Quotes from the book «Тихий Дон», page 4

Наталья глядела вверх на недоступное звездное займище,на тенистое призрачное покрывало плывущей над ним тучи,молчала. Оттуда,с черно-голубой вышней пустоши,серебрянными колокольцами кликали за собой припозднившиеся в полете журавли.

Тоскливо,мертвенно пахли отжившие травы. Где-то на бугре мерцала кумачная крапинка разложенного пахарями костра...

Общаясь с другими людьми, человек хранит под внешним обликом еще какой-то иной, который порою так и остается неуясненным.

Сроду люди так. Смолоду бесются, водку жрут и к другим грехам прикладываются, а под старость, что ни лютей смолоду был, то больше начинает за Бога хорониться.

Перемены вершились на каждом лице, каждый по-своему вынашивал в себе и растил семена, посеянные войной.

Русский народ не может без веры. И год от году, знаете ли, вера крепнет. Есть, конечно, такие, что отходят, но это из интеллигенции, а мужик за Бога крепко держится.

Умный сам поймёт, а дураку... дураку что? Ему силком не вдолбишь.

А над намокшей в крови Беларусью скорбно слезились звезды. Провалом зияла,дымясь и уплывая,ночная небесная чернь. Ветер стлался над землей,напитанной горькими запахами листа-падалицы,суглинистой мочливой ржавчины,мартовского снега...

Со своими ли работаешь аль с чужими — одинаково тяжело, ежели работа не в совесть.

Жених, он навроде старца, где хошь просит.

Помирать-то все одно где, везде несладко...