Quotes from the book «Сломанные вещи»
– А тебе не показалось, что они слишком идеальные? В жизни ведь так не бывает. Люди допускают ошибки, говорят глупости, проливают кофе на брюки. Живут обычной жизнью, а не так, словно всё время позируют для дорогой рекламы.
Очень сильная боль не может длиться долго, в какой-то момент психика не выдержит напряжения и выключится. Так же и с сильными эмоциями. Однажды доходишь до предела и говоришь себе: «Ладно, сколько можно страдать. Давайте позавтракаем».
Так близко. И тепло. Или это из-за кофе? Но мне очень нравится, когда он произносит моё имя. Всё почти по-настоящему: мы гуляем по Весеннему проспекту, и он меня обнимает, и что-то шепчет на ухо… Если бы только это не было связано с полицией.
Патрульный долго молчит, а затем говорит подчёркнуто спокойно: – То есть вы, госпожа с третьим уровнем благонадёжности, ходите по Промышленному району – ночью, в одиночестве, – лично подыскивая коммерческую недвижимость для покупки? – Да, – расплывшись в улыбке, я мелко киваю.
Я открываю глаза: оказывается, это чёрный робот оттащил меня с линии огня на несколько метров от дома, а теперь держит на весу, сильно пережав грудь. Ну, хотя бы руки свободны. Вишу, как котёнок, поднятый за шкирку, глупо болтая ногами в воздухе.
Дэн рассказывал, что для многих речных формула «Буду должен» со временем превратилась в условность, привычные слова вежливости, но в окрестностях Набережной к этому до сих пор относятся серьёзно, так что не стоит бросаться словами. Если говоришь, что должен, – будь готов, что с тебя спросят,
– Поэтому она флиртует с ним, хотя понимает, что он опасен. Что-то в тоне Сина заставляет меня оторваться от экрана и посмотреть на него. – Ты это о чём? – О фильме? – он невинно склоняет голову к плечу.
Ох уж эта коварная дрёма… Я словно проваливаюсь во что-то огромное, безопасное и очень мягкое, и там, внутри, так солнечно и тепло, и мысль, что я могла бы стать для Сина чем-то большим, чем прикрытие от военных, не кажется такой уж невероятной.
В одно мгновение я чуть даже не выпалила что-то вроде: «Ничего страшного, у меня тоже есть шрамы, да и синяки на лице бывали», – но, конечно, не решилась. Это было бы слишком.
Боги, мы живём в век прогресса, а пользы от этого никакой, карабкайся как хочешь… Ещё и этот – внутри неярко освещённого фургона – стоит как ни в чём не бывало и наблюдает, как я корячусь. То есть я, конечно, стараюсь корячиться с чувством собственного достоинства, как золотая госпожа, но мог бы хоть руку подать!
