Read the book: «Стопроцентная блондинка»
Ясным январским утром сотрудник ДПС сержант Гришин ловко маскировался в леске у пригорка, высматривая жертвы. Орудием труда ему служил радар.
Но сегодня Гришину, окутанному морозным паром, с пушистыми от инея ресницами, не очень-то везло. Автолюбители были удручающе законопослушны. Тщетно пританцовывал сержант на обочине, нарядный, в ярком форменном жилете, напрасно размахивал хорошо эрегированным полосатым жезлом. Навар был невелик.
Очередная иномарка проползла мимо, едва шевеля покрышками. «68 км/ч», – высветилось на радаре. «Расстрелял бы!» – сверкнул глазами подмороженный Гришин. По мнению парня (и все водители его поддержат), ехать по пустынной трассе с такой скоростью – это настоящее преступление.
– Доброе утро! – поздоровался краснощекий сержант с преступницей.
Он не терял надежды. А вдруг ночью дамочка праздновала Рождество? И сейчас до сержанта донесется чарующий аромат перегара.
– Что-то у вас стекла запотели. Документы, пожалуйста.
Женщина равнодушно протянула права. Сержант не привык к подобной вялости. Обычно при встрече с сотрудником ГАИ водители проявляют больше живости.
М-да… Перегаром от мадам совсем не пахло. Легкий аромат духов донесся из салона до профессионально чувствительного носа Гришина. Он узнал запах. Такие же французские духи исторгла из него на Новый год супруга. Как там? А, «Ланком». Волшебная жидкость в строгом флаконе представляла собой результат выжимки – но не розовых лепестков, а карманов Гришина. Жене подарок стоил двух месяцев супружеского усердия, Гришину – недельного заработка.
– Все нормально, Анастасия Николаевна, можете ехать, – разочарованно вздохнул сержант. И бросил последний взгляд на даму, не оправдавшую ожиданий.
Анастасия Николаевна выглядела странно. Запах дорогого парфюма и бриллиантовое кольцо на пальце не вязались с потертым китайским пуховиком и старой шапкой. Гладкая кожа рук диссонировала с морщинами на лице.
– У вас все в порядке? – поинтересовался сержант.
– До свидания, – буркнула женщина и подняла стекло.
…Перехватив взгляд гаишника, Настя нервно убрала под шапку выбившуюся седую прядь. Прежде чем продолжить путь, она посмотрела в зеркало и не сдержала горестного вздоха. В ее глазах застыла печаль, а от их уголков веером расползались к вискам морщины. Две страдальческие складки, как противотанковые рвы, огибали рот и спускались к подбородку.
– Сорок пять лет, – прошептала Настя, – и ни годом меньше. От красоты ничего не осталось… Проклятие!
Январское морозное утро, минус двадцать. Сугробы, сверкающие алмазной корочкой наста, еловые ветви в белых пушистых нашлепках. И ей сорок пять. Она одинока, несчастна, оскорблена.
Располагайся.
Это твоя квартира.
Теперь ты будешь жить здесь.
Жить здесь.
Настя закрыла глаза и увидела себя трехмесячной давности: в солнечном октябрьском дне, счастливую и молодую.
Да, всего три месяца назад ей было двадцать восемь и жизнь пьянила ее как шампанское…
Глава 1
Крутой поворот
В самом начале играющего золотыми и багряными красками октября Настя Платонова вышла на крыльцо кубического зеркального здания, расположенного в центре города. На третьем этаже высотки обитала фирма «Люкс-Консалтинг», где и работала Анастасия.
Она трудилась в отделе маркетинга. И хотя на ее карточке уклончиво значилось «специалист», она, тем не менее, подозревала в себе недюжинные способности маркетолога. А иначе бы ее здесь не держали.
Трудовой порыв Насти внезапно угас в третьем часу дня, когда ей позвонил муж.
– Собери чемодан к восьми вечера. Я заеду, – приказал он.
Да, именно так он обычно и разговаривал – тоном, подразумевающим беспрекословное подчинение. Настя подчинялась Платонову с удовольствием.
Сейчас она заволновалась, разрумянилась. Но не спросила, что случилось. Ведь Платонов и сам посвятил бы ее в тонкости авантюры, если бы на то была необходимость.
Настя уточнила:
– А сколько чемоданов?
– Бери все, что тебе нужно.
– Два? Три? А твои вещи брать?
– Нет.
Для большинства жен подобный приказ главнокомандующего звучал бы странно. «Собери чемодан к восьми вечера!» Но сердце Насти радостно затрепетало. Она предчувствовала сюрприз. Михаил конечно же придумал нечто интересное. А так как лишние вопросы разрушили бы эффект неожиданности, Настя предпочла не любопытствовать…
Платонову нравилось быть оригинальным, и средства ему позволяли. Вероятно, он бы не усердствовал, если бы Настя реагировала на его сюрпризы чуть более сдержанно.
Пару лет назад Михаил приехал к ней в офис с двумя саквояжами. Он решительно оторвал прелестного маркетолога от компьютера и увез в аэропорт. Целую неделю они прохлаждались на Ривьере – пили коктейли, летали на парапланах. Был бархатный сезон, и солнце пригревало удивительно нежно.
А однажды супруг изъял Настю прямо из косметического салона. Девушка лежала на кушетке, обмазанная грязью. Она воображала себя русалкой, не справившейся с управлением хвостом и застрявшей в прибрежном иле.
Но Насте пришлось смыть целебный навоз и облачиться в роскошное платье и туфли. Вечер они провели в оперном театре, где давал единственный концерт оркестр под управлением Спивакова. Михаил совершенно случайно в последний момент урвал два билета. Другой на его месте не стал бы суетиться – к началу концерта они почти не успевали. Но Платонов, зная Настину страсть ко всему прекрасному и гармоничному – будь то музыка Вивальди, живопись Тулуз-Лотрека или платье от Chanel, – включил пятую скорость, смотался домой за вечерним нарядом, обнаружил и заблокировал цель (измазанную грязью Настю). Гремели литавры, волшебно пели скрипки, и в Настиной груди эти звуки отзывались мелодией счастья – она была без ума от мужа.
Да, он готовил сюрпризы, как Наполеон – сражения.
Всегда сдержанный, а порой грозный, он умел не только командовать и распоряжаться, но и радовать любимую девочку…
…«Чудесно!» – думала Настя. Она вышла на крыльцо. Мимо спешил народ. Стеклянные двери офисной многоэтажки нервно ездили в проеме, не успевая смыкаться.
Настя направилась к стоянке автомобилей. Она ловила взгляды мужчин. Что ж… Симпатичной блондинке с фигурой, отшлифованной фитнесом, не привыкать кутаться в кокон пристальных мужских взглядов. Настя видела себя со стороны. И знала: она безупречна! Да, объективно и непредвзято: безупречна. Анастасия в этом не сомневалась. Потому что, кроме привычного внимания мужчин, было самое главное – любовь Михаила. В солнечном свете этой любви достоинства Насти расцветали и буйно колосились.
Открыв дверцу «дэу-нексии», Настя подавила вздох. Она всегда вздыхала, когда садилась в этот автомобиль, и особенно яростно – если неподалеку находился Платонов. Но Михаил оставался глух к протестам жены. Он знал, что в умелых руках Анастасии любой автомобиль ждет одна и та же участь. «Нексию» она колотила раз восемь. Зачем же тратиться на дорогую машину?
Корейская рабочая лошадка, к тому же банального вишневого цвета, разрушала гламурный образ, выстроенный Настей.
Все в ней соответствовало последним тенденциям моды и указаниям глянцевых журналов – легкое пальто, шелковый топ, юбка асимметричного кроя. И сумка, и украшения, и сотовый телефон были подобраны с исключительным вкусом. Даже стилист французского Vogue не нашел бы к чему придраться.
Более того, не только внешний вид Насти, но и ее мироощущение совпадало с образом современной девушки, рисуемым дамскими журналами. «Глянец» рекомендовал молодым женщинам быть независимыми, высокопрофессиональными, успешными и любить себя больше, чем кого бы то ни было. И Анастасия не сомневалась, что она полностью соответствует данной характеристике. Единственное но: ей ничего не удавалось поделать с ее любовью к Михаилу. Он был центром ее вселенной.
– Здравствуйте, я Анастасия Платонова, – представлялась она новым знакомым. – Работаю маркетологом в компании «Люкс-Консалтинг».
Насте нравилось сообщать всем о месте работы. Благодаря рекламе название фирмы было на слуху, и на девушку смотрели уважительно. Надо же, с такой внешностью, а еще и маркетолог, думали, наверное, собеседники…
Да, сама Анастасия была безупречна. Но ее машина… При взгляде на «нексию» Настя испытывала досаду и недовольство, и ее темно-карие глаза становились черными. У гламурной девушки должен быть стильный, дорогой автомобиль. И если это не так – разве это не причина для жестоких нравственных страданий?
Настя завела мотор и отправилась в путь. У нее оставалось не так-то много времени на сборы. «Интересно, что же теперь придумал мой Мишутка?» – улыбнулась она.
До революции людей, подобных Михаилу Платонову, называли «барин» или «кровопийца». Господин Платонов был ярым капиталистом. Но если в пионерском детстве, читая рассказы об угнетении рабочих, маленький Миша искренне сочувствовал пролетариям, то, повзрослев и сколотив к тридцати годам знатный капиталец, Михаил Арсеньевич утвердился в мысли, что любое издевательство над персоналом не будет чрезмерным. Ведь угнетенный, но смекалистый рабочий люд всегда найдет способ компенсировать себе моральные и материальные издержки, нанесенные непомерными требованиями хозяина.
Владельцу крупного автохозяйства постоянно приходилось превозмогать природную лень и алчность персонала. Сколько бы Михаил ни платил рабочим и менеджерам, в других компаниях почему-то всегда платили больше. И всегда менеджеры и рабочие находили способ намекнуть начальнику, как несправедлив он по отношению к ним – трудолюбивым, преданным муравьишкам.
Но, как ни странно, эксплуататора Платонова уважали. Михаилу Арсеньевичу перемывали косточки, но сила его природного обаяния вмиг растворяла недовольство подчиненных. Он умел материть, не унижая достоинства провинившегося, так, что все вокруг, включая объект словесной экзекуции, начинали буйно гоготать.
Дамы в присутствии Платонова украдкой взбивали волосы, а девицы расстегивали верхнюю пуговку на блузке (если по какой-то роковой случайности она все еще была застегнута). Михаил Арсеньевич был молод, немного лысоват и очень удачлив в делах…
В половине восьмого вечера начальник собрался уезжать. Черный «лендкрузер», атласно блестя боками, поджидал в стойле. Любимого хозяйского коня заботливо почистили и отполировали девушки-мойщицы, все тайно влюбленные в недосягаемое солнце – директора.
Собрав в портфель документы, Михаил Арсеньевич посмотрел на фотографию, стоявшую в рамке на столе. Если раньше при взгляде на портрет Анастасии он чувствовал в груди приятное тепло, то в последние месяцы его сердце каждый раз проваливалось в щемящую пустоту.
Сегодня ему предстояло провернуть неприятную операцию. И даже отвратительную. При мыслях об этом Михаил Арсеньевич морщился, словно от воя бормашины. Но с другой стороны, он жаждал побыстрее разрубить гордиев узел. Платонов всегда смело смотрел в лицо судьбы. Любые неприятности он превозмогал силой своего характера. Он умел подминать под себя обстоятельства и людей и уверенно двигался дальше, лязгая мощными гусеницами и сверкая броней.
Платонов не сомневался, что и сегодняшний поединок он выиграет и заставит события повернуться так, как удобно ему. Правда, немного было жаль противника.
В принципе Анастасия могла бы дождаться окончания рабочего дня. Но звонок Платонова так ее взбудоражил, а перспектива десантироваться на морской берег была столь захватывающей, что Настя решила уйти. К тому же не она одна разволновалась: цифры тоже плясали канкан на экране компьютера и совершенно не поддавались дрессировке. И Настя отпросилась домой.
В фирме «Люкс-Консантинг» Настю, без сомнения, ценили. Наверное, только исключительная одаренность позволила ей занять место в отделе маркетинга, не имея образования в данной области. С владельцем фирмы Жорой Бердягиным Анастасия даже была на «ты».
Не в силах бороться с впечатлением, производимым на него интеллектом Анастасии, Жора всегда безропотно удовлетворял самые разнузданные просьбы подчиненной. Насте не возбранялось исчезать из офиса в разгар рабочего дня или брать отпуск в самые авральные месяцы, когда каждый сотрудник на счету.
И Жора платил Насте приличный оклад. Экономная хозяйка целый месяц кормила бы на эти деньги семью из трех человек. А Насте зарплата позволяла самостоятельно справляться с такими неизбежными женскими расходами, как покупка крема или оплата услуг модного парикмахерского салона. Настя не пропускала ни одной премьеры: балет Аллы Духовой, концерт Патрисии Каас, гастроли столичных театров – билеты в партер всегда стоили дорого. Умопомрачительные мокасины от Tod’s съедали двухнедельный заработок.
Настя позволяла себе быть расточительной. Ее тыл был надежно укреплен финансовой мощью М. Платонова – владельца крупной фирмы. Правда, Михаил часто обуздывал ее страсть к шопингу. Он не отличался особой щедростью, хотя и скупым его трудно было назвать. Просто он умел зарабатывать деньги и знал им цену. Но Настя всегда находила способ выпросить у мужа желаемую сумму. А кто бы устоял перед этой очаровательной блондинкой?..
Таким образом, в половине четвертого Настя уже была дома. Она дельфином резвилась в гардеробной комнате, формируя чемоданный арсенал.
«Куда мы поедем в этот раз? – раздумывала она, снимая с вешалок и бросая на кровать платья и костюмы. – Канары, Мальдивы, Каймановы острова? Ах, Мишутка, как здорово!»
Нежность переполняла Анастасию. Она была невероятно благодарна Платонову за то, что, несмотря на почти круглосуточную трудовую вахту, он находил возможность порадовать ее. Кто он? Ловкий бизнесмен, матерый управленец и наверняка не чурается крепких выражений, отчитывая рабочих. Но Анастасия знала – Платонов умеет быть не только яростно-требовательным, но и ласковым, чутким.
Вот и сейчас… Он наверняка почувствовал, что романтическая поездка им просто необходима. В последние месяцы из-за ужасной занятости Михаила (он расширял бизнес) между ними возникла какая-то отчужденность. Он приходил поздно, и в его голосе звучало раздражение. А ведь Настя так старалась ему угодить! За пять совместно прожитых лет Настя, как гейша, превратила умение угождать супругу в целое искусство.
Их отношения становились все более натянутыми. И Платонов с привычной решимостью взялся исправить ситуацию. Да, он нашел идеальный выход.
«Пусть не две недели, пусть одна… – бормотала Настя. Она доставала из коробок туфли, раскладывала сумки и попутно любовалась своим немыслимым богатством. – Пусть даже три дня. Но мы проведем их вдвоем! Поговорим спокойно, без этих постоянных звонков и срочных вызовов… Ах, Миша! Милый, чудесный! Люблю, обожаю, боготворю!»
Похоронив кровать под ворохом одежды, Насте пришлось на время отодвинуть в сторону неземную любовь к мужу и сконцентрироваться на джинсах и вечерних платьях – как бы чего не забыть!
«Раз он не ограничил количество одежды одним чемоданом, значит, все-таки мы летим не на три дня, – сделала логичный вывод Анастасия. – Наверное, на неделю. Или на две? Нет, две недели он вряд ли сумел бы выкроить из графика… Ой, чуть не забыла маникюрный набор…»
Ровно в восемь три полновесных саквояжа красовались у входной двери. Собственница багажа торчала тут же, экипированная для поездки в элегантный костюм. Оливковый цвет пиджака прекрасно гармонировал с ее длинными золотистыми волосами.
– Ну, здравствуй, – сказал Михаил, появляясь в дверях.
Настя сияла. Она ждала похвалы. Она проявила невероятную смекалку и настойчивость, утрамбовывая в три ничтожных чемоданчика восемьсот килограммов одежды. Но в первую очередь она заслуживала похвалы за умение обуздывать любопытство и не задавать лишних вопросов.
– Молодец, – кивнул Михаил. – Поехали.
Когда черный «лендкрузер» уверенно проигнорировал поворот на трассу, ведущую в аэропорт, Настя удивленно сморщила носик и посмотрела на мужа. «Это игра, – поняла она. – Он надеется, я не выдержу и начну его расспрашивать. Хитрец! А я буду молчать! Все равно у меня нервы крепче! Он сдастся первым».
Но Михаил не спешил баловать жену объяснениями, и она была совершенно заинтригована. Она быстро перебирала в уме альтернативы пляжному отдыху. В нескольких десятках километров от города находилось красивое озеро Ачаккуль с фешенебельным гостиничным комплексом на берегу. Роскошные номера в гостинице стоили немалых денег, а лесной воздух вызывал эйфорию. Да, наверное, Ачаккуль, решила Настя.
Но джип Михаила уверенно мчался по городу, и озеро, вероятно, тоже не являлось конечной целью путешествия. Наконец, после многочисленных поворотов автомобиль затормозил во дворе панельного дома. Это был район новостроек. Одинаковые многоэтажки сменяли друг друга. Их однояйцевую идентичность строители попытались превозмочь, раскрасив панели домов в яркие цвета.
Михаил припарковал машину у подъезда. Остатки строительного мусора, цементная пыль на асфальте, тонкие наивные саженцы, воткнутые по периметру детской площадки, – все говорило о том, что дом заселен недавно. На балконах громоздились стройматериалы, раздавался волнующий голос дрели и удары отбойных молотков.
– Миша, что? – не выдержала наконец Настя. – Мы к кому-то в гости? А чемоданы? Мы что, не одни поедем? Еще кого-то возьмем с собой? Но как…
Платонов легко подхватил багаж (два чемодана в руки, один – под локоть) и пошел наверх. Лифт не работал. Настя торопилась вслед за Михаилом, упиралась взглядом в его надежную, уплывающую вверх спину и, задыхаясь, лепетала:
– Куда мы? На новоселье? К кому? А зачем вещи? Миш? Ми-и-иш?
Вопросы звучали в гулкой пустоте подъезда. Сегодня Платонов удивлял молчаливостью. Он был даже сумрачен. Пару раз он обернулся. Привычная улыбка, вспыхивающая в его глазах при взгляде на жену, теперь уступила место какому-то иному выражению. Настя не поняла, что это было. Жалость? Презрение?
Михаил открыл своим ключом дверь под номером 10 и посторонился, пропуская вперед Настю. Она переступила порог чужой квартиры, оглядела незнакомую обстановку.
– Ты мне объяснишь, что происходит?! – в сердцах воскликнула Анастасия, совершенно запутанная и почти испуганная.
– Располагайся, – мрачно отозвался супруг и поставил под зеркалом в прихожей Настины чемоданы. – Это твоя квартира. Теперь ты будешь жить здесь…
Глава 2
Недостача
Через месяц после того, как семья майора Здоровякина въехала в новый дом (им досталась четырехкомнатная квартира под номером 11 в симпатичной многоэтажке, выкрашенной в жизнерадостный изумрудный цвет), жена майора, Маша Здоровякина, собрала в пакет резиновые сланцы, полотенце, зубную щетку и изъявила желание отбыть в роддом. Был один из ясных дней золотого и солнечного бабьего лета.
У майора тут же случился сердечный приступ. Да, он, конечно, догадывался, что когда-нибудь Мария выкинет подобный фортель (у нее уже было 39 недель беременности). Но вот так сразу, без предупреждения!
Илья пристально вгляделся в лицо жены с высоты своего монументального роста. Он не видел признаков явной необходимости немедленно отправляться в роддом – Маша не была скорченной или взъерошенной, не ломала мебель в приступе невыносимой боли. Она расслабленно жевала булочку с курагой и выглядела умиротворенной.
– Уже? Сейчас? Мария! Скажи мне правду! – требовал Илья.
Сгусток мужества и воли, центнер упругих мышц, квинтэссенция ловкости и энергии – вот кем обычно являлся майор Здоровякин. Но сейчас его размазало по линолеуму от страха. Неотвратимость близкой развязки заставляла его трепетать.
– Думаю, еще неделю протяну, – успокоила Маша. – Но как-то мне не по себе. Поехали сдаваться. А то потом и «скорую» вызвать не успеем.
Это было мудрым решением. Илья подивился прозорливости и предусмотрительности жены, ее умению мыслить стратегически…
Сплавив любимый колобок в надежные руки врачей, майор вздохнул с облегчением. Но на него тут же навалились проблемы многодетного отца. Теперь, в отсутствие Маши, он должен был самостоятельно организовывать жизнь домочадцев – трех пацанов и овчарки Рекса.
К восьми утра он отвозил детей в садик, в шесть вечера короедов почему-то нужно было забирать домой. Какое странное правило! Ведь на следующий день в восемь утра Илья опять вез пацанов по заданному маршруту. Более логичным было бы оставить детей в садике до утра. Но почему-то подобная мысль казалась разумной одному лишь Здоровякину и не находила поддержки ни у здоровякинских отпрысков, ни у воспитателей, ни у Марии.
– Ты что! – прокричала она в трубку. – Не вздумай! Как тебе подобное пришло в голову!
А у майора нашлось немало блистательных идей по оптимизации быта. Например, очумев от процедуры раскладывания по тарелкам «флотских» макарон, Илья предложил всем есть прямо из кастрюли. Как в старину, в деревенской избе. Этакая милая фольклорная стилизация… Но дети скривили наглые мордочки.
– Ну ты что, папа! Не-е-ет… А где салфетки?
– Какие салфетки?! – обалдел Илья.
– А мама всегда нам давала.
– Пошевеливайтесь, сэр! – Это прозвучало из уст младшего – Эдика.
В общем, Здоровякин потерпел фиаско. Кроме того, отцовские заботы никак не монтировались с распорядком службы майора. Коллеги очень удивились, когда он три раза подряд покинул кабинет без пятнадцати шесть. Такая пунктуальность была несвойственна Здоровякину. Раньше он предоставлял себя в служебное пользование круглосуточно – все-таки оперативник, а не канцелярская крыса.
Более того, майора накрыло лавиной разнообразных домашних дел. Детям постоянно что-то требовалось в садик – то индейские костюмы с бахромой, то нитки мулине, то блины (обязательно по две штуки!). В ступор ввергла Здоровякина просьба принести пророщенную фасоль. Так как о фасоли парни вспомнили только в одиннадцать вечера, то ночь у майора выдалась бурной. До восхода солнца он упорно проращивал бобовые, поддерживал уровень влажности и оптимальный температурный режим. Он никогда не сдавался без боя!
Он ездил к Маше в роддом, это тоже отнимало время. Еще майор невероятно мучился вопросом, откуда берется чистое, отглаженное белье. Незаметно появляется, как Дед Мороз, в полночь? Ничего подобного! Куча грязных футболок, бермудов и носков росла. Илья утрамбовывал ее в корзину, прессовал, сдавливал – благо силы ему было не занимать. А стопка чистых маек в комоде стремительно таяла. И никакой надежды, что подобное положение вещей внезапно изменится!
Проведя вечер в пришивании «индейской» бахромы к рубашкам сыновей, исколов до крови пальцы, Илья в конце концов понял: все, чего он ждет от судьбы, – это право спокойно заниматься любимым делом. Ловить преступников, выезжать на место преступления, осматривать трупы.
И майор позвал на помощь маму. Раиса Андреевна временно переселилась к сыну, и все тут же встало на свои места. Утром дети уходили в садик, вечером они ели суп из красивых тарелок, Рекс чавкал в углу мясными обрезками, наволочки на подушках хрустели от свежести.
А в середине октября, позвонив Маше на сотовый, вместо голоса жены майор услышал бодрый бас медсестры:
– Здоровякина? Только что родила! Говорить не может.
– Почему не может?! – сполз в кресло Илья, теряя сознание. – Что с ней? Что вы с ней сделали?
– Да ничего мы с ней не сделали! Вы папаша или кто?
– Что значит – кто?! – взревел майор.
– Поняла, не нервничайте. Поздравляю! У вас мальчик! Четыре сто, пятьдесят пять сантиметров. Богатырь! Шварценеггер!
– При чем здесь Шварценеггер? И потом… Почему мальчик? Мне обещали двух девочек!
– Берите что дают! – обиделась медсестра. – Какие вы все привередливые! Что изготовили, то и получайте! Ну надо же! Двух девочек ему подавай!
Несколько дней Настя пребывала в летаргическом сне. Она не выходила из квартиры, не смотрелась в зеркало, не умывалась и не ела. Только пила воду прямо из-под крана. Что, безусловно, характеризовало глубину ее потрясения – раньше она не сделала бы и одного глотка этой опасной, кишащей ротовирусной инфекцией воды.
Как ты не понимаешь…
У меня есть другая женщина.
Она ждет от меня ребенка.
Ждет ребенка…
Ребенка.
Гулко постучали в дверь. Платонов прислал с посыльным оставшиеся вещи. Все было аккуратно упаковано в коробки – шуба, компьютер, любимые Настины книги по искусству, диски… Из рук в руки парень передал ключи от машины.
– Стоянка рядом с магазином. Это недалеко. Место номер двадцать три… И вот еще… Ваши украшения.
Настя открыла футляр. Колье из жемчуга с крупным рубином в середине лежало на синем бархате. Еще пара колец, серьги. Не так-то много для светской леди. Михаил не считал покупку драгоценностей удачным вложением капитала и поэтому предпочитал не тратиться на них. Но колье он вручил Насте, когда они отмечали пять лет совместной жизни. Оно ей было особенно дорого – ведь Платонову пришлось превозмочь себя, покупая столь «непрактичный» подарок.
Настя медленно провела пальцем по крупным розовым жемчужинам. Раньше она всегда восхищалась их перламутровым блеском, всматривалась в загадочную глубину рубина. А сейчас просто захлопнула футляр…
Настя ни на что не реагировала. Она заторможенно слонялась по квартире или лежала на кровати и смотрела в потолок. Она словно плавала в густом киселе горя. Жидкость была плотной и липкой, стояла комом в горле, забивала легкие, не давала сделать вздох. И вынырнуть на поверхность Насте тоже не удавалось. Звуки и свет проникали к ней сквозь мутную пелену.
Настя игнорировала действительность. Она думала, что если усилием воли оттолкнуть от себя реальность, то остается шанс вернуться назад – в блаженное прошлое, в ее идеальный мир.
Ты будешь жить здесь.
У меня есть другая женщина.
Но как бы ни пыталась Настя отгородиться от вторжения, реальность неумолимо настигала ее. В ванной комнате внезапно что-то засвистело, зашипело, взорвалось. Пришлось встать с кровати и дойти до ванной. Едва Настя открыла дверь, ей в лицо брызнули ледяные капли. Она очутилась в центре прохладного мокрого облака. Вода рвалась из трубы тонкой белой струей.
– Да что же это?! – возмутилась Настя. – Новый дом называется!
Она заткнула отверстие пальцем, но палец тут же окоченел, и к тому же было щекотно. Мокрая, Настя вывалилась из ванной, закрыла дверь и сползла на пол. По замерзшим от ледяной воды щекам потекли раскаленные слезы – она зарыдала. Ей стало невыносимо жаль себя – одинокую и брошенную. Заключенную, как в темницу, в незнакомую квартиру. Он сослал ее сюда, как декабриста на рудники! Он пинком выгнал ее из любимого дома!..
– Попробуй пожить здесь, – мягко сказал он.
Разве здесь можно жить?!
Здесь все чужое!
И она не привыкла жить одна!
Она никогда, никогда не жила одна!
– Я не понимаю, – простонала Настя. – Что происходит? Что это за квартира?
– Я купил ее для тебя.
– Но зачем?!
– А разве ты не считаешь, что нам лучше жить раздельно?
– Почему?! Я ничего не понимаю! Ведь все было так хорошо!
Платонов посмотрел на нее с недоумением. Он искренне полагал, что она заметила перемену в нем. Он думал, она уже знает, что у него есть другая. И расценивал Настины постоянные экзальтированные проявления любви как жалкую попытку его удержать. Мысль о том, что Настя вообще ни о чем не догадывается, даже не приходила Михаилу в голову.
– Настя… У меня другая женщина.
– Что?
– Прости меня. Я влюбился, как мальчишка.
– Нет… – прошептала Настя. Она побледнела и прислонилась к стене. Ее лицо стало совершенно белым, и пятна румян, до этого естественно оттенявшие овал лица, теперь смотрелись вульгарно и жалко. – Нет, это неправда…
– Прости.
– Нет, я не верю.
– Настя! У меня есть другая женщина!
– Замолчи, пожалуйста, замолчи!
– Нет, ты меня послушай! Я хочу жить с ней. Поэтому я купил для тебя эту квартиру. Я ведь помню, наша тебе никогда не нравилась. Дизайнер тебе не угодил, мебель не понравилась, картины ты назвала примитивными… А здесь ты устроишься так, как тебе будет удобно. Я дам денег. Вот, возьми. Настя, послушай меня! Смотри, здесь деньги.
Настя оттолкнула его руку.
– Я не хочу тут жить, – тоном несчастного ребенка пролепетала она. – Миша, я хочу домой! Мне нравится наша чертова мебель, и я привыкла к этим безвкусным картинам… Мишенька, я хочу домой!
Настя попыталась обнять за шею того, кто пять лет был ее любовью и защитником. Но Платонов поморщился и оттолкнул ее руки.
– Миша, – выдавила Настя, – мы столько лет были вместе! Я ведь тебя люблю! Разве я не заслужила более человечного отношения? Что я сделала плохого? Чем тебе не угодила… Ты выбрасываешь меня, как ненужную вещь!
– Да нет же! – раздраженно буркнул Платонов.
– Если я действительно теперь тебе противна…
– Ты мне не противна. Но я…
– Ты мог бы все сделать по-другому… Зачем ты так со мной?
– А как?! Как?! – крикнул Платонов. Он знал, что выглядит чудовищем. Но так как Платонов уже исключил Настю из категории людей, перед которыми он хотел бы сохранить лицо, то он не церемонился. – Я думал, ты догадываешься, что наши отношения близки к финалу.
– Нет! Я ничего не замечала!
– Вот именно! Не замечала! Ты не видишь реальной жизни за тряпками, журналами и DVD. Ты всецело поглощена этим, как его, шопингом, болтовней по телефону…
– Но я и о тебе заботилась! Разве нет? В чем ты меня упрекнешь? Я все для тебя делала! Ты был для меня богом! Когда ты возвращался домой – это была самая счастливая минута дня!
– Ну прости меня, прости. Я не прав. Ты прекрасная женщина, но я влюбился в другую. Не знаю, что со мной.
– И ты вышвыриваешь меня из своей жизни, из нашей квартиры…
– Ну пойми, Настя!
– Откуда она взялась?! Кто она, эта девка?! Где ты ее нашел?!
– Она не девка, – взвился Платонов.
– Девка, стерва, воровка! Она украла тебя у меня!
– Закрой рот! – приказал Платонов. – Не смей! Я ее люблю. И мы будем вместе. К тому же она ждет от меня ребенка.
– ?!!
– Она беременна.
Настя отпрянула, закрыла лицо руками. В череде ударов, полученных ею за последние полчаса, этот был самым страшным. Она ясно увидела, как сминаются от удара ее внутренности, прыская фонтанчиками крови, превращаясь в искромсанное месиво…
Да, Платонов сделал окончательный выбор. Беременность соперницы неоспоримо это доказывала. Ведь когда сама Анастасия была беременна, Платонов настоятельно рекомендовал ей сделать аборт. «Я не созрел для отцовства, – убеждал он и улыбался виновато и обаятельно. – И потом, бизнес, предприятие. Сейчас я ужасно занят. Ну, зайчишка, давай немного подождем, а? Разве нам плохо вдвоем?» И Настя ему уступила…
– Почему же ты ее на аборт не отправишь? – с горечью поинтересовалась Настя.
Пронзительная обида жгла ее огнем: ребенок соперницы был для Платонова желанным. А Настиному ребенку он не позволил родиться! То, что Михаил пренебрег ее малышом, было гораздо мучительнее, чем его пренебрежение ею.
