Глава 6
Проснулась Соня от лёгкого постукивания капель о стекла. Первый весенний дождь… Она в комнате одна, но бежать теперь бессмысленно и не хочется. Страх и настороженность стали её привычными спутниками и уже не дают толчка к защите. Она полежала ещё минут пять, закрыла глаза и снова заснула. Проснулась от свежевлажного запаха весны. Калина сидел напротив, в длинном расстегнутом пальто с дождевыми бусинками на чёрном драпе и молча ждал её пробуждения.
Соня разрешила себе потянуться в постели и порадоваться двум вещам: её сон грубо не нарушили, а, напротив, посчитались с ним, и секса, наверняка, не будет. Раз человек-зверь не снимает верхнюю одежду, значит, он куда-то спешит.
– Что-то случилось? – спросила девушка полусонно. Ощущение отступающего страха немного побаловало её.
Калина, едва приподняв уголки губ, отрицательно покачал головой.
– Мы куда-то едем?
– Я еду один, а ты сейчас отправишься в общежитие.
– Почему? – она позволила напускной обиде смешаться с чувством радости перед скорой свободой.
– Так надо. Оставаться тебе здесь нельзя, я могу больше не вернуться.
У Сони от скрытого восторга перехватило дыхание. Она отыскала на измятой простыне свои трусики. Коротенькая комбинация легко скользнула по линиям ещё не оформившегося тела.
Пока Соня распутывала паутинку колготок, Калина подался вперёд. Не спеша, но настойчиво потянул девушку к себе. Та застенчиво скомкала колготки в кулаке.
– Как знать, доведётся ли быть свадьбе или нет, только запомни. Перед матерью моей – ты мне жена. Дождёшься, всё для тебя сделаю на свободе. Захочешь трахаться, я всё понимаю, мало ли мне срок придётся мотать, найди мужика. Но замуж не выходи. Быть женой двух мужей сразу – хуже измены. Детей, смотри, не нагуливай. Я обещал матери подарить внука. Что я забуду тебя – не бойся. Буду любить – сколько дышу.
Он приподнял её и усадил на своё плотное колено.
– А теперь хочу хорошенько насмотреться на тебя.
Ей показалось, что неподвластное уже ей сознание уплывает в желтоглазый омут.
– А теперь пойди, загляни в верхний ящик под зеркалом, – он слегка подтолкнул её ладонью.
Соня выдвинула ящик и присела на корточки перед ворохом бумаг и мелких вещей.
– Ты покопайся, покопайся.
Сонины пальцы, осторожно вороша содержимое, наткнулись на что-то твёрдое и холодное и вытянули на поверхность… пистолет.
– Это ты его убил? – она качнулась.
– Кого?
– Ну, там, в лесу…
– Не я.
Соня повертела пистолет в руках, набираясь впечатлений от первого прикосновения к спящей в холодном металле смерти.
– Неси его сюда и слушай внимательно. Видишь по обе стороны комнатной двери наличники? Если левый, что у стены, оторвать, откроется небольшой тайник. Эта железная игрушка будет лежать там. Если понадобится, придёшь-возьмёшь. Ключ от хаты возьми себе. О ней мало кто знает, здесь прописан совсем другой человек. Не волнуйся, его ты здесь никогда не увидишь.
За это утро он больше к Софье не прикоснулся и уже в машине, подъезжая к общежитию, на прощанье произнёс:
– Увидимся, жена. До встречи.
Софья никогда раньше не замечала, как легко и приятно вдыхается свобода. Первой в общаге её встретила Светка и сразу ошарашила новостью:
– Знаешь, какое у нас ЧП? Дядя Ольги Варламовой – вовсе не дядя, а, не поверишь, любовничек. Кстати, ты заметила, как она одевается в последнее время? Не хило, правда? А за какие заслуги все это? Не догадываешься?
К сообщению Светки добавила ещё немало деталей Наташка:
– Якобы директриса Лизавета застала их голыми в какой-то квартире или ещё где. А может и ничего такого не было. Но факт, что Оля со стариком ля-ля. Ну, старик даёт! В общем, Лизавета вызвала к себе старосту и поручила ей вынести вопрос об Олином развратном поведении на товарищеский суд. Представь, а наша Лера-холера растрепала всей общаге целый роман собственного сочинения. Все тычут на Олю пальцем, а она закрылась в душе, сидит уже битый час и выходить не хочет.
Софья без стука вошла к “холерикам”. Так нарекли вездесущую старосту Лерку и её компанию. Все они были отличницами и безумно гордились этим. Впрочем, гордиться чем-то ещё у них не получалось. Мальчишки на пресных “холериков” внимания не обращали, тем более все они были маломерками, не ходили на дискотеки, не делали макияж и оправдывали это тем, что правильно живут.
– Ну что, староста, зубришь?
– Алабина, предупреждаю сразу, списать не дам.
– А кто тебе сказал, что мне от тебя что-то нужно? Я просто пришла выразить благодарность за твой героический поступок. Партия доверила тебе высокое звание стукачки, и ты его оправдала!
– А ты знаешь, что я попросила Лизавету родителей Ольги не вызывать, чтобы они ничего не узнали.
– Благородно, нечего сказать. Только я почему-то уверена, что ты и до них донесёшь, не расплескаешь!
Последнее, что увидели “холерики” перед внушительным хлопком двери, была Сонина уничижающая улыбка.
Молчаливое присутствие Ольги в кабинке душа выдавал лишь табачный туман, неровным облаком выползающий в пространство.
– Оля, открой, это Софья.
Полминуты никакой реакции, затем щёлкнула задвижка. Девушка, примостившись на подоконнике, то и дело дрожащими пальцами подносила сигарету к губам. На подругу она даже не взглянула. Её лицо с чёрными полосками размазанной туши выглядело отрешённым.
– Тебе не стыдно? – Сонин голос прозвучал слишком резко в привычной тишине, баюкающий Олино горе.
Та вскинула голову. Она приготовилась к утешениям и очень удивилась тону подруги.
– Все сигареты выкурила, ничего нам не оставила. А мы что курить будем? Не хочешь поделиться?
Соня двумя пальчиками отняла у девушки дымящийся бычок и кинула в мусорную корзину на заметную горку окурков.
– Вскинь голову, подруга. Это твоя жизнь, и не позволяй никому в неё соваться. Каждый выбирает то, что ему нужно. Кто так не может – завидует. Кто не понимает – осуждает, пока сам не столкнется с выбором. Это как трата денег: поначалу потраченную сумму жалко, но раз выбор остановлен на покупке, значит, она важнее бессмысленных бумажек в кошельке. Ты поступила, как сочла нужным. А все товарищеские суды – чепуха. Мораль – вовсе не истина. Иногда, хотя бы денёк, хочется пожить не по правилам: надоедает суетиться в общей толпе. Кроме того, осуждение проступков других людей – уже проступок. Я лично так считаю.
Соня сделала передышку, поразившись своему красноречию. Ольга уткнулась ей в плечо тёплой влажной щекой и принялась оправдываться, всхлипывая ещё какое-то время.
Всё началось случайно и произошло само собой. Полковник увидел Олю зимой мёрзнущей на остановке. Бояться рядом с пожилым интеллигентным человеком ей было нечего, и она охотно забралась в тёплый салон с желанием отогреться. На пути полковник остановился у гастронома. Вернулся с аппетитно “пухлыми” свёртками и очень просто, без нарочитости и скрытого подвоха предложил девушке взять кое-что из продуктов. Не дав ей даже попытки отказаться, он доверительно, словно Олю знал давно, выразил своё сочувствие по поводу студенческого чувства голода. Его искренняя забота тронула девушку, и она приняла подарки с желанием сделать приятным старику его милосердие. Потом она случайно, а вполне возможно и не случайно, столкнулась с ним в отделе кожгалантереи, рассматривая сумочку, казавшуюся ей настоящим шедевром. Свободный взмах купюр и мгновенно превратившаяся в реальность мечта околдовали девушку. Она приняла и этот подарок. Ей казалось, что такое лёгкое и безоглядное расставание с деньгами ради нее не выходит за рамки приличий.
А однажды старик ласково и спокойно, словно рассказывая сказку, произнёс:
– Мне так нужна твоя ласка! Ты стала для меня подарком судьбы. Я буду прилежным исполнителем твоих желаний. Ты будешь хорошо питаться и носить красивую одежду. Ты этого достойна больше, чем многие другие.
Слова его были такими добрыми, что чаша весов всех возможных положительных результатов от такого союза в Ольгиных размышлениях перетянула. Днём встречи была назначена среда. Обязательным прологом к основному действию служила кассета с порнофильмом. В то время видеомагнитофоны считались всё ещё роскошью, и невиданные, глубоко поражающие сознание зрелища распаляли девушку почти до животной страсти. Освобождённая от стеснения, Ольга охотно принимала удовлетворяющие ласки старика, никогда, однако, не добавляя поцелуя в губы. Лишь упрямого физического натиска требовала её разгорячённая плоть.
Каждый раз полковник строго просил девушку не встречаться с мальчиками вечерами. Презервативами Владимир Иванович никогда не пользовался, считая это помехой к сближению, поэтому очень боялся в старости заболеть постыдными болезнями. Он вполне понимал, что Оленька поведёт себя столь же податливо и с другими.
– Самое странное, – делилась впечатлениями Ольга, – что пока никто не узнал об этом, никакого стыда и сожаления я не испытывала. А теперь ощущения такие, что уже не отмоюсь.
– Ерунда, – возразила Софья. – Бог видит всегда. От того, знают ли окружающие много или мало о тебе, факты не меняются.
– Красиво говорить куда легче…
– Скажи, если вернуть время назад, ты пошла бы на это снова?
– Не знаю. Наверное, да…
– Вот видишь. В твоих переживаниях смысла нет.
– Если честно, то мне жаль, что всё раскрылось. Не хочется потерять денежный источник. За это время старик потратил на меня… Сейчас посчитаю… впрочем, не важно. Только всё моё старое барахло, вместе взятое, стоит во много раз меньше. Смогу ли я теперь надеть его на себя? А вы смогли бы?
– Слушай, а не найдётся ли и для меня друга у Земляничникова? Мне тоже нужны деньги.
И чтобы Ольга не приняла её слова только за поддержку, добавила:
– Многих девушек, чем-то обделённых, к примеру, внешностью, жизнь не особенно балует выбором. У нас выбор есть всегда и, наверняка, не для того, чтобы им не воспользоваться. Проститутками мы стать не успеем, зато чему-нибудь научимся. Да?
Экзамен Соня сдала слабо, но, главное, зацепилась за тройку. В той среде, которая её привлекала, оценки считались не самым важным достоинством, а совмещать приятное с полезным почти не удавалось: приятное перевешивало. Но и скучной пятёрочной жизни “холериков” никто не завидовал.
Всё складывалось удачно. Двоек нет. Только один экзамен на пересдачу (преподаватель захлопнул зачетку без какого- либо росчерка). Калина не появляется уже две недели. Про помолвку Софья и думать забыла. Замуж за дьявола – вот бред! Нет, это всё несерьёзно.
Подруги вынырнули из музыкального “склепа” на весеннее солнце. Вдруг Софья остановилась и уставилась на “шестёрку”, стоявшую прямо у здания. И цвет, и номера были знакомы… Соня даже скользнула взглядом по заднему бамперу, невольно ища следы, оставленные смертью. Девушка не сомневалась, что из открывшейся при их появлении водительской двери покажется Калина, но вышел Лукавый. Весь непохожий на себя: небывало сосредоточенный. Взглянул на Соню и стал каким-то кисло-сладким, как при первом её появлении в компании Калины. Отозвал в сторону, с полминуты пожирал глазами, теребил в пальцах ключи… Потом внезапно кисло-сладкое выражение “смыл” и грустно насупился.
– Значит, вот что… Калины больше с нами нет.
– Он умер? – Софья была ошарашена, но, явно, не горькой участью “возлюбленного”.
– Умер? Когда? Что за лажа? Зачем ему умирать? Попал он, в общем, засветился. В тюрьме он.
– За убийство?
– Да с чего ты взяла? За кражу. Никто не может понять, зачем ему это понадобилось. Он такими делами никогда не занимался. Да и попался уж очень легко. Не в его стиле такие проколы.
Соня для порядка опустила голову и скорбно помолчала.
– Когда Артёма можно будет повидать, я тебя к нему отвезу. Если что понадобится или кто-то беспокоить будет, найдёшь меня в “Подкове”.
***
Экзамены закончились, все разъехались по домам. Все, кроме нескольких человек во главе с Софьей. Наступило время отмести в сторону обузу сидеть за книгами и фортепиано и предаться головокружительной, такой сладкой и бесконтрольной свободе! Словно отыгрываясь за свою поруганную свободу, Соня нырнула с головой в омут молодёжных круговертей, не допуская ничего стандартно скучного в жизненную хаотичность. Родители и бабушка Ирма будут ждать от неё телеграммы, чтобы встретить в Краснодаре с поезда. Пусть думают, что весь июль у их чада практика и выступления. А она ещё немного поживёт без охраны взрослых!
Город был у её ног. Поклонники “повылезали” из углов, где таились до этого от опасности, исходящей от “меченой” бандитом красавицы. Можно ли теперь не поддаться искушению рассмотреть поближе лакомый кусочек, приглянувшийся не кому-нибудь, а самому Калине? На Соню таращили глаза, расплывались в улыбке и лезли из кожи вон, чтобы обратить на себя ее внимание. Раньше она была просто одной из смазливых девчонок города, а после Калины её статус преумножился и подогрел мужское любопытство. Соня с кокетливой игривостью и по большому счёту с желанием не раздумывать над своими поступками, совершала порок за пороком, считая, что качается на волнах красивой, современной жизни.
Во вторник Ольга позвонила своему полковнику. Тот задумался над её предложением и решил принять.
Филипп Николаевич, майор милиции в отставке привлекательной внешностью не отличался. Он был моложе Земляничникова, но гораздо противней: красная шершавая кожа, ввалившиеся щёки, бесцветные маленькие глазки. Филипп Николаевич восседал за столом, заставленным всякими деликатесами: грудинка, вырезки, хорошие консервы, фрукты, шоколад, вино. Сначала разговор не клеился. Попытки майора по-дружески обнять Соню выглядели неестественно. Когда в ход пошла видеокассета понятного назначения, он вытянул Соню из-за стола и за руку вывел из комнаты.
– Ты хочешь со мной уединиться? – спросил мужчина, включая свет в ванной. Соня пожала плечами. Она ещё не до конца поняла, чего она сегодня хочет и хочет ли вообще. Любопытно было попробовать себя в новой сцене. Задвижка щёлкнула изнутри тесной комнаты.
– Ты когда-нибудь делала это?
– Не-а.
– Опускайся на колени, на коврик.
Соне это не очень понравилось. Однако она вспомнила, что её волю не отбирают, а покупают за деньги. Майор раздвинул полы пиджака и расстегнул ширинку. Лёгкую неприязнь развеял тонкий запах дорогого одеколона, донёсшийся из ширинки. Видимо, мужчина тщательно подготовился к волнующей процедуре. Соня хмыкнула. Единственные чувства, которые она испытывала в тот момент, были любопытство и интерес к наличию собственных способностей такого рода. Отношение её к обладателю “учебного пособия” было равнодушным. Он не возбуждал в ней страсть, не смущал, не мешал. Соня быстро вошла в роль, навеянную порносценой, и не стеснялась проявлять фантазии. Но вдруг послышался хриплый стон, и майор качнулся, потеряв равновесие. Соне его стон не понравился. Он напомнил, что у данного предмета есть хозяин, который так не кстати оказался лишним наблюдателем. Соня потеряла всякий интерес к новому делу, поднялась с колен и капризно заявила:
– Всё, больше не хочу. Надоело.
Майор состроил кислую мину и застегнул ширинку. Не глядя на девушку, достал из кармана брюк мятые бумажки и вложил в её руку. Молча вышел из ванной и через десять минут уехал.
Дверь в комнату оказалась закрытой. Полковник и Ольга находились ещё там. Соня тихо прошла на кухню в одиночестве коротать время. Смятые купюры было противно даже расправлять. Их хватило бы разве что на вход в танцзал. Нет, больше таким способом она зарабатывать не будет.
Полковник повёз девушек в общежитие. Спускаясь по ступеням ресторана “Подкова”, Лукавый повернул голову в сторону проезжающей мимо серой “девятки”.
Глава 7
В следующую среду Оля нажала на звонок, пропевший свирелью. Дверь открыли не сразу. Наконец, на пороге появился Владимир Иванович. Ольга по привычке хотела шагнуть вперёд, но остановилась. Что-то было не так… В его растерянном виде, нервном топтании на месте… Старик не спешил пригласить девушку войти, как раньше, и заговорил тише обычного, словно его могли подслушать:
– Оленька, давай перенесём нашу встречу. Позвони завтра или лучше послезавтра.
Ольга кивнула и в последний момент перед тем, как дверь закрылась, заметила в прихожей женские коричневые лакированные туфли.
На Олины звонки старик отвечал уклончиво, “кормил” её “завтраками”, пока, наконец, она сама не поняла, что её оставили. Долго по этому поводу Оленька не переживала. Судьба лишила её трудного выбора и распорядилась сама. С одной стороны – денежная нужда, с другой – распутство. Что предпочесть юному сердцу, открытому навстречу всему неизведанному с бесстрашием совершить ошибку?
Пока Соня тряслась у кабинета перед экзаменом (это был последний срок пересдачи), неотъемлемая частица её студенческой жизни Оленька сбегала за пирожными. Соня ела медленно, неаппетитно и в конце концов отдала оставшийся кусочек Светке, любительнице набить свой и без того плотненький животик, у которой от волнений аппетита не поубавилось.
По пустынному училищному коридору процокали каблучки, и перед девушками остановилась сияющая директриса.
– Ну что, красавицы, волнуетесь?
Те дружно закивали.
– Смотрите-ка, у озорниц тоже, оказывается, есть ответственность, – она просто расточала внимание и доброту. Ольга приоткрыла ротик, чтобы отхватить ещё один лакомый кусочек, как тут же застыла в этом положении: Елизавета ласково подмигнула и бойко развернулась на каблуках, сверкнув лакированной поверхностью знакомых коричневых туфлей.
– А чего она такая весёлая? Не заболела ли случаем? – спросила Светка у “танцующей” со шваброй вахтёрши.
Соня хихикнула.
– Так замуж Елизавета Андреевна собирается. Вот уже в следующую субботу.
– А за кого?
– Говорят, за полковника вроде…
Соня украдкой посмотрела на открытый Оленькин рот, а Светка даже присвистнула.
После долгих томительных схваток, наконец, родилась тройка, и две подруги устроились на скамье у сквера с баночкой пива отметить её рождение. Закурили, заметив, что сигарета вытягивает из интимных подробностей ещё более подробные интимности.
Пролетевшая мимо “шестёрка” вдруг затормозила и развернулась.
– Вон та тёмненькая и есть Калинина пассия, – Лукавый внезапно загрустил.
– Любопытная подруга. Наверное, неслучайно Калина на ней затормозился. Вторая тоже ничего, – глаза Дрона жадно заблестели. – Берём котят на борт?
– Так Калинина же…
– Не дрейфь. Сторожить её ты что ли нанимался? Где твой Калина теперь? Я слышал, Мастер не хочет и пальцем для него пошевелить. Да и не наш он был, не наш.
Дрон высунул обделённый обаянием “фейс”, разглядывая девушек с выразительным прищуром, как покупатель костюм на манекене. Вместо приглашения открылась задняя дверь.
– Запрыгивайте, красавицы!
– Спасибо, нам не по пути.
Девушки поднялись. “Шестёрка” уткнулась колёсами в тротуар прямо перед ними. Дрон облокотился на плечо Лукавого.
– Зачем так строго? Мы же со всей душой…
– Садись, Соня. Поговорить надо, – перебил его Лукавый.
Софья молча села на заднее сиденье. Ольга чуть помедлила и сделала то же самое. Машина сорвалась с места, понеслась в никуда.
– Вина хотите?
Дрон протянул в салон начатую бутылку ликёра. Соня подумала, что плохой мир лучше любой войны и взяла бутылку.
– Куда вы нас везёте?
– Отдохнём за городом, расслабимся…
У Сони Дрон вызывал отвращение. Он был глуп и очень развязан. Лукавого она не боялась, но симпатичным его тоже нельзя было назвать, хотя бы из-за противной большой бородавки на лице.
– Так о чём ты хотел поговорить, Лукавый? – Соне совсем не хотелось проводить время за городом с кавалерами на дешёвом авто.
– Вы, подруги, интересного хахаля себе нашли. Из гроба что ли достали? У него что, ещё стоит?
Девушки переглянулись. Откуда ему это известно? Следит что ли по поручению Калины?
– Короче, ещё раз увижу, и вас, и дедка быстро научу жизни!
Тон Лукавого изменился не к добру. Девушки притихли.
Машина выехала за черту города, остановилась в зоне лесопосадки. Девушкам открыли дверь. Без всякого пролога Дрон обнял Оленьку за талию.
– Пойдём, погуляем.
– Может быть посидим в машине?
– Пойдём, пойдём. Мешать не будем.
Он был нетерпелив и бесцеремонно настойчив, уводя спутницу в лабиринт деревьев.
Соня прислонилась к машине, настороженно наблюдая, как Лукавый молча покачивается на ногах, спрятав руки в карманах. Он будто раздумывал, что ему дальше предпринять и предпринять ли вообще.
А тем временем Оленька пятилась от наступающего Дрона.
– Не надо, Андрей, я сама…
Она взялась за пояс на юбке, но продолжала медлить.
– Понимаешь, – девушка убедительно продемонстрировала стеснение, – я могла бы это скрыть от тебя, но не хочу обманывать. В общем, у меня что-то не так…
– В смысле?
– Ну там… Там не всё в порядке.
– Покажи, – Дрон сосредоточился.
Оля приподняла юбку, слегка отвернула колготки и трусики, обнажив вершинку тёмного треугольника.
– Вот…
В паху красовались пятнышки от повреждения бритвой, заботливо обведённые зелёнкой. Дрон присел и почесал затылок.
– А что это такое?
– Не знаю, – таинственно прошептала девушка.
– Ну и пусть. Мне всё равно. Плащ сними.
– Зачем?
Дрон не дожидаясь стянул светлый плащ с Олиных плеч и кинул на вязкий травяной островок. Девушка успела лишь ахнуть.
Лукавый, потоптавшись в нерешительности, залез в салон и вытащил недопитую бутылку. С какой-то отчаянной жадностью пил прямо из горлышка. Оторвавшись от бутылки, бросил примеряющий взгляд на Соню и прильнул к спиртному снова. Почувствовав близкую опасность, девушка осторожно начала отступать. Но Лукавый поймал её, прижал к машине, ещё несколько секунд разглядывал похотливым взглядом. Затем потянулся рукой к ширинке её брюк.
– Лукавый, подожди, – Соня пыталась унять в голосе дрожь. – Подожди, Олег. Разве ты не знаешь, что девушкам нравится? Зачем так грубо?
Она через силу улыбнулась, нежно погладила его щёку с бородавкой.
– Я же знаю, что нравлюсь тебе. Правда?
Он кивнул, на глазах пьянея.
– Ты мне тоже. Я тебя давно заметила. Мне кажется, что в машине нам будет удобней.
Она проникла пальчиками Лукавому под ремень и слегка подтолкнула на заднее сиденье. Он послушался. Соня присела на корточки пред ним и, томно глядя в его пьяные глаза, принялась расстегивать пряжку. Лукавый расслабился, чуть откинулся назад.
– Кажется, я много выпила. Мне нужно отойти на секундочку, а то разольётся. Не скучай.
Она кокетливо взмахнула ручкой, через несколько шагов обернулась:
– Я скоро!
Едва укрывшись от взгляда амбала за деревьями, Соня бросилась бежать, цепляясь за ветки и петляя.
***
Мастер уже несколько дней ломал голову над нелёгкой, одному ему пришедшей в голову задачей. Сегодня ему показалось, что он близок к разгадке. Мужчина взял листок бумаги и в левом углу написал слово “брат”, чуть правее – два слова “убитая девушка”, ещё правее – “кража”. Задача состояла в том, чтобы три неизвестных связать в одно уравнение. Решение в голове Мастера почти созрело и необходимо было убедиться в его верности.
Под словом “девушка” Мастер написал: 23 года, бухгалтер по заработной плате …ной фабрики, отец – следователь управления внутренних дел (Мастер поставил в этом месте восклицательный знак), мать – заведующая детским садом. Мастер обвёл в кружок слово “бухгалтер” и соединил его стрелкой со словом “брат”.
Если эта версия окажется правильной, Калина отсидит по полной программе или сколько того захочет он – Мастер. Во-первых, не для того долгие годы создавал Мастер свой отлаженный мирок, используя высокие связи, чтобы какой-то головорез очернил его репутацию. Во-вторых, Калина хоть ему и брат, а уже выше крыши надоел своей необузданностью и своенравием. Подчинение любого рода Калина не признавал, куски отхватывал те, которые ему нравились, и отобрать их можно было, только убрав самого Калину. Иногда, отвергая какое-либо миролюбивое решение общего мнения, он поступал ему вопреки и каким-то образом попадал в десятку. Выигрыш ему засчитывался, а непослушание после очередного предупреждения прощалось. Такие выходки были опасны, так как в любой момент могли обернуться против группировки Мастера, и московские менты, почти не интересовавшиеся в понятных целях его фигурой, начали бы излишне соваться в его мирок, ущемляя свободу действий своим вниманием.
Мастер гордился тем, что структура сколоченного им мирка выгодно отличалась от других группировок. Легальными его дела назвать, по большому счёту, было нельзя, но и криминальными – весьма трудно. Капитал наживался не на бессовестном захвате чужих кусков, а путём проникновения на выгодную территорию с помощью тонких экономических манёвров. За свой ум, хитрость и дипломатические способности и получил Мастер своё прозвище. Представительный и высокообразованный сорокалетний человек, он легко добивался уважения и умел сделать убедительным даже самый щекотливый вопрос. Талантливые предложения, подкреплённые солидным капиталом не только “кормили” Мастера и его людей, но и развивали бизнес тех, кому были сделаны. Это обеспечило лидеру авторитет и превосходную репутацию. Многие, зная о его верности слову и стабильной доле, сами, сравнивая его методы с методами растущего криминального поголовья в других районах, находили в них немало преимуществ.
Авторитет и обаяние Мастера позволяли ему выдвигать любые условия и ставить своих людей на крепкие сулящие должности. На государственных предприятиях идеи внедрялись таким образом, что риск существовал лишь при подделке документов и расхождении налоговой базы на сотрудничающих предприятиях. Но решить вопрос с налоговыми органами было Мастеру по силам.
Малым коммерсантам достаточно было либо безвозмездно предложить некоторый капитал для развития их дела, либо помочь с хорошим расположением на городских рынках, либо уладить реальные, изматывающие простых барыг, неприятности, и те, обнадеженные, были готовы расставаться с частью прибыли, понимая, что для самостоятельного развития понадобятся годы.
В районе было относительно тихо и спокойно. Ни кровавых разборок, ни убитых коммерсантов. Люди лидера учились не грабежам и насилию, а предприимчивости. Им не мог не нравиться тот факт, что деньги прибывают со стабильным прогрессом, и при этом довольны все. Каждому приятно было отслеживать их течение на своей маленькой территории.
Исключение составлял лишь Калина, двоюродный брат лидера и сын сестры его отца. Муж бросил её ради красивой и горячей, и женщина подвинулась умом. Артема определили в интернат, а родители Мастера посчитали своим долгом заботиться о нём. Младший брат рос агрессивным, психически неуравновешенным, и подход к нему находили не многие. Будет неправдой сказать, что Мастер любил брата, но за годы взросления второго, у него выработалась привычка быть ответственным за его жизнь.
Сейчас лидеру было по силам вытащить брата на свободу, но он пока не спешил.
Мастер знал о том, что Калине не по вкусу лидерство брата, несмотря на то, что многие завидуют его родству. Ему нужны были свои законы, свои методы. Обидно было, что поднявший голову во всеобщем хаосе преступный мир живёт по Чикагским меркам, а он – Калина этого лишён.
Лидер не раз слышал о возне Артёма с одиночной, ни к кому не прибившейся шпаной и совсем не желал оказаться замешанным в его грязных делах, о которых давно подозревал. Последние события усилили его подозрения. Кража, в момент совершения которой Калину взяли, не только нелепа и бессмысленна, но и нарочита, так как лишена логики и элементарной осторожности. Здесь всё не так.
Особое внимание Мастера привлекло ещё одно происшествие, случившееся днём раньше. В подъезде своего дома была убита девушка. Деньги и все ценности остались нетронутыми. За исключением одного: исчезли серьги, их буквально вырвали из ушей. Быстро был найден подозреваемый. Им оказался молодой человек, с которым девушка довольно долгое время встречалась. Накануне между ними произошла ссора. При обыске машины, которую парень нередко берёт у отца по доверенности, под сиденьем нашли серьгу, снятую с убитой. Серьга оказалась одна. И хотя парень утверждал, что “копейка”, оставленная на ночь под окнами, утром была вскрыта, ничем свое алиби на момент убийства не подтвердил. Также из показаний свидетелей стало известно, что серьги были подарены убитой девушке самим подозреваемым незадолго до ссоры.
Информация такого рода не была для Мастера труднодоступной. В любой момент он мог связаться с давним хорошим, и по общению, и по статусу, знакомым из отдела внутренних дел, откормленным им – Мастером. С помощью него он пресекал и попытки залётных любителей наживы пощипать местных коммерсантов.
Казалось бы, два совершенно не связанных преступления… Однако Мастер думал иначе. Он был близок к разгадке.
***
Кошмар только начинался. Почти каждодневный угнетающий ропот колёс “шестёрки”, крадущейся за Соней как питон, лишил девушку нормального сна по ночам. На нее будто вели охоту. Соня старалась не поворачивать голову в сторону водительского окна, она и без того ощущала на себе жадный, хищный взгляд. Разозлила она тогда, в лесу Лукавого, обманув и кинув его, или ещё больше раззадорила?
Лукавый не окликал её, не сигналил, не делал никаких знаков, чтобы привлечь её внимание. Он молча преследовал свою жертву, опасной игрой поднимая адреналин в её крови. На этот раз Соня смогла выдержать лишь пару минут, потом увеличила шаг и побежала. Неотступный шорох колёс и стук собственного сердца сопровождали её до самых дверей общежития.
Только она стала принадлежать самой себе, как опять эту недолгую свободу у неё отнимают, опять пытаются сделать её бесправной игрушкой в грязных руках! Нет, надо ехать домой!
Но лишь наступал вечер, и уезжать от коленопреклоненных поклонников и раскованной, никем не контролируемой, жизни не хотелось опять.
У самых ступенек она упала под взглядами прохожих и разорвала колготки. Сумка отлетела в сторону. Лукавый ощерился и отрывисто посигналил.
Соня понемногу перевела дух, но избавиться от неприятного конфуза, к которому добавилось отчаянное возмущение, не удавалось никак.
Через полчаса девушка снова вышла на улицу и осторожно пошла, оглядываясь по сторонам, зажав в кулаке ключ и сигареты.
Входить в логово пойманного волка было так же странно, как прикасаться к вещам покойника. Соню накрыла волна недавнего прошлого, и она с трудом сдержалась, чтобы не повернуть назад. Продолжительная неживая пустота слегка её оглушила. Девушка пошарила по шкафам в поисках подходящего инструмента, взяла на кухне плотный нож. Подкатила журнальный столик ближе к двери, гулко нарушив устоявшуюся тишину, и взгромоздилась на него. Наличник поддался сразу, видно, его не раз отрывали и сажали на старые гвозди. Кроме пистолета в тайнике ещё была вязаная чёрная шапочка с отворотом и… прорезями для глаз. Приоткрыв свой хорошенький ротик, Соня таинственно задумалась…