Volume 200 pages
1938 year
About the book
«Роман с кокаином» – история порочного юноши, исследующего мир в облаке кокаинового дурмана – одна из самых ярких и поэтичных книг русской эмиграции, вызвавшая немало споров, кривотолков и разногласий.
Долгое время авторство романа приписывали Владимиру Набокову, настолько великолепно он был исполнен. Лишь спустя время выяснилось, что создателем произведений был другой талантливый прозаик – загадочный Марк Леви.
В книгу также вошел рассказ «Паршивый народ». Впервые эти два произведения были опубликованы под псевдонимом М. Агеев в 1930-е годы в эмигрантской периодике Парижа.
"Роман с кокаином" – книга всё-таки не о наркоманах, как это может показаться на первый взгляд. Как это порой простодушно выражалось одним только включением «Романа» в «тематические сборники». Типа, «Исповедь англичанина, употребляющего опиум» де Квинси, «Морфий» Булгакова, сочинение Агеева – и всё это под общим названием «Опиум» (хорошо ещё, не для народа). Хотя, да, главный герой романа Вадим Масленников – наркоман и погибает от наркомании. Однако на самом деле «Роман с кокаином» это не просто всего лишь очередная история, описывающая увлечение модным пороком. По силе и глубине произведение не уступает, быть может, лучшим творениям мировой классики – работам Бальзака, Достоевского. Да того же Набокова, которому приписывали создание «Романа» или со стилем которого, по крайней мере, сравнивали. Мы видим, что Масленников, человек по-своему незаурядный, с большими амбициями, и поначалу не совсем ещё нравственно безнадёжный, тем не менее не находит другого способа реализовать себя – кроме как лишь в случайных связях с женщинами, а затем и вовсе становится кокаинистом. И всё это происходит на фоне мировой войны, а затем революции. Завершающая фраза романа становится его эпиграфом: Буркевиц отказал.
Рассказ «Паршивый народ» выглядит несколько слабее романа. Тем не менее очень любопытное произведение – поскольку интересно всё, что вышло из-под пера автора. Жаль, что его творчество ограничилось этими двумя сочинениями.
Книга написана очень талантливым языком, который пронзает сердце насквозь и вызывает очень сильные чувства. начав ее читать, я чуть не расплакалась в автобусе. Но. Она погружает в атмосферу разложения, падения на самое дно, в самые низменные человеческие чувства. Читать это тяжело
Потрясающая книга, очень живая, раскрывает наших предков с интересной стороны. Впечатлила меня так же, как в своё время Амфитеатров. Не лишнее напоминание о том, что трудные стороны жизни, на которые общество старательно закрывает глаза, были всегда
Роман хорош напоминает Записки врача. кому то напоминает Набокова, но из Набокова только немного пространных измышлений. думаю автор все таки не он.
второй рассказик чересчур маленький.
видимо автор начал работать и писать, но позднее отказался от этой мысли.
Лучшее, что я прочитала за последнее время. Жаль, что автор оставил после себя так мало, по мастерству и слогу он достоин заткнуть за пояс весь Серебряный век.
Странно было в моей жизни. Испытывая
Для влюбленного мужчины все женщины – это только женщины, за исключением той, в которую он влюблен: она для него человек . Для влюбленной женщины все мужчины – это только человеки, за исключением того, в которого она влюблена: он для нее мужчина .
малось вверх, пока не ударило в мягкую заграду не пускающую дальше «п». Сани страшно дернуло, нас бросило назад с поднятыми коленями и тотчас вперед лицом в ватную спину. А навстречу уже мчалась вся улица, мокрые снежные канаты больно стегали по щекам, по глазам, – на мгновенья лишь встречные взывали трамваи, и снова эп, эп, – но остро и отрывисто, как хлыст, и потом с радостно злобным блеянием – балу-у-у-уй, и черные вспышки встречных саней с мучительным ожиданием оглобли в морду, и чок, чок, чок, звенели броски снега с копыт о металлический передок, и дрожали сани, и дрожали наши сердца. – Ах, как хорошо, – шептал подле меня в мокром хлещущем дожде детский, восторженный голосок. – Ах, как чудно, как чудно. И мне тоже было «чудно». Только, как всегда, я всеми силами упирался и противился этому разбушевавшемуся во мне восторгу. Когда промахнули Яр и стала видна вышка трамвайной станции и заколоченная кондитерская будка, у проезда к кругу
Reviews, 14 reviews14