Read the book: «Мой призрачный рай»

Глава 1. Письмо

Вот и долгожданный отпуск! Целый год «трубишь» от звонка до звонка, чтобы двадцать восемь календарных дней ни о чем, даже близком к работе, не думать. Отдыхать, отсыпаться, заниматься ничего неделаньем… Так нет же! Я в первый день отпуска умудрилась проснуться в три часа ночи, проваляться до четырех и отправиться встречать рассвет. Правда далеко я не ушла – расположилась в летнем кафе, рядом с домом, наблюдала за редкими прохожими и слушала перебранку дворников в соседнем дворе. А всему виной безрадостные мысли. Почему-то именно сегодня я решила, что живу скучно. Работа-дом-работа… Ничего интересного не происходит. Что же получается – я не могу назвать себя счастливой?

А есть ли оно, счастье? Может, его нужно заслужить? Получить, как выстраданную награду? Вот живешь ты, как положено, совершая только добрые поступки, помогая людям, слушая совесть, и потом, как ценный приз за все твои заслуги перед жизнью, получаешь счастье. Не поздновато ли? Кому нужно счастье на закате праведной жизни?

– Принести вам чего-нибудь?

Подошел молоденький официант, явно недовольный моим ранним визитом. Скорее всего, заканчивается его смена. Он спит и видит, как отправится домой. А тут непонятная посетительница, страдающая приступами бессонницы.

– Кофе, пожалуйста, и мороженого. Пломбир без наполнителя, если можно.

Где-то слышала, что мороженое помогает от депрессии. Не то что бы была близка к этому состоянию, но собственное настроение мне не нравилось, лишало равновесия. Не так представляла начало отпуска.

Я планировала отправиться к морю, в Одессу. Там живет тетка – мамина сестра. Но куда я поеду без денег? Рассчитывала на отпускные, которые мне не потрудились выплатить, сославшись на финансовые трудности.

– Тебе какая разница, Савельева? – с видом всезнайки поинтересовалась главный бухгалтер – Нина Александровна. – Получишь после отпуска. Сохраннее будет. Ну, нет сейчас, понимаешь?

А почему я должна это понимать? Не такие уж великие деньги, и те не могут выплатить вовремя.

Мороженое таяло в креманке, я лениво помешивала его ложечкой, пока оно не начало стекать, как сливки. Обожала доводить пломбир до такого состояния, а потом быстро съедать его.

Хочу на юг. Палящее солнце, обжигающий песок и ласковое море! Мечта, которая совсем недавно казалась реальной, а сейчас призрачно маячила на горизонте. Ну что делать целый месяц в душном и пыльном городе? Чем занять свободное время, которого оказалось в избытке?

– Чего-нибудь еще желаете?

Официант оказался другой. Значит, тот первый дождался-таки окончания смены и отправился домой. Этот настроен не так враждебно, хоть и тоже выглядит сонным. Студенты, наверное. Устроились, поди, на лето, подработать.

– Вы счастливы? – неожиданно для себя, спросила я у официанта.

Если он и удивился, то виду не подал. Подумал, наверное, что с придурью клиентов нужно мириться, как с неотъемлемой частью работы.

– Счастлив, – широко улыбнулся он.

– А я нет.

Вот тут он растерялся и явно не знал, что можно на такое ответить.

– Спасибо, ничего больше не нужно, – поспешила добавить. – Принесите, пожалуйста, счет.

И почему я решила, что несчастлива? Мама, папа живы, хоть и переехали в другой город, когда я заканчивала институт и вступала в пору самостоятельной жизни. Они позаботились о своей кровинушке – продали трехкомнатную квартиру в центре города и купили однокомнатную в старом районе. Тут даже был плюс – такие районы я любила больше за обжитость и уют. Например, дом, в котором я живу сейчас, находится на тенистой улице, густо засаженной деревьями. С годами они превратились в исполинов, и лишь редкие лучики солнца пробиваются сквозь их густую листву. В моей квартире солнца совсем не бывает, разве что на подоконниках с утра. Но мне нравится.

Младшая сестра какое-то время жила со мной, пока не закончила школу, а потом уехала в тот же город, что и родители, поступать в институт. Сейчас она уже отучилась, выскочила замуж и родила двух девочек-погодок. Так что родители счастливы, у них есть внуки.

У меня и брат есть, как в нормальных многодетных семьях. И ничего, что он старше меня на десять лет, живет на севере, и видимся мы с ним раз в три года. Есть же. Хотя у брата уже давно своя жизнь и трое детей. Но это тоже одна из составляющих обычного человеческого счастья.

К слову о родственниках, у меня их целая куча и разбросаны они по всей необъятной родине. Правда, к бабушке, что живет в станице под Краснодаром, последний раз ездила лет двенадцать или тринадцать назад, еще с родителями. Все времени нет или денег, или и того и другого. Стыдно, елки-палки, и бабушка обижается. Родители меня не раз звали к себе поближе, но что-то не пускает. Корнями я, что ли, вросла в этот провинциальный городок? Или просто нравится мне тут жить? Все родное, знакомое с детства. Опять же, друзей полно, работа приличная, практически творческая. Менеджер по рекламе с редакции газеты «Пресс-неделя». Почти художник – тоже требует таланта, чтобы привлечь как можно больше клиентов. А в незнакомом городе, что я стану делать? В тридцать лет поздно заводить друзей. Они либо с детства идут с тобой через всю жизнь, либо со студенчества и до старости.

Мороженое я съела, кофе выпила… Дольше сидеть в кафе показалось неудобным. Решила прогуляться в любимый парк. Время приближалось к одиннадцати. Солнце уже палило во всю, но в тени деревьев жарко не было. Я смотрела на лебедей и уток, плавающих в пруду, и завидовала. Вот кому ни забот, ни хлопот, главное, чтобы кормили вовремя.

Раз поехать никуда не могу, может, затеять ремонт? Только не это! Я представила себе разруху в квартире. И это на весь отпуск?! Увольте. Ремонт подождет до лучших времен. К тому же на него тоже нужны средства.

Может, занять денег и все-таки поехать к тетке? И есть, у кого, только не люблю я этого. Получается, что и отпуск проходит как бы в долг.

– Теть, дай пять рублей на хлебушек.

Рядом со мной остановился подросток, одетый вполне прилично. Голос ломается и взгляд такой наглый.

– А на кроссовки и костюм адидассовские ты тоже по пять рублей собирал с прохожих? – спросила я, окинув его оценивающим взглядом.

– Да пошла ты… – Таких слов в свой адрес еще не слышала. Я даже не сразу поняла, кем он меня назвал, да и потом еще долго сомневалась в своей правоте. В одном уверена, что слово не являлось синонимом «хорошей тети».

Ну, вот! Не выспалась, устала, проголодалась, к тому же еще и обхамили. Замечательное начало заслуженного отпуска.

С этим я и отправилась домой, чтобы завалиться спать и ни о чем не думать. Попытка поднять себе настроение закончилась провалом.

В почтовом ящике с погнутой дверцей, словно кто-то все время пытался достать мою корреспонденцию, лежало письмо. Ни слова по-русски на конверте не было. Одно я поняла, что письмо адресовано мне – латинские буквы я знала хорошо, и адрес со своей фамилией прочитать смогла.

Наверное, только я в жару обожаю есть борщ. Налила себе полную глиняшку, как я называю глубокие тарелки из обожженной глины, щедро добавила перца. Ела, вытирая пот со лба, и наслаждалась. Еще и сухарей подсыпала все время и съедала, пока они не набухали целиком, сохраняя жесткую сердцевину.

Наелась от пуза. Забросила посуду в раковину и отправилась спать. О том, что буду делать ночью, старалась не думать. Не младенец же, не должна перепутать день с ночью.

Разбудила меня режущая слух трель. Стоило взглянуть на будильник, как дверной звонок показался манной небесной. Время приближалось к шести, проспала я полдня.

– Как поживают тунеядцы? – заголосила с порога Олеся, подруга с детства и сослуживица в одном лице, и тут же прищурилась: – Ээээ, да ты еще хуже, чем я думала. Дрыхнешь, что ли?

В ответ смогла только промычать – ни глаза, ни рот слушаться не хотели. Я вернулась в комнату и уселась на диван, не заботясь, проходит или нет гостья. Такие, как она, не пропадут нигде, тем более не заблудятся в знакомой квартире. Гораздо важнее сейчас привести себя в нормальное состояние, заставить мозг проснуться окончательно.

– Так, так… Вот, значит, как ты решила провести отпуск? Обжираться и дрыхнуть? Хочешь превратиться в толстую корову?

Олеся с деловым видом прогуливалась по квартире и совала любопытный нос во все дыры. Даже на кухню умудрилась заглянуть и провести мини экспертизу на предмет, что я обедала.

– Опять борщом объедаешься? Да еще летом…

Она остановилась напротив меня, вся такая фигуристая, с блондинистыми локонами, голубыми глазами и курносым носом. Чем-то она напоминала мне Мерилин Монро. Не столько внешностью, сколько повадками: вилянием бедрами, жеманными улыбками. Хотя, внешне она тоже явно пыталась подражать великой актрисе.

– Ты меня воспитывать, что ли, пришла? Хотя, молодец, что пришла. А то я бы до ночи проспала.

– То-то же, скажи спасибо.

Олесе надоело бродить туда-сюда, и она с королевской грацией опустилась в кресло, правда, тут же расслабилась и откинулась на спинку, вытянув ноги.

– Устала, жуть. Есть хочу, тоже жуть. А еще, как бешеная собака.

– Что случилось-то? – поинтересовалась я.

Честно говоря, интереса не было. Олеся все время с кем-нибудь ссорилась на работе, кроме меня, пожалуй. Ее сварливый характер мало кто мог вытерпеть, как и желание нравиться всем мужчинам без исключения. С женской половиной нашего большого коллектива отношения у нее точно не складывались. Наверное, со мной она ладила только потому, что я до такой же степени не интересовалась мужчинами, как она интересовалась.

– Да, грымза наша придиралась весь день, – махнула она рукой, не собираясь развивать эту тему. Грымзой она называла начальницу. По правде говоря, в этом вопросе я была с ней солидарна, да и не только я. Таких вредных теток еще поискать. – Лучше объясни, почему так тухло выглядишь?

– Настроения нет.

Как еще можно ответить? Рассказать ей, что внезапно поняла, как несчастлива? Заранее предвижу реакцию Олеси: или начнет высмеивать, или воспитывать. А мне это надо?

– Вымой голову.

– Зачем? – Я потрогала волосы. В отличие от Олеси, я их не завивала, а выпрямляла и красила в ярко-рыжий цвет. Кто-то умный сказал, что так веснушки менее заметны. А меня последними природа щедро одарила, не поскупилась. – Вчера, вроде, мыла.

– От депрессии помогает, говорят…

Олеся отвечала машинально. Она уже обнаружила конверт, который я достала из почтового ящика, бросила на стол, не распечатывая, и благополучно забыла.

– Люсь, а что это, а? – спросила Олеся, повернувшись в мою сторону и подняв вверх конверт.

– Не знаю. Какое-то письмо, – пожала я плечами.

– И тебе не интересно? – Она вытаращила и без того огромные глаза, жирно подведенные черным карандашом.

– Да, просто, я забыла про него. И там все не по-русски…

– Люсь, оно из Италии, – не слушая меня, продолжала Олеся. Голос ее зазвучал благоговейно.

Так случалось всегда, когда речь заходила об Италии. Это тайная страсть Олеси, о которой знала только я. Пять лет назад она отдыхала в Римини, именно тогда и влюбилась в Италию. Бредила ею настолько, что записалась на курсы итальянского языка. Три года училась и сейчас говорила на нем свободно. Чтобы не потерять навыки, посещала дискуссионный клуб по выходным. Каждый год собиралась поехать туда, но все время что-нибудь мешало. В прошлом году Олеся настояла, чтобы я тоже сделала себе загранпаспорт. Только, воспользоваться им мне пока так и не посчастливилось.

– Можно, я его открою? – чересчур вежливо поинтересовалась Олеся.

– Конечно!

Она аккуратно оторвала тоненькую полоску от конверта. Немного помедлила, прежде чем достать содержимое. Смешно наблюдать за ней. Она на самом деле верит, что держит в руках кусочек Италии.

Олеся достала сложенные бумаги. Странно, но я даже не испытывала любопытства, что в них. Все еще ощущала сонливость. Вредно спать на закате. Из стопки выпало что-то, похожее на фотографию. Олеся наклонилась, подняла, внимательно рассмотрела карточку и отложила. Потом развернула письмо и принялась читать.

Тут уже и я почувствовала интерес. Переместилась с дивана в соседнее кресло и взяла фотографию со стола. Какой-то дом. Рядом пальмы. Так себе, ничего особенного.

– Едрит твою налево! – Олеся всегда так выражалась, если находилась на эмоциональном пике, в те моменты, когда мат неуместен. – Ты знаешь, что это? – Она кивнула на фото.

– Представления не имею.

– Это твой дом.

– В каком смысле?

Что-то сообразительность подводила меня основательно. Как ни старалась, ничего понять не могла.

– Этот дом принадлежит тебе по завещанию, оставленному… Сейчас гляну. – Она уткнулась в письмо. – Михаилом Савельевым. Родственник твой?

– Без понятия.

– Люсь, тут написано, – она потрясла перед моим лицом письмом, – что тебе следует приехать в Лампедузу и вступить в права владениями наследством.

– В лампе… что?

– Лампедуза, темнота. Это остров такой в Средиземном море, южнее Сицилии…

Олеся превратилась в сгусток мыслей – сидела, сосредоточенно глядя в одну точку, и тарабанила по столу пальцами. Она всегда так делала, когда что-то сильно заинтересовывало ее. Жаль, только, такие моменты приходилось наблюдать не часто. Заинтересовать ее – дело сложное, обычно она все уже знала, ничему не удивлялась и, как следствие, ни во что не вникала. Она даже сама о себе говорила: «Удивить меня сложнее, чем укусить себя за локоть».

Я воспользовалась минутной передышкой и тоже задумалась. Скорее всего, письмо по ошибке адресовано мне. Правда, на конверте мой адрес и фамилия, но это тоже может быть ошибкой. Мало ли Савельевых? Фамилия достаточно распространенная. В письме речь идет о наследстве, значит… А что это значит? А то, что мне следует отнести его в соответствующие органы, чтобы оно вовремя нашло адресата…

– Так! Решено! Мы едем туда! – прервала мои размышления Олеся.

– Куда?

– В Лампедузу.

– Олесь, это ошибка, я уверена. – Старалась говорить спокойно, чтобы смысл сказанного дошел до подруги. – Я не знаю никакого Михаила. У меня нет родственников за границей. Письмо попало ко мне по ошибке.

– Ну, естественно! Почему-то я не удивляюсь, когда слышу такое от тебя, – ухмыльнулась Олеся. – Конечно, ошибка. С тобой же каждый день происходят такие недоразумения, все время приходят письма с сообщениями о наследстве.

– Олесь, не ерничай. Я же серьезно. Я теперь думаю, куда податься, чтобы письмо нашло хозяина… Слушай! – внезапно осенило меня. – А, может, кто пошутил так неостроумно?

– Да? Тогда, этот шутник живет именно в Лампедузе. Вот, тут и адрес конторы есть и штамп тоже ихний.

Ну и что! Есть же компьютерные программы специальные. Можно любой штамп сделать, даже такой. Правда, кому нужно так шутить? И смысл шутки? Глупость какая-то.

Начинал раздражать стук пальцев Олеси по столу. Сама ситуация выводила из себя. Не люблю не понимать чего-то до такой степени.

– Олесь, перестань уже! О чем ты так сосредоточенно думаешь?

– Я думаю, где нам взять деньги на поездку. В отличие от некоторых, я понимаю, что придется очень постараться. – Она посмотрела на меня, как на досадную помеху плавному течению ее мыслей.

– Да, какие деньги?! Сначала нужно все выяснить.

– Ага, – кивнула она, вставая с кресла. – Выясняй. Флаг тебе, как говорится… А я уже придумала. Деньги можно занять у Славика. Он – мужик богатенький, да и бывшим одноклассницам не откажет.

В школьные годы, мы здорово дружили с ним и сидели на соседних партах. Есть такие парни, что легче сходятся с девчонками, чем с мальчишками. Вот Славик именно такой. Мы даже называли его подружкой. После окончания школы он сделал стремительную карьеру и сейчас занимал должность заместителя министра по образованию и жил в Москве. У меня отношения с ним оборвались, а Олеся продолжала общение, и меня ругала, что теряю связь с нужными людьми.

– Кстати, он и с визой поможет. Должны же у него быть там связи.

– Олесь, ну какая виза? Еще же ничего не ясно. Давай завтра сходим к нотариусу, все выясним?

– Вот и сходи. – Она уже обувалась в коридоре. – Мне некогда заниматься ерундой. А ты выясняй, узнавай, добывай доказательства…

– А как же работа? – ухватилась я за соломинку. Стремительность подруги по-настоящему пугала. – Это же я в отпуске. А ты-то работаешь.

– Да, плевать я на нее хотела! Возьму за свой счет, хоть от грымзы отдохну. И ты правильно сказала, мы работаем, значит, времени у нас в обрез. Отпуск – он не резиновый. Нужно все быстро провернуть. Все, я ушла.

Я осталась одна и какое-то время стояла в коридоре, не зная, что делать дальше. Потом вернулась в комнату и взяла письмо, как будто надеялась в нем найти ответы. Я даже развернула листок, вложенный в конверт. Это оказался стандартный бланк, заполненный довольно корявым почерком. Естественно, ни слова я не поняла. Как ни старалась, даже название «Лампедуза» не смогла отыскать. Как Олеся тут разобралась, что к чему?

Отложила письмо и взяла фотографию. Снимок плохого качества и цвета тусклые. Ни дом, ни окрестности толком не разглядишь. Странно, но, глядя на изображение дома, я испытывала уютное чувство. Меня словно что-то манило туда. Средиземное море… Это же так здорово! Я на Черном-то была всего несколько раз, а самостоятельно ездила всего однажды – три года назад, к тетке, в Одессу. Вот, хотела поехать еще раз, и то не получилось.

Наваждение какое-то. В душе рождалось раздражение. Мне хотелось верить в сказку, но я понимала, что такое вряд ли возможно. В итоге пострадал снимок – полетел на стол, как бесполезный источник моего раздражения.

Но с этим нужно что-то делать. Завтра следует сходить к нотариусу, убедиться в подлинности письма, а потом… Что потом?

Да, чего это я? Можно же позвонить родителям, попытаться уже сегодня что-нибудь выяснить про таинственного родственника.

– Мам, привет!

– Людочка, ты? У тебя все в порядке?

Почему-то мама считала, что если я звоню им, значит у меня не все в порядке. Все родители, интересно, такие? Как будто я не могу позвонить просто, потому что соскучилась. Наверное, сама виновата, редко звоню.

– Все нормально, мам, – поспешила успокоить. – С сегодняшнего дня я в отпуске.

– Да? А к нам приедешь? Мы ужасно соскучились.

Я поняла, что тоже соскучилась. Родителей не видела с новогодних каникул, когда мы все собирались у них – отпраздновать Новый год. Даже брат прилетал с севера с семьей, чтобы не нарушать традицию.

– Постараюсь, мам. Правда, я тут ремонт затеяла…

Врушка! Вариант поехать в отпуск к родителям я даже не рассматривала. Сама не знаю, почему. Только сейчас такая мысль посетила. А ведь знаю, что папа чувствует себя неважно – сердце прихватывает, да и мама не становится моложе. Эгоистка чертова!

– Мам, как у вас дела? Как папа?

– Да, у нас все хорошо. Папа чувствует себя сносно. Пролечился маленько, прокапали его. Сейчас более-менее. Ты-то сама не болеешь?

– У меня тоже все хорошо. Мам?..

– Дочь, а зачем тебе этот ремонт-то? Лучше бы съездила куда, отдохнула, – перебила меня мама. Я уже собралась задать ей главный вопрос. – Приезжай к нам, Катюшка рада будет. На Волгу походите.

Катюшка – это моя сестра. Она живет в одном городе с родителями. После окончания института так и осталась там.

– Мам, я постараюсь, правда. Пока ничего конкретного сказать не могу. – Господи! Как же стыдно отделываться общими фразами. И почему я такая трусливая? Что стоит сказать матери правду? Хотя, какую правду? Что хотела отправиться на море и так расстроилась от невозможности это сделать, что решила не ехать никуда, а зачахнуть дома? Мама вряд ли поймет правильно, только расстроится. Тем более что мне и самой внезапно захотелось к ним. – Я хотела спросить тебя кое о чем…

– Ну, спрашивай, чего же ты?.. Что-то мне твой голос не нравится. У тебя точно все в порядке?

– Да, мам, все хорошо. Тут такое дело… Ты не помнишь, вернее не знаешь, есть ли у нас такой родственник – Михаил Савельев?

Я замерла в ожидании ответа. Только сейчас поняла, сколько от него зависит.

– Михаил Савельев?.. Что-то не припомню. Сейчас у папы спрошу… Толик!..

Я слышала, как мама спрашивает у папы. Потом повисла пауза. Что говорил папа, я не слышала.

– Где? – переспросила мама не у меня. – Да ты что?! А давно?

Разговор затягивался. Мама явно выясняла подробности у отца. Я уже устала держать трубку возле уха и вслушиваться в односторонний диалог на расстоянии.

– Дочь, – наконец-то, она обратилась ко мне. – Тут такая история… Папа сам толком ничего не знает. Говорит, что, вроде, так звали родного брата его отца. Только он его не видел ни разу. Тот уехал, еще когда молодым был, до войны. Там какая-то еще история нехорошая с его отъездом связана, папа говорит. Вроде, украл он что-то из семьи и вывез заграницу. Только папа об этом ничего не знает. Говорит только, что родственники с ним перестали общаться после этого.

– А куда уехал, не знает?

– Откуда? Нет, конечно. Но ты можешь позвонить бабушке. Она, наверняка, больше нашего знает. А зачем тебе все это понадобилось?

– Да… – Что сказать-то? Лихорадочно соображала. Говорить про письмо не хотелось. Сама еще толком ничего не выяснила. Если это тот самый родственник, то причем тут я? Все равно, оставались одни вопросы, на которые не было ответа. – Просто, я в журнале прочитала про богатого дядьку с нашей фамилией, в Австралии. Вот и подумала, вдруг родственник.

Ну, приехали! Завралась совсем. Да еще и так неправдоподобно! Не удивлюсь, если мама подумает, что у дочери не все в порядке с головой. Про письмо упорно не хотелось рассказывать. Я как будто боялась, что это известие может огорчить родителей.

– Ну, ты даешь! – засмеялась мама. – Миллионов захотелось на дармовщинку? Вроде, взрослая уже… Да Савельевых знаешь сколько? Тьма тьмущая.

– Ну, не все же миллионеры, – пыталась я все перевести в шутку. – Ладно, мам, не морочь себе голову. Это все мои дурацкие фантазии.

– Да, конечно, – согласилась она. – Кроме того, тот Михаил вряд ли еще жив. Хоть папа и говорит, что он был младше его отца и уехал совсем молодым, но, все равно, представь, сколько ему сейчас может быть лет.

Мы еще немного поболтали, и я попрощалась с мамой, пообещав постараться приехать, пока буду в отпуске. Напоследок мама посоветовала позвонить бабушке, матери отца, что жила под Краснодаром и которую я видела последний раз так давно. Оставалась надежда, что бабушка знает больше. Позвонить решила завтра. Нужно еще придумать, что говорить в свое оправдание, почему не приезжаю в гости.

Итак, что мы имеем? Михаил Савельев, действительно, числится среди моих родственников. Он, на самом деле, уехал за границу. Еще мы знаем, что история эта темная, и совершил он что-то непорядочное перед отъездом. А еще удалось выяснить, что умер он в довольно-таки преклонном возрасте, хоть и неизвестно, в каком точно. Вот, пожалуй, и все. Негусто, но факты налицо. Я начинала верить, что письмо адресовано мне. Правда, и вопросов оставалось немало. Почему именно мне, когда есть еще куча родственников? А главное, каким образом попасть в ту самую Лампедузу? Что-то подсказывало, что только там я смогу получить ответы на вопросы.