«Ну, так я и думала, что ты это скажешь», – маленькая Мэриан внутри самой Мэриан невесело усмехнулась, тыкнув пальцем в отца и обвинив его в том, что он не смог ничего придумать оригинальнее. Но на самом-то деле Мэриан снаружи сохранила невозмутимый вид.

– Ты всегда была слишком эмоциональна, слишком вспыльчива и резка, – бросил отец. «Для Англии», – подумал Серж, но вслух не сказал. – Но только не сегодня, Мэриан, давай не сегодня.

– Я попробую, – нерешительно произнесла Мэриан. Она всё ещё мялась и не знала, что толком-то нужно говорить. Отказаться – значит разозлить отца, согласиться – принять факт того, что сегодня нужно быть немой как рыба, невозмутимой и спокойной, как королева Англии, максимально доброжелательной и позитивной, как… какой-нибудь продавец. Терпилой нужно быть ей сегодня, если коротко. Отказываться она не планировала, но и соглашаться ей не хотелось. А пообещать попробовать можно. И не так уж унизительно. Но Сержа не устроил ответ дочери, и он изрёк следующее:

– Что значит «попробую»? Ты должна. Это как риторический вопрос или приказ в мягкой форме.

Мэриан опешила. Конечно, родители всё детство рассказывали ей, как нужно себя вести в обществе, учили говорить тише, хотя она привыкла кричать так, словно у всех её собеседников проблемы со слухом. Но почему даже в школе, вдали от родителей и сестры, она должна вести себя так, как того требуют от неё, и не позволять себе вольностей? И так понятно, что раскидывать фантики по всему классу и грубить учительнице – нельзя, Мэриан и не собиралась так поступать. Но почему ей нельзя разговаривать как хочется с одноклассницами, которые ей в общем-то никто?

– Я обещаю попробовать! – нарочно радостно воскликнула Мэриан на прощание, и, не дождавшись ответа совершенно точно рассердившегося отца, развернулась на пятках и быстро зашагала в сторону школы, оставляя его наедине со своим Гранд Чероки.

Средняя школа для девочек Фрэнсиса Холланда, расположенная на углу улицы, словно ждала Мэриан, манила и зазывала ступить на свой порог. Школа была наполнена щебетом и возгласами девочек всех возрастов. На летней площадке ученицы мирно беседовали о своих девчоночьих делах, обсуждали последние новости, сплетничали даже, быть может. Подходя уже совсем близко к входной двери, О’Коннор замедлила свой шаг, не решаясь зайти.

Выдох.

Вдох.

Выдох.

Вдох.

«Дыши, Мэриан, просто дыши. Почему так сложно не волноваться, когда нужно не волноваться? Блин, они смотрят на меня… Что, они ещё и шептаться начали при виде меня? Вот это вообще край невежества. Джулия ещё и пальцем показывает, ужас. Ну, я всегда знала, что она невоспитанная», – мысли Мэриан рассыпались словно разноцветный бисер, укатываясь далеко-далеко, за пределы сознания, тут же заменяясь другими бисеринами-мыслями.

Положив правую руку на ручку двери, а левой сжимая портфель, она толкнула дверь от себя, молясь, чтобы в школе на неё никто не обращал внимания.

«Побыть бы сегодня серой мышкой. Хотя бы только сегодня, сегодня, только сегодня», – взмолилась она, даже не зная, к кому толком-то обращается.

Дверь со скрипом отворилась. О’Коннор сжала челюсти, цедя воздух, ощутив напряжение в воцарившейся тишине этого зала каждой клеточкой своего тела. Так и застыв, она не могла пошевелиться. Множество пар глаз уставилось на неё, будто первый раз видят, словно она – чёртова новенькая в этой школе.

«Да что вы так смотрите на меня?! Смотрите друг на друга, на меня не смотрите, смотрите на что-нибудь другое, ну, почему, почему, почему-у-у-у?! – мысленно взвыла Мэриан, панически шаря глазами по холлу школы, почти ни на чём подолгу не останавливаясь. – Продолжайте разговаривать, представьте, что меня нет, – маленькая копия Мэриан в голове у большой, настоящей Мэриан бегала взад-вперёд, схватившись за голову, что-то бормоча. – Так, тихо, – саму себя осадила она, стараясь распутать клубок беспокойных мыслей. – Надо уже что-то сказать или сделать, да так, чтобы не получилось глупо. Мы все слишком долго молчим, если через секунды две-три ничего не произойдёт, нужно действовать самой».

– Э… – замялась она, нервно хихикнув. – Привет! – приветствие звучало скорее как вопрос, хотя Мэриан изначально не планировала так неуверенно поздороваться со всеми присутствующими.

Гробовая тишина сейчас была бы самым худшим ответом, но, тем не менее, именно она и встретила этот «привет» заметно начинающей нервничать Мэриан.

Маленькая Мэриан, та, что в голове, от обиды пнула откуда-то взявшийся камушек и показала язык всем одноклассницам и просто знакомым девочкам.

– О, явилась наконец, – послышался противный голос старосты класса, в котором училась Мэриан.

О'Коннор с облегчением выдохнула, радуясь, что томительное ожидание чьего-либо ответа осталось позади.

«Дальше будет легче», – решила она. Но её отрезвило и встревожило осознание того, что ответ прилетел от Грейс, которая вчера же её и навещала. С одной стороны, было хорошо, что кто-то кроме самой Мэриан подал голос, а с другой, от этого легче не становилось, поскольку фраза проронена далеко не с позитивными или дружелюбными нотками.

– Ага, – только и смогла выдавить Мэриан, всё так же глупо улыбаясь. А внутри она вся уже кипела от негодования и проклинала всех и вся.

– Не больно-то и спешила! – поддержала Грейс одна из её подружек-прихвостней, не менее мерзких, чем сама Грейс. Едкая фраза в адрес Мэриан вызвала всеобщее хихиканье, поднимая О’Коннор на смех.

«Проклятье! – мысленно выругалась Мэриан, изо всех сил стараясь сохранять невозмутимый вид, на самом деле не зная, куда себя деть от стыда. – Как же хочется сейчас под одеялко, взять книжку и пить горячий какао с зефирками, а не вот это вот всё», – грустно помечтала она.

– Слушайте, странно, что у нашей героини лондонских новостей даже нет крови на форме. Отстирала или решила не запариваться и купила новую? – снова прозвучала очередная грубость в адрес Мэриан.

– Может, хватит, а? – попросила Мэриан. На её лице пропала улыбка, а перед глазами так и мелькали страшные моменты того злополучного дня.

– Ох, какая жалость, даже не можешь нам ответить, – снова вступила Грейс, чем вызвала многочисленные улыбки наблюдающих за этой перепалкой девочек.

– Замолчи! – прошипела Мэриан, сжимая свободную руку в кулак.

– А то что? – сдерзила девочка, уже не принадлежавшая шайке Грейс. Толпа заулюлюкала, поддерживая решившуюся вступить в спор.

Мэриан возмущённо нахмурилась. Она было открыла рот, чтобы ответить, но раздался звонок, зовущий на урок.

Все девочки разочарованно забормотали что-то, уныло вздыхая. Из одного из кабинетов вышла немолодая женщина, одетая в строгий чёрный костюм с белой рубашкой. На носу у женщины висели очки с прямоугольными стёклами. Волосы у корней искрились сединой.

– Les filles, вам пора идти на leçon, чего ви здесь стоите? – вставляя французские слова, произнесла она с ярко выраженным акцентом, делая и так мягкую английскую «р» ещё мягче.

– Да, мадам Дюваль, – хором невесело протянули девочки, расходясь по кабинетам кто куда.

Мэриан осталась стоять, ожидая то, что учительница по французскому будет отчитывать её.

– А ти что здесь стоишь? – строго спросила у неё мадам Дюваль. – У тебя сейчась как раз leçon de français, беги бистрее, – поторопила её учительница, с элегантностью махнув рукой в сторону кабинета французского.

– А, здравствуйте, мадам Дюваль, – поздоровалась наконец Мэриан, приседая в коротком реверансе. – Да, конечно, – вежливо откликнулась она, поспешив удалиться в класс.

– Bonjour, les filles, – поприветствовала их учительница, заходя в кабинет. Все девочки уже сидели на местах, по-ученически сложив руки на парте. Учебные принадлежности лежали у каждой девочки аккуратной стопкой в правой стороне парты, а портфели висели на лямках или ручках на крючках, расположенных на боковой стороне столиков.

– Bonjour, мадам Дюваль! – в один голос произнесли девочки.

Мэриан трясущимися руками доставала из портфеля учебник и тетрадь, попутно роняя ручки и карандаши на пол. Наблюдая за опоздавшей О’Коннор, что так неуклюже поднимала упавшие вещи, девочки гадко захихикали, перешёптываясь.

– Вам не стоит смеяться надь вашей одноклассницей, это неприлично. Filles décentes так не поступають, – отчитала их преподавательница. – А начнём ми с проверки домашнего задания, которое я вам тогда задаваля. Все виполнили работу на дом? – спросила мадам Дюваль, усаживаясь за учительский стол.

Покончив с выкладыванием учебников на парте и чинно сложив руки, Мэриан покраснела до кончиков ушей, понимая, что ничегошеньки-то у неё не сделано, потому что вчера на занятиях её не было.

– Да, мадам Дюваль, все выполнили, – в унисон воскликнули девочки.

– Сдаём тетради мне и достаёмь учебники, – сухо сказала учительница, постукивая кончиком карандаша по столу.

Зашелестев юбками, ученицы одна за другой, по очереди приходили к учительскому столу и клали стопкой свои тетради. До последнего не решаясь сдать тетрадь с пустыми страницами вместо домашней работы, Мэриан всё-таки положила свою тетрадь на все остальные, уныло ссутулившись.

– Откриваемь страницу номер сто пятьдесять девять, про себя виполняемь третье задание. А я пока проверю ваши тетради, – сказала мадам Дюваль, беря со стопки самую верхнюю тетрадь. Нарушая тишину в классе, ученицы стали доставать учебники и листать до нужной страницы. А Грейс сразу открыла на сто пятьдесят девятой. Мэриан подозрительно прищурилась, приглядываясь к девочке.

– Девочки, я вам что говориля про закладки? Ви так успеете потрепать учебники раньше времени, а закладки помогуть вамь сберечь страницы. Чтоби к следующему уроку у вас были какие-никакие заклядки, – устало произнесла учительница.

Грейс гордо окинула взглядом весь класс.

«Смотрит на всех так, будто она королева Англии или хотя бы какая-то важная шишка, а по факту она просто прилично зазнавшаяся староста класса, – с завистью подумала Мэриан, жалея, что староста не она. – Можно было бы покомандовать кем-то…» – вздохнула она.

– Да, мадам Дюваль, – всё так же хором ответили девочки. Мэриан сцепила руки в замок и настороженно стала следить за действиями преподавательницы. Затаив дыхание, она ждала, когда француженка обнаружит несделанное домашнее задание у неё.

– О’Коннор, – холодно произнесла мадам Дюваль, скользнув взглядом по лицам учениц, пытаясь отыскать в них Мэриан. Наконец она нашла эту рыжую голову и испуганные серо-голубые глаза, которые виновато смотрели куда-то на доску, явно не желая встречаться с глазами учительницы. Когда Мэриан окликнули, а она прекрасно знала, по какой причине, ей захотелось провалиться под землю, только не терпеть это и в который раз не позориться перед всеми.

– Д-да, мадам Дюваль? – заикнулась она, поднимая глаза на учительницу. Встретившись с ней взглядом, она снова опустила голову, пытаясь скрыть стремительно розовеющие от стыда щёки.

– Нужно вставать, когда с тобой разговаривают учителя, – поучительно продекламировала мадам Дюваль, процитировав правило из школьного устава.

– Да, мадам Дю-дюваль, – Мэриан встала, не поднимая головы. Остальные ученицы забыли про учебники и с интересом наблюдали за происходящим. Грейс злорадно улыбалась, наперёд зная, за что собираются отругать Мэриан. Некоторые почти сочувственно глядели в спину О’Коннор.

– Я вижу, ты не сделяля домашнее задание, – как-то чересчур спокойно сказала учительница.

– Это так, – призналась Мэриан, поднимая голову и делая виноватое выражение лица.

– Ми… – у учительницы впервые не нашлось слов, и она помедлила, делая небольшую паузу. – Ми знаемь, что совсем недавно ты… совершила ненамеренное преступление. И ми все верим, что оно правда било ненамеренное. Я не буду ставить тебе «F» за невиполнение домашней работы, потому что тебе правда нужно било хотя би день-два посидеть дома и всё обдумать. Но я надеюсь, что больше такого не повторится, и ти будешь ответственно относиться к виполнению заданий, которие я задаю вам на дом, – голос мадам Дюваль был почти ласковым. От этого у Мэриан на душе стало намного спокойнее. Она даже перестала волноваться, хоть и стоять одной из всего класса было неловко. – Но больше поблажек не будеть, – добавила она, строго взглянув на девочку.

– Спасибо, – искренне поблагодарила учительницу Мэриан. Умиротворённое выражение озарило её лицо; мадам Дюваль была первой, кто проявил к ней хоть какую-то доброту в свете последних событий. – Спасибо Вам за всё! – уже более радостно воскликнула она. Грейс недовольно фыркнула, смерив О’Коннор взглядом, в котором так и искрилось отвращение. Недолго думая она произнесла:

– Мадам Дюваль, она убила человека, – Грейс попробовала прояснить ситуацию. – Убила, – сделала акцент она. – Разве может быть к ней сочувствие? Я не считаю правильным спустить ей с рук то, что она не выполнила домашнее задание.

«Эта мерзавка ещё и пытается убедить мадам Дюваль в том, что я виновата! Да если она неправильно смотрит на мир или не знает того, что было на самом деле, пусть страдает от этого сама, но не пытается заставить людей думать так, как думает она сама!» – возмутилась Мэриан, обернувшись к Грейс. Если бы взглядом можно было убить, от старосты класса осталась бы лишь горстка пепла.

– Грейс, на суде всё вияснится, а пока что я останусь при своёмь мнении, – спокойно ответила учительница.

Мэриан облегчённо выдохнула. Маленькая Мэриан в голове у большой торжествовала и запускала фейерверки.

«Так-то, Грейс», – победно улыбнулась О’Коннор, плюхаясь обратно за парту.

Весь оставшийся урок французского пролетел незаметно. Они учили новые слова, применяли на практике, разбивались на пары и готовили друг с другом диалоги по пройденным темам. Мэриан легко давались языки и вообще грамматика, родной язык и литература. Она с гордостью называла себя гуманитарием. Но, к сожалению, точные науки ей не дано было понимать и любить. Вроде все слова по отдельности понятны, а как сложишь их в единое предложение или правило – так всё сразу туманно, как Альбион. Списывать девочки ей не давали из вредности или личной неприязни к самой Мэриан, поэтому-то и приходилось учить формулы, решать задачи, потому что никто ей не помогал, а «вывозить» как-то предмет надо было, да и так, чтобы было не ниже «B».

После французского были математика, черчение, химия, родной язык и биология. После того, как урок у мадам Дюваль закончился, к Мэриан сразу же подошла Грейс, как всегда, в сопровождении своих ненаглядных подружек.

– Ты не думай, что автоматически в глазах всех перестанешь быть виноватой после того, как наша учительница по французскому сказала, что ты, скорее всего, не виновата, – усмехнулась Грейс.

– Я и не думаю.

– Оказывается, у тебя есть мозги! – Моррисон сделала наигранно удивлённое выражение.

– Зато те, кто думают, что я убила Джексона специально, просто глупы, раз верят всему, что пишут в газетах. Та информация, что массово распространяют в новостях, – ложь, – отрезала Мэриан.

– Ну, в чём-то мадам Дюваль права: мы не узнаем правды, пока не завершится суд, – пожала плечами Грейс. – Но, в любом случае, большинство людей уверены, что ты виновата. Знаешь, тебе это далеко не на руку. У тебя есть хотя бы никудышная подружка в школе Фрэнсиса Холланда? Её нет. Здесь все против тебя, смирись уже, – выплюнула Грейс. – Даже не утешай себя мыслью, что мадам Дюваль за тебя. Это всё ерунда, невиноватой ты считаешься только на уроках французского, а они у нас не так уж и часто.

Зажав ручку в пальцах, Мэриан перегнулась через парту и чиркнула ей по готовому домашнему заданию Грейс по математике. Молниеносно приземлившись обратно на свой стул, она, нарочито растягивая слова, произнесла:

– Вот тебе. Может, хоть перестанешь нести всякий бред в мой адрес… – ухмыльнулась Мэриан, скрещивая руки на груди.

– Мой… мой конспект! – ошарашенно зашептала Грейс. Аманда и Бритни, напуганные положением подруги и наглостью Мэриан, отступили назад, переводя взгляд то на Грейс, то на Мэриан. – Ты что, идиотка, наделала?! Что мне теперь делать? Да как ты посмела?! – сыпала вопросами Грейс, не зная, начинать колошматить Мэриан или побежать жаловаться директрисе на хулиганку.

– Зато остаток этой перемены будешь занята переписыванием конспекта, а не бессмысленной перепалкой со мной, в которой я жертва.

– Ты – жертва? – Грейс глотала ртом воздух, теряя остатки самообладания. – Да я тебе… да я сейчас…

– Сиди и переписывай конспект, иначе тебе влепят F-ку по математике, – порекомендовала Мэриан. – Это я тебе такой дружеский совет даю, – она открыто издевалась над Грейс.

Моррисон молча села за парту, вырвала испорченный лист и начала переписывать с него на новый и чистый, то и дело злобно поглядывая на Мэриан.

Мэриан надеялась, что на остальных уроках к ней учителя будут так же добры, как на французском, но нет, её на каждом ругали почти пол-урока, так что Грейс забыла уже о благосклонности француженки и вовсю потешалась над Мэриан, как назло поддакивая учителям. Но Мэриан ни капли не расстроилась, когда оказалось, что Грейс успела переписать конспект к проверке по математике, да при том и сдала на «отлично». Главное, она дала Грейс понять, что не собирается молчать и терпеть то, как та прилюдно унижает её.

Остаток дня прошёл относительно спокойно. Девочки не лезли к ней: некоторые боялись, что и им что-нибудь сделают – ткнут карандашом между рёбер, заколют ножницами, испортят домашнее задание. Хоть и маловероятно, но всё-таки рисковать желания не было. Большинству одноклассниц Мэриан было попросту неохота с ней связываться. Ближе к концу занятий Мэриан снова захотелось спать, но она изо всех сил давила в себе желание провалиться в сон. «Ещё и ехать в полицейский участок сегодня», – расстроенно подумала она.

Когда прозвенел последний звонок на сегодня, Мэриан порадовалась, что сегодня ей хотя бы уже не придётся связываться с девочками и что-то им доказывать. «Ага, Мэриан, а Бауэрману как будто тебе тоже не придётся ничего доказывать, вечером с Мишель ещё без очередного конфликта не обойдётся, да и родители могут быть рассержены», – вернула себя к суровой реальности Мэриан.

И вот, занятия окончились, девочки собрали учебные принадлежности и, кучкуясь, разошлись домой. Грейс, как всегда, пошла с Амандой и Бритни, к слову, они жили рядом и приходились друг другу не только лучшими подружками, но и соседками. Мэриан одной из последних вышла из школы, зная, что до того, как приедет папа, ещё как минимум пятнадцать минут, потому что обычно он всегда забирает со школы первой Мишель. Неторопливо покинув здание школы, она, пиная попадавшиеся на пути камушки, села на скамейку и стала ждать отца. Меньше чем через пятнадцать минут подъехал и он, и Мэриан обрадовалась, что не пришлось долго ждать. Она закинула портфель в машину и запрыгнула сама, тут же пристёгиваясь.

– Привет! – обрадовалась Мишель. Она уже сидела там и болтала ножками, попинывая впереди расположенное водительское кресло, на котором сидел отец.

– Привет, – отозвалась Мэриан. Ей было приятно видеть сестру, но она не хотела признаваться себе, что соскучилась за это время по маленькой мерзавке.

– Ты как? – поинтересовалась Мишель, сверкая синими глазками.

– В целом, не так уж плохо, как могло бы быть, – улыбнулась Мэриан. – Но если тебя интересуют подробности – могу рассказать позже, – предложила она.

– Интересуют! – заверила её Мишель, хихикнув.

Мэриан не могла не любить такую Мишель. Эта Мишель не могла не вызывать умиление и сестринскую любовь, поэтому Мэриан наслаждалась теми редкими моментами, когда у них было всё хорошо, когда они не ссорились на ровном месте, что, к сожалению, случалось очень часто.

– У меня всё хорошо, тоже потом могу рассказать, – прибавила Мишель, всё так же улыбаясь.

Но не успела Мэриан ответить ей, как их прервал отец:

– Пристегнулись? Тогда поехали в полицейский участок.

Глава IV

Полицейский участок. Опять эта серая заплесневелая комнатка с неяркой лампочкой под самым потолком. И снова перед ней сидят отец и этот неприятный тип Бауэрман. Как и пару дней назад. А Мишель в этот раз взяли с собой, посадили в угол комнаты. Не оставлять же восьмилетку одну в машине, пусть и закрытой, но с заклеенной скотчем дырой вместо окна.

«Скорее всего, её тоже будут допрашивать, – тоскливо подумала Мэриан, откидываясь на спинку металлического стула. – Сиди, Мэриан, на холодном стуле, на котором ты себе простудишь все почки, а потом сляжешь и будешь болеть, пропустишь так неделю школы и все весёлые зимние праздники», – заложив руки за спину и умело пародируя голос отца, произнесла маленькая Мэриан в голове у большой, на что настоящая Мэриан невесело улыбнулась.

– Когда уже начнём? – будто бы невзначай спросил Серж, глядя на бобби.

– Да сейчас, сейчас, там сотрудники должны от двери журналистов отогнать, вот мы и сидим, ждём, когда они закончат, – отозвался бобби, громко зевнув.

Мэриан и Мишель переглянулись.

– Зачем вы вообще пустили в здание журналистов? – спросила Мэриан настолько строго, насколько ей позволяло умение не рассмеяться при таком серьёзном тоне. – Мы сейчас просто теряем время, – прыснула она. Вообще Мэриан планировала всю эту фразу сказать голосом взрослой и умной девочки, но она не смогла не захихикать, глядя на то, как Мишель прячет рукой улыбку и едва не смеётся.

Тут уже переглянулись Бауэрман и О’Коннор.

– У неё истерика на нервной почве началась? – осторожно спросил бобби.

– Да мне-то откуда знать? – пожал плечами Серж, неодобрительным взглядом смерив хохочущую Мэриан.

– Так, ну всё, давайте уже начинать допрос, – решил бобби, услышав, как шум за дверью стих.

– Какой допрос, и так же всё понятно! – кое-как выговорила Мэриан, давясь хихиканьем.

– Успокойся, – ледяным тоном сказал Серж, чуть подаваясь вперёд, сидя на стуле.

Мэриан мгновенно замолчала, а улыбка пропала с лица.

– Бауэрман, задавайте вопросы, – бесстрастно потребовал отец семейства О’Коннор.

– Мэриан, куда ты ударяла Джексона Эллингтона? – чересчур спокойно спросил бобби, почесав подбородок.

«Что, вот так сразу? Без предисловия? Сразу сказать им – куда я его ударяла, да? А я уже сто раз говорила, что не знаю куда, потому что у меня были закрыты глаза. Если бы они внимательно относились к тому, что я им говорю, а не пропускали всё мимо ушей, они бы давно поняли, что я ничего не знаю о том, как я убила его. Ни-че-го! Может, прикинуться дурочкой или невменяемой, тогда они от меня отстанут? Хотя бы на сегодня… Пожалуй, так и сделаю…»

– Да, – грустно ответила Мэриан, кивая.

– Мы не спрашиваем, убила ли ты Джексона. Мы спрашиваем, каким образом ты убила его, – отчеканил Бауэрман.

«М-да, не прокатило. Боже, почему я здесь сижу, если не виновата в том, что убила его? Виновата я, виновата. Не может быть не виноват убийца человека», – думала Мэриан.

– Я не знаю, – вырвалось у Мэриан.

– Ну, опять начинается, – вполголоса пробормотал Серж, прикрывая рукой лицо.

– Мэриан, ты точно не знаешь? – бобби сощурил глаза.

Она помотала головой.

– Честно говоря, этот вопрос был больше для проверки, нежели для выяснения правды. Уже известно то, как она убила его.

Мэриан подняла глаза, глядя на бобби. «Скажи, что я не виновата, скажи, что я не виновата… Скажи!»

– Она нанесла ему пять ударов, один из которых был смертельный.

Допрашиваемая крепко зажмурилась. Перед глазами вспышками проносились моменты, как она наносит ему удар за ударом, втыкая в мягкую человеческую кожу раскройные ножницы. Самые страшные варианты его смерти возникали в голове у похолодевшей Мэриан. По спине табунами пробежали мурашки. Вспомнив об окровавленной глазнице, девочка непроизвольно сжалась, словно уменьшилась в размерах. «Какой толк от того, что я не видела, как убиваю его, если сейчас всё равно прямо при мне озвучивают подробности его смерти, а я могу легко представить то, как убила его. Но так всё равно лучше, чем если бы я своими глазами видела это. Я бы вряд ли смогла спокойно жить, видя, как ножницы втыкаются ему в глаз…» – она подняла голову, услышав то, как кашляет бобби, призывая к тому, чтобы на него вновь обратили внимание.

Словно в подтверждение мыслей Мэриан он продолжил:

– Она молотила руками по Джексону, в правой у неё были ножницы. Три удара в щёку. Тогда она, видимо, приложила не всю силу, потому что, так сказать, оружие вошло не очень глубоко. Во всяком случае, он не был смертельно ранен на момент получения этих ранений.

Мэриан проклинала свою богатую фантазию, которая услужливо подкинула ей возможные варианты ударов ножницами в щёки Эллингтона. «Сегодня я с трудом усну», – констатировала она, изо всех сил пытаясь не представлять ножницы, воткнутые куда-нибудь посередине левой щеки Джексона.

– Четвёртый удар – прямо в лоб. Череп пробит не был, так как… – бобби не успел закончить, потому что его прервала Мишель.

– Мэриан, всё хорошо? Ты бледная.

Мэриан вздрогнула, словно очнувшись от морока.

– Что? – перепросила она, моргая.

– Всё хорошо? – повторила сестра.

«Ты ещё спрашиваешь?» – с болью подумала Мэриан, отмахиваясь от назойливых видений, и с трудом кивнула.

– Ну, и в завершение хочу сказать, что пятый удар как раз и был смертельным, потому что конец полотна ножниц легко пронзил зрачок вместе с глазным яблоком, доходя до сам…

– Прошу без таких подробностей, – резко оборвал бобби Серж. – Довольно, – он медленно смерил старшую дочь тяжёлым взглядом. Мэриан не выдержала и отвернулась. Серж оглянулся, посмотрев теперь на Бауэрмана. – Когда суд?

– Двадцать шестого декабря, – чётко произнёс бобби.

– Эт-т-то же… совсем с-с-скоро, – подала голос Мэриан, заламывая руки. – Сегодня два-двадцать п-п-первое. Да и двадцать шестое – это через день после Рождества, – она ненавидела своё заикание. Хотелось прижечь себе же этот язык, чтобы впредь он нормально выговаривал слова. Если бы она знала, что эти короткие фразы дадутся ей так тяжело, она бы вообще молчала.

– Понимаю, – уступил Бауэрман. – Но миссис Эллингтон потребовала, чтобы суд прошёл как можно скорее. В этом нельзя её винить. Её муж мёртв, так что положение миссис Эллингтон вполне понятно.

«У него ещё и жена есть! – удивилась Мэриан. – Как у такого человека может быть жена, неужели его кто-то может любить…» – она искренне не понимала, как этот гад вообще достоин любви.

– Двадцать шестое декабря – это окончательное решение? – в голосе Сержа сквозило волнение.

– Да. Суд назначен на утро. Начало в пол-одиннадцатого, явиться нужно за десять минут. Подойдёте в кабинет секретаря судьи и сообщите, что вы прибыли. Или подождёте в коридоре до того момента, пока сам секретарь не выйдет из кабинета и не спросит, кто из сторон явился по этому делу, – Бауэрман говорил пафосно. – Но лучше сами зайдите к нему, иначе так можете всё заседание в коридоре простоять, – заговорщически добавил он, подмигнув.

У Мэриан упало сердце. Бобби говорил таким тоном, будто они обсуждали погоду на завтра, а не разговаривали о том, как сложится дальнейшая её судьба. Хотя, что толку говорить сейчас об этом, если вердикт вынесут на суде. «Твой папа – бизнесмен, возможно, деньги как-то помогут. Деньги? При чём здесь деньги, если теперь на мне всю жизнь будет клеймо малолетней убийцы? Тебя хотя бы в тюрьму или куда-то в этом роде не запихнут, уже хорошо. Да ты что, а как ты будешь границу проходить в аэропорту? Вряд ли тебя выпустят из страны. О тебе вся страна наслышана, как о маленькой девочке, которая заколола взрослого мужчину ножницами, даже не надейся теперь завести друзей, встретить в будущем хорошего человека и…» – Мэриан подавленно отбросила неприятные мысли и попыталась понять, о чём разговаривают отец и бобби. Пока она размышляла, их голоса звучали далеко-далеко от неё, а все звуки вокруг заглушал внутренний голос самой себя.

– На судебное заседание придёте Вы, мистер О’Коннор, Ваша жена и обе дочери. Даже если их допрашивать не будут, они в любом случае должны присутствовать.

– Хорошо, – тяжело ворочая языком, произнёс Серж.

– Можете идти, на сегодня всё, до свидания, – с непонятной досадой попрощался Бауэрман, легко кивая в сторону двери. – Удачи в суде, – сочувствующе пожелал он.

– Спасибо, – сдержанно поблагодарил Серж, беря Мишель за руку, выводя её из комнаты для допросов. – Мэриан, пошли, – позвал он старшую дочь.

– Да, иду, – безжизненно откликнулась девочка, с трудом отлепляя себя от стула. – До свидания, – правила этикета диктовали девочкам вроде неё и Мишель всегда вежливо здороваться и прощаться со взрослыми.

Всю дорогу от полицейского участка до дома они провели в молчании.

Отец с ничего не выражающим лицом вёл машину, слишком яростно крутя руль и газуя. Его волнение и… страх выдавали резкие движения и то, как он громко и часто вздыхал. Мишель что-то очень тихо напевала, но это, скорее, уже вошло у неё в привычку. Мэриан обычно раздражало это тихое мычание младшей сестры, которое сама Мишель называла пением, но только не сейчас. Мэриан, ссутулившись и опустив плечи, отрешённо смотрела вниз, на свои руки, которые смиренно лежали на собственных коленях. Она беззвучно шевелила губами, явно что-то шепча. Серо-голубые глаза потухли, превратившись из пары маленьких озёр в две неглубокие лужи, в которых едва отражалось небо. Зрачки чернильными пятнами виднелись в серединках этих луж. Лицо побледнело, а конопушки, как казалось, из оранжевых превратились в коричневые. Та Мэриан, та яркая и весёлая Мэриан – бесследно исчезла, оставив вместо себя своего блёклого, чудом что не чёрно-белого двойника, в котором и сотой доли не было от настоящей Мэриан, которую все знали.

– Мы приехали, – глухо оповестил отец, вынимая ключ зажигания.

Мишель выскочила из машины, схватив портфель. Мэриан же осталась сидеть, уперевшись взглядом в пол.

– Ты выходишь или нет? – не особо-то вежливо спросил дочь мужчина, бегло взглянув на неё. – Я закрываю автомобиль.

Девочка пробормотала что-то бессвязное. Она медленно выползла из машины и, взяв сумку с учебниками, поплелась в сторону входной двери дома О’Конноров.

– Привет, Мэриан! – живо воскликнула Марджери. – Как дела в школе? – буднично спросила она.

– Хорошо, – девочка подняла голову, с грустью посмотрев на маму. Во взгляде так и сквозило: «Поговори со мной, пожалуйста. Поддержи, утешь, обними, пожалей…»

– Я рада, – беззаботно ответила Марджери. На её лице не дрогнул ни один мускул. Она словно и не заметила, что Мэриан просто всем своим видом умоляет спросить что-то ещё, больше о её самочувствии или настроении, нежели о том, как она провела день.