Асканий осмотрел её голову и обнаружил большую, пульсирующую шишку за левым ухом.
– Кружится голова? – спросил он.
– Угу…и болит сильно.
– Давай помогу тебе встать. Тебе бы полежать.
– Здесь? В этой комнате? – Тана покосилась на мертвецов. – Нет, не могу. Я хочу уйти отсюда.
– Я тоже, но нельзя. Не знаю пока, что нам делать, но бежать сейчас мы не можем. Кстати, меня зовут Асканий.
Он довёл Тану до ложа и усадил.
– У тебя есть другая одежда? – Девушка кивнула. – Где она? Я подам.
Тана указала на шкаф, из которого Асканий достал бежевую льняную столу и такого же цвета тунику. Он отвернулся, чтобы дать девушке переодеться.
– Ты можешь к кому-нибудь обратиться за помощью? Есть у тебя родственники или знакомые? Может не в Помпеях, а где-нибудь в другом городе? – Спросил Асканий.
– Нет. Я родилась не в Италии. Моя родина очень, очень далеко. Римляне называют её Британь. Римляне напали на мою деревню, когда мне исполнилось пять лет. Они были очень жестоки. Не знаю, что стало с братьями – они тогда жили на другом краю селенья со своими семьями. Меня, папу и маму захватил какой-то солдат и, связав, посадил в свою повозку… Я прижималась спиной к матери и видела, как римляне поджигали дома, убивали стариков и сопротивляющихся мужчин, а трупы бросают в пожарища. Думаю, что в огонь попадали не только мёртвые… Крики, плач. И запах гари, смешанный с запахом горелого человеческого мяса.
Асканий слушал молча. В углу окна появилась первая звезда. Он осторожно коснулся вздувшегося рубца на её плече.
– Болит?
– Немного. Не привыкать… Я не боюсь боли. У меня сменилось несколько хозяев, и все они били меня. Только Маркус не трогал. Я принадлежала ему около года, думаю, что обо мне никто не знал, мне нельзя было никуда выходить, мне всё время казалось, что произойдёт что-то страшное – и вот…
Они одновременно посмотрели на мёртвого хозяина Таны. Ночная темнота, смело выползающая из углов, почти полностью укрыла его тело, оставив видимым только бледное лицо с распахнутыми глазами и оскаленным ртом.
– Кто он? – Спросила Тана.
– Я прожил здесь только полгода, и мало о ком что-то знаю. Слышал только, как о нём несколько раз неуважительно отзывался хозяин. Он из очень родовитой семьи, но его самого никто в Помпеях не желает знать из-за безнравственного характера и жестокости. Когда хозяин назвал его имя – Маркус Кассий Сатрий, я сразу вспомнил, что немного слышал о нём.
Асканий поглядел в сторону Спурия Феликса и подумал, что мёртвых нужно накрыть. Он снял с ложа покрывало и набросил его на Маркуса. Подойдя к телу Спурия Феликса. Асканий присел рядом с ним.
– Прости, что привёл тебя к смерти, ты был хорошим человеком, – услышала Тана его шёпот.
Накрыв всё тело Спурия, Асканий не спешил опускать простыню на его лицо.
– Мистика, да и только! – вдруг вырвалось у него.
– Что?
– Мне показалось, что они похожи…
– Смерть уравнивает многих, к тому же темно. Тебе померещилось.
Асканий закрыл глаза и тряхнул головой.
– Конечно, ты права. Что может быть общего между потомком патрициев и бывшим рабом?
– Бывшим рабом? – удивилась Тана.
– Да, Спурия Феликса отпустили на свободу в юности вместе с отцом.
– И он уже так богат?
– Другие рабы говорили, что при отпуске их хозяйка дала очень много денег его отцу.
– Бывает же такое…
Они замолчали. Возбуждение последних минут проходило, взвинченные нервы успокаивались. Теперь можно было подумать о том, что делать дальше.
– Асканий, что будем делать?
– Будем?
– Не поняла.… А-а, ты удивлён тем, что я говорю о нас обоих, – Тана сникла. – Ты бросишь меня?
Она стояла перед юношей и, тревожно глядя ему в лицо, ожидала ответа. Только сейчас он понял, насколько она красива. Асканий сравнил её с нежным, диким цветком. Одинокая, казавшаяся слабой и беспомощной, на самом деле она имела такой огромный запас жизненных сил, какого хватило бы на несколько человек.
– Я думал, что так лучше для тебя.
– С чего бы?
– Ты теперь свободна. Никто не знает, что ты была рабыней. Никто вообще не знает о твоём существовании. Ты можешь идти, куда захочешь.
– Правда? – С иронией уточнила Тана. – Далеко ли я уйду? Как ты считаешь? Я прекрасно понимаю, насколько привлекательна для мужчин и без сопровождения и поддержки в ближайшую ночь меня…Ты мне нужен, я не выживу одна!
Тана отвернулась, скрывая слёзы отчаяния. Асканий обнял её за плечи и произнёс:
– Значит, уйдём вместе.
– А если не уходить, а рассказать всё, как было?
– И кто нам поверит? Нет, нельзя этого делать.
– Тогда пойдём отсюда поскорее, – в голосе Таны послышались жалобные нотки.
– Я понимаю твоё нетерпение и желание покинуть эту комнату. Но! Но у нас нет денег, у меня нет одежды свободного человека…
– Здесь есть одежда Маркуса! – перебила его Тана и, открыв сундук, извлекла из него тогу.
– Нет, – Асканий с сожалением поглядел на неё. – Не подходит. Эта – с тонкой пурпурной каймой по краю, она всадническая. Людей с таким званием, наверняка, крайне мало в Помпеях, все они, думаю, известны и я очень быстро вызову подозрение. Мне нужна полностью белая тога, в какой чаще всего ходит молодежь. Или паллий53.
– Паллия здесь нет. Как быть?
– Надо поискать в доме.
– Что? Как это?
Не торопясь отвечать, Асканий провёл рукой по стене. На ней была удивительно натуральная панорама оживлённой улицы: булыжная мостовая, высокие тротуары, разноцветные дома, уходящие в даль. Пользуясь объёмным эффектом обманки, неизвестный художник смог заставить поверить в то, что эта улица существует на самом деле.
Очень интересный рисунок…
– При чём здесь эта стена? Не понимаю.
Асканий потрогал контур двери ближайшего дома.
– Ты не подумала о том, почему мы пришли тебе на помощь?
– Услышали мой крик?
– Откуда? Окно плотно закрыто, да и по переулку крайне редко кто-то ходит.
– Тогда не знаю, – пожала плечами Тана. – А как вы узнали про меня?
– Я шёл потайными коридорами, предназначенными для рабов. Правда в этом доме редкий слуга ими пользуется. И около узкой двери услышал твой крик. Открыть её я не смог и позвал хозяина, обрисовав ему ситуацию.
– Здесь есть тайный ход? – Заинтересованная девушка подошла к стене и внимательно всмотрелась в неё.
– Вот тут. Дверь в этот дом обведена чёрной каймой. Теперь потрогай…
– Щель!
– Точно. В коридоре темно и никто не подумает о том, что это рисунок с секретом. Но вот как её открыть?
Асканий медленно ощупал все стороны двери. Тана с интересом и волнением наблюдала за его действиями.
– Нашёл!
По верху двери проходила широкая коричневая полоса, благодаря ей овальное углубление, в котором скрывалась задвижка, совсем не было заметно. Асканий легко сдвинул её. Он толкнул дверь, но она не открылась. Тогда юноша присел и в глубине точно такой же выемки внизу увидел ещё один засов. Как только Асканий сдвинул его, дверь мягко открылась в коридор.
– Я прожила тут год и не догадывалась о таком великолепном секрете! – Восторженно прошептала Тана, робко заглядывая во тьму потайного хода.
– Ночью, когда в доме все улягутся, я проберусь в таблинум хозяина, – отозвался Асканий. – Пока я прикрою дверь, не-то вдруг кто-нибудь надумает пройти мимо неё.
Затем он подошёл к окну и отворил его. Лёгкий ветерок донёс до них запах моря и цветов. В высоком небе множество звёзд присоединилось к самой первой. Асканию показалось, что все они с холодным интересом смотрят на него и ждут, как он поступит дальше. Ни совета, ни поддержки от них не дождешься, точно так же, как и от людей, укладывающихся сейчас спать на дорогие ложа и дешёвые постели.
Асканий постарался взять себя в руки.
Мне необходимо оружие: нож или кинжал.
Тана вздрогнула:
– Здесь ни того, ни другого…только у Маркуса.
Юноша откинул покрывало с мёртвого тела. Тонкий нож, которым был убит Спурий Феликс, Маркус крепко зажал в правой руке. Асканий не сразу решился прикоснуться к неподвижным, но ещё не окоченевшим пальцам. Глубоко вздохнув, как перед прыжком в ледяную реку, он один за другим разогнул их и вынул нож. Кинжал так и остался торчать в груди Маркуса. С помощью вина Асканий оттёр с ножа запёкшиеся пятна крови. Тана прошлась по комнате и проговорила:
– Возьми меня с собой.
– Но мы уже решили, что уйдём вместе. Зачем ты опять к этому возвращаешься?
– Да нет, я не о том! – С досадой отмахнулась от его слов Тана. – Ты не понял. Я хочу в дом.
– Зачем? Лучше подожди здесь.
– Нет, – твёрдо сказала девушка.
– Почему?
– Потому что боюсь оставаться с мертвецами наедине и потому, что хочу увидеть дом изнутри.
Асканий немного подумал и согласился:
– Хорошо, пошли, уже можно.
Юноша, а вслед за ним и девушка ступили в абсолютно тёмный коридор. Но в отличие от Аскания, Тана чувствовала себя весьма неуютно. Ведь он знал размеры ходов, их направление, ему известно было, куда нужно идти и что примерно его ожидает. Девушка же из-за кромешной тьмы ощущала себя в полной пустоте, она даже боялась, что если ступит чуть в сторону, то провалится и полетит далеко вниз. Лишь дыхание Аскания немного успокаивало её.
– Дай мне руку, – шёпотом попросила Тана и, нащупав её в темноте, почувствовала себя увереннее. Они шли быстро, спускаясь и поднимаясь, поворачивая несколько раз. Наконец, в конце коридора показался голубоватый свет, и вскоре они вышли в перистиль с бассейном.
Огромные звёзды смотрели с тёмно-синего покрывала ночи. Они переливались синими, зелёными, а изредка – жёлтыми и красными огнями. Яркая, круглая луна, начиная свой путь по небу, озарила всё под собой холодным сиянием. Её свет проник в воду бассейна, отразился от его дна, поиграл с цветными рыбками и водорослями; затем вынырнул и обвился вокруг цветов и травинок, подарив им свой серебристый блеск. Он коснулся мраморных статуй, поцеловал их в прохладные уста; провёл невидимой рукой по колоннам и скамьям, затем заглянул в коридор, из которого вышли двое, и отшатнулся, поняв, что с такой тьмой ему никогда не справиться. Он обиженно посмотрел на мужчину и женщину – единственных свидетелей его работы, из-за спешки неспособных оценить её результаты. С сожалением лунный свет проводил их до тёмной экседры и, взмыв вверх, стал в одиночестве любоваться сотворённой красотой.
Дойдя до таблинума, Асканий и Тана замерли и прислушались. Тишина.
– Куда ведёт вон та огромная арка, что справа?– прошептала девушка.
– В сад.
– Он большой?
– Очень.
И вдруг раздался пронзительный крик. В тиши ночи он прозвучал пронзительно и жутко, заставил Тану задрожать всем телом и прижаться к Асканию. Не успела она опомниться, как крик повторился. Девушке стало настолько жутко, что она не решалась даже слова сказать.
– Это макаки кричат в саду. Сейчас зарычит медведь…
И точно, грозный рык громадного зверя не заставил себя ждать.
– Он сильно злится, когда обезьяны будят его среди ночи.
Дверь в таблинум не поддалась с первого раза. Асканий забеспокоился, что её заперли изнутри и им придётся обходить полдома, чтобы пробраться к противоположному входу в кабинет. Он сделал ещё одно усилие, и они вошли в таблинум.
Благодаря большим окнам, через которые проникал лунный свет, ночные гости могли легко ориентироваться в незнакомом помещении. Стол с огромным количеством писем и документов являлся центром таблинума. Ниши в стенах занимали вазы и скульптурные композиции. В одной из них был устроен небольшой жертвенник богу Меркурию – покровителю торговых людей и воров. Стены, украшенные простым чёрно-белым орнаментом и такого же цвета мозаичный пол придавали кабинету строгий, но не лишённый уюта вид. Внимание Аскания сразу привлёк вместительный шкаф-буфет. Отворив его створки, он увидел пергаментные книги для хозяйственных записей и папирусные свитки с перепиской. Только на самой верхней полке он нашёл стопку из нескольких разноцветных тог.
Он встал на маленькую скамью и только успел достать простую коричневую тогу, как до его слуха донёсся тихий шорох шагов. Тана, увлечённая поиском денег, не услышала подозрительный звук. Но, нечаянно взглянув на Аскания и увидев его насторожённость, тоже замерла. Некоторое время они надеялись, что человек идёт не в таблинум.
Но около дверей неизвестный остановился. Растерянность, охватившая молодых людей в первый момент, грозила перейти в панику. Асканий ухватился за нож, но вдруг взял девушку за руку и потянул за собой. Сначала Тана не поняла, чего он хочет, но, сообразив, что молодой человек ведёт её к противоположному выходу, обрадовалась, и вскоре они оказались около двери. За ней можно было укрыться от опасности и сохранить в тайне своё пребывание внутри дома. Выходя последней Тана, не стала плотно прикрывать лёгкие створки, и из любопытства оставила небольшую щель. Немолодой, сутулый мужчина вошёл в таблинум, насторожённо посматривая на обе двери.
Приблизившись к столу, он внимательно осмотрел его, взял несколько свитков и поднёс к окну. Но, видимо не найдя того, что нужно, вернул их на место и то же самое проделал с другими документами. Раздражённо бросив свитки на стол, мужчина, уже не осторожничая, открыл шкаф. Постояв некоторое время перед ним, он извлёк из его недр небольшую трубку папируса. Бережно развернув её, пришелец поднёс свиток к окну и начал читать. Спохватившись, что его могут застать, человек, в котором Асканий узнал управляющего Сеяна, сунул бумагу запазуху и быстр, но всё так же тихо вышел из кабинета.
Подождав немного, молодые люди вернулись в таблинум. Асканий быстро взял два тёмно-серых паллия и тут же услышал радостный шёпот Таны:
– Кажется, нашла! – она заглянула в кожаный кошель внушительных размеров. – Деньги!
– Слава богам! – отозвался Асканий. – Быстро пошли!
Тем же путём он провёл Тану через дом обратно.
Когда потайная дверь закрылась за ними, девушка облегчённо вздохнула. Асканий задержался у входа, и, только убедившись в полной тишине, заговорил:
– Нужно покинуть дом поскорее. С рассветом все хватятся хозяина: он всегда вставал с первыми лучами.
– Значит, давай собираться…
В это время по улице, побрякивая оружием, прошла ночная стража.
– О, боги! Ну почему им не спится?
Тана с неприязнью посмотрела в приоткрытое окно на удаляющихся людей.
– Потому, что это их служба и за неё они получают жалование. Я совсем забыл, что из-за них мы не можем уйти по темноте. Невозможно предугадать их путь, а попадаться им на глаза ночью слишком опасно, нас обязательно примут за воров или убийц.
– Так что же делать? – Воскликнула девушка. – Ночью – рано, утром – поздно. А когда будет вовремя?
– Всё-таки после восхода. Я вот что подумал: даже если Спурия станут искать с самого утра, вряд ли кто-то догадается заглянуть сюда. И, хотя Юлия начнёт беспокоиться, ничего плохого не придёт ей в голову. Мы успеем уйти до того, как поднимется суматоха.
– Юлия?
– Это его дочь.
Тана посмотрела на покрывало, под которым нечётко вырисовывались очертания тела Спурия Феликса.
– Мне страшно! – Ей вдруг захотелось сесть в уголок и тихонько заплакать.
– Успокойся. Мне кажется, у тебя сильный характер… Мы не пропадём. Найди сумку и сложи в неё всё необходимое. Я пока оденусь, – потом спохватился: – Подожди, дай кошель с деньгами.
Асканий перевернул его над постелью, и из него посыпался полудрагоценный дождь. Деньги перестали падать, но в мешке всё ещё что-то оставалось. Асканий запустил в него руку и достал странную вещицу, похожую на детскую игрушку. Это был деревянный диск, напоминающий солнце, потемневший и покрытый мелкими трещинами. Когда-то он был красного цвета, на это указывали крупинки краски, сохранившейся в некоторых местах. Диск удобно лежал на ладони и казался тёплым.
– Что это? Игрушка? – Спросила Тана, заглядывая Асканию через плечо.
– Видимо… – согласился он. – Зачем хозяин хранил её вместе с деньгами?
Тана присела на край ложа и коснулась кончиками пальцев сверкающей кучки.
– Сколько их здесь?
Асканий встал на колени перед ложем и принялся пересчитывать монеты, сортируя их по номиналу.
– Динарии: один, два, три, …пять…десять…двадцать пять…тридцать пять…сорок семь…сорок восемь…пятьдесят. Пятьдесят денариев! Ого!
– Вот это да! – Подхватила его радость Тана. – Их можно обменять на целых два золотых аурея!
– Сестерции: один, два…пять…десять…двадцать пять…тридцать пять…сорок. Это получается…
– Десять денариев! – успела подсчитать девушка.
– Ассы будем считать вместе. Эта кучка – тебе, а эта – мне.
Лёгкие медные монеты с тонким звоном переместились из одних кучек в другие.
– У меня – двадцать восемь, – закончила Тана.
– А у меня – тридцать семь, – Асканий соединил кучки. – Всего… шестьдесят пять ассов. Или шестнадцать сестерциев.
– И один асс…
– Или четыре денария, – они засмеялись, радуясь неожиданному богатству. Асканий подвёл общий итог: – Два аурея, четырнадцать денариев и один асс.
И высыпал монеты обратно в кошель. Тана приподняла его.
– Тяжёлый. В крупных монетах было бы намного легче.
– Конечно, но мелочь легче тратить и в наших руках она не будет вызывать подозрений. Где тога?
Асканий встал и огляделся. Неаккуратно брошенная, она лежала на кресле-кафедре, касаясь пола. Молодой человек взял тогу и развернул. Её огромные размеры привели Аскания в замешательство. Он несколько раз видел, как тогу одевают, но сам этого не делал никогда. У себя на родине юноша чаще ходил в плаще или в тунике, которая, в отличие от Италии, не считалась одеждой только рабов. Асканий забросил край тоги на плечо и попытался обернуть другой её конец вокруг талии. Но полукруглое полотнище, длиной пять с половиной и шириной два с лишним метра, под собственным весом сползло к его ногам.
– Зачем римляне носят такую сложную одежду? – рассердился он.
Тана удивлённо оглянулась на Аскания и, увидев его растерянный вид, усмехнулась:
– Льняная тряпка победила тебя?
Молодой человек посмотрел на девушку исподлобья и проворчал:
– Попробуй с ней справиться!
– И попробую. Иди сюда сам, а то мне уже тошно ходить около труппов.
Асканий собрал тогу в ком и пробрался к Тане, обходя мертвецов.
– Помнёшь!
Она взяла полотнище за прямую сторону и, встряхнув, зашла Асканию за спину. Левый край она перекинула через его левое плечо. В середине правой части сделала большую складку, подтолкнула её под пояс туники и опять перекинула через левое плечо, но уже спереди. Свободным всё ещё оставался большой кусок полотнища, свисавший с левого плеча за спину. Его Тана оформила изящными ровными складками и, подведя под правую руку, опять уложила на левое плечо.
– Всё. – Тана с гордостью отступила, любуясь своей работой.
– Ловко ты это сделала. Я бы так не смог.
– Каждому – своё. Я умею одевать других людей, потому что я – рабыня.
– Уже – нет, – отозвался от окна Асканий. Он смотрел на чуть-чуть посветлевшее небо и на силуэты слегка проступивших сквозь тьму домов. – Пора идти. Ты всё собрала?
– Да. Вот котомка. В ней внизу два твоих паллия, одна моя палла – другую я одену, одна туника и стола. Из еды – запеченный гусь и бобы. Мне их сегодня принесли из харчевни и оставили под дверью.… Рядом лежат деньги и игрушка.
– А её-то зачем взяла?
– Честно говоря, не знаю…
– Как быстро светает. Одевайся.
Тана замоталась в паллу и набросила её край на волосы.
Асканий отошёл от окна и поднял котомку.
– Готова? – Спросил он девушку.
– Да, – её голос дрогнул. Она посмотрела на укрытые тела и шёпотом помолилась: – Юпитер, не суди их строго. Они закончили свой путь по Земле. Примите их, Аид54 и Прозерпина55, в своё царство с уважением и не будьте к ним жестоки. Прощай, Маркус, прощай, Спурий Феликс…
Асканий душой отозвался на слова девушки, он верил в богов, полагался на них, считая, что они помогут ему вернуться домой. Склонив голову над телом хозяина, он произнёс:
– Пусть твой гений56 не оставит тебя в загробном мире.
Потом Асканий повернулся к дверному проёму и обратился к Янусу – богу входов и выходов:
– Посмотри на нас благожелательно, когда мы, смертные пройдём через твои владения. И шепни несколько слов ларам – покровителям помпейских дорог и перекрёстков – в нашу защиту. Ведь мы не хотим никому зла и мечтаем только поскорее оказаться в безопасности.
– На первом же перекрёстке мы отдадим дань уважения ларам перед их жертвенником, – добавила Тана и решительно последовала за Асканием в неизвестность.
Они направились не к виа дель Аббонданца, а в противоположную сторону. Вместе с ощущением опасности в их душах поселилась радость свободы. Тана полностью доверилась своему неожиданному другу и шла за ним с лёгким сердцем.
А Асканий убеждал себя, что всё будет прекрасно, как только они покинут город и уйдут из него подальше. Правда, подсознание подсказывало ему обратное, но он ещё не научился слышать его. Перед поворотом, который должен был скрыть от него дом Феликсов, Асканий в последний раз глянул на его непроницаемые высокие стены. Шагая по тихой и ещё прохладной улице рядом с Таной, он попытался разобраться в своих чувствах. И как только углубился в них, перед его внутренним взором возник облик черноволосой помпеянки в пурпурной столе. Как её называла хозяйка? Кассия? Да, Кассия. Это же имя было частью имени убитого им человека. Маркус Кассий Сатрий. Родственник?
ДЕНЬ 16-й ПЕРЕД ИЮНЬСКИМИ КАЛЕНДАМИ 822г. ПО РИМСКОМУ КАЛЕНДАРЮ.
Кассия проснулась с таким чистым и ясным сознанием, будто и не спала. Лёжа на спине, она рассматривала голубой потолок, на котором утреннее солнце, заглядывавшее через жалюзи, рисовало светлые полосы. Кассия пыталась понять, что тревожит её душу. Остаток вчерашнего дня прошёл как обычно: она почитала, погуляла в саду, поужинала в компании отца Постумия Кассия Сатрия. Ежедневный приём пищи в их доме обычно проходил в тишине, но в этот раз было особенно мрачно. Отец только спросил, не видела ли она сегодня брата. Поколебавшись, Кассия сказала, что нет, не видела.
– «Интересно, Маркус вернулся домой?»
Нет, не только это волновало рассудительную девушку, ведь поведение брата никогда не отличалось последовательностью и благонравием, другое событие не давало ей покоя. В её мысли постоянно возвращался образ молодого человека в подпоясанной тунике. Да, подруга Юлия права, Кассия впервые обратила внимание на мужчину. Почему? Что она почувствовала в те короткие мгновения, когда столкнулись их взгляды? Только одно она знала точно: в те короткие секунды она была невероятно счастлива.
Романтическая часть Кассии вырвалась из-под опёки разума, и она, не заметно для себя, поплыла по волнам грёз. Уже в который раз девушка мечтала о прекрасном мужчине, которого полюбит всей душой, и которому отдаст себя в полную власть. А мужчина будет ценить её ум, красоту и родовитость. И вдруг Кассия заметила, что в отличие от прошлых фантазий воображаемый мужчина обрёл чёткий образ.
– «О, боги! Я подумала об Аскании, рабе Юлии?! Я сошла с ума!» – это разум гордой и самовлюблённой помпеянки взял верх над её грёзами. Кассия села на ложе и усмехнулась: – «Возможно, все правы, что мне давно уже пора замуж»
По мягкому ковру девушка подошла к окну и отворила его. Около стены под ним покрытия не было, и её босые ноги ступили на холодный мраморный пол, это окончательно привело голову Кассии в порядок. Она сладко потянулась навстречу солнцу и ласковому ветерку. Старый садовник-грек, подрезавший кусты алых роз, любимых цветов Кассии, увидел её и, склонившись в поклоне, с улыбкой проговорил:
– Ты, как всегда прекрасна. Доброго тебе утра!
– По-моему, ты самый внимательный из моих слуг. Знаю, знаю, – засмеялась девушка. – Это оттого, что ты слышал мой первый крик при рождении.
– Совершенно верно.
Хризон подошёл к окну и протянул ей красивый букет.
– Тебе нужно одеться. Незачем молодым рабам видеть твою наготу.
– Спасибо, – поблагодарила Кассия за цветы. – Сейчас позову Зею, чтобы помогла мне.
– Я уже здесь, – раздался голос служанки. Она стояла в дверях комнатки с туалетными принадлежностями и одеждой.
– Желаете обмыться?
– Ты уже принесла тёплую воду?
– Конечно, как только услышала, что вы встали.
– Иди, прибери постель.
Кассия осталась одна, а Зея приступила к повседневным обязанностям. Она происходила из галльского рода и родилась в один год с хозяйкой в доме Сатриев. Её воспитали в расчёте на то, что она будет рядом с Кассией всегда, когда той это понадобится. Внешностью Зея слегка напоминала Юлию: такая же чуть полноватая фигура, такой же рост, но волосы намного светлее, и лицо не отличалось красотой, хотя и было достаточно миловидным. Такие рабыни очень высоко ценились богатыми женщинами и стоили весьма дорого, так как не только умело и чётко выполняли свои обязанности, но и в силу образованности могли поддержать любую беседу. К тому же на их фоне любая женщина чувствовала себя привлекательной, особенно если пользовалась косметикой, что рабыням делать категорически запрещено.
К возвращению Зеи Кассия успела надеть набедренную повязку, заменявшую женщинам античности трусики, и лифчик в виде полоски ткани без бретелей. В раздумье она смотрела на развешанные в шкафу платья и пыталась определиться в выборе одежды.
– Видимо, сегодня будет очень жарко, – спрашивая и, одновременно утверждая, проговорила Кассия и тут же добавила: – Не хочу надевать тунику.
Наконец она взяла в руки бирюзовую столу с серебристыми цветами. Служанка помогла ей одеться, расчесала волосы, завязала их низко на затылке греческим узлом, и украсила лентой в цвет платью. Закончив с причёской, она принесла небольшой ящичек с косметикой. В нём была дорогостоящая диасразмата – прессованная пудра из высушенных, мелко натёртых бобов и пшеничной муки для достижения модной в то время бледности лица и рук, стибиум для подкрашивания ресниц и подводки глаз, баночки с отстоем красного вина для подкрашивания губ и, иногда, наведения румянца. Отдельные места в ящичке занимали разнообразные ёмкости с фруктовыми эссенциями, мазями, притирками на основе множества растительных и животных ингредиентов. Всё это постоянно обновлялось за счёт покупки средств у самого модного брадобрея-космета, готовившего их по индивидуальным заказам, и имевшего с того большие доходы.
Глядя в греческое зеркало из полированного серебра, Кассия наблюдала за ловкими движениями рабыни. Та нанесла тонкий слой пудры на лицо, изящной линией нарисовала стрелочки на верхних веках, слегка подрумянила щёки.
– Желаете подкрасить губы?
– Нет, я думаю, отец скоро пришлёт за мной для утренней молитвы, затем мы пойдём завтракать.… Сегодня много клиентов посетило наш атриум? Надеюсь, отец никого не пригласил к столу. Не люблю гостей в такую рань!
– Это уж точно, – согласилась Зея. – Весь дом знает, что вы вечерняя девушка и утренние хлопоты не для вас.
Кассия подумала немного и спросила:
– Не знаешь, мой брат вернулся домой?
– По моему, нет…
Кассия, убедившись, что выглядит отлично, отвернулась от зеркала и внимательно посмотрела на рабыню.
– Ты сегодня на себя не похожа: грустна и строга. Что случилось? Ты не больна?
Под взглядом хозяйки Зея смутилась и опустила глаза.
– Нет, я чувствую себя нормально. Но… – Служанка замялась. – Ладно, расскажу, но не судите строго. Я ведь из галльского рода и, хотя родилась здесь, и подчиняюсь римским богам, не забыла о вере предков. Мы убеждены, что все деревья имеют душу, что с ними можно говорить и просить о милости, принося жертвы. Они помогут, подскажут выход в трудной ситуации. Я часто бываю в саду и ласкаю растения. А сегодня на рассвете я, ни с того, ни с сего, спросила, не ждёт ли нас несчастье. Неожиданно к моим ногам упала зелёная грушевая ветка… Воздух был абсолютно неподвижен, и ничто не могло её сломать. Теперь я боюсь, вдруг это знак какой…
Девушка обессиленно села на край плетёного кресла.
– Тебя смутила упавшая ветка? – Удивилась Кассия. – Она не даёт тебе покоя? Возьми себя в руки, это ведь чистой воды суеверие! Пойди к ларам, помолись, принеси в жертву вино и хлеб, и твоей душе станет легче. Не забивай свою умную голову такой ерундой! Вчера была буря? Была. Тогда-то веточка и сломалась. Просто она не упала на землю сразу, как её несчастные собратья, а переплелась с более удачливыми сёстрами и продержалась на дереве некоторое время. К твоему приходу земля притянула её к себе, и она упала, как и подобает всем умершим. Случайно это совпало с твоим появлением в саду и весьма странным вопросом. Ободрись, милая, жизнь прекрасна и она не зависит от деревьев в моём саду. Иди, погуляй или займись каким-нибудь делом, а ко мне возвращайся с улыбкой.
Зея ушла, а Кассия, вернувшись к окну, стала ждать, когда за ней пришлёт отец.
– «Сломалась ветка в саду, – думала она. – Конечно, это суеверие! Иначе быть не может. Но тогда почему мне стало ещё тревожнее? Почему уже второй день я с трудом привожу свои мысли в порядок? Надо взять себя в руки и смотреть на всё объективно. Попробую. Вчера я увидела красивого, нет, привлекательного мужчину, раба, точнее. Что же странного в том, что я о нём вспоминаю? Дальше: был ураганный ветер и ливень. Разве они редки в наших краях? Я увидела Маркуса в простой одежде и пешком. Что из того? Если мне такие его поступки раньше не были известны, то это не значит, что он их не совершал. Всё! О чём ты волнуешься, Кассия?»
Холодный разум опять пришёл на помощь римлянке, и она заулыбалась розовым кустам под окном, бережно обрезанным и подвязанным Хризоном, уже ушедшим в глубь сада. Но вдруг из недр растревоженного сознания наперекор всем доводам вырвалась и заискрилась, кружась, короткая мысль: «Ветка сломалась, ветка сломалась…». Робкий стук прервал терзания Кассии. Она отвернулась от окна и открыла дверь.
– Пусть этот день принесёт вам только радость, – проговорил раб-управляющий Арыза. – Патерфамилиас направился в атриум.
Он стоял перед молодой хозяйкой, склонив рыжую голову. В отличие от старого, ироничного Хризона, общавшегося с Кассией легко и непринуждённо, Арыза благоговел перед ней и постоянно смущался.
– Спасибо, – ответила девушка и прошла мимо. Она знала, что управляющий влюблённо смотрит ей вслед, жадно вдыхая аромат пряных духов.
Незадолго до того, как в главный атриум дома Сатриев с разных сторон вошли Кассия и её отец, Постумий Кассий, в нём находилось огромное количество клиентов, пришедших поприветствовать хозяина, отдать дань уважения его гению, получить от него подарки или же услышать доброе слово. Одни из этих людей, являясь от рождения свободными и богатыми, не имели знатных предков, и вынуждены были искать влиятельного патрона. Другие, получив свободу от Постумия Кассия Сатрия, по закону становились его клиентами. Все они обеспечивали своему покровителю политическую поддержку, взамен получая денежные кредиты и подарки, а также помощь в случае судебных и иных проблем. Некоторые из них имели своих клиентов, таким образом, являя собой большую силу, подчинённую одному человеку.