Идеальное оружие

– Ты не разочаровала меня, Лилит, – произнес Адам ледяным голосом.

Минуту я смотрела на его безупречное лицо. Похоже, его, помимо невообразимых способностей, высшие силы решили наградить еще и внешностью божества. Темного божества, дьявольски притягательного и чертовски опасного. А потом мир поплыл перед глазами, я почувствовала, как слабеют ноги, и замедляется сердцебиение. “Сейчас я упаду в груду осколков, которые сама же и разбросала” – подумала я, проваливаясь в небытие. Но последним ощущением была не боль от стекла, врезающегося в спину, ноги и ладони, а ласка. Сильные руки подхватили меня с такой легкостью, будто я вовсе ничего не весила. А потом наступила темнота.

Глава 2

Густой туман окутывал мой разум, не позволяя мыслям собраться воедино. Я ничего не чувствовала: ни боли, ни тревоги, ни усталости. Никаких проблем больше не было, все переживания казались несущественными, недостойными внимания. Ощущения были такими, словно я была на лодке посреди океана. Волны мерно покачивали мое тело, унося далеко-далеко от спасительного берега. Здесь правила ночь, тихая и спокойная. Состояние невесомости завладело телом настолько, что идея пошевелить пальцами или открыть глаза казалась абсурдной. Иногда мне чудилось, что я слышу голоса. Но откуда в океане могут быть голоса? Иногда мою правую руку пронзала острая боль, напоминая, что я все еще состою из плоти и крови. В такие моменты сознание отчаянно старалось пробиться сквозь пелену беспамятства, но тьма каждый раз оказывалась сильнее. Я понятия не имела, сколько я плыву: день? два? целый месяц? год?

Однажды мой дрейф прервало видение. Мне было лет пять, и я играла в саду. Яблоня укрывала меня от знойного летнего солнца, пока я переодевала куклу, сидя прямо на траве. Мама мирно читала книгу в кресле-качалке, изредка поглядывая на меня с улыбкой. Ее каштановые волосы красиво блестели при каждом повороте головы. Я с грустью намотала на указательный палец локон: и почему он такой белый? Время неумолимо бежало, приближая закат. Я захотела есть, но решила потерпеть и не говорить об этом маме, устало задремавшей под легким пледом. Внезапно идиллия нарушилась громким топотом. Глаза мамы распахнулись, она испуганно огляделась, схватила меня и понесла, срываясь на бег, в сторону сарая.

– Мышонок, ты должна сидеть очень тихо, – прошептала она, опуская меня на некое подобие скамейки.

Затем дверь тяжело захлопнулась и все, что мне осталось – наблюдать за происходящим через небольшую щель между досками старой постройки.

К маме подошел офицер в сопровождении папы. Я радостно подпрыгнула: наконец-то он вернулся домой. Несколько дней назад родители поругались, и отец ушел, не взяв ни одной вещи. Причину ссоры я не помнила, но давящее чувство в груди намекало, что это случилось из-за меня.

Трое разговаривали, иногда крича и жестикулируя.

– Как ты мог? – раздался мамин отчаянный всхлип. – Лучше бы ты просто исчез!

– Нора, посмотри на себя! Она убивает тебя, выкачивает все силы. Ты сама на себя не похожа. Дорогая, я волнуюсь за тебя…

– Она наша дочь!

– Она монстр!

– Миссис Фостер, вам необходимо передать велиара властям, – вмешался офицер жестким, бескомпромиссным голосом.

– Убирайтесь! – преградила ему путь мама.

Офицер смерил ее презрительным взглядом, а потом наотмашь ударил. Слабое женское тело рухнуло на землю, голова запрокинулась и с неестественным звуком ударилась о каменную дорожку. Папа подбежал к ней, начал трясти за плечи, звать, но было уже поздно. Слезы душили меня, и я потянулась к двери.

– Стой! – раздался голос за спиной.

От испуга я забыла, как дышать, в горле пересохло, а тело застыло в ужасе.

– У меня всего несколько минут, – из тени вышел молодой мужчина с темными волосами и не менее темными глазами. – Лилит, послушай меня, ты должна очнуться! Они собираются убить тебя. Меня хотят перестать к тебе пускать, я не смогу сдерживать их вечно.

Откуда он знал мое имя? И как оказался в нашем сарае? Что за бессмыслицу он говорил? Парень сделал шаг вперед и схватил меня за плечи, не позволяя отступить. Густая энергия, которую, казалось, можно захватить рукой, обступила меня. Она была смертоносной, разрушительной и опасной. Но мне она не желала вреда, наоборот, стремилась уберечь, окутать. Каждая пора моего тела наполнялась ей, ослабляя при этом мужчину. Но он не сопротивлялся, а с готовностью отдавал. Мне сразу вспомнилось, как отец всегда ругался на меня, когда я неосознанно занимала у него силы, чтобы подольше поиграть вместо сна.

– Кто ты? – одними губами спросила я.

– Я Адам.

– Ты тоже меня бросишь? Как папа?

– Ни за что, – парень нежно погладил меня по голове. – Ты только будь умницей, просыпайся, Лилит.

Его глаза цвета индиго притухли, а щеки побелели, похоже, я снова забирала слишком много. Силуэт Адама начал расплываться, он покидал меня.

– Нет, нет, пожалуйста, останься! – завопила я, хватая пустоту вместо его руки.

В этот момент дверь сарая отворилась, впустив свет в это крохотное, мрачное пространство.

– Попалась, – проговорил офицер, злобно скаля зубы.

Я зажмурилась, выпуская энергию, пожертвованную мне Адамом, и крича, что было мочи. Мир раскололся, разорвался. Меня будто выдергивали с самого дна Марианской впадины, заставляя преодолевать кубометры воды. Головная боль раздирала сознание, в висках пульсировало, воздуха катастрофически не хватало, сердце грозилось прорвать плоть и вылететь наружу. А потом я открыла глаза.

Яркий свет ламп сначала ослепил меня, но, моргнув несколько раз, я быстро к нему привыкла. Стерильное помещение больничной палаты было пусто. Вокруг меня стояли непонятные мониторы, отображающие показатели моего сердечного ритма, дыхания, пульса. Справа расположилась капельница, она то и являлась причиной невероятной боли в руке. Прилагая немыслимые усилия, я приподнялась на предплечьях и выдернула иглу из вены. Готова поспорить, это точно не витамины. Я старалась дышать ровнее, чтобы не запаниковать. То, что я все еще жива – хороший знак. Однако слова Адама в моем сне не давали покоя. И как, черт возьми, он смог пробраться в мое сознание?

Свесив ноги с кровати, я сделала попытку встать, но лишь с грохотом упала на холодный белоснежный пол. Похоже, кто-то услышал меня, потому что за дверью раздались шаги. Однако никакой энергии вокруг я не чувствовала, что свидетельствовало о том, что меня все это время держали на транквилизаторах. От них же у меня кружилась голова, во рту был привкус железа, а окружающие предметы расплывались перед глазами. За десять лет жизни в интернате я наизусть выучила эти симптомы.

В палату ворвался грузный мужчина в белом халате. При виде меня его маленькие жабьи глазки расширились, а рука потянулась к какому-то предмету на металлическом столике возле двери. Буравя меня взглядом, доктор натянул латексные перчатки с таким видом, будто мог заразиться чумой, прикоснись он ко мне голыми руками. Спустя мгновение в комнату вошел еще один человек. Это оказалась молодая девушка с распущенными темными волосами, на которых красовался высокий медицинский чепец. Судя по всему, ассистентка. Она шарахнулась к дальней стене, поняв, что я пристально наблюдаю за ней.

– Но как она могла очнуться? Мы же ввели ее в кому, – еле слышно спросила она.

– Что вы сделали? – тихо прозвучал мой шокированный голос.

Мужчина яростно зыркнул на свою подопечную, готовую сбежать отсюда в любую секунду.

– Шприц, – скомандовал он.

Неестественно скрючившись, девушка встала рядом с ним и дрожащими руками попыталась снять колпачок ампулы.

– Только попробуйте, – прошипела я, поднимаясь на ноги.

От резкого перемещения тела в пространстве тошнота подступила к горлу, а в глазах резко потемнело, но я не подала вида. Если они догадались вогнать меня в кому, из которой я чудом выкарабкалась, то одному Богу известно, что за инъекцию мне собирались вколоть. Перебирая в голове все возможные варианты спасения, я пришла к пугающему заключению: в этом мире сейчас был всего один человек, способный мне помочь и не желающий моей немедленной кончины. Я подняла подбородок повыше и угрожающие вскинула руки. Конечно, пользоваться силой после тех злодеяний, что со мной совершили, я не могла, но нужного эффекта добиться удалось. Девушка вскрикнула и от страха выронила пузырек с прозрачной жидкостью.

– Дура, она слишком слаба, чтобы что-то сделать! – прорычал мужчина.

– Хочешь проверить? – рявкнула я, направляя правую ладонь в его сторону. – Насколько я поняла, я и проснуться-то не должна была.

Трус в белом халате скривил губы и облокотился всей тушей на стену, сдаваясь.

– Так-то лучше, – улыбнулась я. – А теперь немедленно свяжитесь с Адамом Эвансом и скажите, что его велиар очнулся и готов приступить к службе.

– Он отказался от тебя! – сдавленно прохрипел мужчина.

– Хорошая попытка, – произнесла я, делая уверенный шаг в его сторону, – но я почему-то тебе не верю.

Гнев исказил старое морщинистое лицо врача, брови сдвинулись, превратившись в одну линию, а глубокая морщина разделила лоб на две части. Он судорожно шарил глазами по комнате в поисках решения. Как же мне хотелось стянуть скальпель с нижней полки стеклянного шкафа, стоящего слева от меня, и собственноручно перерезать глотку этому жалкому человеку. Но надо было держать себя в руках, иначе он догадается, что свою истинную силу я не могу использовать.

– Ты, – бросила я девчонке, – быстро сделай, что я сказала, иначе твоего босса ждет самая мучительная смерть, и никакие мольбы не помешают мне испепелять каждый его орган, один за другим, пока в моих руках не останется только его еле бьющееся сердце.

Действовать нужно было быстро, пока в голове доктора Франкенштейна не созрел какой-нибудь план. И похоже, я была убедительна: девчонка пулей вылетела из кабинета. Оставалось надеяться, что ей не хватит ума позвать подмогу.

– Ты ничего этим не добьешься, – устало проговорил врач. – Сам Омер Эванс против твоего существования. Его жалкий сынок день и ночь плясал возле твоей койки, но его желания никого не волнуют. Прихоть мальчишки, у которого есть все.

– Мне казалось, он отказался от меня, – ядовито произнесла я, желая заткнуть старого ублюдка.

Минуты текли невероятно долго. Руки затекли от статичного положения над головой, да и все тело предательски ломило. Миллионы мыслей роились в голове, мешая сосредоточиться. Я совершенно не понимала, что именно происходит, и почему меня упекли сюда, чем мотивировался Адам, вторгаясь в мое сознание, и зачем пошел против отца в попытке сохранить мне жизнь… Не знаю, сколько времени мы с этим инквизитором провели в кабинете, молча буравя друг друга взглядом, но наконец послышались голоса и шаги, переходящие на бег. “Боже, пожалуйста, пусть это будут не офицеры”, – взмолилась я, пока стук ботинок о пол становился громче с каждой секундой.

На пороге возник Адам. Он тяжело дышал и выглядел так, будто его только что подняли с постели. Под глазами на бледной коже залегли синяки, острые скулы выделялись на осунувшемся лице. Казалось, парень похудел килограмм на десять с нашей последней встречи. Рельефная грудь прерывисто поднималась и опускалась в прорези широкой белой рубахи, на плечи было небрежно накинуто пальто. Он больше не был таким собранным как на аукционе или в моем сне. Однако подобный вид вовсе не показывал его со слабой стороны. Наоборот, нетерпение, с которым он мчался сюда, страсть, с которой он рушил все барьеры, чтобы вытащить меня из комы, делали его восхитительно опасным. Синий огонь его глаз испепелял зажавшегося в угол врача, обещая скорейшее возмездие.

– Твое разрешение, урод, – сказал Адам, бросая какую-то бумажку прямо в лицо побледневшего мужчины. – Отец подписал несколько минут назад.

Затем он подошел ко мне, пропуская вперед своего спутника, не замеченного мною ранее. Он был почти таким же высоким, как и Адам, но выглядел немного старше и больше. Мышцы игрока в регби бугрились под черной кожаной курткой, правую щеку пересекал длинный сиреневый шрам, показавшийся мне знакомым. Я напрягла память, всматриваясь в эти высеченные из камня черты. С этим человеком стоял Итан на аукционе. Значит, они вместе служат в армии. Я сосредоточилась, пытаясь почувствовать энергию друга, но безрезультатно: я все еще была слаба.

– Нам надо поговорить, – сказал мужчина, обращаясь к врачу.

Они вышли, притворив за собой дверь и оставив нас с Адамом наедине. Парень устало запустил пятерню в короткие шелковые волосы, закрыл и очень медленно открыл глаза. Его взгляд презрительно скользил по палате, пока не остановился на мне.

– Садись, – приказным тоном скомандовал он, указывая на кушетку.

– Не хочу, – настороженно ответила я.

– У тебя кровь идет, – Адам кивнул на мою руку.

Очнувшись, я плохо соображала, а потому выдернула иглу капельницы настолько яростно, что повредила руку. Я даже не заметила этого. Густая красная жидкость тем временем уже струилась от локтевого сгиба к запястью, мелкими каплями усеивая пол. Я ахнула и осела на кровать. Адом ухмыльнулся кончиками пухлых губ и подошел, сжимая в руке перекись и бинт. Его длинные пальцы были обжигающе холодными, но сами прикосновения удивительно трепетными и осторожными. Моя кожа покрылась мурашками, и я отвернулась, пряча внезапно возникший румянец за волосами. Уже год ко мне никто не прикасался кроме Мии и Алана. Место укола обожгло целебным раствором, но я не сдвинулась с места, позволяя чутким рукам колдовать над моей раной.

– Ты принес меня сюда после аукциона? – первой заговорила я.

– Да. Это королевская больница, думал они помогут тебе.

– Почему меня хотели убить?

– Наше маленькое шоу не всем пришлось по вкусу.

– Мне оно, знаешь ли, тоже не понравилось, – с упреком сказала я.

– Да? А вот я был в восторге. Ты могла бы положить весь мир к своим ногам.

– Думала об этом. Но не могла подобрать правильный момент. Ты бы что выбрал: когда меня продавали с молотка или когда вводили в искусственную кому? – я возвела глаза к небу, делая вид, что задумалась.

Адам внимательно изучал мое лицо. Он был так близко.

– Почему решил помочь мне? – прервала я неловкую паузу.

– Разве, заполучив самого сильного велиара, я мог так просто от него отказаться? – парень вопросительно изогнул бровь.

– Похоже, твой отец считает иначе.

– Меня не волнует его мнение.

– Да как же, – усмехнулась я, уверенная, что Адам и пополнить ряды военных решил только потому, что хотел угодить папочке.

Парень ничего не ответил, а лишь продолжил утирать разводы крови на моей руке.

– Ты обладаешь даром внушения. Очень мощным. На отца ты тоже его применил?

– На него не действует ни одна сила, – резко произнес Адам.

– Я не могу находиться рядом с тем, кто может принудить меня делать то, что я не хочу. Завтра ты прикажешь мне убить всех велиаров, и я не смогу не повиноваться твоим силам, – медленно произнесла я, осознавая весь ужас нашего союза. – А что самое страшное, мне хватит способностей их убить.

– У тебя нет выбора. А твое мнение по поводу правильности моих действий меня также совершенно не волнует. Мы не друзья, Лилит. Я купил тебя. Ты мое оружие.

Его слова были холодными, отстраненными, они были призваны задеть, в отличие от его рук, возящихся с перевязкой. Не разобравшись со своими мыслями на этот счет, я решила не продолжать разговор, хотя количество вопросов в моей голове перевалило за двузначную цифру. Когда Адам сделал последний оборот бинта вокруг моего локтя, в комнату вошел его спутник.

– Можем ехать, – кивнул он.

– Идти сможешь? – обратился Адам ко мне.

Я сделала несколько неуверенных шагов в сторону двери, покачиваясь и придерживаясь за стены.

– Я готова ползти, лишь бы убраться отсюда, – пробормотала я, покидая палату, чуть не ставшую моей могилой.

Оказалось, что меня держали в заброшенном крыле больницы, куда кроме врача и его помощницы не допускался никто. На входе в это полуразвалившееся здание стояли два охранника с автоматами наготове. Их лица были такими же суровыми, как и зачинавшийся день. Солнце едва касалось своими лучами неба, пытаясь окрасить его в персиковый цвет, но ночной туман еще не успел окончательно рассеяться и угрожающе нависал над низенькими домами с коричневыми крышами. Воздух был тяжелым и влажным, от чего мои белоснежные локоны тут же начали завиваться и лезть в глаза. На траве поблескивали капельки росы, маня провести рукой по этим сочным зеленым стебелькам. Я не удержалась и наклонилась погладить один. Бархатный лист фиалки пощекотал пальцы, заставив улыбнуться ощущениям, забытым за десять лет нахождения в бетонной коробке. На мощеной дорожке был припаркован автомобиль черного цвета с тонированными окнами.

– Шон, отвезем Лилит в воинскую часть, а потом вернемся в город, у меня есть кое-какие дела. Пусть Итан все ей покажет, – раздавал указания Адам, садясь на заднее сидение.

– Без проблем, – кивнул второй мужчина, занимая место водителя.

Знакомое имя пригвоздило меня к месту, позволив предвкушению от долгожданной встречи разлиться в душе.

– Долго будешь стоять? – поинтересовался Адам, приоткрыв окно.

Я уселась справа от него, вдыхая приятный запах кожаного салона. Наверное, в прошлом мире эта машина стоила целое состояние. Я с интересом вытянулась вперед, изучая четыре серебряных кольца, пересекающих друг друга, на руле. Приборная панель замигала, когда Шон повернул ключ зажигания, а сам автомобиль взревел, лишний раз подчеркивая свою дороговизну.

Я во все глаза наблюдала за открывающимся пейзажем, в то время как Адам, скрестив руки на груди, откинулся в сидении и просто-напросто уснул. Мы стремительно пересекали бывшую столицу Швейцарии, оставляя позади паутину из пыльных улиц, дома из мрачного песчаника, маленькие церквушки и еще закрытые продуктовые лавки. Шон не обращал на меня никакого внимания, словно помимо него и Адама в салоне больше никого не могло и быть. Двигаясь вдоль бирюзовых вод Ааре, я задумалась, насколько был удивителен этот клочок земли. Он пережил ужасную катастрофу: над миром расплылось ядовитое облако, каждый новый ливень выжигал гектары лесов и полей, из-за многочисленных людских смертей приходили в негодность и горели заводы, нефть разливалась по океанам, убивая тех немногочисленных существ, что пережили первый радиационный удар. Но страна уцелела, она стала пристанищем, оазисом для тысяч людей, бережно защищала их и кормила.

– Почти приехали, – декламировал Шон.

Густые ресницы Адама затрепетали, и он лениво потянулся. На его лицо упал луч света, напоминая окружающим насколько прекрасен его профиль. Мраморная кожа резко контрастировала с черными волосами, упавшими на лоб, приоткрытые пухлые губы возбуждали интерес. Я поймала себя на мысли, что неплохо было бы провести по ним кончиками пальцев, чтобы убедиться, правда ли они были такими мягкими, как выглядели.

– Мы пропустили неделю тренировок, – сказал он, обращаясь ко мне. – Сегодня можешь отдохнуть, я предупрежу командиров. Приступим к подготовке с понедельника.

Машину повело, когда асфальт сменился грунтовкой, извилисто ведущей вглубь леса, петляя между вековыми елями. Проходной пункт показался через несколько минут. Шлагбаум сразу открылся, пропуская явно знакомый автомобиль. Огромная территория, окруженная металлическим забором с колючей проволокой, поражала зловещей аурой, накатившей на меня буквально сразу. По периметру спиралью закручивались дорожки для бега с миллионом различных препятствий, зелень, очаровывавшая меня всю дорогу, здесь не росла, уступая место песку, гравию и асфальту. Казармы располагались на западной стороне. Проезжая мимо них, я заметила, что свет в окнах еще не горел. Армейские корпуса раскинулись немного левее, бетонными одноэтажными блоками рассыпавшись вдоль дальней стороны забора, а тренировочные здания занимали центральную часть этого царства страданий. Все постройки выглядели одинаково мрачно, их обшарпанные стены, покрытые плесенью, серые лестницы и унылые подъездные дорожки говорили лишь об одном: здесь из вас сделают солдат, но перед этим вытряхнут всю душу. Сердце болезненно сжалось от осознания, что интернат, возможно, был не так уж и плох.

Машина остановилась у главного корпуса. Это было идентичное всем остальным здание с одним единственным отличием: над его входом развивался герб семьи Эвансов. Адам вышел, жестом приказывая мне стоять снаружи, а сам скрылся за тяжелыми дверьми. Вокруг стояла оглушительная тишина, даже насекомые не издавали ни звука. Туман так и не рассеялся, став еще гуще и пугающе. От этого утро показалось еще более холодным, и я поежилась в своем тонком сером комбинезоне. Адам вернулся в сопровождении Итана. Мне чудом удалось сдержать улыбку от появления родного лица. Его глаза лучились светом, движения были спокойными и уверенными. Мужчина был одет в темно-синий дождевик и свободные черные брюки, видимо, военную форму здесь носили не всегда. Шон и Итан кивнули друг другу, и мне показалось, что отношения между ними весьма сносные.

– Проводишь ее в казарму и покажешь все, – бросил Адам, открывая дверь автомобиля. – Лилит!

Я обернулась в ровно тот момент, когда черный тяжелый ком врезался в мое лицо.

– Какого черта…– начала было бурчать я, но потом поняла, что он кинул мне свое пальто.

Я хотела было что-то сказать, но машина уже сорвалась с места, оставив меня с чувством вины стоять на обочине. Черный кашемир укрыл меня от утреннего мороза и подарил неожиданное чувство уюта. Аромат горького шоколада и табака приятно защекотал нос. Это был запах Адама.

– Я так рад тебя видеть, – выдохнул Итан, держась, тем не менее, немного поодаль.

– Я думала, что умру раньше, чем смогу с тобой поговорить, – улыбнулась я.

Мы побрели по дорожке так близко, что наши руки соприкасались.

– Ты весь город на уши поставила.

– Этим буржуям слишком спокойно жилось, – усмехнулась я.

– Поклянись, что больше не будешь выкидывать ничего подобного, – взмолился Итан, а в его глазах я заметила тревогу. – Понятия не имею, что Адам пообещал отцу, но уверен, цена твоей жизни была очень высокой. Никто уже не верил, что ты вернешься.

– Но я тут, с тобой, – нежно проговорила я и попыталась взять его за руку.

– Не здесь, – шепнул парень, ускоряя шаг.

Мы обогнули добрую половину всей военной части, приближаясь к казармам. Однако Итан свернул у тренировочного корпуса направо и повел меня вдоль забора, увлекая к старому, выжженному дереву без листьев. Он нежно коснулся моих плеч, будто все время до этого не верил, что я настоящая.

– С тобой все в порядке? – озабоченно спросил он.

– Да, конечно. Итан, я так скучала, – призналась я, а к глазам подступили неожиданные слезы.

Он обнял меня, поглаживая ладонью вдоль спины, его сильные плечи напряглись, когда я повторила жест. Уткнувшись в его шею, я хотела растаять, раствориться в этом моменте. Каждый день в интернате я боролась с собой, стараясь не думать о его заботливой улыбке, забыть крепкие объятия, трепетные прикосновения. Ведь мы оба могли погибнуть, так и не дождавшись встречи. Но вот я могла дотронуться до него, а он поймать большим пальцем скатившуюся по моей щеке слезу. Безжалостная буря эмоций грозилась поглотить меня целиком. Я привстала на цыпочки в поисках его губ, но Итан увернулся, аккуратно оттолкнув меня.

– Здесь повсюду глаза, – покачал он головой. – Мне и прикасаться к тебе не следовало. Отношения между двумя велиарами, как и между велиаром и каким-либо покупателем здесь строго запрещены.

– Сегодня я уже избежала смерти, молния не бьет два раза в одно место, – попыталась пошутить я, но лицо Итана оставалось отстраненным.

– Я не подвергну тебя такой опасности. У нас будут выезды, я всегда буду рядом, но делать это здесь – слишком опрометчиво.

Мне будто дали пощечину. Я так долго этого ждала, так мечтала о нашем воссоединении, а все, что получаю – пятисекундные объятия и лекцию о жизни в военном лагере. Итан всегда был слишком заботливым, его чрезмерная опека ощущалась даже в интернате. Когда я пыталась уговорить медиков давать мне меньше таблеток, он одергивал меня, напоминая, что они в любой момент могут расправиться со мной. Когда Мия бунтовала против камер-одиночек, он просил меня держаться от нее подальше, чтобы не навлечь на себя беду, когда Алан во всю развлекался с Келли, он осуждал влюбленных, утверждая, что их обоих могут наказать. Единственное, чего не касались правила – наши ночные посиделки в медкабинете. В последнюю нашу встречу он сказал, что я самое дорогое, что есть в его жизни, сказал, что каждый день будет ждать меня и вынесет все испытания в военном училище ради нашей встречи. Именно поэтому я была уверена, что сейчас он пошлет куда подальше весь свой самоконтроль и наконец прижмет меня к себе и поцелует так, что я забуду о том ужасном годе, проведенном без него. Так что же произошло?

Я не стала спорить, как бы то ни было, он делал это ради меня, переживал за меня.

– Отведи меня в казарму, я немного устала, – честно призналась я, возвращаясь на вымощенную камнем дорожку.

– Прошу, пойми меня. Я не перенесу, если из-за меня, из-за моих желаний пострадаешь ты.

Мои щеки мгновенно вспыхнули, когда я услышала это отчаяние в его голосе, когда он говорил о “его желаниях”. Мой гнев сменился на милость.

– Все в порядке, Итан. Я все понимаю.

По славам моего спутника, сейчас было пять утра. Подъем всех кадетов обычно осуществляется в шесть, но так как сегодня было воскресенье, разрешалось продлить время отдыха до восьми утра. Мы преодолели несколько лестничных пролетов, оказавшись на пятом этаже общежития. Тут жили исключительно велиары, находясь под круглосуточной охраной вооруженных армейцев. Таблетки здесь никто не отменял, поэтому свои способности использовать на все сто процентов не мог ни один кадет, кроме тех счастливчиков, кто был в милости у Омера Эванса. Женская сторона отделялась от мужской лишь условной линией посреди узкого зеленого коридора. Итан показал какую-то бумагу охраннику, и тот пропустил нас на половину для девушек.

– Первогодки занимают верхние этажи, второгодки живут ниже, первый этаж для тех, кто служит в армии больше трех лет, – объяснял Итан, продвигаясь прямо. – Это сделано для того, чтобы в случае нападения, они могли покинуть здание первыми и вовремя подоспеть на помощь пограничным войскам.

– На нас часто нападают? – спросила я, стараясь не отставать.

– Чаще, чем хотелось бы. Один раз я видел безумца с силой огня. Он жег всех, кто попадался ему на глаза: обычных военных и велиаров. Тогда наш отряд потерял двадцать пять бойцов.

– Он был настолько не в себе?

– Радиация съела его мозг, а сила затуманила остатки разума, – мрачно произнес Итан, – если, конечно, они там были.

Он остановился у единственной комнаты, расположенной с торца здания.

– В этой комнате обычно живет кто-то из наблюдателей, но Эванс выкупил ее для тебя. Единственная комнаты с окном, – произнес Итан, приоткрывая дверь.

Спальня была маленькой, не больше шести квадратных метров. Но тут и правда было окно! Я подбежала к нему и перекинулась через подоконник. Внизу можно было увидеть первых кадетов, проснувшихся пораньше: они медленно бродили с чашками кофе в руках. За границей забора виднелся лес, а за ним кусочек оживленного города. Перед окном стоял деревянный письменный стол, маленькая тумбочка примыкала к односпальной кровати, стоявшей в углу, а около противоположной стены располагался шкаф.

– Зачем он это сделал? – удивилась я.

– Многие отпрыски богатых семей любят хвастаться. Думаю, это один из способов, – пожал плечами Итан, – У тебя тут даже есть своя ванная. Остальные пользуются общей.

Я подпрыгнула на месте и тут же подскочила к двери, расположенной справа от входа в мою комнату, и у меня перехватило дыхание: это была не просто душевая, тут была настоящая ванная, такая, в которую можно залезть целиком и вытянуть ноги. В интернате мы все мылись в одном открытом пространстве, чуть ли не толпясь возле пяти плохо работающих кранов. Тут же было и небольшое зеркальце над раковиной, туалет.

– Средства гигиены предоставляются армией, остальные вещи нам покупают наши хозяева. Загляни потом в шкаф, возможно, тебе уже что-то оставили, – закончил Итан, переминаясь с ноги на ногу.

– Глазам не верю! – искренне радовалась я. – Я думала тут будет хуже, чем в интернате, но я живу как королева!

– Все плохое еще впереди, – грустно декларировал парень. – Не доверяй Адаму. Не позволяй себе даже подумать, что он может быть неплохим человеком. Его семья убивала нам подобных на протяжении долгих лет.

– Итан, я не маленькая. И историю я знаю хорошо. Я не поступлю безрассудно.

– Хуже всего то, что у него сумасшедшая сила. Я сам видел, как он убил нескольких кадетов, не пошевелив и пальцем.

Повисло молчание. Казалось, ему больше нечего мне сказать. Раньше я думала, что после годичной разлуки нам не хватит часов в сутках, чтобы все обсудить. А сейчас мы стояли друг напротив друга и не могли вымолвить ни слова.

– Ну, я пойду, – наконец произнес Итан. – Поспи, а на обед тебя проводит Мия. Я предупредил ее о твоем приезде. Сегодня кстати нет тренировок.

– Спасибо, – слабо улыбнулась я, притворяя за парнем дверь.

Он так и не дотронулся до меня, даже будучи вдвоем в закрытой комнате. К моему удивлению, настроение мне это не сильно испортило.

Незнамо откуда взявшийся энтузиазм плескался во всем моем теле, организм потихоньку восстанавливался после недельного сна. Я распахнула шкаф, не надеясь ничего там найти, однако по полкам были разложены пакеты. Первый был стандартный, выдаваемый всем. Он содержал в себе кусок хозяйственного мыла, зубную щетку, пасту и полотенце. Остальные же четыре, судя по всему, положил сюда Адам. Я вытряхивала содержимое на кровать, и с каждой секундой улыбка все шире расплывалась на моем лице. Несколько пар джинсов, брюки, футболки и свитера разных цветов лежали передо мной. Он даже не забыл положить мне пижаму и красную сорочку для сна. Один маленький пакет заставил меня зажмуриться от стыда: в нем было нижнее белье. Боги, надеюсь он не сам его выбирал и складывал! Крохотные кружевные трусики черного, лавандового, голубого оттенков и бюстгальтеры им в тон заняли место в прикроватной тумбочке. Тут даже было несколько шелковых комплектов. Особенно мне понравился один из тончайшей бордовой сеточки с атласными лентами на чашках, стринги которого кокетливо украшались бантиком. В одной коробке я обнаружила платье, длинное и струящееся. Тут же примерив наряд, я замерла: оно идеально подходило по размеру, облизывало талию и бедра, элегантно развиваясь нежно-розовым облаком при ходьбе. Я захотела, чтобы в случае моей смерти меня похоронили в этом изумительном наряде. Не имея в своей жизни ничего, кроме трех комплектов серой робы, я была словно ребенок в отделе конфет. Две пары кроссовок и одни кожаные туфли с застежкой на щиколотке также пришлись впору. И как у парня получилось так идеально подобрать вещи? Может, у него есть сестра? В последнем пакете я обнаружила гель для душа с ароматом лаванды, шампунь и кондиционер для волос, расческу, мятную зубную пасту и… плюшевого медведя? Он положил мне игрушку! Я засмеялась, кружась по комнате в обнимку с новым другом. На секунду промелькнула мысль, что это было лучшее мгновение моей жизни из тех, что я помнила. Но совесть тут же уколола меня за то, как быстро я променяла мысли об Итане на несколько тряпок и игрушку. Я вздохнула, разобрала все вещи и легла на кровать, моментально заснув. Взрыв эмоций сделал свое дело.