Read the book: «Однажды ты станешь моей»

Morgan Bridges

Font::

Morgan Bridges

Once You’re Mine

* * *

Посвящается всем, кто считает книжных героев-преследователей сексуальными.

Глава 1. Хейден

Я убил его.

Сенатор не первый и не последний. Я испытываю удовлетворение, но оно мимолетно подобно пламени, которое быстро гаснет. Умирает и исчезает.

Как мои жертвы.

Справедливость – госпожа, которая зовет меня и притягивает в свои объятия, чтобы поиметь меня. И оставить опустошенным. Ни с чем. В ожидании исцеления, которого я никогда не получу.

Дождь идет не сильно, но непрерывно, оседая повсюду на кладбище.

На траве.

На могильных плитах.

На лицах скорбящих.

Капли падают с неба и смешиваются со слезами, стекая по щекам тех, кто смотрит на гроб. Скорбь чувствуется повсюду, она пронизывает воздух, словно густой туман. Я позволяю ей охватить, окутать меня, даровать мне покой. Нечасто удается ощутить такое спокойствие. Похороны моих жертв – одни из немногих событий, которые делают это возможным, поэтому я всегда их посещаю.

Завершить ритуал…

Поставить точку в чьей-то жизни.

Восстановить справедливость.

Начать заново.

Я обвожу взглядом присутствующих: море черного на зеленом фоне, чернильное пятно на изумрудном поле. Они толпятся, прижимаются друг к другу в поисках утешения, одни тихо плачут, другие громко шмыгают. Все они сломлены.

Кроме одного человека.

Единственный человек, который действительно должен быть раздавлен, стоит с гордо поднятой головой. Но не потому, что ей плевать. Нет, она любит покойного. До глубины души. Каждый вдох дается ей с трудом, как будто кто-то душит ее, и она содрогается от боли каждый раз, когда взгляд ее карих глаз падает на гроб из красного дерева.

Но слез она не показывает.

Во всяком случае, пока. Но в конце концов они все не выдерживают. И это еще одна часть ритуала, которой я наслаждаюсь.

Хотя я до сих пор не могу понять, почему люди оплакивают зло. Им должно быть легче от того, что в мире стало на одного убийцу меньше. Меньше на одного человека, который охотится на невинных женщин и детей. Я подозреваю, что это все потому, что они понятия не имеют о мерзких поступках, которые совершали их близкие. Узнай они, пришли бы в ужас, а не скорбели.

Калиста Грин восхитительна в своей печали.

Эта женщина – идеальный образец того, как должна выглядеть дочь политика. Безупречная одежда без единой складочки, безукоризненный макияж и длинные темные волосы, завитые и уложенные так, чтобы подчеркнуть красивый изгиб ее шеи. Что действительно привлекает внимание, так это нить жемчуга, которую она то и дело перебирает пальцами, чтобы успокоиться.

Калиста в центре моего внимания, поскольку она единственный родственник сенатора, оставшийся в живых. А вовсе не потому, что эта женщина молода и привлекательна, хотя нужно быть мертвым, чтобы не заметить этого. Черный юмор от меня. Такое случается нечасто… забавно.

Дело не в красоте мисс Грин, но я слежу за ней, затаив дыхание, моя грудная клетка поднимается и опускается в такт ее вдохам, мое тело подается вперед при каждом ее движении. Она – единственная, с кем я сейчас связан.

Есть какая-то поэзия, острая ирония в том, чтобы лишить жизни человека, благодаря которому кровь течет по ее венам. Благодаря которому сердце бьется в ее груди. Мой взгляд снова и снова соскальзывает на едва заметное движение пульса на ее шее.

Большинство женщин хрупкие и нуждаются в защите. Но только физической. Эмоционально они более развиты, находятся в большем согласии с чувствами, которые, как правило, преобладают в их жизни.

Те самые, которые я уничтожил в себе.

В первую очередь нежные и трепетные: обожание и сострадание. Будь они выражены в заботе о другом или даже в любви. Как их ни называй, все они ведут к слабости. Которая оборачивается болью и страданиями.

И провоцирует темные чувства.

Те самые, которыми я упиваюсь, те самые, которыми продиктованы мои действия и подпитаны мои намерения. Разочарование. Гнев. Отвращение. Даже желание, если оно эгоистично и дарует удовольствие как ментальное, так и физическое.

Они мне понятны, их я держу под контролем, иначе они завладевают мной, что и пытаются сделать время от времени.

Я не идеальный человек. Идеальны лишь мои намерения.

Пастор просит всех склониться в молитве, и все опускают головы. Кроме меня. И ее.

Мисс Грин просто смотрит перед собой, не моргая, в ее взгляде искрятся мысли, ее глаза становятся цвета засахаренного меда. Я продолжаю наблюдать за ней. Внимательно изучать ее. И чем дольше я это делаю, тем сильнее во мне разгорается интерес.

О чем она думает?

И где, черт возьми, ее слезы?

Обращение к невидимому божеству подходит к концу, и все поднимают головы. Женщина средних лет, бывшая экономка резиденции Гринов, закрывает лицо обеими руками. Ее округлая фигура трясется от громких всхлипов. Настоящих или фальшивых – не знаю наверняка.

Мисс Грин не задумывается об искренности ее слез. Она тут же заключает экономку в свои объятия, шепчет своими пухлыми розовыми губами слова утешения, похлопывая ее по спине, пока к женщине не возвращается самообладание.

Пастор показывает на гроб, предлагая каждому попрощаться. Первым подходит водитель семьи. Он держит кепку в руках и склоняет голову. Его губы едва шевелятся, сразу видно, что он человек немногословный, и он отступает назад.

Прежде чем он смешивается с толпой, дочь сенатора подходит к нему и берет его за руку. Она улыбается мужчине – грустно, но все же улыбается – и говорит что-то, от чего мужчина гордо расправляет плечи. Они общаются непринужденно, естественно.

Я морщусь, не пытаясь скрыть своего скептицизма. Никто не видит меня на таком расстоянии, но у меня вдруг возникает желание подойти ближе. Но приближаться к родственникам жертв против моих правил, поэтому я остаюсь на месте. Тем не менее, несмотря на правила, мое желание не утихает. Мне необходимо разобраться во всем глубже, чтобы прийти к пониманию.

Мисс Грин озадачивает меня.

Смерть сенатора опустошила ее больше, чем кого-либо, но вместо того чтобы самой искать утешения, именно она поддерживает других. И не просто других, а персонал. Людей, на которых она должна обращать внимание, только когда отдает им распоряжения.

Я встречал многих мужчин и женщин из высшего общества, и ни у одного из них не было личных отношений с теми, кому они платят. Они считают это ниже своего достоинства. Финансовое разделение существует с тех пор, как деньги и положение в обществе стали играть важную роль в человеческой культуре.

Но не для мисс Грин.

Она обращается с каждым, как с достойным человеком.

Это сбивает с толку… это что-то новенькое. Если это так.

Я не верю в ее искренность. Похороны – прекрасный повод для женщины получить сочувствие и внимание. Сиять, притягивая взгляды, и купаться в обожании просто за то, что ты есть. Возможно, поэтому она еще не плакала.

Мисс Грин только готовится к выходу на сцену.

Это я могу понять, это я видел много раз. И она не поступит иначе. Точно так же, как она надела этот жемчуг, она наденет маску горя, за которой будет скрываться эгоизм.

Поэтому я жду.

И предвкушение растет с каждым, кто подходит к гробу. Они все не задерживаются надолго, но прилежная дочь сенатора говорит им пару слов на прощание, сжимая в руке лилию как спасательный круг. Дождь усиливается, разгоняя скорбящих, словно стаю воронов, и вскоре все покидают это место.

И лишь один человек остается.

Мисс Грин стоит с бесстрастным выражением лица. С ее намокших под дождем волос вода стекает на насквозь мокрую одежду. Она долго стоит, не шевелясь, несмотря на ливень, несмотря на отсутствие зрителей.

Ее продолжительная неподвижность притягивает меня, подталкивает к ней. Я поднимаю воротник пальто, чтобы прикрыть лицо, и не спеша иду по направлению к ней. Для прохожих я выгляжу как кто-то, пришедший навестить умершего. И в любой другой день это было бы правдой.

Я сам скорбел.

Однажды.

Я подхожу достаточно близко, чтобы увидеть, как у женщины дрожит нижняя губа, которая приобрела голубоватый оттенок из-за холода. Мисс Грин обхватывает себя за талию, все еще держа в руке цветок, и опускается на землю с тихим мучительным стоном.

Наконец слезы.

Она запрокидывает голову назад, призывно обнажая бледную шею, при виде которой у меня подергиваются пальцы. Ее глаза зажмурены, рот приоткрыт, из него доносятся всхлипы. Эмпатия мне чужда, иначе мне было бы больно слышать этот отчаянный звук.

И все равно у меня в груди возникает странное напряжение.

Оно становится тем сильнее, чем больше она плачет, чем больше слез проливает.

Нет никаких зрителей, никакого представления. Просто дочь оплакивает своего погибшего отца. В уединении.

Мисс Грин подождала, когда все уйдут, чтобы как следует погоревать – открытие, к которому я не был готов. Ее поведение – отклонение от нормы.

Меня резко охватывает разочарование и замешательство, я хмурю брови. Впервые радость от похорон улетучивается.

Меня лишили удовольствия.

Подменили его неприятным чувством, которое я даже называть не хочу. Тем, которое я не способен испытывать.

И все же оно есть.

И мисс Грин стала тому причиной.

Я окидываю ее взглядом, пока она поднимается на ноги и медленно идет к гробу, на ее одежде и ногах пятна от травы и грязи. Ее образ теперь не безупречен. Лилия в руке мисс Грин трясется от дрожи, пронизывающей ее тело, и с цветка падают капли, на месте которых тут же появляются новые из-за дождя. И ее слез.

Она прерывисто шепчет что-то, что я не могу разобрать, целует лепестки цветка и кладет его к другим на крышку из красного дерева. А потом идет к машине, припаркованной у тротуара. Я смотрю, как она садится в нее и исчезает из виду.

Я направляюсь к гробу. Уставившись вниз, я презрительно прищуриваюсь, представляя мужчину внутри, и мои губы изгибаются в ухмылке.

– Ты приносишь страдания даже после смерти. Я убил бы тебя снова, если бы мог.

Я протягиваю руку и провожу пальцами по лилии, которую так крепко сжимала мисс Грин. Мне кажется, ее кожа такая же нежная, как эти лепестки. Я поднимаю цветок и касаюсь губами лепестков там, где несколько мгновений назад их касалась она, и делаю глубокий вдох. Мои ноздри заполняет аромат цветка вместе с запахом женщины, которая захватила мои мысли.

Она загадка.

Проблема.

Которую я намерен решить, от которой намерен избавиться. Любой ценой. Иначе мне придется заплатить за нее своим рассудком или тем, что от него осталось.

Глава 2. Калиста

– Какой вопрос каждая женщина мечтает услышать хоть раз в своей жизни?

Я перестаю протирать прилавок и смотрю на Харпер так, будто она из ума выжила. Потому что, вероятно, так оно и есть. Все, что она говорит, не перестает меня удивлять. И обычно заставляет ошеломленно молчать и густо краснеть.

Я беру себя в руки и выдвигаю предположение, зная, что могу оказаться права с вероятностью лишь в один процент:

– Ты выйдешь за меня?

Моя напарница закатывает глаза.

– Я тебя тоже люблю, конечно, но нет. Почему мужчины не могут просто спросить: «Хочешь, я приеду и буду трахать тебя языком, пока ты не кончишь мне на лицо?»

– Мне кажется, у меня инсульт, – хриплю я.

Она широко улыбается мне, ее зеленые глаза горят, а выражение лица становится хищным.

– Я просто хочу сказать, что если парень задаст мне такой вопрос, то я сто процентов за него выйду. После того, как посижу у него на лице.

Харпер каждый раз меня убивает. Не знаю даже, почему я все еще пытаюсь сохранять самообладание. Наверное, это все мое воспитание. Будучи дочерью сенатора, невозможно не думать о том, как выглядишь в глазах окружающих.

Постоянно.

Я поднимаю руку в порыве убрать выбившийся локон за ухо, но тут же вспоминаю, что заплела все волосы в косу, чтобы они не падали мне на лицо. Не добившись успокоения, которое я получаю, когда привожу в порядок свой внешний вид, я опускаю руку чуть ниже и перебираю пальцами жемчужное ожерелье, спрятанное под футболкой. Благодаря гладким круглым бусинам, привычным и одинаковым, у меня получается выдохнуть, и мое волнение рассеивается.

Услышав, как открывается дверь, Харпер поворачивается и здоровается с посетителем так, словно и не говорила мне только что ничего возмутительного:

– Привет, мистер Бейли. Как у вас дела?

Пожилой мужчина кивает, подходит, шаркая, к прилавку и кладет на него руки, испещренные морщинами. Он поднимает взгляд на меню, задумчиво морща лоб. Как будто он заказывает не одно и то же каждый день.

– Пожалуй, я возьму черничный маффин и кофе. Черный.

Харпер хватает стаканчик и пишет на нем имя мужчины.

– Хорошо.

Я подхожу к витрине и открываю раздвижную стеклянную дверцу. Взяв щипцами самый большой маффин, кладу его в пакет и ставлю у кассы. Несколько нажатий клавиш – и я сообщаю мистеру Бейли сумму к оплате. Он протягивает мне купюры, и я складываю их в ящик кассы так, чтобы серийные номера смотрели в одном направлении.

– Если бы эти маффины не были лучшими в городе, клянусь, ноги моей здесь бы не было, – ворчит он.

И он прав. Я тоже считаю выпечку в кофейне «Сахарный кубик» лучшей, а еще именно благодаря ей я не умерла от голода. Да и как можно, если мой босс разрешает мне есть все, что я хочу, когда я на смене?

– Ваша сдача, пожалуйста, – говорю я. – Хорошего дня.

Затем я выдавливаю дезинфицирующую жидкость себе на ладонь и размазываю по рукам.

Деньги отвратительны. Во всех возможных смыслах. Но это не значит, что они мне не нужны.

Мистер Бейли раздраженно фыркает, берет свою покупку и направляется к месту в углу, где лежит свежая газета. Как и всегда. Он устраивается на стуле и берет ее в руки, но перед этим бросает на меня быстрый взгляд. После короткого кивка в знак благодарности он переносит все внимание на печатную страницу.

– Так на чем мы остановились? – спрашивает Харпер.

Я в шутку вскидываю руки, и лимонный запах санитайзера щекочет мне ноздри.

– Я не хочу продолжать тот разговор.

– Тебе повезло, что пришел еще один посетитель, – шепчет она. – Добро пожаловать в «Сахарный кубик», – говорит она вошедшему уже обычным голосом. – Что могу вам предложить в это прекрасное утро?

Взгляд мужчины фокусируется на мне, и я слегка машу ему.

– Он ко мне, – говорю я Харпер.

– Для чего? – Она без капли стыда смотрит на мужчину, оглядывая его неприметную одежду и ничего не выражающее лицо. – По делу или для развлечений?

– По делу.

– Можно и совместить.

Я раздраженно выдыхаю.

– Нет, нельзя. Надеюсь, я ненадолго.

– Не переживай насчет этого, – говорит она и отмахивается от меня. – Все равно будет тихо, пока не настанет суматоха бранча.

Я снимаю фартук, чтобы было понятно, что у меня перерыв, и вытираю липкие руки о джинсы.

– Доброе утро, мистер Кэлвин. Пройдемте сюда, пожалуйста.

Мужчина идет за мной к стульям, которые находятся на максимальном отдалении от мистера Бейли. И от Харпер. Она, может, и моя лучшая подруга – моя единственная подруга, – но мне ни с кем не хочется обсуждать подробности убийства моего отца. Я с трудом смирилась с этим преступлением, а уже прошло четыре недели с тех пор, как я его похоронила. И наняла этого частного детектива.

– Вы нашли что-нибудь новое? – спрашиваю я, понизив голос и подавшись вперед.

Мужчина качает головой.

– Дело оказалось сложнее, чем я предполагал. Учитывая тот факт, что ваш отец был политиком высокого уровня, я понимал, что придется как следует покопать, чтобы выяснить правду. Но все зарыто настолько глубоко, что я не уверен, что смогу найти человека, который убил его.

Мое сердце разрывается на куски, и они, ударившись о грудную клетку, оседают у меня в животе.

– У меня не было другой семьи, кроме отца. Мне нужно узнать, что с ним случилось. Прошу, помогите привлечь его убийцу к ответственности.

Я пытаюсь сморгнуть слезы с глаз, пока мужчина почесывает подбородок.

– Мисс Грин, – начинает он.

– Зовите меня Калиста. – Я выдавливаю улыбку. Мой отец всегда говорил: «Если хочешь стать человечнее в глазах других, нужно сломать социальные барьеры и позволить людям увидеть за ними живого человека из плоти и крови». – Мы работаем вместе уже несколько недель, и я на самом деле ценю усилия, которые вы прикладываете.

Эти «усилия» отняли у меня все до последнего цента. Возможно, суд и восстановил доброе имя моего отца, но не его счета. Мне пришлось оплатить судебные издержки и нанять этого человека для расследования безвременной кончины отца, и теперь я на волоске от того, чтобы жить на улице.

Как иронично, учитывая, что я раньше работала волонтером в детском приюте.

– Есть одна линия расследования, которой я мог бы заняться, – говорит мужчина, – но вам придется оплатить мои услуги еще за один месяц.

Я изо всех сил пытаюсь не менять выражение лица, чтобы не выдать панику.

– Оплаты за прошлый месяц не хватит, чтобы покрыть все расходы? Особенно учитывая, что вы не выяснили ничего нового?

– Мисс Грин, мне платят за время, а не за результаты, которые я не могу гарантировать.

– Я понимаю. Возможна ли оплата в конце этого месяца? – Когда он поднимает брови и поджимает губы, я складываю руки в умоляющем жесте. – Я уже работаю здесь сверхурочно и откликнулась на другие вакансии. Мне просто нужно время, чтобы достать деньги. Вот и все.

Мужчина окидывает меня таким взглядом, что я невольно выпрямляю спину.

– Вы в курсе моих условий, – говорит он. – Оплата вперед. Это не обсуждается.

Его резкий тон режет меня, как нож по камню, высекая искры гнева. Я прищуриваюсь.

– Откуда мне знать, что вы на самом деле занимаетесь поиском улик? Может, вы просто берете мои деньги, ничего не делая.

Он встает.

– Если передумаете и раздобудете необходимую сумму, у вас есть мои контакты. До свидания, мисс Грин.

Я смотрю ему вслед и разрываюсь между тем, чтобы броситься умолять его и позволить ему уйти. В конце концов я прикусываю губу и остаюсь на месте. У меня просто-напросто нет денег, и никакие слезы этого не изменят. И все же мысль о том, что в деле об убийстве моего отца нет никакого прогресса, зарождает внутри меня неприятное чувство.

Тот, кто убил отца, отнял у меня все. Не просто любящего родителя, но мою безопасность, как финансовую, так и физическую. И мое будущее.

Харпер плюхается на свободный стул напротив меня и смотрит беспокойным взглядом.

– Это точно по делу. Ничего приятного, – говорит она. – Ты как?

– Честно? Не знаю.

– Хочешь кейк-поп?¹ Они вроде всегда поднимают тебе настроение.

Я качаю головой.

– Черт, – говорит она, втягивая воздух. – О чем бы вы ни говорили, кажется, дело серьезное, если ты отказываешься от кейк-попа. Этот урод угрожал тебе или как?

Я снова качаю головой.

– Он не раздобыл нужную мне информацию, а у меня не осталось денег, чтобы он продолжил работу.

– Частный детектив. Можно было догадаться. Его длинное пальто и все такое – так шаблонно. – Она морщит нос с отвращением. – Как будто оно поможет ему лучше вести расследования.

Я грустно улыбаюсь ей.

– Сейчас середина зимы и на улице холодно. Большинство парней ходят в таких.

– Ты не заставишь меня передумать. Он лузер. – Она тянется ко мне через весь стол и дотрагивается до моей руки. – Забудь о нем.

– У меня пока и нет другого выхода.

Если бы я еще могла забыть о своем чувстве вины.

Глава 3. Хейден

Ненавижу сюрпризы.

Они застают тебя врасплох, вынуждают менять планы и ведут к ошибкам. Не говоря уже о том беспорядке, который они провоцируют. В моей работе, как в личном, так и в профессиональном плане, я не могу себе этого позволить, вот почему я тщательно все изучаю.

Сенатор Грин – яркий тому пример.

К тому моменту, когда я был готов покончить с его жизнью, я знал о нем все, вплоть до имен его сотрудников. И, разумеется, его дочери.

Мисс Грин заняла место своего отца в моем сознании и стала единственным фокусом моего внимания.

Я не могу перестать думать о ней, вспоминая и препарируя ее поведение, чтобы понять его. К сожалению, даже зная о ней многое, я все никак не пойму, почему она не такая, как все.

И почему ее слезы так подействовали на меня.

Я хочу избавиться от этой проблемы, замешательства и отсутствия контроля, которые она создает в моей жизни. Вот только я не хочу убивать ее, потому что это идет вразрез с моим кодексом. Но он не запрещает вторгаться в ее личное пространство.

За последний месяц я выяснил о ней все, что было возможно. И за это время, казалось, Калиста Грин прекратила существовать. Она удалила свои аккаунты во всех соцсетях, забрала документы из колледжа, а их семейная резиденция отошла банку. Поскольку у нее нет мобильного телефона, ее присутствие в цифровом мире уменьшилось и продолжало сокращаться.

Из-за скандального судебного разбирательства с ее отцом, а затем и его убийства она всегда будет вызывать интерес общественности. Но только не в том случае, если за ней нельзя проследить. К счастью, я был готов к этому.

Я не могу допустить, чтобы что-то случилось с мисс Грин до тех пор, пока я не разгадаю ее тайну.

По этой причине я приложил руку к тому, чтобы она получила работу в «Сахарном кубике». Это заведение находится в нескольких минутах ходьбы от ее квартиры, что для нее удобно. Но, что более важно, оно неподалеку от моего офиса. Благодаря этому я могу следить за ней каждое утро, когда она идет на работу, и каждый вечер, когда она возвращается домой. К счастью для меня, мисс Грин всегда приходит на работу затемно.

Еще одна причина проследить за ней.

– Зак, ты раздобыл ту программу для распознавания лиц? – говорю я в свой мобильный телефон.

– Разумеется, мистер Би. Я всегда раздобуду все, что нужно. Вы же меня знаете.

Подавив вздох, я мысленно напоминаю себе, что этот хакер лучший из тех, кого можно купить за деньги, не только из-за его способностей, но и потому, что он единственный из немногих людей, кому я могу доверять.

– Хорошо. Подожди. – Я переключаю телефон в режим камеры и делаю снимок. – Я хочу немедленно получить на почту информацию об этом мужчине.

«Этот мужчина» и стал тем сюрпризом, который вывел меня из себя сегодня.

– Без вопросов, босс, – говорит Зак, и его голос звучит слишком жизнерадостно для того, кто не спит в шесть часов утра. – Скоро сделаю.

– Отлично.

Я сбрасываю звонок, не отрывая взгляда от лица мисс Грин. Как и последние пять минут. С того самого момента, когда она села за столик с этим неизвестным типом в «Сахарном кубике». Я меняю позу, позволяя волнению течь сквозь меня словно вода. Я бы наблюдал за ней, сидя в кафе, вместо того чтобы стоять на улице, если бы ее это не насторожило.

После того дня на кладбище я всерьез занялся изучением всех, с кем она общается, а этот человек мне неизвестен. Он среднего роста и среднего телосложения, ничем не примечательная внешность, но он есть в ее жизни.

И поэтому я запечатлеваю его в памяти.

И хотя я не могу разобрать, о чем они говорят, я могу читать выражение лица мисс Грин словно слова, написанные ярко-красными чернилами на бумаге.

Она опускает плечи, и блеск в ее глазах меркнет по мере того, как мужчина говорит. Ее нижняя губа трясется, как и всегда в моменты, когда она переживает и пытается сдержать слезы. Что бы он ни говорил ей, это расстраивает ее.

И еще больше интригует меня.

Я поправляю пальто и остаюсь стоять снаружи неподалеку от окна. Город шумит вокруг меня, в его саундтреке сигналы автомобилей и разговоры людей. Я сосредоточен лишь на ней.

Мой телефон издает звук входящего имейла, и я нехотя отвожу взгляд от мисс Грин. Несколько нажатий – и на экране появляется лицо этого мужчины, а я быстро пробегаю глазами информацию, которую прислал мне Зак.

Незнакомец работает частным детективом, его зовут Филлип Кэлвин. Должно быть, она наняла его до похорон, иначе я бы знал о нем.

Что вы ищете, мисс Грин?

Не убийцу ли своего отца?

Вы ищете меня?

Я убираю телефон в карман пальто и снова смотрю на мужчину. Кэлвин встает, а на лице мисс Грин появляется отчаяние, ее кожа бледнеет. Ее реакция только усиливает мою жажду информации.

Как только частный детектив выходит, я следую за ним так быстро, что края моего пальто развеваются. У меня в голове проносятся вопросы, каждый из них пытается вырваться на первый план, в то время как новые все появляются, заставляя кровь стучать в висках. К тому моменту, когда мужчина сворачивает на менее оживленную улицу, меня уже трясет от бурлящей энергии и необходимости получить ответы.

– Мистер Кэлвин! – кричу я.

Мужчина оборачивается, поднимая брови.

– Мы знакомы?

Я качаю головой.

– Нет, но я знаю о вас все. Что у вас за дела с мисс Грин?

Кэлвин прищуривается:

– Я вам ничего не скажу. Я так не веду дела.

– Теперь ведете, – говорю я, подхожу к нему, и его взгляд становится настороженным. – Расскажите мне все, что касается дочери сенатора. Сейчас.

Мужчина усмехается. Но звук выходит слабым, чуть слышным, а значит, его уверенность пошатнулась.

– Пошел к черту. – Он берется за край своего пальто и отодвигает его так, чтобы я мог увидеть пистолет у него на поясе. – Предупреждаю.

Я изгибаю бровь.

– Вот как?

Движимый разгорающейся яростью, я выкидываю руку вперед. Вцепляюсь пальцами ему в шею и чувствую прилив удовольствия, когда с его губ срывается хрип. Свободной рукой я забираю у него оружие и тычу стволом ему в бок, отчего он кряхтит. Он замирает и протягивает руку в знак того, что сдается.

– Мне кажется, это я предупреждаю вас, мистер Кэлвин.

– Флешка, – вырывается у него, – в левом кармане. Ее папка там.

– Не так уж сложно было.

Я ослабляю хватку на его горле. Мужчина глубоко втягивает воздух, из-за чего ствол пистолета прижимается плотнее к его грудной клетке.

Я достаю флешку, и как только она оказывается у меня в руках, я направляю пистолет вниз, все еще крепко держа его.

– Какие бы ни были у вас с мисс Грин договоренности, с сегодняшнего дня они обнуляются. С этого момента расследованием занимаюсь я. Вы ни при каких условиях не будете контактировать с мисс Грин. Если я выясню, что вы говорили с ней или назначили встречу, я приду за вами. И вот тогда станет по-настоящему интересно. Кивните, если поняли, что я сказал.

Мужчина покачивает головой вверх-вниз, широко распахнув глаза.

– Очень хорошо. – Я быстро вынимаю обойму из пистолета и достаю патроны, прежде чем отдать пистолет ему. – И помните, что я сказал: мисс Грин под запретом для вас.

И для остальных.

Только до тех пор, пока я не выясню, почему она влияет на меня непонятным образом.

Или пока не найду объяснение.

1.Небольшое бисквитное пирожное на палочке, стилизованное под леденец. (Здесь и далее прим. пер.)