Всепоглощающая чистота. Стерильная. Раздражающая. И свет. Такой яркий, что хочется зажмуриться. Зажмуриться, да ещё руками закрыться. Но не поможет. Всё равно пробьётся. Сквозь ладони, сквозь веки, сквозь сознание. Да, и глаза когда-то придётся открыть…

Солнечный день. Палата так освещена, что кажется непорочно белой. Это так скучно. Но рядом с кроватью – тумбочка, на которой стоит бутылочка питьевой воды, и лежат красные яблоки. А яблоки ярки так, что кажутся нереальными, из другого мира. Сочное пятно, концентрирующее внимание. Они, да ещё мальчик.

ФЕДЯ спит. Спит в одежде, больничной пижаме. Спит поверх одеяла. Рядом лежит смартфон: мальчик играл и уснул. Сон его неровен: то морщинки, то тихий короткий стон. Волосы взъерошены, а на верхней губе выступили бисеринки пота.

В палате есть ещё столик и пара стульев, а на столике – ноутбук. А ещё на стене висит трубка – переговорное устройство для связи с внешним миром.

Входит МИХАИЛ, на нём такая же больничная одежда. Отец долго любуется спящим сыном. Так бы стоял и смотрел, смотрел, смотрел. Но…

МИХАИЛ: Вставай, герой! Жизнь продолжается!

ФЕДЯ: Папа?! (Вскакивает, кидается к нему на шею). Папа! Папка!

МИХАИЛ: Сыночка!

ФЕДЯ (плачет): Ты где был?! Я… тут… целую неделю…

МИХАИЛ: Всё-всё… Не реви! Не реви, сказал! Ты Федя или Фёкла?

ФЕДЯ (плачет): Фе… Фе-дя!

МИХАИЛ: Вот и будь пацаном!

ФЕДЯ: Где ты был?!

МИХАИЛ: Не реви, сказал! Терпеть не могу соплюни твои!

ФЕДЯ вытирает слёзы, отпускает отца.

ФЕДЯ: Я домой хочу.

МИХАИЛ: Поедешь. Карантин закончится, и поедешь.

ФЕДЯ снова бросается к отцу, обнимает его, прижимается всем телом. МИХАИЛ ведет сына к кровати. Садятся рядом.

МИХАИЛ: Соскучился?

ФЕДЯ: Один тут…

МИХАИЛ: Испугался?

ФЕДЯ: Ты когда упал, сильно. Меня забрали. Сюда привезли. Где ты был?

МИХАИЛ: Болел.

ФЕДЯ: Почему ты упал?

МИХАИЛ: Бывает, когда температура высокая…

ФЕДЯ: Мне сказали. Но почему?

МИХАИЛ: Как тебе сказать… Организм борется с вирусом. Иммунитет борется.

ФЕДЯ: У-у…

МИХАИЛ: И чем сильнее инфекция… вирус… тем сильнее борьба и выше температура. Кровь становится горячей. Попадает в мозг. Там щёлкает что-то, и человек теряет сознание.

ФЕДЯ: У-у…

МИХАИЛ: Не понял?

ФЕДЯ: Нет.

МИХАИЛ: Вырастишь – поймёшь. Страшно было?

ФЕДЯ: В аэропорту всё оцепили. Вокруг нас всё оцепили. Я зову тебя, зову. Толкаю. А ты молчишь. Все на телефоны снимают. Я кричу: помогите папе. Никто не подходит. Снимают только. Потом врачи приехали, и полицейский меня увел.

МИХАИЛ: Прости, сына.

ФЕДЯ: Ничего…

МИХАИЛ: Я себя так корил эти последние дни. Так ругал. Надо было отменить поездку эту. Прости.

ФЕДЯ: Ко мне и тут никто не приходит. Только врач и медсестра. Раз в день. Сказали, ты тоже здесь. Но к тебе нельзя.

МИХАИЛ: Ну, а ты что тут?

ФЕДЯ: Нормально… Если надо чего, звоню (показывает на трубку на стене), и мне приносят. Если это можно…

МИХАИЛ: Но ты большой: девять лет уже всё-таки.

ФЕДЯ: Кровь брали из вены. Три раза. И скучно. А потом твой ноутбук принесли и телефон мой. Стало лучше. Играю там. А ещё фотографии наши смотрю, видео.

МИХАИЛ: Я скопировал в ноут, чтобы были. А то вдруг телефон потерял бы…

ФЕДЯ: А как ещё называется это… там… где гладиаторы дрались?

МИХАИЛ: Колизей.

ФЕДЯ: А-а… а когда ещё это там было?

МИХАИЛ: Давненько. До нашей эры.

ФЕДЯ: «До нашей эры» – это когда?

МИХАИЛ: Отсюда не видно. В школе расскажут. Или в «ГУГЛе» посмотри.

ФЕДЯ: Только я почти на всех фотках в маске. Показать тебе?

МИХАИЛ: Помню.

ФЕДЯ: А почему ты маску не носил?

МИХАИЛ: Мы мало с собой взяли. Тебе бы не хватило. А там – паника. Раскупили, всё боялись вируса.

ФЕДЯ: Ну, вот. А ты заболел…

МИХАИЛ: Знать, на роду написано. Маска всё равно не помогла бы.

ФЕДЯ: А зачем тогда мне нацепил?

МИХАИЛ: Так.

ФЕДЯ: У-у… Папа, а тебе бывало стыдно?

МИХАИЛ: Стыдно? Как тебе сказать… Стыдиться – это нормально. Плохо, когда есть за что. А сам стыд – это даже хорошо.

ФЕДЯ: Это ещё почему?

МИХАИЛ: Значит, хочешь быть лучше.

ФЕДЯ: А тебе за что было стыдно?

МИХАИЛ: Жизнь-то разная…

ФЕДЯ: Ну, за что? Ну, например?

МИХАИЛ: Пример… Например, перед дедушкой стыдно.

ФЕДЯ: Дедушкой?

МИХАИЛ: Моим дедушкой. Я тогда маленький был. Почти как ты. На год старше, наверно. Учился тоже во вторую смену. И каждое утро ко мне по очереди приезжали бабушка или дедушка: посидеть со мной, проконтролировать. Дед старый уж был, ходил плохо. Он приезжал и лежал всё время, уставал от дороги очень. А в тот день я обманул его. Сказал, что нам в школу надо раньше. Не хотел с ним сидеть. Оделся, сам пошёл и его почти выгнал. Дошёл до школы и смотрел из-за угла, как дед ковыляет обратно на остановку со своей палочкой. И побежал мороженку покупать. Я ещё и денег у него выпросил.

ФЕДЯ: У-у… Он простил тебя?

МИХАИЛ: Не сомневаюсь.

ФЕДЯ: А он знал, что ты его обманул?

МИХАИЛ: Вряд ли.

ФЕДЯ: Откуда тогда знаешь, что он простил?

МИХАИЛ: Дед любил меня.

ФЕДЯ: И что?

МИХАИЛ: И от этого стыдно ещё сильнее. Он вскоре умер. Я потом только всё понял.

ФЕДЯ: У-у…

МИХАИЛ: Стыдиться не страшно. Неприятно, но… страшно не стыдиться.

ФЕДЯ: Почему это?

МИХАИЛ: Как тебе сказать… если ты не переживаешь за себя, то ты просто плывёшь по течению, как кусок, сам знаешь чего.

ФЕДЯ: У-у…

ФЕДЯ выдерживает паузу, решается – рассказать или нет. Доедает яблоко, огрызок кладёт рядом с целыми фруктами.

ФЕДЯ: Я медсестру наругал. Сказал, что она дура, дебилка.

МИХАИЛ: Тебе просто было страшно…

ФЕДЯ: Я не хотел, чтобы кровь брали.

МИХАИЛ: Ты так защищался.

ФЕДЯ: А она меня простит?

МИХАИЛ: А ты не дрейфь.

ФЕДЯ: Ла-адно… (Помолчав). Пап, а ты что-то не такой какой-то.

МИХАИЛ: В смысле?

ФЕДЯ: Ты мне раньше так всё не объяснял. Что ты со мной как с маленьким?

МИХАИЛ: О, смотри какой гигант тут!

ФЕДЯ: Я не маленький!

МИХАИЛ: Конечно!

ФЕДЯ: Не маленький я!!!

МИХАИЛ: Ты опять?!

ФЕДЯ: Ничего я не опять!

МИХАИЛ: Опять обиделся? Что за психи? Избавься уже от этого комплекса.

ФЕДЯ: Какого ещё… комплеса?

МИХАИЛ: Не комплеса, а комплекса. Ты с лялечного возраста психуешь, что младший в семье. Психи твои – вот уже где!

ФЕДЯ отворачивается от отца. МИХАИЛ смотрит на него молча, потом пытается развернуть мальчика к себе, но тот отдергивает руку. Тогда МИХАИЛ берёт яблоко, вертит его, рассматривая. Берёт второе с тумбочки.

МИХАИЛ: А ну-ка!

МИХАИЛ жонглирует яблоками. ФЕДЯ радуется.

ФЕДЯ: Научишь меня?!

МИХАИЛ: Всегда хотел научиться.

ФЕДЯ: Ну, научишь? Научишь?!

МИХАИЛ: Сам! Сам наловчишься.

МИХАИЛ одно яблоко кладёт на место, второе отдает сыну.

МИХАИЛ: Запретный плод…

ФЕДЯ берет яблоко, с хрустом откусывает. Яблоко сочное, спелое, когда зубы впиваются в плод, по губам течет сок, а палата наполняется ароматом.

МИХАИЛ: Большой!

ФЕДЯ: Папа, а что такое «сталовар»?

МИХАИЛ: В смысле?

ФЕДЯ: Там задание в «ЯКлассе». Я пройти не могу.

МИХАИЛ: Так в каком контексте? Покажи.

ФЕДЯ открывает ноутбук, показывает на экране.

МИХАИЛ: Так. Тема «Соединительные гласные в сложных словах».

ФЕДЯ (тычет пальцем): Вот тут.

МИХАИЛ: Ха. Так не «сталовар», а «сталевар»! Сталь варить! Понял?

ФЕДЯ: А-а! А вот ещё. «Языковец». Это как вообще?

МИХАИЛ: Где? А! Ну, ты совсем с телефоном своим отупел. Смотри внимательно: «языковед». «Вед», а не «вец». Человек, который изучает языки разные.

ФЕДЯ: А-а! Блин, а я всё думал, что за «язык овец» такой!

МИХАИЛ (смеётся): Ой, сына-а!

ФЕДЯ: Всё равно: как это языки изучает?! Доктор что ли такой?

МИХАИЛ: Языки: имеется в виду – английский, немецкий, русский. Языки разных стран.

ФЕДЯ: А-а! Поня-атно!

МИХАИЛ: Эх, ты! Чучундра!

ФЕДЯ: Я не чучундра.

МИХАИЛ: Чучундра. Ещё какая чучундра! Что-то я ни одной книжки у тебя в палате не вижу.

ФЕДЯ: Телефон же есть!

МИХАИЛ: Второй класс – упустишь основы.

ФЕДЯ: Так у всех карантин. Они на дистанционке. Я тоже смотрю уроки по «ЗУМу».

МИХАИЛ: Смотрит он…

ФЕДЯ: Папа, а почему меня все тут называют Фёдор Михайлович и смеются.

МИХАИЛ: Как тебе сказать… Писатель такой был. Достоевский.

ФЕДЯ: И что?

МИХАИЛ: Его звали Фёдор Михайлович.

ФЕДЯ: И что там смешного-то?

МИХАИЛ: Вырастишь – поймёшь.

ФЕДЯ: А ещё меня «Михалычем» называют и тоже хихичат. Говорят: «Вот оно чё, Михалыч!».

МИХАИЛ (смеётся): Ну… это была передача такая юморная. Там герой был – «Михалыч». Смешной.

ФЕДЯ: А герой может быть смешным? Он же герой!

МИХАИЛ: Над героями часто стебутся.

ФЕДЯ: Зачем вы меня так назвали тогда?

МИХАИЛ: Красивое же имя. Знаешь, как оно переводится.

ФЕДЯ: Говорил уже: «Божий дар».

МИХАИЛ: А моё, знаешь, как?

ФЕДЯ: И что все имена переводятся?

МИХАИЛ: Михаил – значит «Кто, как бог». То есть «Подобный богу». Понимаешь? Я – «подобный богу», а ты – «божий дар». Это мама так захотела.

ФЕДЯ: Почему?

МИХАИЛ: Любит потому что.

ФЕДЯ: Любит?

МИХАИЛ: А ты думал! Ничего без любви не получится. Ничего. Катю мама родила нормально, а вот когда Ваньку, роды трудные были. Врачи сказали: детей у неё больше не будет. И тут – ты родиться должен! Представляешь? Чудо же! Если бог даёт ребёнка, грех отказываться.

ФЕДЯ: Почему это?

МИХАИЛ: Если бог даёт, то каждый человек продолжается в своих детях. Это самый главный божий дар.

ФЕДЯ: У-у…

Рассуждения отца ФЕДЕ мало понятны, но он нет-нет, да и прижмётся к нему.

ФЕДЯ: Папа, а вот ты бы какую суперспособность хотел?

МИХАИЛ: В смысле?

ФЕДЯ: Ну, там, летать или телепортироваться?

МИХАИЛ: А… ладно… пусть буду телепортироваться.

ФЕДЯ: А я летать. Летать круто.

МИХАИЛ: Можно ещё смотреть всё? Да?

ФЕДЯ: Вообще: и летать, и смотреть, и скорость там. Мне нравится путешествовать, смотреть всякое…

МИХАИЛ: Хочешь новых впечатлений?

ФЕДЯ: Папа, а ты умеешь играть в «бутылочку»?

МИХАИЛ: Как тебе сказать… Я-то умею.

ФЕДЯ: Да?! Давай поиграем?!

МИХАИЛ: В смысле? Это так-то взрослая игра.

ФЕДЯ (берет бутылочку с водой): Почему? Я играю. Что тут взрослого?

МИХАИЛ: Как это ты играешь?

ФЕДЯ: Один. Одному скучно.

МИХАИЛ: Слабо себе представляю, как одному играть в «бутылочку».

ФЕДЯ: Что сложного-то? Берёшь да подбрасываешь. Почти как ты с яблоками.

МИХАИЛ: А-а… мы с тобой про разные «бутылочки» говорим. Какие у тебя правила?

ФЕДЯ (вскакивает с кровати, выходит в центр палаты): Да вот… Берёшь так двумя пальцами… подбрасываешь её… чтобы в воздухе крутанулась…

ФЕДЯ показывает папе, как играть. Побрасывает бутылку в воздух, та крутанувшись падает на пол плашмя. Звук от падения шлепком раздается по всей палате.

ФЕДЯ: Вот… Только надо, чтобы она встала на попу. Не боком вот упала. Не на крышку, а на попу.

МИХАИЛ: На донышко. Я понял.

ФЕДЯ поднимает бутылку, подбрасывает ещё раз. И ещё. И ещё. Звуковая волна от шлепков бьёт по перепонкам в ушах. Наконец, бутылочка встаёт.

ФЕДЯ: Вот! Я выиграл!

МИХАИЛ: У нас совсем другая «бутылочка» была.

ФЕДЯ: Да? Какая? Научишь?!

МИХАИЛ: Сам потом научишься.

ФЕДЯ: Ну, научи! Научи!

МИХАИЛ: Там садятся все в круг. Бутылку кладут в центр. Крутят её. Когда она останавливается, то горлышком показывает на человека. Это первый. Ещё крутят. Снова горлышко определяет. Это второй. И они между собой целуются.

ФЕДЯ смотрит на отца, ждёт продолжения рассказа. Но так и не дождавшись, спрашивает сам.

ФЕДЯ: И кто выиграл-то?

МИХАИЛ: Э… как тебе сказать… Кто хотел целоваться, тот и выиграл.

ФЕДЯ: У-у… Это про секс?

МИХАИЛ: Почти.

ФЕДЯ: Это не интересно.

МИХАИЛ: Кому – как!

ФЕДЯ: Вырасту – пойму?

МИХАИЛ: За уши не оттащишь!

ФЕДЯ: А ты можешь, как я, бутылочку подбросить, и чтобы она встала?

МИХАИЛ: А зависит, на какую высоту подбрасывать?

ФЕДЯ: Главное, чтобы встала.

МИХАИЛ выходит в центр, пробует. У него не получается. Шлепок бьёт по ушам.

МИХАИЛ: Ерунда какая-то! Чем ты тут занимаешься!

ФЕДЯ: Здесь ску-учно!

ФЕДЯ садится на кровать, берёт новое яблоко.

МИХАИЛ: Скоро дома будешь.

ФЕДЯ: А жаль, что Ваня с Катей с нами не поехали.

МИХАИЛ: Потому что брат с сестрой твои старшие в конец обнаглели!

ФЕДЯ: У-у…

МИХАИЛ: И обленились! Вы со своими телефонами совсем отупели уже. Кроме телефона, ничего не интересно!

ФЕДЯ: Интересно.

МИХАИЛ: Да? А кого в Турции на море из номера выгонять надо было?! Я вот за всё детство два раза на море был. Один раз с бабушкой и дедушкой, второй раз с мамой и папой. И всё! Оба раза в Абхазии на Черном море. Потом только в двадцать восемь лет поехал. А вам, пожалуйста: и море Черное, и Красное, и Азовское, и море Средиземное, и ещё хрен знает какое! А они в номере торчат с гаджетами своими!

ФЕДЯ: Скучно одно и тоже.

МИХАИЛ: А телефоны ваши – не одно и тоже? Мы за тур на море с мамой, вообще-то, деньги платим и большие! За пятерых знаешь сколько? Ничего не цените!

ФЕДЯ: Поэтому мы с тобой в Италию вдвоём поехали?

МИХАИЛ: И поэтому тоже. (Долгая пауза). На самом деле я ведь не только денег пожалел. Упустить боялся. Упустить. Вот сестра твоя просилась когда-то с нами в Прагу, а мы не взяли. Хотели с мамой вдвоём побыть. Да, и думали: маленькая она. А Катя потом в «ВКонтакте» выкладывала наши фотки, будто это она с нами была. Будто это она по тем улицам ходила! А теперь зовёшь ее, брата твоего. Нет! Каникулы! Поспать! В приставку поиграть! А не по Европе какой-то шарашиться. Зачем эта Италия? Чтобы потом приехать и сразу в школу?! Обнаглели деточки! (Пауза). А мы упустили…

ФЕДЯ: А мы бы сейчас вместе с Ванькой в карантине были. Играли бы тут…

МИХАИЛ: А ты знаешь, что мы сразу в двух странах побывали?

ФЕДЯ: Как это?

МИХАИЛ: Ватикан – это карликовая страна внутри Италии. Внутри Рима даже!

ФЕДЯ: Я не видел там карликов.

МИХАИЛ: Карликовая – значит маленькая очень. По площади. А живут там обычные люди.

ФЕДЯ: У-у…

МИХАИЛ: Хотя и обычный может быть карликом.

ФЕДЯ: У-у… А вот этот вот… ну… Папа Римский-то. Почему он – «Папа»?

МИХАИЛ: Как тебе сказать… он духовный лидер христиан-католиков. Религия такая есть. Он им как отец, вот и называют «Папой».

ФЕДЯ: А у нас «Папа» есть?

МИХАИЛ: У нас – «Патриарх».

ФЕДЯ: А какая разница?

МИХАИЛ: Да, в общем-то… так… Они -католики, мы – православные, а бог один. Иисус Христос. Поэтому мы и они – христиане.

ФЕДЯ: А католик не может быть православным?

МИХАИЛ: Они крестятся двумя перстами… то есть – пальцами… вот так. (Показывает). А мы – тремя, вот так. Щепотью. (Показывает).

ФЕДЯ: И что?

МИХАИЛ: Они ещё с лева на право крестятся, а мы – справа на лево. Поэтому мы – православные.

ФЕДЯ: Какая разница-то?

МИХАИЛ: Нюансы. Условности. У нас, например, во время богослужения в храме люди стоят, а у католиков сидят.

ФЕДЯ: Почему?

МИХАИЛ: У католиков считается: надо сидеть, чтобы ничего не отвлекало от общения с богом. Мол, тебе будет не удобно молиться, будешь думать лишь о том, как тебе неудобно. А у нас нужно стоять. И пусть тебе будет тяжело и неудобно, и это хорошо.

ФЕДЯ: Нормально так! И почему это хорошо?

МИХАИЛ: Потому что через страдания, лишения, неудобства ты познаешь бога, ну и гордость свою усмиряешь.

ФЕДЯ: А как правильно-то?

МИХАИЛ: Как тебе сказать… Наверно, богу не важно, двумя или тремя пальцами ты крестишься, сидя или стоя. Главное, от души чтобы.

ФЕДЯ: У-у…

МИХАИЛ: Что ты яблоко это жулькаешь. Или ешь, или положи.

ФЕДЯ (откусывает): Жаль, нельзя в Египет съездить.

МИХАИЛ: Что это вдруг?

ФЕДЯ: Жрецы, там, фараоны…

МИХАИЛ: Там – арабы.

ФЕДЯ: Хочу ещё эти треугольные башенки посмотреть.

МИХАИЛ: Пирамиды?

ФЕДЯ: Ну, да. И эту статую… вот… с лицом.

МИХАИЛ: Сфинкса.

ФЕДЯ: Ну, да. Там войны уже нет? В Египте-то?

МИХАИЛ: Вроде нет. Но не спокойно ещё. Если наши не разрешают самолётам туда летать.

ФЕДЯ: А почему?

МИХАИЛ: Я ж тебе рассказывал, как самолёт наш взорвали. Куча людей погибла: и взрослые, и дети.

ФЕДЯ: И дети?!

МИХАИЛ: А как? Самолёт же в воздухе взорвался. Кто там детей высаживать будет? Все погибли. И даже ребеночек, которому и года не было.

ФЕДЯ: Ребёночек?!

МИХАИЛ: Все в шоке.

ФЕДЯ (подумав): А зачем они это делают? Ну… террористы-то?

МИХАИЛ: Запугивают. Когда страшно, человек становится податливей.

ФЕДЯ: А чего хотят-то?

МИХАИЛ: Как тебе сказать… От бедности всё. Они тоже хотят жить, и жить хорошо. А не умеют. Значит надо забрать силой. Это же самое простое: взять оружие и забрать, что хочешь. Потребовать. Почему у них есть, а у тебя нет? Надо дать в ухо или в нос, чтоб кровь пошла. Может, испугаются и сами всё отдадут. При виде крови-то. Помнишь, у тебя в садике мальчик был – Петюня?

ФЕДЯ: Он у всех всё отбирал.

МИХАИЛ: Или ломал. Чтобы и у него не было, и у тебя не было. Завидно ему было. А ты его боялся.

ФЕДЯ: Не боялся я.

МИХАИЛ: Ещё как боялся!

ФЕДЯ: Не боялся!

МИХАИЛ: Ага, а кто приходил по утрам и первым делом смотрел: в группе Петюня или нет?

ФЕДЯ: Не боялся я!

МИХАИЛ: Боялся. Все вы боялись. Кто-то стал дружить с ним поэтому. Сами ему игрушки отдавали. А кто-то так боялся, что держался от него подальше.

ФЕДЯ: Я ему навалял!

МИХАИЛ: Навалял. Пошёл заниматься в «Киокусинкай» и навалял. Смог защититься, постоять за себя. Навалял. Поэтому уже и не помнишь, что боялся.

ФЕДЯ: Мне даже Елена Викторовна сказала, что я молодец!

МИХАИЛ: Молодец! Кто спорит? Воспитка только рада была, что хоть кто-то Петюне дал сдачи.

ФЕДЯ: И у нас потом… ну, там… мы с пацанами подружились. И Петька нас боялся.

МИХАИЛ: Ты постоял за себя, и тебя стали уважать…

ФЕДЯ: Папа!

МИХАИЛ: Что?

ФЕДЯ: Я не маленький! Что ты мне объясняешь, будто я маленький!

МИХАИЛ: Да, большой ты, большой! И умный. А я вот дурака свалял. Идиот… Денег пожалел.

ФЕДЯ: А сколько?

МИХАИЛ: В гробу карманов нету.

ФЕДЯ: Да, пап, хорошо же было!

МИХАИЛ: Сколько раз… сколько раз ещё хорошо могло быть.

ФЕДЯ: Мне понравилось.

МИХАИЛ: Вырастишь, сам путешествовать будешь. Куда захочешь. Были бы деньги.

ФЕДЯ: А когда я вырасту, тебе сколько лет будет?

МИХАИЛ: В смысле?

ФЕДЯ: Вот когда мне восемнадцать будет.

МИХАИЛ: Сорок пять.

ФЕДЯ: Так тебе же сейчас сорок пять.

МИХАИЛ: Мне теперь всегда сорок пять.

ФЕДЯ: Как это?

ФЕДЯ доедает яблоко, на отца не смотрит.

МИХАИЛ: А в Екатеринбурге сейчас дождь. Представляешь?

ФЕДЯ: Папа, а откуда вирус берётся-то?

МИХАИЛ: Кто ж его знает.

ФЕДЯ: Учёные там…

МИХАИЛ: Есть, конечно, официальные версии. Но они такие… Вот с коронавирусом как было. Вирус жил в летучих мышах и там мутировал.

ФЕДЯ: Мыши-мутанты?

МИХАИЛ: Вирус – это бактерии. Ты их не увидишь. И жил он в летучих мышах. И в них мутировал. Из-за экологии или ещё чего. Мыши эти летали по лесу. Ну, гадили. Все живые организмы гадят. Помёт их падал в листву, в траву. А там ползали другие животные – панголины.

ФЕДЯ: Это ещё кто такие?

МИХАИЛ: Такие зверьки, типа броненосцев. Неприятное животное. Вот они ползали в той траве, ели там насекомых каких-то, ну и помёт зацепили.

ФЕДЯ: Фу!

МИХАИЛ: Дерьмо оно везде. Хочешь не хочешь, а вляпаешься. Вот и вирус так попал в этих панголинов. А потом охотники убили их и отнесли на рынок: мясо продавать. Кто-то купил, съел, и так вирус попал уже в человека. Ну, а дальше уже пошёл гулять по свету белому.

ФЕДЯ: А на фига они жрут такое?

МИХАИЛ: Как тебе сказать… Еда у них такая. Еда своеобразная. Они и самих летучих мышей едят, и змей, и даже крыс.

ФЕДЯ: Фу! Бе-е-е…

МИХАИЛ: А есть страны, где и насекомых едят: жуков, саранчу всякую, червей.

ФЕДЯ: Бе-е-е! На фига они это едят-то?

МИХАИЛ: Что могут себе позволить, то и едят.

ФЕДЯ: И от этого вирус пошёл?

МИХАИЛ: Вроде бы. Непонятно. Человек лишь предполагает. Даже если это учёный. Вот и этот вирус непонятно откуда взялся.

ФЕДЯ: Крыс едят. Жуков. Бе-е-е…

МИХАИЛ: Что ты «бекаешь»? «Бекает» он. Ты ж не знаешь, откуда в холодильнике еда берётся.

ФЕДЯ: Ты приносишь.

МИХАИЛ: Ну, да. Не жил ты в нужде.

ФЕДЯ: А ты жил?!

МИХАИЛ: Жизнь – такая жизнь.

ФЕДЯ: Ты крысу ел?!

МИХАИЛ: Нет. Но крысы оставили в моей жизни след.

ФЕДЯ: Фу! Расскажи!

МИХАИЛ: Маленький я был. Даже младше, чем ты сейчас. Мы с родителями жили в частном доме. Ну, это как в дача у нас в деревне, только хуже. Гораздо хуже. И вот ночью просыпаюсь как-то от крика матери.

ФЕДЯ: Бабушки Лены?

МИХАИЛ: Кричит! Визжит даже! Отец посреди комнаты с кочергой мечется! Я не понял ничего. Но сижу в кровати, реву.

ФЕДЯ: Ты ревёшь?!

МИХАИЛ: Я ж маленький. Но… В общем, успокоились как-то. Меня валерьянкой напоили, на горшок посадили. Отец с кочергой по кухне ходит. Ну, как по кухне? У нас одна комната была. Кухня от спальни шторкой отгорожена.

ФЕДЯ: Так что случилось-то там?

МИХАИЛ: Нетерпеливый ты… Крыса! Крыса случилась! Ночью забралась в кровать к родителям, пока они спали.

ФЕДЯ: Фу!

МИХАИЛ: Ползала между ними. Может – грелась. Они от этого проснулись. Отец вскочил, скинул её на пол. Тварь эта – на кухню: под стол, а там дырка. Прогрызла ход себе. Папа до утра возле этого стола с кочергой просидел. Пока мы с мамой спали.

ФЕДЯ: И что?

МИХАИЛ: И ничего. Травили их потом. Но, по-моему, не очень успешно. Одну дохлую, помню, отец на лопате из погреба вытащил. Но ночью на улицу уже не ходили.

ФЕДЯ: На фига ночью на улицу ходить?

МИХАИЛ: Так туалет же там.

ФЕДЯ: У-у… и что?

МИХАИЛ: И ничего. Потом троллейбусный парк расширять стали и снесли наш переулок. А нам квартиру дали.

ФЕДЯ: Дали?

МИХАИЛ: Там бабушка так живёт в ней.

ФЕДЯ: У-у…

МИХАИЛ: Бабушка Лена твоя, кстати, вообще нигде не была: один раз на море только.

ФЕДЯ: А что вы там жили-то?

МИХАИЛ: Вот ты видел, какие у бабушки пальцы? Как поломанные. И ноги болят. Бабушка в молодости работала паяльщичей на заводе радиоаппаратуры. Паяли микросхемы каждый день. А там свинец обязательно идет. Каждый день она пары свинца вдыхала. Отец, дед твой, вообще рано умер.

ФЕДЯ: У-у… Так почему?

МИХАИЛ: Каждому – своё.

ФЕДЯ: У-у…

МИХАИЛ: И жрать нечего было бывало. Неделю, помню, ели одну перловку с подсолнечным маслом.

ФЕДЯ: Перловка – на которую рыбу ловят?

МИХАИЛ: Но интересно было жить! Было интересно читать. Читать и мечтать. Представлять себя всякое. Другие миры, другие времена. Другую судьбу. А ты и не читаешь совсем.

ФЕДЯ: Да, на фига?

МИХАИЛ: Ты что тут расфигакался-то? Фига да не фига! Совсем одичал?! Забыл, как по губам получал за плохие слова.

ФЕДЯ: Да, ладно, пап, что ты.

МИХАИЛ: Смотри мне!

ФЕДЯ (помолчав): Пап, а ты знаешь, как мандаринки вкуснее есть?

МИХАИЛ: Какие мандаринки?

ФЕДЯ: Ну… мне не только яблоки, ещё мандаринки дают. Вот там чистишь их. Дольки эти разделяешь там. Потом берёшь так дольку за серединку. Держишь так и в рот засовываешь. Откусываешь. Вкусно, а в пальцах… эта вот… там… ну, кожица осталась и косточка.

МИХАИЛ: Перевёл тему разговора?

ФЕДЯ жмется к отцу: как кошка ластится о ногу любимого хозяина. МИХАИЛ обнимает сына, прижимает к себе, ерошит ему волосы на голове.

ФЕДЯ: Папа, а можно я поиграю. Мы с пацаном одним по сети играем.

МИХАИЛ: Давай.

ФЕДЯ садится за ноутбук, запускает игру. Ждёт. МИХАИЛ молча наблюдает за ним.

МИХАИЛ: Я, наверно, не правильный отец. Плохой.

ФЕДЯ: Почему это?

МИХАИЛ: Это же вредно, столько играть. Надо запрещать… наверное…

ФЕДЯ: Так ты же меня часто ругаешь за это.

МИХАИЛ: А ты играй. Играй, сына, пока маленький. Когда ещё-то…

ФЕДЯ: Я же хорошо учусь.

МИХАИЛ смотрит на ФЕДЮ, молчит.

МИХАИЛ: Прости меня.

ФЕДЯ: А?

МИХАИЛ: Представил себе. Сидит мальчик, плачет. Ты сидишь. Плачешь, зовешь на помощь. Но никто не подходит. Все шарахаются. Или снимают видео. Но не подходят.

ФЕДЯ: Они боялись.

МИХАИЛ: Те, кто убежал – да…

ФЕДЯ: А другие?

МИХАИЛ: А другие – сволочи.

ФЕДЯ: У-у…

МИХАИЛ: Вырастишь – поймёшь.

ФЕДЯ: Ну, вот!

МИХАИЛ: А?

ФЕДЯ: Да, вот, блин! Не может он сегодня!

МИХАИЛ: Давай, я с тобой поиграю.

ФЕДЯ: Не. Мы по сети. У нас своя игра. У тебя ж ни аккаунта, ни ника нету. И не умеешь ты!

МИХАИЛ: А у тебя какой ник?

ФЕДЯ: Шилопоп.

МИХАИЛ: Как?! Как?!

ФЕДЯ: Шилопоп. А что такого-то?

МИХАИЛ: Ты где это слово взял вообще?

ФЕДЯ: Меня так бабушка называла. Там знаешь какие, вообще, ники есть?

МИХАИЛ: Даже не хочу знать!

ФЕДЯ: Нормальное слово.

МИХАИЛ: А что за игра-то? Стрелялка-бродилка какая-нибудь?

ФЕДЯ: «Фортнайт». Там… это… надо да… выживаешь ночью, а днём ходишь собираешь всякое, что тебе нужно для выживания. Днём там здания надо строить, а ночью от зомбаков защищаться.

МИХАИЛ: Делов-то!

ФЕДЯ: Ты сможешь?!

МИХАИЛ: У русских способность к выживанию в крови!

ФЕДЯ: Там надо… ещё можно быть вот ниндзей, командос, чужеземцем или строителем. У всех разные суперспособности. Оружие там тоже разное: снайперка там, катана. У меня – дробовик.

МИХАИЛ: Я буду строитель! Что уж менять профессию-то?

ФЕДЯ: Ты же директор!

МИХАИЛ: Я же директор строительной фирмы. И я катану возьму! Вжих-вжих!

ФЕДЯ: Катана – у Дедпула!

МИХАИЛ: Фигня война, главное – манёвры!

ФЕДЯ: А у строителя там другие способности! И там ещё порталы есть… Ну, не порталы. А эти временные реальности такие. Можно телепортироваться.

МИХАИЛ: Ну и?

ФЕДЯ: А ещё там есть персонажи, ими играть можно. Там есть призраки и тени. Я за призраков играю. А ты за кого?

МИХАИЛ: Но мы же вместе?

ФЕДЯ: А ещё я играю, ну тоже по сети, в «Бравл Старс». Там тоже надо управлять разными персонажами. У всех там суперспособности тоже. Там события разные есть: ограбление там, захват кристаллов, столкновение, поимка… потом там эта… как её… А! Осада вот. И ещё голы забивать!

МИХАИЛ: А какая игра лучше?

ФЕДЯ: Вот в «Бравл Старс» надо тебе ещё ник придумать!

МИХАИЛ: Я буду – Супер-папа!

ФЕДЯ: Бе-е-е. Там таких уже, знаешь, сколько!

МИХАИЛ: Да? О что тогда?

ФЕДЯ: Шилопапа!

МИХАИЛ: Шилопоп и Шилопапа?! Папа Шилопопа! Сейчас, ага!

ФЕДЯ: А что тогда?

МИХАИЛ: Я буду Михан! Меня так в школе звали!

ФЕДЯ: Да, так можно было?

МИХАИЛ: Ну, что? Рубимся?

ФЕДЯ: В «Бравл Старс»?

МИХАИЛ: Не, давай в «Ночной форт» лучше. Зомбаков мочить!

ФЕДЯ: Какой «Ночной форт»?

МИХАИЛ: «Фортнайт» – это «Ночной форт», по русские если.

ФЕДЯ: Давай! Только надо сначала тебе на телефон скачать её.

МИХАИЛ: А нельзя так: я за ноутом, а ты на телефоне? Или наоборот.

ФЕДЯ: Не знаю. Там же мой аккаунт везде. А где твой телефон?

МИХАИЛ: На складе с другими вещами.

ФЕДЯ: Ну, вот! Поиграли…

ФЕДЯ ложится на кровать, отворачивается. Слышны всхлипы.

МИХАИЛ: Так! Это что за соплюни опять! А?!

ФЕДЯ: Ничего… Не мой день сегодня.

МИХАИЛ: Твой-твой! Любую ситуацию можно решить.

ФЕДЯ (разворачивается): Ага, конечно! Как ты её решишь-то?!

МИХАИЛ: А голова тебе зачем? Чтобы есть в неё? Можно же самим игру придумать и поиграть в реале!

ФЕДЯ: Как это – в реале?

МИХАИЛ: Воображение тебе зачем? Мы с пацанами во дворе такие войнушки устраивали в детстве! Что ты! Я лучше всех падал убитым!

ФЕДЯ: Как это?

МИХАИЛ: Включай мозги! Фантазируй! Представь себе, что мы здесь в палате оборону держим! Зомбаки нас в осаду взяли!

ФЕДЯ (вскакивает): И что?! И что?!

МИХАИЛ: Давай отбиваться! Двигай кровать! Залазь туда! Это наш последний рубеж обороны!

Отец с сыном отодвигают от стены кровать. Федя запрыгивает туда.

МИХАИЛ: Держи стул! А этот мой! Ножки – это дула четырёх ствольного пулемёта! Стреляй – они ползут!

МИХАИЛ залазит за кровать. Они переворачивают стулья, ножки-стволы направляют на дверь.

ФЕДЯ (изображает звуки выстрелов): Тр-тр-тр-р-р!

МИХАИЛ: Вон они! Вон они! Лезут твари! Тра-та-та! Тра-та-та!

ФЕДЯ: Папа! Окно! Они лезут в окно! Тр-тр-тр-р-р!

МИХАИЛ: Держи дверь, Шилопоп! Я прикрою! Тра-та-та! Тра-та-та!

ФЕДЯ: Михан! Стреляй! Я за аптечкой! Прикрой меня!

МИХАИЛ: Тра-та-та! Тра-та-та!

ФЕДЯ оставляет стул, перепрыгивает через кровать, хватает с тумбочки яблоко и огрызки, и – обратно!

МИХАИЛ: Молодчага, Шилопоп! Тра-та-та! Тра-та-та! Дверь! Они прорываются! Они уже в палате!

ФЕДЯ: Тр-тр-тр-р-р!

МИХАИЛ: Тра-та-та! Тра-та-та!

ФЕДЯ: Тр-тр-тр-р-р!

МИХАИЛ: Тра-та-та! Тра-та-та!

ФЕДЯ: Потолок! Они пробили дыру! Тр-тр-тр-р-р!

МИХАИЛ: Стена! Оттуда тоже лезут! Тра-та-та! Тра-та-та!

ФЕДЯ: Тр-тр-тр-р-р!

МИХАИЛ: Тра-та-та! Тра-та-та!

ФЕДЯ: Экзоскелеты! Нам надо экзоскелеты! Тр-тр-тр-р-р!

МИХАИЛ: Нету! Тра-та-та! Тра-та-та! Патроны! У меня кончились патроны!

ФЕДЯ: Тр-тр-тр-р-р! Прячься за меня, я прикрою!

МИХАИЛ: Нет! Это я спасу тебя! Я взорву их всех!

МИХАИЛ хватает огрызки от яблок.

МИХАИЛ: Это гранаты! Это я вакуумные гранаты! Прячься, Шилопоп!

ФЕДЯ: Тр-тр-тр-р-р! Нет, Михан, нет!

МИХАИЛ перелазит через кровать, прижимает к груди огрызки.

МИХАИЛ: Прячься, Шилопоп! Прячься! Ну, давай, твари, нападайте на меня!

МИХАИЛ изображает борьбу: будто на него наваливаются полчища зомби. И он не справляется: массой они задавливают его, прижимают к полу. Распластавшись, МИХАИЛ вдруг выбрасывает руки вверх. Огрызки летят к потолку!

МИХАИЛ (изображает звуки взрывов): Баб-бах! Ба-бах!

ФЕДЯ: Нет! Михан, нет!

ФЕДЯ перескакивает через кровать, подбегает к отцу, который изображает тяжелораненного.

МИХАИЛ: Они не прошли, Шилопоп! Кирдык им!

ФЕДЯ: Ты – герой! Ты спас меня!

МИХАИЛ: Всё кончено, я истекаю кровью.

ФЕДЯ: Михан! Аптечка! У нас же есть аптечка! На! (Протягивает ему яблоко). Откуси!

МИХАИЛ: Поздно, Шилопоп, поздно. Мне уже не поможет.

МИХАИЛ затихает, изображая погибшего.

ФЕДЯ: Михан, что ты?

МИХАИЛ лежит молча, недвижим.

ФЕДЯ: Пап? Папа! Пап, ты чего?!

МИХАИЛ: Я умер, Федя.

ФЕДЯ: У-у… А давай ещё раз?!

МИХАИЛ: Не получится.

ФЕДЯ: Бли-ин, только начали!

МИХАИЛ: Не канючь.

ФЕДЯ: Мне понравилось с тобой играть.

МИХАИЛ: Скоро за тобой придёт врач и отведёт к маме.

ФЕДЯ: К маме?!!!

МИХАИЛ: К маме.

ФЕДЯ: Откуда знаешь?

МИХАИЛ: Давай на место всё поставим.

ФЕДЯ: Откуда знаешь?

МИХАИЛ: Прибирайся, давай.

ФЕДЯ обиделся, надулся, в глаза отцу не смотрит. Стулья расставляет, нарочито громко опуская на пол.

МИХАИЛ: Обиделся что ли?

ФЕДЯ молчит.

МИХАИЛ: Федя? Ну-ка посмотри на меня. Обиделся?

ФЕДЯ: Ничего я не обиделся.

МИХАИЛ: Я не вижу что ли?

ФЕДЯ ложится на кровать, берет смартфон, начинает играть.

МИХАИЛ: О! Надулся опять как хомяк.

ФЕДЯ: Ничего я не хомяк.

МИХАИЛ (садится рядом с ним): А что надулся тогда.

ФЕДЯ: Скучно здесь.

МИХАИЛ: Скоро лето, поедешь в деревню с бабушкой. Будешь там в лес ходить за грибами. Ягоды есть. На рыбалку на пруд.

ФЕДЯ: Да, ну. Надоело малявок ловить.

МИХАИЛ: Ой, ты! Малявок. Лови карпов! Щуку! Только надо рано утром вставать, на рассвете. И идти ловить. А ты же спишь. Я тебя бужу, а тебе лень.

ФЕДЯ: Я поймал карпа.

МИХАИЛ: На полкило? Бо-ольшой, ага! А в пруду там знаешь какие водятся? При мне на девять килограмм вытаскивали!

ФЕДЯ: А ты говорил: сомы где водятся?

МИХАИЛ: В крупных реках: Волга, Уфа, Кама, других…

ФЕДЯ: А мы съездим на Волгу?

МИХАИЛ: Съездишь когда-нибудь. Съездишь… В деревне научись сначала обычную рыбу ловить.

ФЕДЯ: Ага! А на Волге можно столько за день поймать, как за всё лето на пруду нашем.

МИХАИЛ: Да, главное-то, разве улов? Ты и рыбу-то не ешь. Главное ведь… Как тебе сказать… Вот придёшь рано-рано. Светло уже, но солнышко ещё не встало. Благостно так… тихо… на пруду – зеркало, ни шелохнётся. Хм… Комары жужжат – заразы! Вот сядешь, расположишься, не спеша так. Забросишь. Потом прикормку кинешь. И ждёшь. Всё внимание на поплавках. Но сам видишь вокруг всё-всё. Вот птицы проснулись, затеренькали. Цапля пролетела. Ондатра в коряжнике забулькала. Солнце выходит: и дома на той стороне пруда окрашиваются. Словно цветовой фильтр какой-то опускается: насыщает всё цветом. А на воде круги пошли. Мелочь на прикормку пришла, собирает крошки. Хорошо так, господи! Любуешься. Обо всём, обо всём забываешь. Говорят, что время, проведённое на рыбалке, на небесах не засчитывается. Врут, конечно. Но красиво врут… (Пауза). Но вот, смотри, поплавок так дернулся слегка, и повело: медленно, спокойно. Ведёт и топит! Вскакиваешь! Хватаешь удилище! Подсекаешь! И! Помнишь линя поймал? Как он водил, как сопротивлялся! Борьба такая! Руки аж тряслись потом, когда вытащил его. А карп ещё сильнее! Я в том году двух на четыре килограмма поймал. Адреналина хапнул по самое не могу!