Короткие рассказы о любви

– Что такое? – удивился тот.

– Я понял, – прошептал Иля, – Это ужасно! Мои слова…

– Да в чём дело? – возмутился Федька, – Ты ее поблагодарил как джентльмен…

– Нет, ты не понимаешь. Мои слова… именно они оскорбили ее.

– Оскорбили? Как это?

– Эта моя благодарность… слово «спасибо» в этой фразе можно расценить как аналог оплаты за ночь любви.

– Что за бред?! Это она должна быть благодарна тебе! Вот же… нашлась принцесса! Да я тебе дюжину таких подкачу, и они за счастье будут считать переспать с таким красавчиком! И гордиться будут, если ты поблагодаришь их за ночь.

Своё слово Федька всегда держал, так что у Или началась бурная сексуальная жизнь. Он почти всю неделю не просыхал от спиртного и каждое утро просыпался с новой девочкой в своей постели. Но в субботу, сидя с больной головой у себя дома, он потягивал пиво, которое ему притащил Федька на опохмел, и говорил своему другу:

– Всё, мне нужен перерыв. Я уже достаточно развратился.

Федька заржал:

– Я очень рад! А то у меня тут маман как-то спросила, не гей ли случайно твой дружок? Слишком уж Иля красивенький, да еще и девственник.

– И ты ей рассказывал, что я девственник? Как ты мог?!

– Успокойся, я советовался с ней насчет тебя. Не бойся, маман никому никогда не расскажет. Она к тебе со всей душой! Она меня и направила подтолкнуть тебя к нормальной сексуальной жизни. Но не для разврата, а только для пользы твоего физического здоровья.

– Господи, тётя Вера все обо мне узнала, какой стыд.

– Никакой не стыд! Это меня она обзывает озабоченным кобелиной, а ты для нее образец чистоты.

Сегодня Иля до обеда работал на удалёнке, хотя после вчерашней вечеринки голова у него так и болела, несмотря на пиво, которое принес Федька. Иля из-за своей хромоты имел право в любой день остаться дома и работать удаленно, но он пользовался этим редко. Потому что его работа во многом состояла из компоновки макетов страниц будущего журнала. И для этого ему требовалось постоянно общаться со своими журналистами, кое-где сокращать их статьи, кое-где, напротив, дописывать. Кое-что он писал сам, когда оставались незаполненные места на макетах. Иногда ему приходилось ездить с фотохудожником на съёмки сюжетов с моделями, иногда – брать интервью для журнала, что он делал намного лучше других сотрудников, поскольку с его внешностью и манерами очень располагал к себе собеседников.

Более всего к Иле была благосклонна дочка одного из совладельцев их издательства. Она часто пыталась общаться с ним, но он всегда увиливал, находя разные предлоги. Сегодня она уговорила его пообедать с ней в ресторане напротив, обещая потом отвезти его в офис на своей шикарной ауди.

За столом она не замолкала ни на минуту, смеялась, рассказывала какие-то свои дела. Иля слушал, но думал о своём. Его до сих пор мучила ситуация с Леной. Он поглядывал на Регину, не перестававшую его развлекать, и вдруг подумал – как там Лена? По телу его прошла какая-то волна, и он отчетливо вспомнил, как она обнимала его и отвечала на его поцелуи.

После обеда он позвонил Федьке:

– Слушай, я хочу извиниться перед ней. Можешь отвезти меня вечером в клуб? Она сегодня работает там?

– Чего это ты надумал? Зачем? Цени себя больше, нечего перед бабьём прогибаться!

– Федя… кажется, я люблю ее, – сказал Иля.

Федька помолчал, потом буркнул:

– Накрутил себе всякого. Вот зачем, зачем, я тебя спрашиваю? Конечно, я отвезу тебя к ней, но если она просто бортанула тебя по своим каким-то причинам? Что будешь делать? К чему махать кулаками после драки?

До вечера Иля все думал об этом. Регина, воодушевленная их совместным обедом, все крутилась рядом, намереваясь пригласить его вечером в бар. Иля видел все ее маневры и поэтому громко сказал своему заму, что уезжает пораньше по срочному делу.

– Поехали сначала поедим, я голодный как чёрт, а мне вечером еще аэробику вести. К Елене заедем позже. Она сегодня на работе появится после 19-ти, – сказал Федька.

Когда они сделали заказ в кафе, и Федька набросился на еду, Иля сидел грустный.

– Что я наделал, – сказал он, на что Федька стал убеждать его:

– Давай, не поедем к ней. Зачем тебе подставлять вторую щёку? Ты не оскорблял ее, пусть она думает, что хочет. И не любишь ты её, просто она у тебя первой оказалось. Парни очень долго помнят свою первую, иногда всю жизнь. А влюбляются и женятся совсем на других. Поверь мне. Я тоже помню свою первую девочку, мне тогда 15 лет было. И я тоже думал, что люблю ее. А потом оказалось, что таких девочек вагон и маленькая тележка. И та самая, первая, уже через неделю променяла меня на другого. Зяблик, тебе будет больно… зачем?

– Нет, Федя, я должен. Пожалуйста, я хочу посмотреть ей в глаза и извиниться за те свои слова. Хочу объяснить ей, что совсем не имел в виду… не хотел ее оскорбить, просто у меня пока нет такого опыта, я не знал, как себя вести…

– Вот, ты даже толком сформулировать не можешь, за что именно хочешь извиняться! Что мне с тобой делать?!

Однако ближе к 19-ти часам они все-таки поехали в клуб. Федька поглядывал на друга, сердце его разрывалось, он всегда очень остро переживал за Илю. Сколько раз он бил морды пацанам, которые обзывали Илю хромоножкой или девчонкой. Сколько раз вытирал ему нос и слёзы. Сколько раз носил его на закорках в школу, когда ходьба причиняла Иле сильную боль. Они были практически неразлучны с первого класса.

Он уже приготовился защищать Илю, и репетировал в уме речь, которую скажет этой неадекватной Лене. А ведь она сначала вызвала у него симпатию и казалась такой хорошей, во всем подходившей Иле. Правильно батя говорит, женщины – это зло! Если бы они не требовались для секса, ни за что не стал бы якшаться с ними!

Когда они вошли в клуб, Федька шел впереди, как бы закрывая Илю от врага, который их ждал. Лену они не предупредили о своем приезде. Но охранники в этом клубе знали Федьку, поэтому легко пропустили его и Илю.

– А-аа, ты тот самый! – воскликнул один из охранников, глядя на Илю.

– Какой еще тот самый? – спросил его Федька.

– Да нет, это я так… – заменжевался парень, но Федька навис над ним, глядя ему прямо в глаза.

– Ну, его видели тогда с Еленой. А ведь она никогда ни с кем…, – оправдывался охранник.

– Ясно, – рявкнул Федька, – Мы как раз к ней на прием и идем.

– Она у себя в кабинете, – сказал второй охранник и показал неприметную дверь в конце коридора.

Когда они подходили к этой двери, она вдруг открылась и из нее вышла Лена. Столкнувшись с Федькой, Лена удивленно подняла глаза, а потом увидела позади Федьки Илю, уронила папку, которую держала, и метнулась к нему. Федька резко повернулся и уже хотел задержать ее, чтобы защитить друга от новой пощечины. Но Лена опередила его и, обняв Илю, уткнулась ему в шею:

– Где ты так долго был? Почему не приезжал?

Федька разинул рот от изумления. А Иля пытался объяснять Лене:

– Я не хотел… просто не подумал, что эти слова могут обидеть тебя, я совсем другое имел в виду… Ни одного дня не забывал о тебе. Даже Феде сказал, что люблю тебя.

– Феде сказал, а мне пока еще нет, – улыбнулась Лена.

– Ну…, – начал Иля, – Такое только наедине нужно говорить, глядя в глаза.

Лена засмеялась и прижалась к нему.

***

Часть 2. Экзамен по танцу

***

В отпуск в этом году Федька Игнатов не поехал, потому что запланировал переезд. Квартиру он нашел подходящую – недорого и близко от медцентра, где Иля проходил лечение. Ведь друг его совсем сник, ходить не мог и практически стал колясочником. Все из-за прогрессирования его проблем с бедром. Но в медцентре, рядом с которым Федька нашел им двоим квартиру, Иле назначили только консервативное лечение. Операцию, способную помочь Иле, как сказал ему уже второй доктор, могут сделать лишь в Германии, и то не факт, что возьмутся. Слишком сложное сочетание сразу нескольких патологий имелось у Или. Именно поэтому еще три месяца назад, когда началось ухудшение, он выгнал Лену, сказав ей, что разлюбил и видеть ее больше не желает. Вряд ли она поверила, но ведь ушла. Конечно, она практически ничем не могла ему помочь, теперь всем этим занимались его родители и Федька.

Лена звонила Феде, но он лишь буркнул ей:

– А что я могу? Ты ж его знаешь. Но особо не надейся. В лечении кроме таблеток и уколов ему отказали, не делают у нас таких операций, а на Германию пока денег не хватает. Мы – две семьи уже все выложили и только половину стоимости собрали. Я в сети вывесил объявление на сбор средств, но пока жиденько.

– А сколько нужно?

Федька назвал, Лена примолкла.

– Свою жизнь устраивай, – сказал Федька, – В героиню-то не играй, и время понапрасну не теряй. Пока молодая и в тираж не вышла. Ты ж не особо его любила, со мной можешь честной быть. Даже если на операцию соберем, за ней еще две или три нужны будут – у него там целый букет. И реабилитация хрен знает, сколько по времени займет.

– Не надо обо мне судить, особо я его любила, или не особо. Смотря, что любовью считать. Он вот решил – если секса у нас не стало, значит, и любовь прошла. Сказал, что как домработница я ему не нужна.

– Чего уж теперь. Нам сейчас не до любви, нам бы на операцию ему собрать. Я уже во все фонды, которые нашел, заявления написал. Переезжаем мы с ним, я квартиру снял недалеко от медцентра. А то с креслом не особо находишься. На работу раз в неделю его буду возить, как главреду ему верстать номер там требуется или еще чего. Так что я ему теперь и за домработницу, и за всех остальных, но мне не привыкать. Тебе с этим точно не справиться.

Накануне отпуска Федька пообщался с Ирмой, которая вела секцию бальных танцев в соседнем зале. Иногда его клиентки по аэробике наблюдали за занятиями танцоров. Но они почти никогда не заставали занятия Ирмы с колясочниками – по времени не совпадало. А Федька давно на эти занятия любовался и целью себе поставил заставить Илю начать заниматься у Ирмы. Не мог Федька спокойно видеть потухшего друга, который теперь только читал и у телика сидел, хотя взгляд его был направлен в никуда. Он даже не смог бы сказать, о чем фильм, который только что смотрел, и о чем прочитанная книга. Федька слишком хорошо знал бодрящую силу двигательной активности да еще в совокупности с музыкой. Ирма пообещала приложить все свои умения, чтобы Илю не отпугнули ее занятия.

Убеждать Илю Федька решил с доказательства необходимости сохранять и даже увеличить силу рук и корпуса, несмотря на то, что одна из ног приносила Иле много боли. Вторую ногу тоже задействовать требовалось с осторожностью и лишь ниже колена. К своему удивлению Федька довольно-таки быстро убедил Илю и радовался, что друг его не хотел совсем уж впасть в отчаяние. Ведь по натуре Иля был веселый и жизнерадостный. Правда, с момента ухудшения он часто плакал украдкой, потерял сильно в весе и казался Федьке каким-то нереально лёгким. Это являлось еще одним веским аргументом в пользу занятий у Ирмы. Ведь она сама напоминала скорее спортсменку, нежели танцовщицу, хотя постоянно сидела на диете.

На занятия к Ирме прикатили еще троих инвалидов. У одного не было ног, но он оказался самым улыбчивым и веселым. Пока они ждали остальных, парень познакомился с Илей и сообщил, что совсем скоро у него будут бионические ноги, и что он уже примерял их.

– Военные спонсировали, бионики ведь почти 5 миллионов стоили, – сказал Гоша, новый знакомый Или, – Я ж на учениях подорвался.

Иля съёжился, но Федька, всё время находящийся сзади, силой расправил его плечи и сказал:

– Здорово, что военные тебя не бросили. А мы Иле на операцию копим.

Вместе с Ирмой пришли три девушки.

– Танцуйте каждая со своим партнером, а с новеньким пока работать буду я, – сказала Ирма, отстранила Федьку и сказала ему сесть на скамейку, что стояли вдоль стен. Там уже сидели такие же как он сопровождающие.

Иля судорожно вцепился в колеса, поэтому Федька снова подскочил к нему, но Ирма вновь отстранила его:

– Ничего, я справлюсь. Не впервой. Приступим!

После ее слов включили музыку и пары начали занятие под громкие комментарии Ирмы. Федька впился взглядом в Илю и схватился в край скамейки, чтобы снова не вскочить. Но Ирма умело разворачивала кресло Или и то и дело подавала ему руку для выполнения несложных танцевальных движений. Она что-то часто ему говорила, приблизившись к его уху. И Иля даже улыбался ей в ответ.

А потом Федька увидел Лену, прятавшуюся за перегородками и глотавшую слёзы. Он незаметно пробрался к ней:

– Откуда ты узнала?

– Ирма сказала. Федя, я так люблю его, так переживаю, – заплакала она навзрыд.

– Не мешай ему сегодня. Ему очень трудно, первый день все-таки.

Когда Федька хотел уже вернуться в зал, Лена схватила его за рукав:

– Федя, я немного денег раздобыла. Можно переведу тебе?

– Зачем? Ты не обязана…

– Федя!

– Ну ладно, переводи. Надеюсь, они не последние у тебя?

– Нет. Брат помог. Только Эмилю ничего не говори, ему кажется унизительным от своей девушки помощь получать. Считает, что это он как мужчина должен меня спонсировать.

Через пятнадцать минут на карточку Федьке пришло 500 тысяч от Лены. Федька сглотнул комок в горле, подтвердил Лене получение денег и стал смотреть на танцующих Илю и Ирму.

В машине Иля говорил без умолку:

– Здорово! Ты видел? У меня уже получается! Только руки немного устали и поясница.

– Ничего, я тебе их размассирую! Я ж инструктор по аэробике, – отвечал весело Федька.

Утром Феде позвонила Регина. Он страшно удивился, вышел и плотно прикрыл дверь спальни, чтобы не разбудить Зяблика. Регина спросила, сколько стоит операция и сколько они уже накопили. Потом помолчала и сказала:

– Ничего не обещаю, но поговорю с отцом, когда он из командировки вернется. А операция когда нужна?

– Да чем скорей, тем лучше. Сейчас он на консервативном поддерживающем лечении.

– А эта…, ну его мадам, она с ним?

– Выгнал он ее три месяца назад, сказал, что разлюбил. А она, между прочим, пол-лимона мне перевела для него.

– Она красивая?

– Да шут его знает. У меня и получше бывали.

– Она красивее меня?

– Региночка, разве такое возможно? – тут же сориентировался Федька.

– Пришли мне фото, – сказала Регина и отключилась.

Федька почесал репу, выпил кофе и позвонил Лене, которая сказала:

– Я сейчас пришлю тебе свою самую неудачную фоту. Ее и пошли ей. И скажи, что я уже с другим волындаюсь. Лишь бы денег дала.

На новом фото Лена была без макияжа, где-то на пляже с мокрыми волосами, змейками стекавшими у нее по плечам. Фотошопом она на фото немного уменьшила себе и без того небольшую грудь, а нос наоборот увеличила.

– Ты с ума сошла? – позвонил ей в ответ Федька:

– Регина же в глянцевом журнале работает. Фотошоп ее основной инструмент. Пришли обычный исходник.

– Вы что задумали? – спросил прихромавший в комнату Иля.

– Ты зачем встал? Тебе нельзя! Я для чего тут живу с тобой? Чтобы носить всюду, – заорал Федька.

– Я все слышал. Лена…

– Она сказала, что ей брат помог. Он бизнесом занимается.

Иля сел и заплакал.

– Ну чего ты, чего… – успокаивал его Федька. Взял друга на руки и усадил в кресло перед телевизором. Накапал в мензурку лекарство и заставил принять. Принес тазик, чтобы друг умылся. Потом подвинул журнальный столик и поставил поднос с завтраком.

– Ты очень хорошо вчера танцевал с Ирмой. У тебя почти все сразу получаться стало.

– Да нет, она много мне помогала. Но теперь я понял, как нужно колеса выкручивать, чтобы пируэты делать. Знаешь… у нее руки очень сильные, я даже не ожидал. Не то что у Лены – нежные такие…

– И у тебя сильные будут! Мы тебе подкачаем мышечную массу. А Лена…

– Не могу я, понимаешь, чтобы она за мной как за беспомощным ребенком ходила. Я хочу мужчиной для нее быть.

– И будешь! Я твоя нянька теперь! Когда состарюсь или в альцгеймер впаду, ты мне стакан воды подашь.

– Один раз что ли?

– Ну… может, и не один.

Они посмеялись, и Эмиль стал завтракать.

К обеду приехала Регина. Отец выделил ей приличную сумму для Или, но потребовал оформить это документально как благотворительный взнос на лечение, чтобы получить освобождение от налогов. Из Или как будто воздух выкачали, так он сник при встрече, а Регина, как только увидела его, начала рыдать в голос. Федька разозлился и растащил их по разным помещениям – Регину в кухню, Илю – в спальню. Потом заполнил бумагу для бухгалтерии и дал подписать ее Иле. А Регине накапал успокоительное, после чего выпроводил ее из дома. Хотя она уверяла, что просто очень соскучилась по Эмилю, и что он нереально красивый. К концу дня на карту Или пришла внушительная сумма. С нею для операции не хватало совсем немного. Родители Эмиля воспрянули духом и продолжили визиты в благотворительные фонды. Каждый из них уже получил материальную помощь на работе и все накопления они отложили на операцию. Сейчас они готовились продать старый прабабушкин дом в деревне, для чего оформляли вступление в наследство. А бабушки и дедушки Эмиля откладывали каждую копейку со своих пенсий для внука. Один белорусский друг дедушки Эмиля по матери продал мясо хряка, которого откармливал два сезона, и деньги перевел также Эмилю. Тот крайне удивился, потому что не знал о существовании этого друга.

Так прошел еще один месяц. Отпуск у Федьки закончился, ему теперь приходилось надолго оставлять Илю с матерью и отцом, потому что в школе, где Федька работал физруком, начались занятия. Но на танцы к Ирме Илю возил именно Федька. В обычные дни после подработки в зале аэробики Федька приезжал домой поздно, но только он относил Илю в душ перед сном. Даже отцу Или не доверял, потому что этого пятидесятилетнего тщедушного очкарика-интеллигента самого требовалось постоянно ограждать от всяких бытовых невзгод. Федины родители также старались, привозили еду и подарки. Инвалидное кресло Иле раздобыл именно Федин отец, так как оформлять его слишком хлопотно и долго. Но, главное, Федины родители просили и ожидали денег для Или от своих ближних и дальних родственников.

Последнюю недостающую сумму нашла где-то Лена. Как ни пытал ее Федька, она не призналась, где взяла деньги. Но сейчас главной его и родителей Или заботой стала подготовка Или к отъезду, для чего потребовалось оформление всяких документов. Ирма также помогла – созвонилась с друзьями в Германии, и они пообещали встретить Эмиля с родителями в аэропорту и сопроводить их до клиники. Также они нашли недорогое жилье для родителей Или. Могли предоставить и свой дом, но жили в другом городе.

Федька страшно переживал, когда провожал друга. А Лена видела Эмиля только из такси, в котором пряталась от него. Потом она пересела в машину к Федьке, и они поехали в церковь помолиться за успех операции и лечения, хотя Федька являлся убежденным атеистом. Но Лена уговорила его, и он согласился. Сейчас он согласился бы на что угодно. Отправив друга, он ощущал себя побитым псом, у него даже тело болело как от ударов палкой. До вечера они с Леной как на иголках ждали видеосвязи с Эмилем по скайпу. Но связалась с ними только его мама и сказала, что он очень устал и теперь спит после приема лекарств. Также сказала, что с утра Иле начнут комплексное предоперационное обследование. Федька после того, как отвез Лену домой, выпил коньяку, чтобы уснуть, но все равно не спал до 2 часов ночи. Все вспоминал детские годы с Илей. А потом стал думать о том, где Лена смогла раздобыть еще почти полтора миллиона. Решил выпытать это у нее, во что бы то ни стало. На этом и заснул.

Всю неделю мама Эмиля, тётя Катя, сообщала, что Илю обследуют, и он очень устает после всех этих процедур. К тому же ему назначают успокоительные средства в связи с его тревожностью. Присылала только фото и видео спящего Или. Поэтому Федька видел его бодрствующего всего раза три и то очень недолго. Хорошо еще, что переводчик попался неплохой, вполне мог по-русски объяснить сущность процедур.

В понедельник прошла первая операция. Федька думал, что у него сердце выпрыгнет. Но тётя Катя коротко сообщила, что все прошло хорошо. Однако до вечера больше на связь не выходила. Федьку все тормошили, звонили, писали в контакте, а он сам ничего не знал. Чуть с ума не сошел.

Тётя Катя написала, что первые результаты операции станут известны не раньше, чем через неделю, потом с Илей начнут работать физиотерапевты и массажисты, после чего Иля попробует ненадолго нагружать ногу. И только при положительных результатах ему проведут вторую операцию. Всего предполагалось четыре оперативных вмешательства – два первых самые длительные, два последующих – краткие по времени, но определяющие исход первых двух. А пока ему запрещены любые волнения, даже общение с друзьями и рассказы о них. Потому что при одном упоминании о Федьке, у Или давление повысилось, и это на фоне приема сильных успокоительных. Немецкий врач через переводчика строго отругал тётю Катю и сказал, что на исход лечения влияет всё. Федька слушал её и молча глотал слёзы, хотя сто лет не плакал, с самого детства.

С этого момента потянулись томительные дни ожидания. Федька ощущал себя так, будто его резиновыми жгутами связали и не дают ни двигаться нормально, ни дышать. Даже на хулиганистых учеников подействовал его вид, они вели себя на его уроках как шёлковые.

Иногда Лена приходила к нему ночью, когда ей совсем невмоготу становилось. Плакала, а потом засыпала в постели Эмиля.

В этот раз Федька решил, что отвадит ее каждый раз рыдать. Он не сомневался, что Иля все чувствует там, в Германии. Поэтому старался держаться. Но сейчас следовало и эту плаксу приструнить, поэтому утром, когда она приготовила завтрак и они сели за стол, он, поглощая яичницу с беконом, сказал ей с набитым ртом:

– Ты тоже займись бальными танцами у Ирмы. Но не с колясочниками, а обычными. Ты ведь никогда так не танцевала?

Лена изумленно на него взглянула, даже есть перестала. А Федька уверенно продолжил:

– И серьезно займись. Чтобы научилась всему к его возвращению. Сам лично буду проверять, занимаешься ты или нет. И чтобы никаких рыданий больше. Он все чувствует, поняла?

– Откуда ты знаешь? Его мама сказала?

– Нет. Просто знаю и всё. Я его друг.

– А я его девушка! – воскликнула Лена.

– Ну, так ты поняла или нет? Я что-то не услышал ответа.

– Поняла. Я постараюсь, но не знаю… смогу ли я. Здесь не просто умение нужно, здесь склонность требуется.

– Вот и займись развитием этой склонности у себя. Скажи себе – я для Эмиля стараюсь и должна! Будешь показывать мне, чему научилась. Может, и меня научишь, чтобы я тоже… не рыдал.

Только через две недели Иле сделали вторую операцию, которая оказалась длительнее первой. Медики предупредили, что возможны осложнения, поскольку не всё пошло по плану. Тётя Катя плакала, когда сообщала это по скайпу. Федька сидел как замороженный и потом, когда сеанс связи закончился, всё не мог прийти в себя. На ночь выпил полбутылки водки и закусил одним огурцом. Но даже не захмелел. Пришедшей Лене ничего не сказал, буркнул, что операция закончилась и пока ничего не известно. Лена внимательно вглядывалась ему в лицо, но он отворачивался.

– Очнись! Ты зачем водки напился?! – воскликнула она и начала трясти его за плечи. Но он сидел как деревянный и молчал. Лена металась по квартире, а потом притихла. Он увидел, что она спит за столом в кухне, положив голову на столешницу. Рядом стояла пустая бутылка, которую он не допил. Федька взял гостью на руки и отнес в кровать к Иле.

Утром позвонил переводчик и сказал, что мама Или лежит в реанимации с сердечным приступом. Федька заорал:

– Жива?!

– Да, ей уже лучше, – ответил переводчик.

– А что с Эмилем?! – рявкнул Федька.

– С Эмилем? Вроде все нормально. Видел его, он улыбался.

Лена стояла в проеме двери в кухню, где Федька говорил по телефону с переводчиком. Она все слышала.

Еще две коротких операции прошли подряд через 10 дней. После чего Иля сам вышел на связь с Федей.

– Федя, я никогда не видел, как ты плачешь, – удивлялся Иля, – Всё ведь уже хорошо. Теперь я смогу ходить. Не сразу, конечно, мышцы успели ослабеть, сейчас на специальных тренажерах разрабатываю. Но стоять и несколько шагов с опорой могу. Вот смотри!

Через неделю Иля с мамой вернулись в Россию. Инвалидную коляску отправили багажом. Лена встречала их вместе с Федей. Иля обнимал их обоих и целовал. Лену поцеловал отдельно, в сторонке.

– Жаль, что экзамен по танцу Ирме не сдам. Вроде завтра должны они там… – сказал Иля в машине.

– Мы его за тебя сдадим, – весело ответил Федька, сидевший за рулем.

– Вы?

– Да, мы с Леной. А когда восстановишься, сам будешь с ней танцевать!

Экзамен прошел отлично, хотя Федька то и дело спотыкался. Иля смеялся. Его все поздравляли с возвращением. В самом конце Лена взяла его за руку, он встал, и они сделали три-четыре танцевальных шага под музыку. Все участники захлопали им.

А с работы Лене позвонили и сообщили, что владелец клуба погасил половину кредита, который она взяла для оплаты операции Эмиля.

***