Наши хрупкие надежды

Playlist

Halsey – Gasoline

Billie Eilish – No time to die

Aquilo – Silhouette

Halsey – Sorry

Lena – Thank you

Noah Cyrus – Lonely

Lena – Love

Meghan Trainor – After you

Ashe feat Niall Horan – Moral of the story

Lauren Daigle – Rescue

YUNGBLUD, Halsey – 11 minutes

Ты найдешь способ оставить тени твоего прошлого.

Тебе нечего скрывать,

Ты продолжишь подниматься выше,

Просто оставь все слабости позади.

1 ГЛАВА
МИШЕЛЬ

Черт! Хлопаю дверью машины и завожу ее. Хорошо, что мои занятия кончились и я могу уйти, но плохо, что месячные начались во время урока, когда я учила ребят играть на скрипке.

Терпеть не могу месячные. Если бы меня спросили, от чего бы ты отказалась в своей жизни, я бы не задумываясь сказала: «От месячных, пожалуйста!»

Убираю пачку прокладок в сумку, выезжаю с парковки и еду домой. Живу я в одном из бедных районов Нью-Йорка – Бронксе – в тесной квартирке на первом этаже. Это еще ничего, я живу с братом. Точнее, он со мной и со своими наркотиками. Уверена, он уже валяется на диване от очередной дозы, а шприц красуется под его кожей.

Сейчас только час дня, но я очень хочу домой, но когда вижу весь мусор, который Патрик оставляет после встречи с друзьями, я согласна даже пойти на вверх к Фиби – проститутке, которую каждую ночь слышно то ли от удовольствия, то ли от неприязни.

Я сворачиваю за угол и, припарковавшись, выхожу из машины. Спасибо, что на мне черная кожаная юбка выше колен с такого же цвета колготками и белая рубашка. Будь все наоборот, юбка была бы уже красной.

– Эй, красотка, привет! – Фиби выпускает дым от сигареты и поправляет прическу, прислонившись к стене нашей пятиэтажки.

– Ты как-то рано…

Я подхожу к ней, и она предлагает сигарету, на что я качаю головой, отказываясь.

– К концу урока начались месячные. Хорошо, что он был последним.

Фиби улыбается, и я уже в который раз осознаю, какая она красивая. У нее итальянские корни, насколько я знаю.

Каштановые волосы по плечи, пышная челка, которая сливается с ее зелеными глазами, и пухлые губы, обхватывающие фильтр сигареты. Если не ошибаюсь, ей двадцать восемь, она на три года старше меня, но Фиби очень хорошо выглядит, учитывая, что каждую ночь она занимается тем, что вряд ли приносит удовольствие.

– Сегодня тебя будет слышно? – спрашиваю я.

Фиби чуть щурится и смотрит на меня:

– Меня вчера было слышно? Черт, прости, Мишель.

Я улыбаюсь и хлопаю ее по плечу. Я настолько привыкла ко звукам, к тому, что к ней могут прийти сразу трое мужчин, что меня ничто не удивит.

– Все в порядке, Фиб.

Она снова улыбается, и я хочу спросить, нравится ли ей ее работа, но все время чувствую себя неловко, хотя Фиби хорошая, и я могу считать ее подругой, довериться.

Мы молча смотрим на дорогу, где проезжает велосипедист, и через секунду чье-то движение заставляет меня отойти от двери и встать ближе к Фиби.

Мужчина с темными волосами, легкой щетиной, в серой майке и тренировочной сумкой на плече выходит из здания и исчезает за поворотом.

– Кто это? – спрашиваю я, показывая пальцем на ушедшего парня.

– Правда красавчик, – улыбается Фиби и кидает окурок в урну. – Его зовут А́дам. Он тут живет первый месяц, кстати, напротив тебя. Его редко, когда можно тут встретить. Приходит очень поздно, уходит незаметно. Так что тебе повезло.

Она хлопает по плечу, прощается и поднимается наверх.

Возможно, я слишком занята была своей никчемной жизнью, поэтому и не знала, что у нас новый сосед. Просто не то, чтобы это важно. Но тут у нас все друг друга знают, а это что-то новенькое, я бы сказала, загадочное.

Провожу рукой по лицу, чтобы успокоиться, потому что единственное, что я сегодня хочу, это выпить обезболивающее и лечь спать, но мне даже страшно открыть дверь…хотя на самом деле привычно. Привычно видеть брата в ужасном состоянии и вдыхать запах наркотиков, потому что таким было и мое детство.

Все детство и подростковую жизнь, когда открывала дверь квартиры меня встречали мусор, шприцы на полу, ужасный запах алкоголя. По сути, сейчас ничего не изменилось, так как открыв дверь своей маленькой темной комнатки, я замечаю на полу крошки от чипсов, пластмассовые бутылки от пепси, на маленьком столике перед диваном, конечно, красуется дорожка, которая уже внутри моего брата, а сам он дремлет на диване, перед включенным напротив маленьким телевизором.

Я проглатываю ком в горле и закрываю глаза: мне так это надоело. Я ушла из прошлой жизни, боясь стать такой, как отец, но вернулась туда, а таким как отец стал брат.

Хочу его выгнать, и пару раз грозила этим, но все без толку. Он обещал, что завяжет, но это было враньем. С ним мне опасно жить. Я начала хранить пистолет, после того как какие-то парни вломились в мою квартиру и требовали Патрика вернуть деньги. Они меня не тронули, но в тот вечер я и пригрозила ему выгоном, а также приобрела оружие для самозащиты.

Направляюсь себе в комнату, включаю свет и понимаю, что лампочка сгорела. Включив фонарь на телефоне, беру свечку, лежащую на полке с книгами по музыке, и через минуты три зажигаю, найденными на кухне спичками.

Даже есть плюс в том, что лампочка сдохла. Я люблю свечки, и на полке у меня их куча. Они придают мне атмосферу девятнадцатого века, которую я обожаю, а запах лаванды меня успокаивает.

Я переодеваюсь, меняю прокладку, пью обезболивающее и ложусь, чтобы отдохнуть: ближе к вечеру пойду в магазин за продуктами и лампочкой. Ведь кто-то должен эту квартиру привести в нормальный облик.

***

Я проспала почти весь день, проснулась только ближе к девяти и пошла в магазин, пока брат до сих пор дрых на диване.

На улице стоит холодный октябрь, тучи надвигаются на небо; сейчас такое время, когда на светофорах мигает только желтый. Когда я выхожу из магазина, ветер взъерошивает мои темно-рыжие волосы и они закрывают мое лицо. Я решила пройтись и оставила машину на парковке, все равно магазин недалеко.

Поправив волосы и взяв тяжелый пакет на руки, я решаю ответить на смешной смс Фиби, как вдруг слышу:

– Вам помочь?

Это тот сосед, о котором говорила Фиби. На дорогах горят фонари – единственное, что помогает мне полностью увидеть его, стоящего напротив водительской двери.

Я оборачиваюсь, чтобы уверить себя, что мне показалось, что он сказал это кому-то другому, но единственный человек рядом – это я.

– Вы просто одна с тяжелым пакетом, и уже поздно… Меня так просто воспитали, но вы можете отказаться.

Знаете, сейчас такой мир, что после таких слов не особо хочется принять помощь. Вдруг он маньяк, убийца и расчленит меня прямо в своей машине.

– Я приму вашу помощь, – произношу я и только потом осознаю, что сказала.

– Но откуда мне знать, что я буду в безопасности? – решаю добавить я.

Адам поднимает губы в улыбке, как будто мой вопрос его рассмешил, но я на самом деле серьезно.

– Не беспокойтесь. Обещаю довести вас в целости и сохранности.

Он открывает дверь сзади, но я, чтобы показать свою смелость, открываю дверь и сажусь на переднее сиденье.

– Вы тоже тут покупали продукты? – спрашиваю, когда замечаю сзади пакеты.

Адам заводит двигатель и кивает.

– Я всегда здесь покупаю. Единственный нормальный магазин.

Я ухмыляюсь, и Адам спрашивает:

– Где вы живете?

И тут я понимаю, что он не знает, что мы соседи и живем в одном здании.

– 501 Ринг Стрит.

– О, я тоже там. Нам по пути.

Это всего лишь улица, интересно будет увидеть его лицо, когда мы войдем в одно здание, и я открою квартиру напротив.

***

Адам приятно удивляется, когда я сообщаю, что живу в одном здании с ним. Я подхожу к своей двери, и он снова удивляется.

– Ты живешь напротив?

Когда мы успели перейти на ты?

– Все верно.

Он открывает рот, дабы что-то сказать, хмурит брови и в итоге произносит, протягивая руку:

– Я Адам.

– Я знаю.

Кажется, я не перестаю удивлять его. Его брови снова поднимаются, и он ошарашенно смотрит на меня.

– Тут все друг друга знают, так что…, – пытаюсь объяснить я.

– Давно я не общался с людьми и не смотрел вокруг себя, видимо.

Я поднимаю уголки рта, и Адам спрашивает:

– Так значит, ты знала, кто я и где живу?

Я киваю.

– Тут все жильцы милые и приятные, и сразу узнают о новых жильцах.

Воцаряется тишина, я решаюсь развернуться к своей двери. Когда я вставляю ключ, позади меня раздается голос:

– А как зовут тебя?

– Мишель, – улыбаюсь я и теряюсь за дверью.

Резко щурюсь, когда лампочка загорается в моих руках. Аромат лаванды до сих пор веет в комнате, что заставляет меня улыбнуться. Слезаю со стула и собираюсь собрать музыкальные ноты на завтрашний урок.

К сожалению, в моей квартире настолько не безопасно, что я боюсь притащить сюда свою скрипку, и лучшее место для нее – это музыкальный класс в нашей академии. Если бы она сейчас была под рукой, я бы с удовольствием сыграла, так как это единственное, что может меня расслабить по-настоящему.

Не успела я сесть в постель, как увидела Патрика в дверном проеме комнаты в халате после душа. Его крашеные блондинистые волосы спадают на лоб, оставляя на полу капли воды. Хоть его тело и закрыто халатом, я все равно замечаю, как он жестко похудел. Над его правой грудью набит якорь, но от цвета осталось буквально ничего.

– У нас есть что-нибудь поесть? – хриплым голосом спрашивает он.

– Да, я приготовила макароны с грибным соусом. Можешь себе налить, – сразу говорю, раскрывая тетрадь.

– А ты не можешь?

От услышанного, я поднимаю голову от нот, секунду смотрю на стеллаж с книгами и свечками, а затем поворачиваюсь к брату.

– Я и так все делаю. Ты не маленький и разогреть в микроволновке макароны вполне можешь.

Патрик закатывает глаза и уходит. Я злюсь. На самом деле, он и это сделать не сможет, потому что, дотронься до него пальцем, он буквально свалится с ног.

Он всегда был маменькиным сынком. Ему 30, он старше меня, но по факту кто взрослый? Из-за него все беды. Он копия отца, но в воспитании виновата была мама. Слишком его нянчила: даже когда Патрик был в девятом классе, она сама собирала его в школу, начиная с носков и заканчивая формой. Это никак не изменилось. Он даже и защитить меня не мог, когда угрожали парни, чтобы он вернул им долг.

Единственное, что может Патрик – это нанюхаться до потери сознания. У этого придурка была два передоза, но ему все равно.

Я перестала уже волноваться. Слишком много волновалась, думала о других. Поняла, что пора уже думать о себе и спасать себя.

После того, как собрала сумку, я выключаю свет, снова зажигаю свечку. На этот раз с ароматом корицы и апельсина. Я включаю в наушниках мелодию скрипки, как обычно делаю, чтобы заснуть.

2 ГЛАВА
АДАМ

«Я знаю, мам. Я заберу Чарльза на этой неделе, не волнуйся» пишу смс матери и отправляю.

Выпускаю дым от сигареты, прислонившись к стенке тренажерного зала. Какая ирония: тренер курит после очередной тренировки.

На улице никого нет, да и понятно: уже одиннадцать, а я всегда ухожу последним с работы. Желание остаться здесь куда больше, чем в своей квартире.

Эти несколько месяцев были такими депрессивными, темными, ужасными. Умерла Санни, моя бывшая жена, попав в крупную аварию, Чарльз остался без матери и сейчас находится у моих родителей до конца недели, а потом я заберу его к себе.

Санни была хорошей женой и матерью. Мы развелись года три назад, но наши отношения были всегда теплыми. Чарльз остался с ней, но каждую неделю приезжал ко мне, и мы то собирали пазлы, то смотрели по вечерам его любимый мультик «Дорога на Эльдорадо», хотя я не был уверен, что он понимал весь сюжет мультика, а ночью я читал ему одну из сказок, которую он выбирал, и потом Чарльз засыпал крепким сном.

Похороны прошли только две недели назад, там я и встретился с сыном. Ему только шесть, но он умный, он знал, что происходит. Чарльз держал крепко мою руку и не отпускал до тех пор, пока я не сказал, что он может подарить маме цветок. С нами были мои родители и несколько наших с Санни знакомых. Родителей у Санни не было, так что никто не присутствовал с ее стороны. Она всегда говорила, что мы ее семья.

Я выкуриваю еще одну сигарету, пытаюсь выйти из прошлого и подвожу итоги месяца. Я наконец нашел работу, которая мне более-менее нравится, чем работа курьера, нашел жилье, пусть даже и не в лучшем районе Нью-Йорка, но пока могу позволить это. Прошлую квартиру, где я жил и куда ко мне приходил Чарльз, продали очень не вовремя, и я старался хоть что-то найти, потому что теперь жить я буду не один.

Открываю глаза после очередной затяжки. Квартира, может, и так себе, но, как я понял, соседи там неплохие. Мишель, да? Вроде, так звали девушку, которую я подвез вчера. Она была одновременно странной и привлекательной. Я отхожу от стенки и мотаю головой. Сейчас не время думать о девушке! К концу недели нужно все обустроить и забрать сына. Только это важно.

Бросаю окурок и тушу ботинком, хватаю спортивную сумку с земли, сажусь в машину и, вздыхая, уезжаю домой.

МИШЕЛЬ

По средам я обычно не хожу в бары, только по пятницам. После работы мы с коллегами всегда отдыхаем в паре с некоторым количеством шотов. Но Фиб умеет убеждать, и вот уже почти одиннадцать, завтра мне на работу, а мы сидим возле барной стойки и съедаем по дольке лайма после текилы.

Я умею контролировать себя и знаю меру, просто иногда могу чуть расслабиться. Бармен подливает в стаканы, Фиби поднимается со стула в своей короткой серебристой тунике, чуть подается ко мне, и мы, чокнувшись, опустошаем рюмки.

Закрываю глаза, чувствую обжигание алкоголя в легких, а губами чьи-то губы. Открыв глаза, вижу Фиби в миллиметре от моего лица. Она улыбается и снова целует, но в этот раз чуть настойчивее. Несколько секунд я парю в эйфории и не против всего происходящего (к тому же она круто целуется) но что-то меня останавливает, и я обрываю поцелуй.

– Воу… прости…, – мямлю я, не зная, что говорить. Легкие горят, наверное, как и щеки. Она улыбается и ставит руку на стойку.

– Ты безумно классная, но меня никогда не привлекали девушки в этом смысле… боже, прости, – снова извиняюсь и закатываю глаза, как будто выпалила какой-то бред.

– Все в норме, Мишель. Ты меня не обидела. Ты действительно классная, просто порой этого не видишь, – улыбается Фиби.

После секундной паузы я говорю:

– Но мне приятно, что я тебе понравилась в этом смысле.

Мы улыбаемся, пьем еще по стаканчику, и через некоторое время я говорю, что мне уже пора. Фиби настаивает, но с ней начинает флиртовать какой-то мужчина и она меня отпускает.

Я вроде как не пьяна, поцелуй с Фиби меня вернул к жизни, что странно. Машину я, собственно, не брала, так что останавливаю первое попавшее такси.

***

– Спасибо, – кричу напоследок таксисту, у которого по радио был мой любимый Андреа Бочелли.

Чуть подышав свежим воздухом, так как ясно, что меня ждет дома, я направляюсь к двери. Очень рада, что я в белых на платформе кроссовках, ибо хоть я и не пьяна, но неуклюжа.

Ковыряюсь в сумке в поисках ключей. Проходит минут пять, меня это начинает раздражать. Я же брала ключи! Да? Или нет? Мои глаза поднимаются на дверь бордового цвета, и я понимаю, что брат в жизни не откроет дверь, потому что его танком не разбудить, ну только если перед носом не помахать новой дозой. Он в отключке, а я в заднице.

– Патрик! – кричу, и бью ладонью в дверь.

И так пару раз, пока мой голос чуть не срывается.

– Что происходит?

Я подпрыгиваю и разворачиваюсь на знакомый голос.

– Твою… черт, ты напугал!

Адам стоит напротив, возле своей двери. Он одет по-домашнему, но это простая серая майка так ему идет.

– Это ты напугала меня своими криками.

– Прости, мой гребаный брат не открывает дверь, а ключи, как оказалось, я забыла. А завтра мне на работу, и ноты тоже дома. Шикарно! – хлопаю по бедрам, которые облегает короткое спортивное платье фиолетового цвета.

– Проходи, заночуешь у меня, а завтра утром, думаю, твой брат откроет.

Я ухмыляюсь.

– Ты не знаешь моего брата, но спасибо большое.

Адам кивает и пропускает меня к себе.

МИШЕЛЬ

Он, наверное, уже спал, когда я кричала в дверь, так как на диване рядом с журнальным столиком лежали плед и подушка.

– Я как раз на диване посплю.

– Тут сплю я, а ты можешь почувствовать уют в комнате.

Адам показывает рукой на белую дверь напротив нас и подходит, чтобы открыть.

Вообще квартира Адама маленькая, но по сравнению с моей – хоромы. Тут вообще нет света, но, мне кажется, Адаму так нормально. Тут нет телевизора, а коричневые шторы задвинуты. За диваном открытая маленькая кухня с маленькой барной стойкой, а рядом еще одна дверь, наверное, ванная.

Я вхожу в комнату первая, сразу же замечаю большую кровать с белым чистым бельем, а на полу мягкий серый ковер. Окно, на котором висят серебряные шторы, закрыто. Этой квартире тоже нужен воздух, как и моей.

Есть маленький шкаф и полки: на одном лампочка и будильник, а на другом фотографии, кажется, семейные.

– Ого, это твоя жена? – спрашиваю, взяв рамку в руки.

Она очень красивая. Милая улыбка. Похоже, у нее азиатские корни. Стоп. Адам женат, а я у женатого мужчины дома? Хочу сказать, что не стоит мне оставаться, как Адам забирает из моих рук фотографию.

– Да, это моя жена…она погибла в автокатастрофе, – отвечает на мои мысли и кладет обратно фото на полку.

– А это наш сын, – показывает пальцем на фото рядышком.

Я грустно улыбаюсь и на эмоциях, возникших из-за алкоголя, обнимаю его.

– Прости. Ты не обязан был это говорить.

Адам легонько обнимает меня, касаясь моей спины.

– Боже, не плачь, ты что, – говорит он, вытирая мои слезы руками.

– Это все алкоголь, но мне правда жаль.

– Хочешь чай или горячий шоколад, чтобы чуть прийти в норму?

Облизываю губы и, пожав плечами, говорю:

– Зеленый чай был бы кстати.

Он кивает и уходит на кухню, а я следую за ним, но перед этим подхожу ближе к полкам и снова смотрю на фотографии, как будто изучаю научный проект.

Она такая молодая. Они были в браке, когда это случилось? У Адама кольца не было, когда я встретила его поздно вечером перед магазином. Когда это произошло и как? Где этот мальчик?

Боже, Мишель, ты не детектив. Не делай вид, будто ты стала ему важна, после простых объятий. Это его история, не моя. Но иногда контролировать я себя все-таки не могу…

Я решаю снять кроссовки и остаюсь босая, с голубым цветом на пальцах ног. Обожаю этот цвет.

– Благодарю, – говорю и присаживаюсь рядом с Адамом на диван, держа в руках кружку чая.

– И где вы так поздно были, мисс?

Губы автоматически улыбаются от любопытства Адама. Честно, мне безумно не хватает внимания. Кто спросит о моей любимой музыке? Кто скажет, что я предпочитаю на ужин или какая страна мне нравится? В основном это из-за того, что друзей у меня так таковых нет. Коллеги по работе не считаются, а Фиби, хоть я и могу добавить в список, но я сама о ней мало что знаю. Только что она иммигрантка из Италии, которая работает проституткой. Так что мне понравилась заинтересованность Адама.

– Я была с подругой в баре, но ушла пораньше. Она, кстати, живет наверху.

– Оу… Она и ее молодой человек слишком громкие по ночам, – смеется он.

– Она не в отношениях. Это ее работа…

На секунду воцаряется тишина, но Адам произносит правду:

– Понимаю. Здесь каждый пытается выжить хоть как-то.

Адам кивает, и облизывает губы. Прошел всего день, как мы не виделись. Его редко, когда увидишь, так что я мысленно благодарна, что он был дома, когда я билась в дверь.

– А кем ты работаешь?

Глотнув чаю, чуть тише говорю:

– В академии искусств. Преподаю уроки на скрипке.

Адам внимательно смотрит на меня. И в какой-то момент мне кажется, что я обязана ему рассказать о себе, так как сама узнала немало.

– А брат? Ты его так не любишь, да?

Стараюсь сдержать смех и ставлю кружку на стол, вздыхая.

– Тут все сложно. Отец умер от передоза, мать напивалась, не зная меры, и ушла от нас, когда мы с братом учились в школе, и я без понятия, где она. Брат… он весь в отца. А я…

– Музыкант, – заканчивает Адам.

Смотрю на него и улыбаюсь.

– Звучит смешно и одновременно странно.

– Не думаю. Это показывает, что именно ты «выбилась в люди». У тебя было это желание. Ты молодец.

Стараюсь спокойно дышать полной грудью. Когда меня кто-то хвалил вообще?

– Спасибо.

Допиваю чай, и конечно, мне хочется спросить о жене, о сыне и где он. А если они оба погибли?

– Я, пожалуй, прилягу, а то не проснусь утром, – вместо своих мыслей произношу я.

Встав с дивана, добираюсь до комнатной двери, как слышится голос Адама:

– Мишель, если тебе мешают фотографии, я могу убрать.

– Нет. Боже, все хорошо. Ни в коем случае.

Пожелав хорошей ночи, закрываю дверь, присаживаюсь на кровать и смотрю на фото девушки: она в летнем персиковом платье, на голове солнцезащитные очки, прямые, ярко-черные волосы распущены и доходят до плеч. Она улыбается звездной улыбкой. Думаю, оно сделано в поездке в какую-то страну, так как фон природы сзади мне не знаком.

Бедная девушка. Адам один скорбит об утрате. Хочу разглядеть фото малыша, но опрокидываю голову на подушку и вырубаюсь сразу же. Перед тем, как я окончательно проваливаюсь в сон, проскакивает мысль, что если Патрик завтра не откроет дверь, я его сама убью и фотографии в рамочке на полке точно не будет!