Я открыла дверь, теперь уже надев солнцезащитные очки. Солнце все еще светило, и очень ярко, а на пороге стояли двое разноцветно одетых, совсем юных существ, сверкающих лучезарными улыбками. Девушка обладала роскошными рыжими кудрями, а шея парня была усыпана изящными татуировками. Почти как у моего сына. Они начали щебетать о прощении за опоздание, но я сразу их остановила – такие молодые люди не должны извиняться перед какой-то старухой. С собой из багажа у них был только старинный коричневый саквояж, не вязавшийся с их обликом. Провожая их в комнату, я узнала, что они, несмотря на столь малый возраст, новоиспеченные муж и жена, и собираются провести здесь первые дни медового месяца, наслаждаясь каждым мгновением новой жизни. Как я радовалась тогда их счастью! Они сияли и благоухали, и так, прощебетав весь путь по коридору, вошли в свою комнату. А, закрыв дверь, они тут же замолкли. Из довольно неприличного любопытства я постояла и послушала, но за тонкой дверью не раздавалось ни звука, словно они там мгновенно впали в спячку. Странные ребята – подумала я тогда. Как позже оказалось, к несчастью, я была права.
Что же так тянет всех в наш городок? Точнее, тянуло – сейчас уже с уверенностью об этом можно сказать, как о прошлом. Дело в пруде, у которого мы находимся – ведь он так сказочно красив! С пологими зелеными холмами по берегам, с нависшими над ним ивами, с огромными столетними дубами, ставшими широким частоколом вокруг, и всегда прохладным ветром, этот черный пруд выглядит истинным раем, и манил сюда знатоков достопримечательностей со всей страны. Теперь с этим покончено, конечно же, надолго, и нескоро можно будет вернуть былые тучные времена, когда приезжающие приносили основательный доход нашему населению. Это случится только тогда, когда я и тот, кто со мной, уйдем в мир иной. И этот миг совсем близок.
К ужину я приготовила цесарку – кухонные хлопоты остались единственным счастьем для меня, потому я изобретаю всяческие невообразимые блюда на радость гостям. К сожалению, в тот вечер я истратила последнее вино на цесарку, именно в нем она приобретает божественный вкус, и пришлось позвонить моему хромому соседу, который приторговывал нелегально напитками. Был он весьма говорлив, но добр. Он принес целую коробку чилийского красного вина, лицо его было потным, видно, что он сильно торопился. И почему-то он был в элегантном костюме и галстуке, несмотря на жару. Как только я начала расплачиваться с ним, он вдруг спросил: «Цесарку готовите? Замечательный запах!». И стало понятно, что без него за столом не обойтись. Человеком он казался безобидным, и я пригласила его в дом, предупредив о том, какой необычный гость находится в доме. «Знаю!», – отмахнулся он и без робости прошел, прихрамывая, в дом мимо меня.
Не было в этом мире ни одной живой души, кто бы любил Секретаря, и поэтому я заблаговременно убрала все острые предметы из кухни, которая, как вы поняли, одновременно служила столовой. Оставила только те почти безобидные ножики при блюдах, чтобы разрезать кусочки еды, и один большой нож для самой цесарки, за которым я следила острым оком.
Цесарка получилась отменной, похвалюсь я вам. Мы, шестеро милых людей, сидели при свечах за кругом стола, и только вилки и ножи стучали о тарелки. Все скромно молчали, будто такие ужины были обычным делом. От моего важного гостя уже не пахло так сильно, возможно, запах цесарки перебивал, любо он сам каким-то образом сумел помыться. Все были одеты по-вечернему, празднично, даже Ольга сменила свое вечное черное платье на почти такое же, но ярко-красное. Я же с утра итак носила достаточно торжественное платье в предвкушении этого ужина, только сняла фартук. Конечно, хотелось бы остаться за этим столом с ним наедине, но не все бывает идеально. А дорогой гость был все в том же давно не чищенном бежевом костюме и белой шляпе на голове, полы которой создавали зловещие тени от свеч в половину его лица.
В растерзанном тельце цесарки, водруженной посреди стола, торчал тот самый нож, о котором я совершенно забыла. Я протянула руку, чтобы вытащить его и спрятать в шкафу, но сосед умоляюще воскликнул: «Хозяюшка, прошу у вас еще добавки! Удивительно вкусно!». Его тарелка была еще наполовину полна, но просьбу надо было исполнить по традициям гостеприимства, которые я безукоризненно соблюдаю. Однако, сосед любезным голосом сообщил, что он сам отрежет кусочек, чтобы не утруждать меня, срезал себе боковину цесарки, а нож положил рядом со своей тарелкой. Тогда мне надо было уже начать волноваться, но улыбка соседа была настолько добродушной и искренней, что я успокоилась. Он просто хочет есть – подумала я.
Еще минут пять продолжалось молчание, прерываемое звоном посуды, пока мальчик из семейной пары не бросил фразу, казалось, не имевшую к происходящему отношение: «Жизнь коротка». В очень скором времени уместность этой фразы подтвердилась, но все, кроме знатного гостя, посмотрели на него с удивлением. Сосед, однако, вскоре возразил, что жизнь бесконечна, если учитывать жизнь за пределами жизни. Внезапно засмеялась Ольга, сказав о том, что большей глупости она не слышала. Сразу завязался спор, в меру вежливый, без оскорблений. На каждый твердый аргумент находился другой, не менее убедительный. Спор был более философским, чем бытейским, но я заметила, что все крепко сжимали в руках столовые ножи, хотя их концы закруглены, а вместо лезвия зубцы, и вряд ли нанесешь ими большой вред. Только руки соседа были пусты, ведь рядом с ним лежал большой нож от цесарки.
«Вы все хотите меня убить?», – словно гром раздался голос Секретаря. Из-под мятой шляпы было видно лишь сверканье его глаз. Все замолкли. «Я ведь никому ничего плохого не сделал?!» – произнес он затем с недоумением чистого ребенка. И услышал в ответ безудержный хохот со всех сторон стола, даже я слегка улыбнулась. Хохот закончился не менее внезапно, чем начался, и наступила нестерпимая тишина, такая, что был слышен только треск свечей.
Долго это не продлилось – у каждого накопилось столько горечи и ненависти, что на голову дорогого гостя посыпалось несметное количество обвинений в страшных преступлениях. Все кричали, перебивая друг друга, проливая слезы, размахивая ножами, огни свечей ходили ходуном, чуть ли не задуваемые океаном страстей вокруг. Я смотрела на них со страхом от того, что они могут задеть моего желанного гостя, и я не исполню задуманное. А я должна была, я обещала себе это очень давно, когда он еще был всемогущ. Прогремело несколько первых громыханий предстоящей ночной грозы, и все замерли на миг. И в этой паузе Секретарь, не поднимая головы, тихо отчеканил: «Теперь слушайте меня». Гости непроизвольно сели и посмотрели на него теми же взглядами, как все мы смотрели на него во времена его безграничной власти. Секретарь неторопливо продолжил: «Каждый из вас будет жалеть, если вместо вас меня убьет кто-то другой. И тогда вы или ваши близкие, друзья, любимые не будете отомщены. Это несправедливо. Это более несправедливо, чем все те преступления, в которых вы меня обвиняете. Да, я искалечил твое тело. Да, я уничтожил вашего отца – вы же не муж и жена, а сестра и брат?». Мы дружно посмотрели на юную пару, щеки которых покраснели. Юноша крикнул: «Это неважно! Из-за тебя наше детство прошло в тяготах и нищете!». Секретарь продолжил: «А тебя я изнасиловал, это правда». Ольга дернулась к нему с ножом, но сосед придержал ее рукой, и она снова села, рыдая. Я ошарашенно наблюдала за той холодностью, с которой перед лицом смерти говорил мой самый важный постоялец. Он же снова начал отпечатывать с расстановкой слова в наших ушах: «Вы все достойны меня убить. Но сделать это придется кому-то одному, к несчастью для всех остальных. Поэтому я предлагаю простое решение. Киньте жребий». «Что?», – воскликнули все хором, привстав, включая меня. «Вас четверо, – невозмутимо продолжал Секретарь. – Точнее трое – брат и сестра сойдут за одного. По этой причине монета не подходит. Возьмите три спички, одну сломайте, кто вытащит короткую, тот меня и убьет. Это единственное решение, и другого не дано». А мой гость тем временем откатился на коляске от стола, подъехал к буфету и вытащил из ящика коробок спичек – откуда он только мог знать, что спички были именно там? Он снова подъехал к столу и положил коробок на стол. Все мы неотрывно, завороженно смотрели на спичечный коробок, пока сосед не взял его. Он вытащил три спички, кончик одной откусил зубами, выплюнул его и протянул эти спички мне. «Зачем?» – удивилась я. «Вы здесь не участвуете, поэтому будем тянуть спички из вашей руки, – с улыбкой ответил сосед. – Поможете?». Я кивнула и взяла спички, хотя имела ко всему происходящему самое непосредственное отношение и должна была быть среди тянущих жребий. Я спрятала спички в кулак так, чтобы головки торчали ровно. Не делала этого со полузабытых времен детских игр, но теперь другие игры, смертельные, и, к моему стыду, вдруг возникло ощущение какого-то азарта. Сосед сразу же потянул спичку, она оказалась обычной. Он со злостью запустил спичкой в Секретаря, тот даже не шелохнулся. Затем пришел черед брата и сестры. Мальчик тоже вытянул нормальную спичку, и все повернули голову к Ольге. Она усмехнулась, а глаза ее, наконец, оживились, загоревшись огнем злобы. Она взяла большой нож со стола. «Дайте мне! – взмолился сосед. – Женщина не должна убивать!». Я видела, как мой главный постоялец медленно отъезжал от стола. Не намерен ли он сбежать? – мелькнуло у меня тогда в голове. «Я сам это сделаю!», – закричал юный брат и вытащил саквояж из-под стула. Там у него оказался обрез, в который он судорожно принялся засовывать патроны. А дальнейшее, что и назвали Большим Ночным Кошмаром, я помню очень неотчетливо. Они начали вырывать друг у друга орудия убийства, раздался выстрел, кто-то упал, а я в пороховом дыму подбежала к Секретарю и стала выкатывать его из кухни. Один из ножей пролетел прямо над головой, но мы успели докатиться до чулана в конце коридора. Коляска не вмещалась внутрь чулана, и тогда я стащила моего дорогого постояльца с кресла и запихала его в чулан. Сама же села рядом, закрыв дверь. Я дрожала от страха. Раздался еще выстрел, шум и крики усилились. Неожиданно ладонь Секретаря оказалась на моих волосах, он гладил меня, приговаривая: «Все будет хорошо. Все будет хорошо». Через пару минут все затихло, но я уже этого не слышала – я заснула на плече у гостя, чувствуя спасительное тепло его тела.