– В чем ты увидела проявление моей жестокости?
– Ты не замечаешь его, игнорируешь. Это болезненно для другого человека.
– Ты полагаешь, что я мщу? – Надя с чувством воткнула нож в мясо.
– Я уверена в этом. Ты жаждешь крови, – Вика с любопытством наблюдала, как подруга расправляется с мясом, – вон как орудуешь ножом.
– Не выдумывай, пожалуйста, я всего лишь готовлю еду, – спокойно ответила Надя, потянулась к полке со специями.
– Ах, бедный Николенька! – улыбнулась Вика.
– Почему это бедный?
– Жена у него строгая и принципиальная. Холод ее прекрасных глаз просто сводит его с ума. Не очень усердствуй, девочка моя. Он и так мучается.
– Это заметно? – Надя внимательно посмотрела на подругу.
– Еще как. Но такой уверенной в себе ты мне очень нравишься. Чем салат заправлять?
– Обожаю, когда в доме пахнет вкусной едой, – Вадим потянул носом.
– Ты все-таки приверженец домостроя, – Николай наблюдал, как на ёлке мерцают огоньки-фонарики: сначала по цепочке загорается каждый, эдакой змейкой, потом все светят одновременно, постепенно затухая. Целая композиция, даже завораживает, когда смотришь долго, ни на что не отвлекаясь.
– Я приверженец тушеного мяса, – усмехнулся Вадим, хлопнул себя по животу. И хотя там не было ни капли жира, все равно надо стараться поддерживать форму. У Николя свои заморочки: ноги длинные, стройные, пропорции идеальные – плечи, торс. Но к полноте тоже склонен. И первое, что у него поправляется – лицо, как-то сразу обрисовываются щеки и совсем немного, но уже виднеется второй подбородок. Как только живот перестает быть плоским, Фертовский принимается усиленно заниматься спортом, хотя не раз признавался, что считает это насилием над собой. Вадим подумал о том, что никогда от брата не слышал о его предпочтениях относительно женщин: худые, полные, среднего телосложения, высокие, маленькие, блондинки, брюнетки, шатенки… Встречался он с разными. Но Надя отличалась от всех, ни на кого не было похожа. И дело не только во внешности, есть женщины гораздо красивее ее, на которых сразу обращаешь внимание, вот, например, Виктория из таких, она яркая, бойкая. Надя более сдержанная, не раскрывается сразу, предпочитая наблюдать, слушать. Но в ней ощущается некая тайна, которая увлекает…
– Мальчики, обед почти готов, – в дверь сунулась Вика, – ой, какая красивая ёлка! – она широко улыбнулась. – Вы оба просто гении! Надюня, иди сюда, полюбуйся на это чудо!
Надя появилась в гостиной, увидела переливающуюся огнями елку, только сейчас ощутила, что в дом наконец-то пришел праздник. Остается лишь загадать желание. Она невольно перевела взгляд на мужа. Как он смотрел! В этом взгляде была и нежность, и страсть и отчаянье… Наде вспомнились пылкие ночи в «медовый» месяц, они, попав в рай Сейшел, пережили минуты настоящего блаженства. Но в раю нельзя жить вечно. И сколько еще испытаний их ждет впереди?
– Действительно, красиво, – согласилась Надежда, обошла вокруг ёлки.
– А оставшиеся бумажные снежинки можно наклеить на стекла, – тут же предложила Вика, подмигнула Вадиму, – у тебя есть клей?
– Есть где-то, поищем?
Зорин и Корецкая так быстро умчались с этими словами из гостиной, что Надя растерялась. Ей не хотелось оставаться с мужем наедине. Словно это почувствовав, он тяжело поднялся с кресла, проковылял мимо нее к выходу. В холле накинул куртку и вышел на крыльцо. Сигарета обожгла пальцы.
Обед прошел в напряжении, вернее, напряжение ощущалось между супругами Фертовскими, а Вика и Вадим пытались как-то разрядить обстановку шутками и байками. Надя упорно не обращала внимания на мужа, обходя его даже взглядом. Она понимала, что ведет себя не совсем умно, но теперь, заняв эту позицию, уже не знала, как выкрутиться. Ей сначала казалось, что она должна быть принципиальной до конца, позже стало казаться, что ее принципиальность сродни глупому упрямству. Еще примешалась жалость, Николай теперь был ограничен в движении. И все-таки она молчала.
После обеда Вика силой выгнала Надю из кухни, уверяя, что справится и без нее. Естественно, Зорин остался ей помогать. Николай, не говоря ни слова, оделся и вышел из дома. Надя слышала, как он пару раз нервно кашлянул, затем хлопнула дверь. В груди защемило, Надежда надеялась, что муж все-таки сделает еще одну попытку поговорить. Наверное, сейчас она уже созрела, чтобы прийти к примирению. Но он ушел. А сама она ни за что унижаться не станет. Она не виновата в том, что произошло. И никогда бы не подумала, что муж способен на то, в чем ее подозревал.
Ёлка радостно переливалась огоньками, Виктория достала красивые канделябры, осталось только зажечь свечи. Надя подошла к окну: уже начало темнеть, снегопад кончился. Красиво зимой за городом: белое покрывало полей, на котором искрится снег, зимний сон деревьев и удивительная тишина. Наверное, Николай тоже все это видел – похоже, остался на крыльце, двор точно не пересекал.
– Ты одна? – появилась Вика. – Где Николя? Вы не разговаривали? – выпалила она вопросы, один за другим.
– Нет, – отозвалась Надя, – он вышел на улицу, скорее всего, курит.
– И тебе вообще ничего не сказал? – удивилась Вика. Надя помотала головой. На душе опять стало тревожно. А если они вообще не помирятся?
– А, курит, понятно, – кивнула Вика. – Знаешь, мы с Вадимом решили переселить Николя в нашу спальню, ведь ему очень тяжело туда-сюда прыгать по лестнице.
– Подожди, а сами-то вы где будете спать? – не поняла Надя.
– Ну, – Вика сделала паузу, – в большой комнате наверху.
– То есть, в моей?
– Да, там как раз два спальных места.
– А я, следовательно, перееду в маленькую комнату рядом?
– Ты переедешь тоже вниз, в спальню, – Вика подошла к подруге, внимательно посмотрела ей в лицо, – Надюша, Николя – твой муж, вы должны находиться в одной комнате и спать вместе.
– Как ты себе это представляешь после того, что произошло? – нахмурилась Надя.
– А что, собственно говоря, такого случилось? Ну, приревновал тебя супруг, покипел, потом признал свою неправоту.
– Не признал, – отрезала Надя, почему-то начиная злиться, – он считает, что я сама создала эту ситуацию. Он мне не доверяет.
– Я тоже никому не доверяю, – пожала плечами Виктория, села в кресло, закинула ногу на ногу, – и не могу сказать, что я полностью уверена в Зорине. Знаешь, мне иногда кажется, что он все еще испытывает к тебе что-то. – Надя, чувствуя, что от этих слов краснеет, быстро повернулась к окну.
– Глупости какие! – она должна была возмущаться и сделала так, чтобы это прозвучало естественно. – Вадим любит тебя и это очевидно.
– Очевидно то, что он рядом со мной, ему хорошо, удобно, он купается в моей любви. А что там у него глубоко в душе? Я не знаю.
– Но ведь он по своей воле поехал за тобой в Петербург и сделал все, чтобы вы были вместе, – напомнила Надя.
– Это правда, – улыбнулась Вика, поднялась с кресла, – поэтому и я сделаю все, чтобы ты и Николя были вместе. Помиритесь, наконец! Постель, между прочим, один из лучших способов.
– Я не буду использовать постель, – упрямо гнула свое Надя. Если честно, она вообще пока не видела выхода из создавшейся ситуации. Кажется, уже заигрались оба.
– Напрасно, – Вика деловито поправила очки, повернулась к ёлке, стала наблюдать за огоньками. – Уверена, Николя жаждет оказаться с тобой в кровати и как следует там помириться.
– Не придумывай!
– Да это по его глазам видно. У Фертовского потрясающий взгляд, просто завораживающий. И вообще он уникальный, как и ты. Вы – идеальная пара. Я всегда об этом говорила.
– Помню, помню. И еще ты пророчила, что когда-нибудь я влюблюсь в него.
– Так и вышло, моя дорогая.
– Теперь понятно кому я обязана своим счастьем, – усмехнулась Надя.
– Ну, тогда еще раз послушай свою тетушку-фею и тащи свои вещи вниз. Будем меняться комнатами.
– Я бы предпочла все-таки маленькую комнату, на втором этаже.
– Девчонки, – появился Вадим, – я уже кое-что перетащил наверх. Надюш, тебе помочь?
Глава 40
– Ой, я совсем забыла! – Вика помчалась к своей сумке. – Я же купила диск с фильмом. Новинка, про вселенскую катастрофу.
– Про вселенскую – это точно новинка, – усмехнулся Вадим. – Ну ладно, давай свой фильм. Взбодримся всякими взрывами, разрушениями и попытками спасти планету. В очередной раз.
Надя поняла, что фильм ей совсем не нравится. Технический уровень спецэффектов, конечно, впечатлял, но не более. Дома складывались как карточные домики, башни оседали, создавая пыль и хаос, асфальт ветвистыми трещинами расходился в стороны, зияющие пропасти поглощали все живое и неживое. Сдвигались платформы материков, а океан превращался в неправдоподобно гигантский цунами. При всем этом главные герои спасались в самый последний момент, когда вели машину или самолет. По ходу фильма Вадим иронично вставлял кое-какие замечания, с которыми Надя была полностью согласна, а Виктория испытывала настоящий страх, охала и временами даже закрывала глаза. По ее мнению, все это вполне могло бы случиться на самом деле.
Ближе к финалу фильма Надя поднялась с кресла и направилась на кухню ставить чайник. Это вызвало всеобщее одобрение. Минуту спустя Надежда вдруг поймала себя на мысли, что фильм они смотрели втроем. Николай в гостиную так и не пришел. Вполне вероятно, что он заглядывал сюда, просто никто не заметил. А потом тихо ушел к себе. К себе? В ту маленькую комнату наверх? Ведь он не знал о переезде вниз и о том, что Вадим и Вика предоставили им свою спальню. Вот глупая ситуация!
Надя бесшумно поднялась по лестнице, подошла к двери маленькой комнаты. Прислушалась – ни звука, ни шороха. Может быть, Николай спит? Она тихонько приоткрыла дверь: комната была пустой. Как и соседняя.
Надежда быстро спустилась вниз, заскочила на кухню, выключила чайник. Оставалась проверить спальню. Но мужа и там не оказалось. Тогда она бросилась в коридор – его куртки на вешалке тоже не было.
– Вика, Вадим, Коли нигде нет! – крикнула она в волнении. Сердце стало биться гулко и тревожно.
– Как это «нигде нет»? – не понял Вадим, первым вышел из гостиной.
– Его нет в доме.
– Так он же ходил на крыльцо курить, ты сама сказала, – пожала плечами Вика.
– Да, но когда это было?
– Гм, – Корецкая посмотрела на таймер проигрывателя, – два с половиной часа назад, – еще до фильма. Так надо посмотреть на крыльце.
– Если он там, то уже стал похож на сосульку, – пробормотал Вадим и выскочил на крыльцо.
– Николя там нет, – он быстро вернулся, как-то тревожно посмотрел на Надю, – ты проверяла все комнаты? А на веранде? А в кладовой?
Вскоре стало понятно, что Фертовского в доме нет. Куда он исчез? Мысль, что уехал на своей машине, Вадим сразу отмел – у брата ведь была повязка на ноге. Вряд ли он стал бы так рисковать, да еще в гололед. Следовательно, ушел, но зачем и куда?
Вадим стал одеваться.
– Ты куда? – Вика крутила очки в руках.
– Искать Николя, – ответил Вадим, нахлобучивая шапку, – далеко уйти он не мог. Авось мне повезет.
– Господи, на улице уже такая темень, – Вике стало по-настоящему жутко: пропал Николя и теперь еще Вадим уходит. А если с ними обоими что-нибудь случится? И на помощь позвать некого. А если разыграется страшная вьюга? Насмотрелась фильмов.
– Я пойду с тобой! – твердо произнесла Надя. – Я не смогу сидеть и ждать, я с ума сойду. Вадим, хочешь ты этого или нет, я иду с тобой, – в ее глазах было столько решительности и непоколебимости, что Вадим махнул рукой – одевайся!
– Вика, запри дверь, никому не открывай, – перед уходом стал наказывать Зорин, – телефон держи возле себя.
– Я боюсь оставаться одна в таком большом доме, – она обиженно поджала пухлые губы.
– Включи телевизор, какой-нибудь концерт. Уверен, что мы быстро догоним Николя. Надюша, ты готова?
Они вышли на дорогу, Вадим включил мощный фонарь. Луч осветил путь. Здесь он был утоптан, а вот дальше, к лесу…
– Одного не могу понять: зачем он ушел? – сказала Надя, она старалась подстроиться под быстрый шаг Вадима.
– Он, наверное, почувствовал себя никому не нужным, одиноким.
Надежда вздохнула. Подобное чувство ей было знакомо, и теперь ее нежелание пойти навстречу, выдерживая характер, поставило Николеньку в такое положение. И если с ним что-то случится, она себе этого никогда не простит. Никогда!
Она вдруг вспомнила его лицо, там, в кухне, когда они обедали. Оно было таким хмурым, что даже пролегла складка меж бровей. Он ел явно без аппетита. А глаза казались темными, почти черными. Это глаза человека, находящегося в отчаянии.
Вика взяла в руки пульт, стала переключать каналы телевизора. Безудержное веселье, царящее практически на всех волнах телеэфира, почему-то ее раздражало. Где-то показывали старые фильмы. Вика остановилась на «Карнавальной ночи» – хорошо, что попала на самое начало. Зазвонил телефон, Корецкая резко вскочила, уронила пульт, стала бестолково крутиться на месте. Ах, вот он! Телефон почему-то находился возле елки. Номер не определился.
– Алло! – крикнула в трубку Виктория. В ответ – молчание, даже шорохов не слышно. – Алло! Говорите! Вас не слышно.
Она сделала несколько шагов назад, наступила на пульт, выключила тем самым телевизор, одновременно на том конце провода бросили трубку. Все это испугало Викторию, и тишина, которая сразу же окутала весь дом. Большой дом. Может, все-таки пойти на улицу? Хоть чуть-чуть побыть там, охладить свои страхи. Она выбежала в коридор, стала одеваться, вдруг опять зазвонил телефон, но только уже здесь, в коридоре. Вика уставилась на вздрагивающий аппарат. Зачем Вадим выбрал такой тонкий пронизывающий звук? А если это он звонит? Они могли уже найти Николя. Вика растерянно посмотрела на свои ноги: на одной уже был надет сапог. А телефон все звонил и звонил.
– Алло! – тихо произнесла она.
…Растворялась я в нежности,
В ласке губ трепетала,
В поле снежной безбрежности
Исступленно рыдала.
Мне ль судьбе покориться,
Мне ль зачахнуть в тоске?
Приворотное зелье
Я варю в котелке…
И упала я в ноги
Властелину ненастья,
Чтобы взял мою душу,
Дал короткое счастье:
Разделенную нежность,
Жар объятий твоих,
Тот единственный трепет,
Что один на двоих.
Приворотное зелье
Закипает в котле,
Мне за это не страшно
Кончить жизнь на костре.
Пусть в неистовом пламени
Сгину, стану золой,
Но не быть мне желанной
Даже этой ценой.
Заклинанья бессильны,
Жалок ведьмин дурман.
Приворотное зелье
Выливаю к чертям! 6
Пел красивый женский голос под аккомпанемент гитары. Правда, аранжировка была непрофессиональной, но голос пел с таким чувством, с такой болью, что Вика остолбенела и слушала как загипнотизированная. Как только девушка допела, связь оборвалась, короткие гудки, а Корецкая все держала трубку возле уха. Какая-то мистика! Непостижимо! Что за розыгрыш? Кому захотелось таким способом повеселиться в Новый год? И это происходило в Беляниново! Опять Беляниново… Когда-то Виктория Корецкая здесь позволила себе поиграть с нечистой силой, да еще в Купальскую ночь. А сейчас до Нового года осталось несколько часов, и неужели ей придется опять платить по счетам?! Но ведь она раскаялась! И Вадим ее любит, искренне и нежно. Но сейчас он с Надей… Они ушли вдвоем. Кто знает, не вмешайся когда-то Виктория, может им и суждено быть вдвоем? А как же Николя? Надя полюбила его, она сама говорила об этом. Хотя она могла так же полюбить и Вадима, уже была на пути к этому.
Вика побрела в гостиную. Остановилась посреди комнаты, вздохнула. И чего дергаться так? Ну, позвонил какой-то идиот, поставил песенку с мистической темой. Может, вообще, номером ошибся? Хотел разыграть свою подружку!
Вика вздрогнула, на кухне что-то упало. Она побежала туда – на полу лежала разбитая чашка Вадима. Мелкие, мелкие кусочки. «Разбитую чашу не склеишь» – вспомнились слова. Как чашка сама могла упасть со стола? Только если находилась на краю. Но в таком случае, ее все равно должен был кто-то задеть, столкнуть, сдвинуть.
– Я начинаю сходить с ума, – тихо сказала сама себе Виктория, – так уже было в бане, у Ильи. Но там эти два ненормальных постарались… А сейчас?
Она увидела, как за стеклом кухни промелькнула тень. Кто-то прошел прямо у окна, затем раздался стук в дверь. А вдруг это Фертовский? Вика поспешила к двери, распахнула ее и увидела …чёрта!
Глава 41
Он вылез из самого ада: жуткие, налитые кровью глаза, оскал зверя, морда серо-зеленая с мерзкими бородавками и рога! Самые настоящие рога! Один из них немного обломан, словно он участвовал в битве…
Вика набрала воздух в легкие и заорала! А что оставалось делать? Она еще и глаза закрыла. Так и стояла в дверях: в руке полушубок, в одном сапоге, глаза закрыты, и издавала такой оглушающий крик, какого в Беляниново, наверное, не слышали никогда.
– Ну, будет, будет! Успокойся, – прозвучал над самым ухом знакомый голос. Такой успокаивающий бархатный баритон. Как иногда красив может быть мужской голос! И не просто красив, а обворожителен, звуки льются на тебя, проникая в самую душу, согревая ее.
Виктория открыла глаза. Перед ней стоял Фертовский. Вместо страшной демонической рожи с рогами – интеллигентное лицо Николая, правда, тревожное.
– Ии-ых! – всхлипнула Вика и бросилась к нему в объятия.
– Все хорошо, успокойся! Все позади. Пойдем в дом, холодно, простудишься.
– Что это было? – от пережитого страха и напряжения по щекам Корецкой текли слезы. – Я открыла дверь – увидела черта!
Николай прихрамывая, вошел вслед за ней в дом. Закрыл дверь, проверил замок.
– Я вовремя появился, – он покачал головой. – Правда, твой крик мог напугать кого угодно, – Фертовский сдержал улыбку.
– И даже черта?! – Вика стала потихоньку приходить в себя, сняла сапог, повесила полушубок. В любом случае теперь ей не страшно. Николя ведь здесь. Он хоть и с больной ногой, но сумеет ее защитить.
– Да, это парни из коттеджного поселка дурака валяют, – махнул он рукой, – вырядились в нечистую силу, ходят, народ пугают. Я им пригрозил, они убежали. Но твой крик, думаю, подействовал на них эффективнее. Я слышал его, когда шел к дому.
– А песня в телефоне? – Вика сняла очки, стала тереть глаза.
– Какая песня? – не понял Фертовский.
– Кто-то позвонил по моему мобильному и молчал, потом позвонили по домашнему, и там пела девушка.
– Девушка? – переспросил Николай.
– Ну да, под гитару, – Вика прикусила губу. Знать, о чем песня, Николя вовсе не обязательно. – А потом разбилась чашка Вадима, сама разбилась, на мелкие кусочки. Я и так напугана, а тут еще и тень за окном, стук в дверь и… Боюсь одна быть в этом доме.
– Давай все сначала, – попросил Николай. – Ты сказала, что боишься быть одна дома, так?
– Ну, да, – Вика прошла в кухню, поставила чайник. – О, Боже! Я забыла самое главное! – Воскликнула она и побежала за своим телефоном.
Фертовский внимательно, но бесстрастно следил за ее перемещениями.
– Абонент временно недоступен, – Вика с нескрываемой досадой захлопнула крышку телефона, вернулась на кухню, – наверное, они попали в зону, где связи нет. Да, ушли уже больше часа назад, – она бросила взгляд на часы.
– Они – это Надя и Вадим? – Фертовский с трудом пытался найти смысл в этом потоке пока бессвязной информации. Викторию понять сразу – крайне сложно. Это под силу только Вадиму. Николай сел на высокий стул, машинально погладил больную ногу.
– Конечно! – эмоционально произнесла Корецкая. – Они ушли искать тебя, мы ведь все переживали. Ты исчез и никаких следов. Кстати, где ты был?
Николай вздохнул. Теперь кое-что ясно.
– Надюша, между прочим, так волновалась за тебя, что даже заплакала. Вадим решил идти искать тебя, она потребовала, чтобы он взял ее с собой.
– И ты попыталась теперь им дозвониться?
– Ну, да! – Вика выключила чайник. – Будешь чай?
– Буду, – Фертовский нахмурился. – И в каком направлении они двинулись?
– Откуда же я знаю? Наверное, к шоссе, а, может, и к лесу? Слушай, а если она будут искать тебя всю ночь?
Фертовский стал тереть лоб, затем надавил виски. Успокаивало только одно: Надя не одна занимается его поисками, с ней Вадим. Еще недавно подобные обстоятельства вызывали в нем отчаянную ревность, злость, разочарование. А теперь только это и утешало. Ведь пока рядом Вадим, с ней точно ничего не случится.
– До Нового года несколько часов, – Вика села напротив Николая, взяла в руки чашку, – а у нас все кувырком. Чего делать будем, а?
– Звонить, – Николай набрал номер, приложил трубку к уху.
– Надюша, ты замерзла? – спросил Вадим, они уже прошли значительный отрезок пути, сначала решили дойти до шоссе, здесь дорога была хорошо наезжена и утоптана.
Автомобили на шоссе в это время проезжали уже довольно редко. Вадим подумал о том, что если Николя решил уехать на попутке, то вариантов два: сделал это уже давно, поймав ту редкую машину, либо вынужден был вернуться в дом. Но в дом он не вернулся. Вадим посмотрел на Надю: она нервничала, все время оглядывалась, почему-то не надела перчаток, хотя то и дело подносила ко рту явно озябшие пальцы, грела их.
– Нет, нет, мне не холодно.
– Давай вернемся? – предложил Вадим.
– Вернемся? – упавшим голосом переспросила она. Боялась, что Вадим в какой-то момент решит, что поиск бесполезен и захочет вернуться в дом. Там тепло, уютно, и … скоро наступит Новый год! Они совсем об этом забыли! Самая долгая ночь в году. Только у одних это замечательный веселый праздник, а у других…
– Пойдем в сторону поселка, – пояснил Зорин. Он понимал, что это предложение лишено смысла, вряд ли Николя туда направился, но в данной ситуации должны быть хоть какие-то действия по его поиску. – Только выберем дорогу короче, вот здесь через край деревни.
– Спасибо тебе, Вадим! – Надя прикоснулась к его руке. Ему показалось, что даже через перчатки он почувствовал, как замерзли ее пальцы.
– За что? – им овладело смущение.
– За то, что мне помогаешь и… – она не договорила.
– Не забывай, что Николай мне не чужой. Знаешь, я в юности за ним ходил хвостиком, внимал каждому его слову, даже подражал. Забавно теперь об этом вспоминать. – Вадим улыбнулся своим мыслям. – Когда мои родители решили переехать из Питера в Москву, я учился в шестом классе. Переезда требовали дела отца. Семья Фертовских уже тогда вернулась из Лондона. Абсолютно случайно оказалось, что мы поселились в соседнем доме. Николя поступил в университет, отец его считал настоящей трагедией то, что из-за их вынужденного отъезда, теперь сын получает образование не в Британии. Но настоящее возмущение вызвал выбор профессии: оператор, факультет ВГИКа, кафедра кинооператор мастерства. Дипломатическая карьера его никогда не привлекала. Да еще после скандала.
– Какого скандала? – Надя даже остановилась.
– Ты разве об этом ничего не знаешь? – удивился Вадим. – Ты не в курсе, почему они вернулись в Союз?
– Нет, – Надя помотала головой, – Коля много мне рассказывал о жизни в Лондоне, о том, что учился там живописи, и кто его этому учил. Корсо, я поняла, что этого человек был не просто ему учителем, наставником, кем-то больше, их связывало родство душ.
– Это правда. Он очень переживал, когда узнал о его смерти, лет пять назад, наверное. Они все время переписывались. Я даже видел эти письма – почему-то Корсо писал всегда на желтой бумаге, почерк такой красивый с художественными витками, Николя говорил, что в тексте частенько проскальзывали итальянские слова.
– Коля ездил на похороны?
– Конечно. Правда, там было все скромно, коротенькая панихида. Корсо в последние месяцы жизни обеднел. Ему помогала бывшая ассистентка – его ученица. Брат этого не знал. Ни в одном письме старик ни разу не пожаловался. А ведь он болел. Серьезно болел. Мне кажется, Николя сокрушается до сих пор, что не смог ему ничем помочь. И если бы ему удавалось чаще ездить в Англию, навещать его, возможно, старик прожил бы дольше, кто знает. А в те времена у Николя тоже был непростой период, они с Маргаритой разводились. Что ни говори, а само слово «развод» всегда вызывало в нем болезненные ощущения. Еще с юности. Его родители… – он замолчал.
– Почему, Вадим? – Надя понимала, как много не знает о муже. – Это связано с его матерью? Где она?
У Зорина вдруг зазвонил телефон.
– Алло, Вика, что-то случилось? – крикнул он, почему-то напуганный ее звонком.
– Все в порядке, Вадик! – она невольно улыбнулась, услышав его голос. – Возвращайтесь домой. Николя нашелся. Он здесь. Мы ждем вас.
– Слава Богу! – вздохнул Вадим, посмотрел на Надю. – Твой муж цел и невредим, он вернулся.
Глава 42
Надя первой влетела в дом, чуть Вику не сбила с ног, скинула сапоги на ходу, бросила шубу на пол.
– Где он? – почему-то остановилась у лестницы, посмотрела на Викторию безумными глазами.
– В спальне, – Вика пальцем указала на дверь, которая в ту же секунду распахнулась.
– Ах! – Надя почувствовала крепкие объятия и осознала, как по ним соскучилась. По этим теплым рукам с длинными, немного жилистыми пальцами, по этому запаху, чуть-чуть терпкому, иногда смешанному с запахом сигарет, по этим глазам, меняющим цвет от янтарного до цвета крепкого кофе. Он так любил за ней наблюдать, а она чувствовала этот взгляд. По этим губам, их прикосновение согревало ее мятежное сердце, а поцелуи казались самыми сладкими на свете.
Вика и Вадим переглянулись, он показал ей знаком подняться на второй этаж, чтобы не мешать этим двоим наконец-то помириться и понять, как они необходимы друг другу.
– С тобой все в порядке? – спросила Надя, прерывая поцелуи.
–Когда ты рядом – да, – Николай, не разжимая губ смущенно, улыбнулся. Это тоже была его улыбка: мелкие лучики возле прищуренных глаз, ямочки, крошечная светлая родинка под носом, морщинка-складка возле левой брови. – Я так по тебе скучал.
– И я скучала, – заметив, что он удивленно смотрит куда-то позади нее, Надя обернулась. – А где Вика и Вадим? – она тоже удивилась.
– Они нам с тобой уступили свою спальню, – Николай многозначительно посмотрел на жену.
– Да, я знаю. Вещи уже там.
– Так чего же мы ждем? – он опять притянул ее к себе.
– До Нового года совсем немного, – напомнила Надя.
– Тем лучше. Как его встретим, так и проведем.
– Ну что? – тихо спросила Вика, прислушиваясь к звукам в коридоре.
– Кажется, ушли к себе, – отозвался Вадим, бесшумно спустился на несколько ступенек, – может, мы тоже…
– Вовремя придумал! – возмутилась Корецкая. – Идем вниз, хоть как-то подготовим новогодний стол. Шампанское, фрукты – что-то должно быть на праздник?
Вадим вздохнул и первым спустился вниз. Проходя мимо двери спальни, улыбнулся. Слава Богу, что в доме воцарился мир!
– Сколько брать бокалов для шампанского? – спросил он у Виктории, пока та мыла фрукты. – Два?
– Почему два? – удивилась она. – Нас ведь четверо.
– Ты думаешь им сейчас до шампанского?
– Не сейчас, так позже, – Вика достала из полки фруктовницу, стала придирчиво осматривать ее на свету. Как же Корецкая нравилась Зорину в такие моменты! Неужели Николя прав, и он – настоящий приверженец домостроя? Жена должна быть на кухне, парить-варить-жарить, ежесекундно заботиться о благе мужа, полностью растворяясь в его интересах. Он поежился. Бывшая жена никогда о нем не заботилась и ни в ком не растворялась, кроме себя. С другой стороны, памятуя о прошлых неудачах, что же теперь делать из Виктории кухарку-домработницу, свалить на нее все, а самому просто пользоваться, как делают многие мужчины?
– Чем тебе помочь? – Вадим подскочил к Виктории. Она повернула голову, удивленно на него уставилась.
– Ты мне и так помогаешь. Зорин, откуда в тебе столько рвения? Тебе что-то надо?
– Ты такая красивая, – он погладил ее по плечам.
– И?
– Ну, просто, я хотел тебе как-то больше помочь.
– И как с этим связана моя красота? Подожди, я поняла: если ты станешь мне помогать, она должна сохраниться что ли?
Он кивнул. Вика усмехнулась, поставила фруктовницу на стол, притянула Вадима к себе.
– Вот тебе поцелуй за это.
– Вадим, по-моему, пора доставать шампанское, – крикнула Вика из гостиной, стол они уже подготовили к празднику: фрукты, конфеты, Зорин попросил еще и бутерброды. Фертовские пока не появлялись.
– Хорошо, сейчас принесу, только быстренько покурю, – он накинул куртку, вышел на крыльцо. Ночь-то какая! Безмолвная красота зимних полей, дремлющего леса, где-то вдалеке в небе видно зарево, наверное, фейерверки, а здесь небесное покрывало черное, как вороново крыло, и на нем лишь звездная россыпь бриллиантов. Воздух холодный, будто колкий, в первый момент это хорошо ощущается.
Вадим затянулся, выпустил колечки дыма. Удивительно, что буквально через полчаса стрелка часов коснется двенадцати, дернется и перешагнет в другой год. Как просто и непостижимо! Останется позади все, что было в ушедшем году, а сейчас, эти полчаса год пока еще настоящий. И возможно, кто-то куда-то пытается успеть, что-то сделать, исправить, бежит, прыгая на подножку уходящего поезда, а все, что на платформе, оставляет в старом году, за поворотом, за закрывающейся дверью – фантазируй как хочешь. Суть неизменна. Главное, с оптимизмом и детской радостью смотреть в будущее. Знать, что этот мир сам позаботится о тебе, надо только ему это позволить. Знать, что хорошее, доброе, светлое рядом с тобой, в тебе.
– Вадик, ты так долго куришь, – на крыльце появилась Виктория, шутливо ущипнула его, – я уже успела тебя потерять, – он улыбнулся, обнял ее, – один уже ушел курить на крылечко, а потом его все два часа искали, – Вика крепче прижалась к Вадиму.
– Да, кстати, за всей это суетой я забыл спросить: где же Николя прохлаждался?
– Представь себе, он был в твоем гараже. Сидел в своей машине. Мне кажется, обдумывал план бегства на ней, но здравый смысл возобладал, все-таки нога больная, и Фертовский не уехал. Ну и потом, куда он убежит от Надюшки? Все-таки они по-настоящему любят друг друга, – Вика вздохнула с каким-то особым чувством.
– Как мы с тобой. Разве мы любим меньше? – Вадим чмокнул Корецкую в макушку.
– Ну, я-то точно…
– Тебе, я смотрю, не терпится получить от меня доказательства? В который раз?
– Ребята, извините, пожалуйста, – распахнулась дверь, на пороге появилась Надя, такая вся смешная, взъерошенная, волосы явно наспех затянуты в хвост, тушь на одном глазу смазана, цепочка с крестиком намоталась на пуговицу кардигана. Зато глаза так светились, на лице столько счастья, что, казалось, сейчас из-за спины покажутся крылья, – мы уменьшили количество бутербродов на столе. Так есть захотелось. Простите нас?
Вадим и Вика переглянулись и одновременно засмеялись. Все втроем зашли в дом.
– Дайте нам пятнадцать минут, – сказала Вика, делая какие-то знаки Наде. Сначала они юркнули в спальню, потом побежали к лестнице.
– Учтите, осталось чуть больше двадцати минут! – Напомнил им Вадим и пошел на кухню. Николай как раз доставал бутылки из холодильника.