Read the book: «Драконова Академия. Книга 5», page 8

– Да не было у нас последнего разговора! Нормального, – на этот раз глубоко вздохнул он. – Мы не хотели слышать друг друга, София… Соня. Но если я в чем и уверен, как в том, что мы сейчас стоим рядом, так это в том, что не хочу тебя потерять. Не могу тебя потерять. Я люблю тебя, и мне совершенно неважно, кто ты. Я люблю тебя, я хочу растить нашего с тобой ребенка не меньше, чем ты.

Если она что и ожидала услышать, то совершенно точно не это. Вот только сейчас, в отличие от всех предыдущих их разговоров, внутри шевельнулась тихая радость и неуверенное, пока еще слабое чувство надежды.

– Я пока не могу ответить тебе тем же, – произнесла Соня и поспешно добавила, – но я очень хочу попробовать. Хочу попробовать вернуть то, что я чувствовала к тебе… очень хочу, Сезар. Помнишь, как начинались наши с тобой отношения? С дружбы…

– Мое отношение к тебе никогда не было дружбой, – он усмехнулся. – Но я согласен. Давай попробуем.

Вместо ответа Соня приподнялась на носочках и коснулась губами его щеки.

– Спасибо, – произнесла тихо.

– Что касается Лены, – он кивнул в сторону двери, – для начала нам надо поговорить с Люцианом. Он последний из тех, кто ее видел.

Люциан Драгон

– Я не стану свидетельствовать против Лены, – повторил он, должно быть, в сотый раз. Может быть, даже в тысячный. Эти слова стали его второй сутью, хотя, по-хорошему, его должны были оставить в покое еще после первого отказа. Не оставляли, поскольку приказ отдал отец, которому сегодня наконец-то надоело выслушивать отчеты от своих служб. Поэтому Люциан не поленился сказать ему это в морду. Буквально.

– Ты хоть понимаешь, к чему может привести твое упорство? – взрычал роаран. Люциан посмотрел на камешек, а после – на готового изойти дымом и яростью дракона.

– Понимаю. К тому, что ты нахрен взорвешься от сознания собственной важности и невозможности что-либо со мной сделать. – Иногда словечки из мира Лены просто грели сердце. В его лексиконе их стало бесчисленное множество, иногда Люциан вставлял их намеренно. Просто для того, чтобы хоть так ощущать ее присутствие и не сходить с ума.

Если бы драконы могли зеленеть от злобы, Ферган, вероятно, уже бы стал как раздувшийся до невероятных размеров болотный квак. Раньше умение довести отца до белого каления Люциана веселило, сейчас ему стало все равно. Единственное, что ему сейчас было не безразлично – это как вернуть Лену. Как вытащить ее оттуда, куда ее загнали Ферган с Валентайном на пару.

А он не смог ее защитить.

Эта мысль выжигала изнутри снова. Снова. И снова.

– Ты запросил из архива дело Хитара Равена. Зачем? – неожиданно сменил тему отец.

– Интересуюсь темным прошлым одного архимага.

В том, что Фергану доложат сразу, Люциан не сомневался, но все, что ему было нужно, он уже увидел. Слишком много было пробелов в том, как работал злодейский план бывшего опекуна Ленор и Макса. Здесь явно было третья фигура, какое-то связующее звено Равена, темной магии, Мертвых земель, потерянное в этой цепочке. Сейчас ему важно было знать все, чтобы понять, как подобраться к Ниихтарну и всей их проклятой семейке.

Не просто подобраться, но и выжить. Потому что героическая смерть вряд ли чем-то поможет Лене.

– Я запрещаю тебе приближаться к этим делам и к их семье. Все уже оповещены, больше доступа ни к каким материалам ты не получишь.

Как хорошо, когда умеешь просчитывать наперед. И делать слепки с некоторых даже очень засекреченных документов. Спасибо Ярду Лорхорну, который не стал задавать вопросов. Невероятно талантливый парень.

– Да, разумеется. Я могу идти?

С отцом ему было не о чем разговаривать, это Люциан понял после той ночи. Еще он понял, что в случае Фергана не то что не придется рассчитывать на поддержку, скорее наоборот. Любой его шаг будет пресекаться, поэтому думать придется очень быстро. Настолько, насколько это вообще возможно.

Тот, кто стоял за спиной Хитара Равена делал это не год и не два, а еще он сделал все, чтобы о нем даже не задумались. Но при внимательном рассмотрении задумываться было над чем: как такая магическая посредственность как Равен вообще стала архимагом? Особенно после того, как его сестру обвинили в измене. Как с его силами его не размазало от первого же темномагического заклинания и не превратило в одержимого? И таких вопросов было бесчисленное множество. Таких белых пятен.

Оставалось понять, во что их закрасить, чтобы прийти к тому, к чему он хотел прийти.

– Можешь, – снисходительно отозвался Ферган, подозрительно утративший свою первоначальную ярость. – Пока. Но если не хочешь оказаться под арестом и проверкой, связанной с влиянием темной магии на тебя, советую подумать над своими показаниями. Пока еще есть время.

По спине пробежал холодок, легкий, едва уловимый. Который Люциан мгновенно стряхнул с себя, как мерзкую липкую паутину. Не может отец знать о том, что с ним происходит. Следовательно, просто пытается продавить.

– Угрожаешь мне? – уточнил он. – Мило. Я даже не стану сопротивляться при аресте, с удовольствием расскажу всем о том, как на меня повлияла темная магия, и о том, как династия Драгонов вырождается. Анадоррский будет выпрыгивать из белья, я уверен. Как и его сторонники.

Оставив отца закипать дальше, Люциан вышел из тронного зала. Ему предстояло идти мимо дверей, которые сейчас были запечатаны магией – именно там все и случилось, и, несмотря на то, что прошло уже прилично времени, он до сих пор помнил каждое мгновение, мог воскресить его в памяти, как сейчас.

– Как прошло? – поинтересовался Амир.

Второй парень, который стоял рядом с ним, просто молчаливо вытянулся по струнке. С той самой ночи у него появилась личная охрана: везде, куда бы он ни пошел. Это было очень трогательно для всех, безумно заботящийся о сыне Ферган. Люциана же неимоверно раздражало. Единственным плюсом было то, что он сумел договориться с главой отцовской стражи о том, кого именно к нему поставят.

Не всех парней из личной гвардии он знал лично – но, так или иначе, по всем получил рекомендации. Либо от однокурсников, либо от знакомых того же самого Амира. На удивление, Сайтанхорд оказался среди всех них наименее бесючим и наиболее общительным. Он не смотрел на него, как на выжившего случайно инвалида, не вел себя так, будто Люциан посрать без него не сможет. Сайтанхорд просто был собой, и это, на удивление, радовало.

– Как обычно, – коротко отозвался Люциан.

– То есть ужасно.

Еще Сайтанхорд не впадал в благоговейную прострацию при имени Ферган и, несмотря на отменную субординацию, был всегда на его, Люциана, стороне. Или же ему просто очень хотелось в это верить.