взглянув на вечную серость над головой.
Но тут появился тот, кого все давно уже ждали. На сцене, где теперь стоял прозрачный ящик с телом Примулы, укрытым белым покрывалом и усыпанном цветами, появился… Честный Фим.
Веснушка даже рот себе рукой закрыла, чтобы не закричать от удивления.
– Они давние друзья. Он тоже пришёл проститься, – шепнула девочкам Вероника.
На этот раз без улыбки, но и без грусти на лице Фим поцеловал жабу в шершавый холодный лоб и тихо запел старинную песню, мотив и слова которой опять показались Веснушке и Веточке знакомыми.
Мыкла стала подпевать вторым голосом, и все остальные тоже запели.
– Песня прощания, – догадалась Веточка.
Чудное многоголосье разливало вокруг светлую тоску, грустную радость и нежную силу, блаженство и боль земной жизни и отдых от неё были одновременно в этой песне. Она поднимала над землёй, давала понять, что не всё закончилось, что там, высоко-высоко, самое лучшее и прекрасное…
Веснушка очнулась и увидела, что у неё в руках – зажженная свеча. Все вокруг тоже стояли, держа свечи в руках и лапах.
Только пёс Вилли лежал рядом с прозрачным ящиком и молча смотрел наверх.
Ящик был пуст, а небо, впервые за то время, что Веснушка и Веточка были в Городе, синело ультрамарином.
Веснушка посоветовалась с Вилли, Веточкой и остальными друзьями, и они решили посадить три каштана, подаренные Фимом, в землю, в уголке Зелёного театра.
И вот каштаны были посажены и политы.
Мыкла спела саженцам Песню рождения, от которой, по её словам, всё живое не может не вырасти.
На третий день девочки пришли взглянуть на свою маленькую грядку и увидели, что проклюнулись ростки.
Друзья продолжали жить в Оазисе, вместе горевали по Примуле, но больше всех, конечно, страдал Вилли. Он говорил, что смерть жабы – его вина, это он, её лучший друг, не уследил, не смог остановить Тепобруса. Вилли рвался в бой, и, если бы не Веснушка, которая удерживала его, давно бы сбежал. Но девочка не только обнимала и гладила трёхголового пса, убеждала Вилли, что пока не время идти воевать с Тепобрусом, а надо подготовиться, и пойти всем вместе, но и подолгу говорила с ним, слушала его рассказы про жабу, Оазис и первые дни его существования.