Птица вещая. Стихи

© Марина Макова, 2017

ISBN 978-5-4485-1345-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Птица вещая с неба пала

 
Птица вещая с неба пала,
широко развернув крыла.
Серебристую дрожь краснотала
вековая покрыла мгла.
Просыпалась заря-заряница,
окровавленный мерила плащ,
опрокинув на сонные лица
горе-горькое неудач.
Что за вороги землю терзают?!?
Распродажа ликует окрест…
Сквозь безумство воронней стаи
не пробиться тебе благовест.
Над Россией не стало сини…
На равнинах и между гор
столько нищих, убогих, сирых
заливают обидой взор.
Ты не веришь уже предсказаньям
моя бедная, славная Русь.
Сквозь пожары пылающих зданий
видеть будущее не берусь.
 

Сутки

 
Русое поле
роняет росу.
Роскошь раздолья
в ладонях несу.
Радугой рдеет,
волнуясь вода,
день вечереет,
меняет цвета.
Чёрные травы
тревогу прядут.
Ночи стоглаво
в рассветы плывут,
звездочки боли
неся на весу,
в русое поле,
роняя росу.
 

Ты от рожденья только правдой чист

 
Ты от рожденья только правдой чист,
но жизнь, порой, играет злые шутки,
надломишься, пойдёшь на компромисс,
спасаясь в дебрях лживого рассудка.
Ложь из минуты вырастет в часы,
потом, шутя, годами обратится,
и ты привыкнешь, что не все чисты,
хотя кругом сплошь вымытые лица.
Я так хочу по правилам играть,
чтоб «Да» и «Нет» разъединить преградой,
чтоб между ними кистью не писать
полутона намеков, полу-взгляды.
Ну почему природа так щедра?!?
Для красок чистых блики подбирает…
С рожденья начинается игра,
выигрывает тот, кто выживает.
Мелькают и пестрят полутона,
полуулыбки пополам с бравадой,
полу-враги нальют тебе вина,
полу-друзья накормят полуправдой.
Кто прям и честен, разве не чудак,
весь на виду и нет защитной тени…
А компромиссы прячут от атак
ничтожества, бездарности и лени.
И вы в согласье с ними как друзья,
от них вам манна с неба, воля случая…
А если скажут вдруг, что так нельзя,
увы не рухнет в прах благополучие…
Лишь исказит усмешка угол уст,
окно лица не занавесит горесть,
теряется важнейшее из чувств,
щемящее, больное чувство – Совесть.
 

Когда мне тесно, я ломаю двери

 
Когда мне тесно, я ломаю двери,
пустыню улиц за собой вожу,
из чьих-то судеб, ставших вдруг потерей,
без стука и обиды ухожу.
Не обиваю старые пороги,
и лица раздвигаю, чтоб пройти
к ветрам из комфортабельной берлоги…
Из Века в Вечность есть ещё пути.
 

В келейной тишине аллей

 
В келейной тишине аллей
есть святость залов углублённых.
Стволов колонны держат кроны
и свод туманов и огней
в келейной тишине аллей.
Немногословная листва
в дыханье ветра оживает.
И знобко музыка витает,
не нарушая торжества,
немногословна, как листва.
 

Как душа кровоточит

Я немножко Горгона – своими остатками кос.

Привяжу к ним на время, похоже, вдруг впавшее в прелесть

Моих песен и слёз, моих искренних песен и слёз,

Обращу тебя в камень, но этого мне не хотелось.»

Кабачкова Ирина

 
Как душа кровоточит, у боли нижайший порог,
все колдобины мира сквозь сердце моё пролетают,
и любовь застревает горячею раной меж строк,
одного лишь хочу, чтобы ты никогда не растаял.
Месть Горгоны страшна, но, пожалуйста, не каменей,
ледяную скульптуру мне б тоже не очень хотелось,
хоть порой моих строк лучезарно-любовный елей
превращается в яд, как фатальная оголтелость.
У поэтов всегда перемены в сознании чувств,
постоянно проходят метания и круговерти.
И особенно тошно, когда это сборище муз
моё сердце как шарик земной лихо крутят и вертят.
 

Слышишь, топот копыт над землёй в песне ветра несется

 
Слышишь, топот копыт над землёй в песне ветра несется,
где-то в древней Руси снова гудки берёт скоморох…
То не поле горит, это всходит крамольное солнце,
то не чаща гудит, это ветер от стонов оглох.
Заторможен эфир голосами времён и наречий,
но сквозь плач серенад и моторов ревущую медь,
слышишь бьётся беда, и ложится планете на плечи
тяжесть взрывчатых тонн, под коротким названием
«Смерть».
Где-то Дмитрий к Непрядве ведёт свои славные рати,
Царь Иван созывает бояр на военный совет.
Приближается ночь, словно траур невесте на платье,
и, как камень падун, темнота придавила рассвет.
Шли татары и ляхи, сверкая на солнце мечами,
грохотали тевтонцы, железом буравили лёд,
как пылали дома, доставая до неба свечами,
и от чёрного горя чернее обуглился свод.
И взвиваются в небо ракет огнедышащих стаи,
и военные базы грибами под солнцем встают.
И колышутся свастик кровавых колючие знаки,
будто Землю опутал гигантский разбуженный спрут.
Из поломанных рук, где-то пала на землю гитара,
и убитый малыш к мёртвой матери плотно прильнул,
разве можно назвать нашу Землю отжившей и старой,
слышишь сердце её из глубин нарастающий гул.
Это голос полей, что калённые стрелы косили,
Это Тьму Таракань, что исчезла бесследно в ночи,
это стоны Чудского и вопль степного ковыля,
то не ветер поёт – это сердце земное стучит.
Как болят его раны – войной опалённые люди,
всё им мнятся бои, пережитый и будущий ад…
Слышишь топот копыт нас от сна вековечного будит,
Тени предков на помощь Земле нашей бедной спешат.
 

О времени не надо говорить

 
О Времени не надо говорить,
его и так обсасывают в суе.
То рвётся, то в узлы связует судьбы
тончайшая невидимая нить.
У Времени нет ясности границ,
есть бесконечность мысли и движенья,
оно сродни мелодии скольженья,
дыханью звёзд и перелётам птиц.
Им надо жить и впитывать его
как дуновенье ветра всею кожей…
И не считать года, что быстро прожил,
и не гадать, а сколько же всего?
 

Где эта граница меж Злом и Добром

 
Где та граница меж Злом и Добром?
По судьбам проходит? По лицам?
Дымят словеса, всё уходит на слом!
Но нет её этой границы!
Не верьте, что где-то, в самой глубине,
где зреет душа, в сердцевине,
туманом по мыслям, сознанью, траве
струится она и поныне…
 

Люди уходят в люди

 
Люди уходят в люди,
в театры и кабаки.
Люди мечтают о чуде:
избавиться от тоски,
от серой глухой печали,
от вечного крика в себе…
Люди стучат ночами
в стены своей судьбе.
Комплексы, самомненья,
мании… Чудаки!
Время ловите, время!
Миру дарите стихи!
 

В мире, где чувствуют даже предметы

 
В мире, где чувствуют даже предметы,
где состраданьем болеют цветы,
где информацию дарят рассветы,
и воплощаются сами мечты.
Мы – это сгусток свободы и боли,
сами себе мы с тобой короли,
в чём человек в этом мире не волен,
только в признании, только в любви.
Перепадет ли счастливая доля
и повстречаешь в дороге любовь,
если полюбят, значит достоин,
а не полюбят, значит – изгой.
 

Человек – материк

 
У каждого человека,
когда его в память влечёт,
много дорог разбега,
что предъявляют счёт.
Много окон и улиц,
много домов в городах,
лиц, что судьбы коснулись,
слов, что запали в стихах.
У каждого человека,
если его объять,
очистив от слёз и от смеха,
есть что в душе скрывать.
Он как таинственный остров,
движимый материк
с судьбами перекрёстков,
с полками редких книг,
с лестницами подъездов,
с комнатами тревог,
с нужным и бесполезным
он почти полубог.
Но не спеши пробраться
в этот мобильный мир
с лозунгами демонстраций,
с тайной чужих квартир.
Хрупкий, порою колкий,
разбиться тот час норовит,
тронешь, летят осколки
над головой в зенит.
 

Разговор на бегу

 
Вечер спешил, остановками высвечен,
звёзды летели меж веток и крыш.
Был в темноте траекторией вычерчен
бег в никуда… Почему ты молчишь?
Мчатся года и часы опрометчиво,
мир опоясало полем тревог,
с трезвым расчётом себе человечество
к дулу прикладывает висок.
Нас музы беспечностью сладкою потчуют,
в то время, когда онемела Земля,
когда вырастает чудовище волчее,
готовое слопать тебя и меня.
А мы выключаемся тусклыми лампами
из ужаса серых газетных минут,
и чёрные ночи кошачьими лапами
по душам уснувшим тихонько бредут.
 

Переполненные автобусы

 
Переполненные автобусы,
передавленная толпа.
Нас качает на маленьком глобусе
время, музыка и борьба.
Под ногами земля, как в вальсе…
Ты за стойку руками схватись.
Может это шофёр причастен,
что мы часто падаем вниз?
 

Нас с пеленок учили бороться

 
Нас с пеленок учили бороться,
знали мы, что не дремлет враг,
корни нашего первородства
прорастали в победный шаг.
И не ведали мы, не вникали,
что за время над нами кружит.
Нас идеями загоняли
в тупики и провалы души.
И пошли мы по тем провалам,
исчезая в них не за грош,
сколько сверстников в них пропало,
днем с огнем их сейчас не найдешь.
Среди каменных лбов и стенок
мы искали выход, исход.
Кто устои взрезал, кто вены,
но мы двигались все же вперед.
И без трепета, без волненья
расписали в газетах итог,
чтоб потерянным поколением
обозвать всех нас оптом в срок.
 

Сколько вас там, повелители судеб?

 
Сколько вас там, повелители судеб
и учредители всяческих благ?
Вы, что страну мою грабят и губят?
Неведом вам стыд и неведом вам страх.
Зарвались, зажрались по заграницам,
перенасытились всем и вся.
Вам по ночам русский бунт не снится?
Предотвратить его просто нельзя!
За то, что на лицах исчезли улыбки!
Вы истребили радость и смех,
подачки народу настолько зыбки,
что это вряд ли зовётся «успех».
Мы катимся в пропасть под вашим началом,
неужто это вам невдомёк?
От денег и власти так укачало,
что трудно увидеть грядущий итог?!?
Будет вам кара до судного часа,
потомкам вашим щемящий позор!
Возмездия требует низость ваша,
на лоб вам тавро с подлым словом «Вор»!
 

20-й Век

 
Идёт к концу мой золочённый век,
мой век, пропахший потом и бензином,
предательством, что судьбы развозило
по лагерям и под могильный снег.
Мой век трибун, красноречивых слов,
наветов, сплетен, клеветы и мести.
Не верю, что возможно есть предместье,
где веку не предъявлено счетов.
Где тишина и божья благодать,
нет пострадавших или обличённых,
где целы речка и земля и кроны,
и мыслимо о будущем мечтать.
 

90-е

 
Ах какие лики современных улиц,
сколько здесь контрастов: сытость, нищета,
руки бывших русских с новыми столкнулись,
подаянья просит черная беда.
Нищая Россия на задворках века,
в тупичках подвальных с воплями и без,
в офисах, в трущобах ищет человека.
Время на излёте – человек исчез.
В пьянстве и разврате, в оргиях, в притонах,
в воровстве карманном, среди общих бед,
в пестрых магазинах, в праздничных салонах,
и в престижных банках не отыщешь след.
Нету человека! Человечность нынче
Очень слабый стимул для великих дел.
Только Власть и Деньги выглядят прилично,
потому объявлен полный беспредел.
 

Второе пришествие

 
Он был лицом на Бога не похож,
лишь только боль, что пряталась во взгляде
вдруг проступала остро, словно нож,
и исчезала за седьмой печатью.
Он ведал все, что делалось со мной,
неизлечимый путь Земле наметив,
а путь был страшен и всему виной
из бездны поднимающийся ветер.
Какие думы путал в головах
летящий воздух, только средь народа
свирепствовали морок, кровь, и страх,
да плюс стихия с общей непогодой.
Когда он был учителем добра,
его убили, прячась за законы.
Теперь как мститель он вошел в ветра,
чтоб рушились дома, столетья, троны.
Осталось семь печатей преломить,
и рухнет мир, и бездной станет время,
и цепь сомкнется, уничтожив нить,
что некогда являлась нами всеми.
 

Здесь мира нет

 
Здесь мира нет.
Иди в духовный скит!
Живи средь стен, где древние иконы,
в ночной тиши с возможностью антенн,
со всей Руси улавливают стоны.
Что нужно человеку по судьбе,
дорога или лики безучастья?
Какой талант вы заперли в себе,
искатели несбывшегося счастья?
Твоя тоска плывёт издалека,
на воле средь людей возводит стены.
Душа срывает небо с потолка,
крушит замки и требует измены
своей судьбы. Но люди в мире злы,
к своим сооруженьям равнодушны,
они взрывают стены и углы,
и в тупики заталкивают души.
 

Ночная дорога

 
Ночная дорога хранит откровенье
прошедших людей и машин.
Невидимо длятся следы настроенья,
сливаясь с шуршанием шин.
 
 
Дорога не ведает лиц и улыбок,
она ощущает дрожа
мелодию бега, шаганье ошибок,
страх пяток, в которых душа.
 
 
Ей цвет не понятен зелёный и красный,
лишь стук, тарахтенье, прыжок…
И кожей шершавой читается праздник
сквозь ритмику множества ног.
 

В провале дня возникнет тень

 
В провале дня возникнет тень
и занавесит светлый день.
Неразличимая для глаз,
она соткется в вихре фраз,
из чьих-то взглядов и смешков,
из нелюбимых голосов.
И исказится угол уст,
и день вдруг станет сер и пуст.
Ты выйдешь, сдерживая крик,
забыв, что сутки – краткий миг.
 

Мы Ад свой выдумали сами

 
Мы Ад свой выдумали сами,
и воссоздали на Земле.
Кого-то пожирает пламя,
а кто-то мечется во мгле.
В каких веках в науке пыток
так изощрялся дикий ум?
Убийц непойманных избыток…
Всё это Зло от наших дум.
И катастрофы, как возмездье,
ползут за нами всё круша,
и невозможные болезни,
как платья меряет душа.
 

Белый ветер встаёт над землёю

 
Белый ветер встаёт над землёю и бродит в сердцах,
заметая дороги, что тянутся между людьми.
Белый берег безмолвья не тает, и тянется страх
от гигантских костров из пещерного детства Земли.
Протяни мне ладонь. Отчего мы замкнулись в толпе?
Не коснись никого, сразу тока получишь удар.
Через гулкую боль не пробиться ни мне, ни тебе…
Нужно что-то отдать, чтоб принять сострадание в дар.
 

Не утоните в собственных ошибках

 
Когда-нибудь за каждый лишний жест,
за злое слово спросится. Зачтется
тоска, утраты, слёзы, муки, стресс,
что вызвал ты в чужих сердцах, прольется
на голову повинную твою…
И ты утонешь в собственных ошибках,
и рухнут стены в комнатном раю,
на самомненье созданные зыбком.
И что всего ужаснее, потом
провалишься в беззвёздное пространство,
в безвременье, в забвенье… Решетом
пройдут сквозь душу биотоки чванства.
И всё, что было тёмного в тебе,
рассеется туманом, оседая,
раскаянье останется в судьбе,
как безвозвратность призрачного рая.
 

Меж озером и рощею лежала

 
Меж озером и рощею лежала.
И был немыслим этот юный гроб.
Берёзовое, скинув покрывало,
шагни босая в ледяной сугроб.
Был детский хор как плач немногословен,
не сознавая смертного конца,
лучи сквозящих солнечных часовен
стекали к свету твоего лица.
И лик живой над мёртвым затеплился,
всё те же губы, брови и глаза…
Двойник возник и тихо растворился,
как по щеке скользнувшая слеза.
Две жизни одинаково похожих,
две тени, две девчушки-близнеца
совпали, прикоснувшись чуткой кожей,
дыханьем и сиянием лица.
И только мать стонала безутешно,
не понимая почему один
из двух детей подснежник уцелевший,
и ночь забвенья стала над другим.
 

Чёрные сердца

 
Врастая в новый день, не потеряй лица,
и душу не замажь, не замарай сознанье…
Уходит в сумрак ночь, но чёрные сердца
вступают каждый день в борьбу за выживанье.
Кто в этой схватке прав, кто выдержит из нас?
Они порой хитры, нежны и лицемерны.
И каждый новый миг, и каждый новый час
паденьем нам грозит, бедою иль химерой.
И в правилах игры не царствует закон.
Их помыслы черны, слова набиты скверной,
но ты к ним не спеши на сговор и поклон,
и душу не неси как жертву в стан неверных.
И пусть борьба порой бывает нелегка…
Толпой на одного – излюбленный их метод…
Им ночь – родная мать, и черный цвет греха
царует на земле, но только до рассвета.
 

Мой век – чертополох!

 
Мой век – чертополох!
Он врос в святую землю,
как истинный сорняк,
нарушив благодать!
Мой век – чертополох,
но я его приемлю
с психушкой и тюрьмой,
с умением страдать.
Мой век – чертополох,
бедою переполнен,
он болен воровством,
оболган навсегда.
Жестокий, как пигмей,
он бродит в стенах комнат,
где в рамочках висят убитые года.
Век славных, добрых дел,
которым счет неведом,
в который раз спеша возводит
пьедестал,
там, где упали в грязь
свершенья и победы,
что прежде второпях
в историю вписал.
Мой век – чертополох,
он сам себя линчует,
он сам себя творит,
но скоро хлопнет дверь,
и он, наверно, стыд своей кончины чует,
и мечется в тоске,
затравленный, как зверь.
 

Желания

 
Желания материализуются
в запахи и цвета,
в вещи, в дороги, в улицу
с названием «Суета»,
что бесконечно-длинная,
ей не видать конца…
Бывают желанья сильные,
на части разносят сердца!
Чьё-то желанье рыжее
вон по шоссе мельтешит…
Время желаньями движимо,
они стали частью души.
 

Чем же тебе помочь?

 
Ветер поднялся в рост
и в тихий шёпот врос.
И шелестя слова
переняла трава.
Слышишь, шаги шуршат…
Это идёт Закат.
Кровью набряк, бедой…
Повремени! Постой!
Дальше ведь будет ночь,
уже ни чем не помочь.
 

Идёт война

 
Идёт война… Она не позабыта,
она ещё не кончилась в сердцах…
Глумится враг, в сраженьях недобитый,
над поколеньем, победившим страх.
Из гнили, чёрных нор повыползали
со свастикой поганой пауки.
Историю народов переврали,
собрав свою лжеправду из трухи!
Так подло, так по-зверски, так жестоко
враг всё святое яростно крушит!
Свои помои брызгает из окон
на памяти незыблемый гранит!
Перевернуть в мозгах его задача,
то, что так долго, свято берегли!
Им этот бой кровавый снова начат
в сетях, в сердцах, во всех концах земли.
Объединяйтесь люди и народы!
Все вместе мы сумеем отстоять
свою Победу и свою свободу!
Враг не пройдёт! Нас миллионов рать!
 

Молитва

 
Господи!
Отведи беду,
что растёт в бреду!
Тени страшных лет
по Руси бредут,
сквозь глазницы войн
вопрошают суд,
вспоминают всё,
что в душе несут.
Как земле забыть
детский стон и плач.
Тысяч юных душ,
кто ты был палач?
Время иль судьба,
или человек?
Сколько жутких ран
спрятал в недра век!
Разве может мать
растерзать дитя?
Снова вороны
над землёй летят!
И царует боль!
И ликует грязь!
Что ни оголь —царь!
Что ни вор – то князь!
Царство нищих душ!
Серых будней гнёт!
Что ни фраза – чушь!
Одичал народ!
Тяжело дышать!
На простор уйду!
Научи летать,
отведи беду!
 

В старину на крестцах вырастала трава колдовская

 
В старину на крестцах вырастала трава колдовская,
собирались дороги в единый ударный кулак,
и ворон вездесущих крикливая черная стая
в перекресток вонзала полета крылатый размах.
И провидец стоял, на четыре стены поклонившись,
и предчувствовал сердцем пожары и злую беду,
что еще впереди, но с дорогой протоптанной слившись
к горемычному городу прямо по ветру бредут.
Что у нас впереди? Предскажи, не таи в своем сердце,
встань по центру России из прошлого древний пророк…
Как в годину всех войн средь политик, наук и коммерций
выбрать правильный путь, чтоб идти по одной из дорог.
 

Хрустальные люди

 
Сложное время странных людей,
лиц позабытых и судеб,
чьих-то ненужных, непонятых дней,
так и не ставших сутью.
В парке хрустальном стеклянная жизнь,
слепки ушедшей природы,
но восхищаться не торопись
этим прозрачным сбродом.
Это Амура зимнего лёд
мастером изувечен.
Или слетевший к нам Новый год
в полночь вочеловечен.
Все мы прозрачны как наши дни,
что как ветра провисли…
Руку сквозь зеркало протяни
и пролистаешь мысли.
Может мы все одинаково злы,
иль одинаково тУпы,
слепо блуждаем в объятиях мглы,
ищем ногою уступы.
Падать нельзя, мы как те, что из льда,
хрупки, прозрачны, колки.
Капля тепла, и польётся вода,
с пяток собьёшь осколки.
Всё здесь сплелось: безразличье и смерть,
вздоры, тревоги и фальши,
как бы добраться до сути успеть,
как бы узнать, что дальше…
 

Я триедина в памяти своей

 
Я триедина в памяти своей,
но, то, что будет, чётко ощущаю,
а то, что есть, совсем не замечаю,
и то, что было, помню всё слабей.
 

Создаю себя заново

 
Создаю себя заново без суеты,
без промежутков, в которых
кто-то застыл, может даже ты.
Добираюсь до цели на «скорых».
Сон ломаю и Вечность, аж кости трещат,
не привычные к тяжести часа.
Погружаю душу из лени в ад.
Мчится поезд скорого класса.
Кто там пятится в ночь за летящим окном?
Кто там бросился в мрак, не замечен?
Чьи—то тени вошли в чей-то праздничный дом,
кто-то плачет в подушку, не встречен.
Я физически чувствую краткость минут,
и как сутки мои убывают,
я ломаю себя, убыстряю маршрут,
рвусь из прошлого, не успеваю…
Как тяжелый груз прикипели ко мне
сплетни, дрязги, взгляды косые,
тормозят на лету, возникают в окне
чьи-то лица нахально-чужие.
То усмешек липких накинут сеть,
то слова забивают, как гвозди…
Если всё принимать, то тогда не успеть.
Не успеешь и станет ПОЗДНО!
 

Самое трудное в жизни

 
Самое трудное в жизни —
это бороться с собой…
Пропалывать вредные мысли…
Вести ежедневный бой!
Потребности и желанья
границею разделить…
Здесь звук пустой – Воспитание…
Взять палку покрепче и бить!
Не надо вести уговоров
с собственною душой…
Слово «Нельзя» запором
поставьте перед собой.
Иначе «Хочу!» и «Дайте!»
на части тебя раздерёт.
Боритесь с собой, страдайте,
но двигайтесь всё же вперёд!!!
 

Я родилась в Вальпургиеву ночь

 
Я родилась в Вальпургиеву ночь,
когда шабаш достиг энергопика,
и в лунном свете кралась повилика,
от магии бежала видно прочь.
В роддоме в миг рождения свет исчез,
и город весь ночная мгла сокрыла,
погасло всё… Магическая сила
устроила кругом энергостресс.
Всю ночь на Лысой ведьминой горе,
свершались перелёты и гулянья..
А утром мир, уставший от закланья,
предстал как юный праздник на заре.
Шары, плакаты, транспарантов строй,
и музыка и флаги и движенье
колонн по миру, так в моё рожденье
Вселенная знакомилась со мной!!!
 

Это имя моё

 
Это имя моё как солёные волны взошло,
на песке проступали тревожные женские лики,
что носили его, возрождая добро или зло…
Их летящие души – застывшая тайнопись книги.
Много грешниц средь них, непокорных и гордых рабынь,
и святых, чьи иконы висят в белокаменных храмах.
Это римское имя впитало искристую синь
и солёную горечь горячих гаремов ислама.
Дамы царских кровей, поэтессы с великой судьбой,
и колдуньи-славянки владели неистовой силой,
что в народе давно величается просто Любовь…
А любовь эта души и судьбы под корень косила.
Это имя моё – распустившийся тайно цветок,
что как светоч горя, быть звездой путеводной намечен.
Что даёт мне оно? Нескончаемый звёздный поток,
что летит сквозь меня, открывая за окнами Вечность