«Механическим гражданам» СССР

Такие люди, как Гусев, встречались, конечно, не часто, но они падали в болотце «томительно бедной жизни», точно камни с неба, и я видел, что после них остаются среди людей два круга волнений: люди постарше, «бывшие» революционеры, конфузливо улыбаясь, разводили руками, а молодёжь относилась к людям типа Гусева насмешливо, даже раздражённо. Кружок высланных в Нижний студентов ярославского лицея восхищался «мужеством» Льва Тихомирова, бывшего члена исполнительного комитета «Народной воли», ренегата, который написал книжку: «Почему я перестал быть революционером?»

Для меня старые революционеры, побывавшие в тюрьмах, ссылке, на каторге, являлись героями, полусвятыми; я смотрел на них как на живое воплощение «правды-справедливости», как на людей, способных разрубить все туго завязанные узлы жизни.

В 91–92 годах в Тифлисе я встретил особенно много людей, судившихся по процессам начала восьмидесятых годов, отбывших каторгу и ссылку. И вот на вечеринке один из них, некто Маркозов, выслушав рассказ о холерном бунте в Астрахани, сказал, вздохнув:

– Очевидно, для управления народом всё ещё необходимы кнут и штык.

Я ждал, что бывшие «борцы за свободу народа» возразят ему, но – не дождался. На слова его, которые я часто слышал среди обывателей, никто не обратил внимания, как будто были сказаны слова самые обыкновенные, привычные слуху. Меня они сначала оглушили, а затем развили мой слух, сделали его более чутким. И вскоре меня уже не удивляли такие заявления бывших революционеров, как, например, заявление старика «нечаевца», человека исключительной образованности, переводчика Флобера и Леопарди.