Глава 7
Октябрь катил на полную, вторую половину месяца погода баловала теплом всем на радость. Зум-Зум шла на утреннюю тренировку, упакованная в легкую красную куртку, каштановые волосы выбивались из-под тонкой шапочки, кеды на кроссовки ей поменять пока не удалось, поэтому ноги быстро замерзли. Ничего не поменялось в тренировке, кроме Глена.
Если раньше Глен торопился высказать свое мнение по любому поводу, то сейчас либо кивал, либо мотал головой, и все чаще молчал. Вот и сейчас он шел впереди, не сводя с черной реки туманного взгляда. В руках у него был прозрачный пакет с четырьмя бутылками воды.
– Сомневаюсь, что жажда нас будет мучат настолько сильно. Не знаю, как ты, а я не способна выпить столько жидкости. – Зум-Зум старалась разбавить прохладу отношений теплыми разговорами.
– Но это не пить, это утяжелитель. Вода грязная. – Глен говорил спокойно – держал марку.
– А это что, скотч?! Ах, ты бесстыжий! Решил перевести нашу рутинную жизнь на новый уровень? Кого ты собрался привязывать? – Она улыбнулась, но обратной улыбки не последовало.
Он встал перед ней на колени, Зум-Зум немного смутилась. Сверху его плечи выглядели еще шире, покатая спина приобрела треугольную форму, никакая куртка не смогла бы спрятать его тонкую талию.
– Ноги шире. – Глен примотал скотчем по пол-литровой пластиковой бутылке, две бутылки сунул ей в руки. – С утяжелителями будет эффективней. Даже несмотря на то, что ты весишь почти центнер, потом тебе покажется, что ты бабочка.
Зум-Зум прикинула прибавленный вес:
– Ничего не изменилось. Они не чувствуются. Это точно работает? Давай проверим. Бежим?
– Бежим? Ты пройдись для начала. – Глен жестом пригласил ее на дорожку.
– Я толстая, но не неженка!
Первые тридцать метров она держалась молодцом, поднимала колени, отводила локти и делала такие ритмичные вдохи-выдохи, что олимпийцы обзавидовались бы. Через десять минут прыть ее сошла на нет, сопли и слюни стекали с лица за воротник, ей казалось, что она довольно резво перебирает ногами, однако, она практически топталась на месте.
«Если я сейчас начну вопить, то он покатится от смеха!» – думала она в отчаянии.
– Погоди, Глен. Камушек в кедах. – Зум-Зум притворно трясла обувью.
– Ну да, ну да. – Кивал Глен в сторону. – Признайся, ты в шаге от приступа.
– Если я сейчас не прилягу, то скорее всего умруууууууууууу!
И Зум-Зум неожиданно громогласно разревелась.
Глен вдруг заметался на месте, он никак же ожидал, что доведет ее до слез. Он принадлежал к тому роду мужчин, которые при всей своей выдержке и самоконтроле не способны выдержать девчачьи рыдания, которые считают, что слезы – это не честный ход. Даже имея миллион аргументов в запасе, при виде мокрых глаз, мужика начинает трясти, как ссаную тряпку, и через мгновение он обезоружен, и готов на все.
– Идем-ка. – Глен потянул ее за собой.
В месте, где от дороги вниз к реке сходила лестница, располагалась небольшая площадка без перил, под ней пологий берег тянулся до воды метров десять, Глен дотянул ее до последней ступени, где Зум-Зум продолжала натирать рукава соплями. Скопившаяся осеняя вода сделала берег рыхлым и водянистым, воздух пах тиной, замерзшая колючая трава стояла торчком. Глен смочил руки в воде, вернулся к Зум-Зум и протер ее щеки.
– Умоляю, скажи, – всхлипывала она, – что ты намазал мне лицо не простой, а лечебной грязью.
– Отдышись. Тебе не холодно? Замерзла наверно? – Глен провел по лицу девушки теплым ладонями, и это движение ощущалось настолько нежным, что Зум-Зум перестала дышать.
– Я на морозе, и я вспотела. Сам, как думаешь? Если ты не в курсе, как потеют толстяки, то я тебя просвещу: ежеминутно, перманентно, в любой одежде, и вне зависимости от вида дезодоранта. Зимой мы потеем от одежды, летом… Дурацкая тема для разговора! Глен, я не хочу так. У нас было все нормально, теперь ты глаза прячешь, а я себя тихо ненавижу, – горячие ручьи снова потекли по ее замерзшему лицу. – Я не поняла, что я ляпнула в прошлый раз, и чем так тебя рассердила. Извинииииии!
– Ты снова ревешь!? Прекрати, пожалуйста! – встрепенулся Глен. – Не вздумай! Не… не знаю, как реагировать на женские слезы! Ты специально, что ли?!
– Это не слезыыыы…– выла Зум-Зум. – Это пот из глаааааз!
Глупо озираясь по сторонам, Глен машинально протянул руки и обнял Зум-Зум, она же уткнулась сопливым носом в его белую куртку, плечи ее нервно вздрагивали. Ощущения для обоих были в новинку. Руки Глена медленно сомкнулись на ее спине – такого с ним раньше не было – если и приходилось кого-то обнимать, то чисто физически происходило это иначе. Зум-Зум и вовсе не приходилось обниматься с представителями сильного пола, и от этого ситуация для нее ощущалась крайне неловкой. Отец не демонстрировал своих чувств открыто, максимум это было легкое приобнимание за плечо, либо пацанское «дай пять!». Они простояли так пару минут, и кто практиковал объятия, тот понимает насколько это долго.
Глен ждал, когда она успокоится.
– У меня открытие. – вдруг сказал он. – Если б я знал, что с толстяками так приятно обниматься, я бы не заставлял тебя худеть.
– Ты можешь откормить меня обратно. – Зум-Зум в последний раз утерла нос, поправила шапочку, одернула куртку.
– Сдурела? Я столько сил в тебя вбухал! Если ты сейчас вздумаешь отъедаться обратно, я тебя просто прибью!
Занятие продолжилось.
Глен не стал обсуждать ситуацию, он решил, что слова здесь были бы излишни, момент их прикосновения обозначал, что перемирие заключено. А вот Зум-Зум ждала хотя бы пары реплик, чтобы было понятно наверняка, что она прощена. Неясность в их отношениях пугала ее.
Они вернулись на дорогу, солнце показало свой бок над городом, черная река соприкоснулась с тусклым светом. Тут Глена будто прорвало, он принялся рассказывать о пользе чаев для похудения, и говорил, говорил, говорил, говорил. Выглядело это забавно, словно он три дня готовился к соревнованиям по болтовне и вот ему дали «старт», и он демонстрировал все, на что способен. Зум-Зум не хватало этих разговоров, она улыбалась и слушала новую лекцию, словно соловьиную песню.
– …Самое интересное в том, что чай из фенхеля не сжигает жиры, он отбивает аппетит, несмотря на то, что отвар на вкус сладковатый, фенхель совершенно не калорийный. Странно же, согласись! Для подавления чувства голода у взрослых чаще применяют семена. Они ускоряют метаболизм, уменьшают влечение к сладкой и жирной пище, успокаивают. Хотя ты вроде и так не буйная… Для снижения аппетита можно просто прожевать несколько семян перед едой или при голоде. Фенхель пьют как самостоятельный отвар или в сборе с другими травами. Предлагаю попробовать…
В этот день позже, уже в школе, произошла редкая встреча Зум-Зум с Шеллом. Их классы встретились на перемене у кабинета химии, в этом неспешном шевелении Зум-Зум с Патрицией устроились около окна в коридоре прямо напротив двери, когда Шелл выходил, он просто не мог не встретиться с ней взглядом. И этот взгляд дорого стоил! Глаза Шелла широко распахнулись, когда проделывали быстрый путь сверху-вниз и снизу-вверх несколько раз.
– Да, солнце мое, – сказала Зум-Зум в полголоса, чтобы никто не услышал ее, – этот секс на палочке тебя еще не так удивит!
– Хо-хо, я бы сотенку заплатила тому, кто сделал бы фотку этой физиономии! – ухмылялась Патриция. – Он меня до блевоты бесит, но за тебя я рада, Зум-Зум.
Следующим днем было воскресенье, Глен настаивал на ежедневных тренировках, однако утром он написал, что присутствовать не сможет, чем Зум-Зум незамедлительно воспользовалась. Как только она прочла его сообщение, крепкий сон вновь навалился на нее, в этой борьбе она даже сопротивляться не стала. Тренировки продолжались два месяца, теперь на календаре значилось начало ноября, за окном было тускло и сыро, а дома пахло абрикосовым пирогом, который по традиции мать пекла каждые выходные.
Звонок телефона снова разбудил Зум-Зум. Это была Патриция:
– Можно сегодня пробежаться с тобой? Попробовать хочу.
Зум-Зум тихо простонала:
– Через полчаса встречаемся внизу.
И вот они стояли на обледенелой лестнице, что спускалась к набережной. Погода поменялась, сегодня дул холодный порывистый ветер, на улице не было видно ни одного человека.
– А где Глен? Сидит в кустах с биноклем и смотрит, выполняешь ли ты все его заветы? – Патриция то и дело поправляла волосы.
– Нет, он сегодня не может. Свои дела. Не все же со мной носиться. – Зум-Зум зевнула четвертый раз за минуту.
– Он совсем не придет? Хм… Так даже лучше. – Патриция пожала плечами, подтянула клетчатые штаны и ударила в ладоши. – Итак, как это происходит?
– Мы приходим сюда, бежим туда, возвращаемся сюда, идем домой. По дороге он мне рассказывает про диеты, калории и прочую лабуду. Заставляет меня двигаться. Шутит иногда, я правда не всегда понимаю его шуток… Иногда я его боюсь…
– Что? Он кричит на тебя? Грубит?
– Нет, что ты! Глен никогда не орет, – Зум-Зум лениво потягивалась, начиная разминку, – но есть у него такой взгляд, знаешь, хуже всяких воплей! Он добрый, он классный. Подбадривает меня, даже если я ленюсь. Рядом с ним я не чувствую себя чудовищем. А недавно он меня ТАК обнял!.. я бы ему простила убийство своей собаки, если бы она у меня была.
– Что!? Обнял? Вы чем тут занимаетесь?! Ты меня убеждаешь, что вы спортом увлекаетесь, а потом окажется, что у вас дети погодки и огород в пригороде!
Немного похихикав они наконец побежали, Зум-Зум впереди, Патриция позади. Она хотела дать подружке пару советов про дыхание, однако, оглянувшись, увидела ее склоненной над лужей.
– Ты денежку нашла? Патриция, если трудно дышать, останавливаться не надо, лучше переходи на быстрый шаг и работай руками.
– Брось, Зум-Зум, парня с кнутом тут нет, можно расслабиться! – густые клубы пара вырывались изо рта Патриции, как дым из тепловоза. На секунду Зум-Зум показалось, что подруга ее помрачнела.
– А? Дело же не в этом! Дело в отношении. Глен, конечно, меня подталкивает, заставляет, но у меня же есть цель, я не в носу ковыряться прихожу. Я трачу на это время и силы, черт побери, я трачу на это утро воскресенья! Я, знаешь ли, учусь ценить свое время! Ох, я заговорила, как Глен… Он на меня слишком влияет. Иногда такое ощущение, что у меня брат появился. Давай назовем нас соратниками.
– Назовем «нас»? Слушай, брось свое прикрытие и расскажи мне правду. Ты влюбилась!
– «Нас» – это не Глена и меня, «нас» – это ты и я, дура! – Зум-Зум действительно не понимала, к чему клонит ее подруга. – Так, ламинария, вижу, что бежать ты не хочешь, ты прилипни к скамейке, а я бегом до станции и обратно. Раз уж я вышла в такую погоду, то надо провести это время с пользой, а иначе горько будет признавать, что я встала в воскресенье ради встречи с твоей кислой миной.
Зум-Зум прибавила газу. Некоторое время назад путь до станции ощущался как оптическая иллюзия, конец которой недостижим, (в фильмах обычно используется спецэффект, где центр удаляется от главного героя с большой скоростью), а бег в обратную сторону проходил в полуобморочном тумане, и Зум-Зум плохо помнила эти минуты. Теперь ситуация немного изменилась, ей было по-прежнему тяжело, она краснела и скрипела, как локомотив, но ей все же удавалось реже останавливаться, а дыхание сбивалось меньше.
Пока Зум-Зум размышляла о своих изменениях, ее подруга Патриция стояла у мокрой скамейки и смотрела в сторону станции, она следила за движением овальной фигуры в малиновом костюме. В голове Патриции роились такие мысли, какие не посещали ее раньше, вопрос за вопросом сыпался без ответа, появлялись догадки, предположения – на нее накатила волна небывалого ужаса, когда на поверхность всплыл простой и самый очевидный ответ.
Глава 8
На всеобщее удивление в этом году первый снег выпал очень поздно и уже не растаял. Эта снежная крошка была похожа на шарики пенопласта, ветер гонял ее по обледенелым улицам туда-сюда, сдувал с крыш и машин, покрывал шершавые отмостки домов. Дневная температура опускалась все ниже и ниже, люди перешли на зимний гардероб.
Этим утром Глен явился в светло-серой меховой куртке с высоким воротом и теплых черных штанах. Его рука тревожно теребила острый подбородок новыми кожаными перчатками, он мычал что-то невнятное, и мялся с ноги на ногу. Он не торопился говорить. И судя по его сдвинутым бровям у Зум-Зум назревали новые проблемы. Она откровенно залюбовалась им: кожа бледная, брови темные, глаза синие, нос прямой и выдающийся, в этот момент губы Глена были прикрыты рукой, но она знала, что они привлекательного розового цвета, потому как и раньше заглядывалась на них.
– У тебя нет другой обуви? – наконец, сказал Глен.
– Нет. – Покраснела Зум-Зум. Она вспомнила слова Сид в магазине обуви про то, что тему кед сам Глен никогда не поднимет. – И в ближайшее время не предвидится.
– Ясно. Тебе нужны хорошие кроссовки. Иначе у тебя заболят колени или стопы, я уже не говорю, что ты банально простудишься. Твои кеды промокают, а на морозе резиновая подошва обязательно треснет. В сапогах, разумеется, не побегаешь. С тем же успехом можно бегать в ластах или валенках.
– Я что-нибудь придумаю. – Зум-Зум виновато склонила голову.
– Хах, даже не споришь? Не ворчишь? – Глен сделал шаг назад. – Я сейчас вернусь домой, возьму яркий фломастер и обведу этот день в моем календаре, потому что я не помню дня, когда бы ты не спорила со мной. И все же вернемся к нашим баранам – бегать на улице мы больше не будем. Сама понимаешь – скользко и холодно. Если честно – я ненавижу холод, и последние наши пробежки были просто пыткой для меня.
– Почему же молчал? Я бы не стала тебя мучать. Хочешь, чтобы я бегала одна? – предположила Зум-Зум с болью в сердце.
– Нет, и сам не побегу, и тебя не пущу. – Ответил он по-хозяйски. – С этого дня ты занимаешься дома. Надеюсь соседи снизу не станут жаловаться… Я подумаю, чем можно заменить пробежки. Кардиотренировки самые эффективные в похудении… Каждый раз ездить в школьный спортзал слишком долго и глупо. Скорее всего тебе придется бегать по лестнице с первого этажа на последний, например…
Осеннее темное небо принялось сыпать новой порцией снега, в свете подъездного фонаря снежинки казались неугомонными насекомыми. Глен и Зум-Зум стояли и мялись минут пятнадцать, трепались о пустяках, ноги у нее давно заледенели, однако домой она не торопилась. Глен прислонился плечом к серой стене и рассказал очередную историю, в которую вляпался Люк. И даже зная, что скоро увидятся в школе, они говорили не спеша, замолкая в те моменты, когда кто-нибудь выходил из подъезда, она смотрела на него не моргающим взглядом, будто боясь упустить что-то важное.
Через час они снова стояли с повинными головами на пороге класса. Учитель математики смотрел на них поверх очков, подперев рукой подбородок. В классе стояла тишина, изредка нарушаемая шелестом страниц.
– Вы… Вы как чаинки в моем новом зеленом чае – присутствовать в кружке они должны, без них никак, но, как я их вижу, сразу представлю, как они противно липнут к моим губам, так и чайник греть не хочется. – произнес задумчиво учитель математики. – Садитесь, будем выжимать пакетики.
На обеде Зум-Зум и Патриция нашли себе хорошее место у окна столовой, ведущее во двор. Кожаные пуфики располагались у обогревателей, их теплые мягкие поверхности приятно согревали замерзшие ягодицы. Ученики стремительно распределялись по местам за столами, крики и смех наполняли пространство, гремела посуда, пахло тушеным мясом и ванильной выпечкой. Зум-Зум озадачено открыла свой контейнер с обедом.
– Черт, твой хозяин идет сюда. Гадство! Только присели! – прорычала сквозь зубы Патриция.
– Хозяин? Ты про что? – Зум-Зум побежала взглядом по толпе, из которой выступил Глен.
– Я ничего не взяла попить, схожу за молоком. – зло шептала Патриция.
– Да, да, самое время. Беги. – Глен проводил удаляющуюся Патрицию. – Доброго денька! Что у тебя на обед?
– Вареная курица и тушеная несолёная отвратная брюссельская капуста. – Зум-Зум показала внутреннее содержание своего контейнера.
Глен нахмурился:
– Это не выглядит, как капуста с курицей. Скорее похоже на двойной бургер с картошкой.
– Такое бывает иногда в особо пасмурные дни… Черт, Глен! Мать всучила мне этот контейнер. Сколько я с ней не бьюсь, до нее никак не доходит, что я на диете! Что бы ни говорила, меня не слышат. И я не могу просто так выкинуть это – с детства не приучена выкидывать еду – и если я его не съем, она будет пилить меня до скончания веков! Патриция не ест мясо, и отдать мне бургер некому. Не переживай, Глен, я сожгу его на тренировке.
– Чего задницу мучить? Давай сюда! – он потянулся к боксу с едой.
– Что? Нет! Это домашнее приготовление, моя мать не жалеет калорий! Кажется, картошка вообще на сале жареная.
– Давай сюда. А ты съешь мой! – Глен протянул ей квадратный синий контейнер. – Мне запрещено есть школьную еду, потому что в ней используют консервированные продукты. Удивлена? Я тоже ношу еду с собой. Рис с семгой.
Когда Зум-Зум открыла крышку, количество еды ее поразило. Года четыре назад родители Зум-Зум притащили в дом кошку на передержку, забота о животном легла на плечи Зум-Зум. Ей приходилось чистить лоток, кормить животное, иногда мыть ее, и пихать таблетки от глистов в упрямое кусачее создание. Зум-Зум тогда научилась многим вещам, например, обрабатывать царапины от когтей, или чистить кошкин туалет с минимальным прикосновением к нему. Так же ее посетило прозрение в сфере биологии – из кошки выходило намного больше, чем входило.
И все эти напоминания нахлынули на нее в этот момент потому, что порция Глена оказалась не больше кошкиной, и, кстати, называлась так же.
– Чем плохи кончервы? – спросила Зум-Зум.
– Они готовят из полуфабрикатов, добавляют глютоматы, маринады и прочую дрянь. Пальмовое масло, много соли, все дела…
– Хм, – только и отозвалась Зум-Зум, она испугалась, что Глен велит ей перестраиваться под его меню.
– Твое «хм» словно гром в небесах. Я знаю, о чем ты подумала. «Этот парень такой придурок! Капризная фифа!», и я с тобой соглашусь. Однако, я должен оправдаться – отец мой врач, я рос в обстановке с акцентом на сохранение здоровья, мое детство прошло под эгидой здорового тела. Если я тайком съедал картошку фри, то от чувства вины меня тошнило до тех пор, пока все не выходило наружу. Я привык, это первое. Во-вторых – губить все старания из-за похотливых фантазий с крылышками во фритюре просто глупо.
– А ты не так прост… – протянула Зум-Зум.
– Теперь, когда одной тайной меньше, поясни мне, чем я не угодил твоей подруженции? – Глен смачно откусил бок бургера.
– О чем ты? – Зум-Зум перевела взгляд с Глена на Патрицию и обратно.
– Я подхожу – она уходит. Проявление закона вымещение в натуральном виде. Вот и сейчас она стоит у автомата с напитками и в десятый раз пересчитывает монеты. Как ни крути – она оттягивает время, ждет, когда я свалю. От меня плохо пахнет? Я кажусь мерзким? Что не так со мной?
Зум-Зум никогда не обращала внимания на новые причуды в поведении своей подруги. Теперь, когда она припомнила моменты с Гленом, и не вспомнила присутствия в них Патриции, она смогла согласно кивнуть – что-то не так. Зум-Зум наклонилась к Глену и шумно потянула носом.
– Это был риторический вопрос. – Глен сконфужено вжался в сиденье. – Нюхать меня на публике, все равно, что домогательство. Полегче, дамочка!
– Ты отлично пахнешь! А Патриция… с чего бы ей тебя ненавидеть? Может ты пьешь? Ругаешься матом при девушках? Она терпеть не может пьяниц, нерях и сквернословов. Еще ей не нравятся парни в прозрачных футболках, знаешь, такие, в сеточку, но у тебя с этим все нормально.
– Я образец для подражания! Неужели за то время, что мы с тобой провели, ты не поняла, что я чудо!? – Глен немного покраснел, и Зум-Зум мысленно согласилась с его словами.
– Не знаю даже… Патриция эталон прагматичности, изменить ее могло лишь вмешательство потусторонних сил. – Зум-Зум пожала плечами. – Если мы предположим, что ты нигде не накосячил, то должно быть она влюбилась в тебя без памяти…
Словно сговорившись Зум-Зум и Глен повернулись друг к другу, их широко распахнутые глаза будто говорили за них. Ключевой момент в их судьбах был отмечен этими произнесенными словами, а стоящая в стороне Патриция даже не подозревала об этом. Они больше не вымолвили ни слова, хотя на языке крутилось сто вопросов. Глен кивнул на прощанье, Зум-Зум кивнула в ответ, не глядя друг на друга, они стремительно расстались. Отрезок пути от окна до выхода из столовой, где стоял автомат с напитками, Глен прошагал, не помня себя, и, как это не часто бывает в ответственный момент, тело словно утратило контроль, казалось его ватными конечностями управлял неумелый кукловод. Он резко остановился рядом с Патрицией, она ойкнула и отпрыгнула.
Глядя дикими остекленелыми глазами, Глен сказал:
– Возьми мой телефон у своей подружки. Позвони мне.
– Хорошо. – ответила Патриция, когда Глена уже не было рядом.