А Ольга в последнее время не жила, а летала, и похорошела от нескончаемого весёлого настроения и лучистого взгляда. Просто её сказка с безбедным будущим и прекрасным московским принцем, похоже, случилась! Как бы ни сглазить! Оксана уступила его подруге без сожаления и искренне радовалась чужому счастью. Это не её герой. Он совсем не похож на Вадима.
Только вечером можно было найти Ольгу в кафе или попросить её к телефону. Подруги договорились выбраться утром за город на водоём. Телефон находился на первом этаже, и Полина услышала разговор Оксаны. Как только девушка положила трубку, осторожно произнесла:
– Вы можете поехать вдвоём с подружкой в сопровождении охраны или с Платонычем, если он окажется свободным.
– Ни в коем случае, Полина. Никакой охраны. У нас много своих секретов, и мы хотим быть свободны от всех.
– В этом всё и дело. Мастер строго настрого запретил выпускать тебя без сопровождения.
– Этого не может быть! Я всегда выходила, когда хотела!
– Но не в этот раз. Он, действительно, уходя, потребовал…
– Следить за мной? Зачем? Мне угрожает опасность?
– Тебя не выпустят, Оксана. Я ничем не могу тебе помочь.
Полина ушла, а Оксана стояла ошеломлённая. Немного придя в себя, она снова позвонила в кафе, пытаясь связаться с Ольгой.
В двенадцать ночи Ольга приехала к особняку, и её впустили внутрь.
– Как я рада, что буду ночевать с тобой, – Оксана бросилась ей на шею, – мне столько нужно рассказать тебе!
Они лежали под теплом одеяла, обнявшись и радуясь, что их дружба так нежна.
– Знаешь, что я думаю, – сказала Оленька, выслушав рассказ подруги, похожий на эйфорический полёт, – ты его самый дорогой человек на сегодняшний день. Он не бросил тебя. Это абсурд.
– А что если всё-таки бросил? Разочаровался и бросил.
– Ты такая неопытная и наивная. Мне кажется, твой принц просто размышляет, имеет ли он право на тебя.
– На меня?
– Да. У вас большая разница в возрасте.
– Пусть. Только, по-моему, любовь должна выглядеть по-другому. В ней всё легко и понятно. Если люди любят друг друга, они не расстаются. Разве не так?
– У любви бывают разные лица. Она может быть и не похожей на любовь, но при этом она – любовь и ничто другое.
Оксана молча осмысливала слова подруги.
– А твоё заточение, Оксанка, это подтверждает.
– Что подтверждает?
– Он ревнует. Боится тебя отпускать. Вдруг встретишь молодого красивого парня и влюбишься.
– Ну что ты? Разве кто-нибудь сравнится с Мастером?.. (она немного подумала) Или с Вадимом…
– С кем, с кем, с кем?..
– Неважно уже…
– Ну, всё-таки, кто это?
– Один очень хороший человек. Порядочный и благородный. Похожий на героя старинного романа.
– Ну, Оксанка, ты даёшь! Это ты, по-моему, сошла со страниц старинного романа!
– Ладно. Расскажи ты что-нибудь. Например, о своих романах.
–Ну, о моём новом романе-Романе ты всё знаешь. А прежние, они кажутся теперь какими-то глупыми. В училище мы покуролесили с подругами. Особенно с одной. Соня её зовут. Сейчас замуж выскочила за обеспеченного человека. Она красивая у нас была.
– А у меня сестра Соня. Правда, мы давно не виделись. Я ничего не знаю о её жизни. Расскажи, пожалуйста, как вы куролесили. Ужасно интересно.
– Да ничего интересного. Противно.
Ольга замолчала. Хотелось рассказать что-нибудь значимое, удивительное для подруги, но такого в ее прежней жизни не происходило. Только то, что нужно скрывать и стараться поскорей забыть.
А Оксана, засыпая, думала о том, как бы стать полезной для Мастера, как бы сделать для него что-то стоящее, что восхитило бы его и вызвало уважение к ней, как к сильной и равноценной ему личности!
Глава 19
Она шла твердой уверенной походкой по дорогому мраморному полу торгового комплекса в сопровождении трёх чеканно одетых мужчин с невозмутимыми лицами. Арендаторы выглядывали из своих павильонов, подобострастно желали здоровья. Желали неискренне: аренда была слишком высока. Высоким было и напряжение торгующих, сражающихся за выручку каждый день.
Комплекс был новым, покупатели ещё не облюбовали его. “Раскрутка” шла трудно. Прибыв в теплые стены прямо с рынка, первые разбогатевшие коммерсанты негодовали, не привыкшие ещё к поборам, выше рыночных. Да что и говорить, не привыкли ещё люди к любым поборам. В советское время все было застойно, но проще. Дядя говорил, как работать, отдавал на руки конечную после вычетов сумму. Предприимчивых людей прельстила экономическая свобода, но жалость к собственноручно выторгованным деньгам, отданным за аренду, приравнивалась каждый месяц к стрессу. Деваться было некуда, кроме как изо всех сил держаться за своё место.
Шли девяностые. За места, даже самые некомфортные велась борьба, особенно если рынок или торговый комплекс находился в непосредственной близости к городскому центру. Однако нашлись такие, кто смекнул потянуть с выплатой аренды, якобы вынужденно, чтобы подчеркнуть нереальность установленной суммы. Должники мыслили обуздать начальство, убедив в неоправданно высокой аренде.
Оксана вошла в павильон к одному из таких должников.
– Сколько времени за вами числится долг? – строго спросила она у сорокалетнего интеллигента.
– Два месяца, – с наглой улыбкой ответил тот. В нем праведно голосило гордое чувство несправедливости к перевернувшейся с ног на голову иерархической реальности: девчонка, гожая ему в дочери, руководствует над ним.
– Почему вы не платите аренду?
– А вы попробуйте сами! Где я возьму такую сумму? Это сколько надо продать товара!
Он с вызовом смотрел на Оксану, уверенный в своей правоте.
– Что ж, мне очень жаль, – ответила та.
Интеллигент ухмыльнулся, скользнул взглядом, ищущим одобрение, по столпившимся неподалёку наблюдателям, мол правда за мной, а в следующую минуту вдруг вытянулся в лице.
– Мне очень жаль,– повторила девушка, – но нам не нужны неуспешные коммерсанты. Это портит репутацию торгового комплекса. Завтра договор будет расторгнут в одностороннем порядке. Но мы согласны предоставить вам ещё два дня. Для освобождения помещения.
Оксана немедленно развернулась и вышла из павильона. Торгующие притихли и без обсуждения разошлись по местам. Эксперимент бастующего интеллигента закончился неудачей. Остальные участники забастовки уже встречали хозяйку-невеличку с готовым уверением в завтрашней оплате долга. Мастер будет горд ее дебютом.
Оксана знала, как смотрят ей вслед: со скрытым негодованием и злой завистью. Так смотрят медленно ползущие по склону на тех, кто на вершине. Да, ей не пришлось прочувствовать, каков этот путь, но она твердо была убеждена, что любая вершина покоряема, и мечтала о своей вершине.
Чем бы она ни занималась, чему бы новому не училась, везде присутствовала рука Мастера. Везде господствовали его деньги. Она жила как принцесса в сказке, но в сказке не своей. В маленькой искусственной жизни, похожей на теплый аквариум, где нет раздолья. Как хочется разбить стекло и нестись, обжигаясь, сквозь ледяные волны к СВОЕЙ цели! Но какая эта цель? Стать такой же успешной и состоятельной, как Мастер? Но она уже живет его жизнью. А есть ли у неё своя мечта? Сцена, театр, искусство? Но Мастер говорит, что это всего лишь тень жизни, а не сама жизнь. Он не возносит то, что возносят другие. И у него своя философия. Можно ли усомниться в правоте такого сильного человека, перед которым все трудности жизни отступают сами? И нужно ли желать чего-то большего при таких щедрых подарках судьбы?
Несколько раз за два года Оксана смогла навестить маму, тщательно скрывая от неё свою личную жизнь. Ничего, кроме рассказов об учебе и смущенного покачивания головой на расспросы о женихах. Мама ужаснется, узнав правду.
Тетя Белла живет с мамой. Живет от запоя к запою. А Соня приезжала только раз, и то в Краснодар, к отцу и бабушке Ирме. К матери она ехать не хочет. Оксана знает, что у Сони всё хорошо, и она второй раз вышла замуж. Оксане как всегда привет, хотя встреть Соня её сейчас, ни за что бы ни узнала.
А мама сильно постарела. Оксана смотрит украдкой на её морщинистые руки, и на глаза наворачиваются слёзы. Полдня уговаривала её взять деньги и купить себе новую одежду и жалела, что не купила сама. В следующий раз закажет в мамин дом новую мебель. Удобную кровать и симпатичный стол, к примеру. Обязательно закажет.
Задумавшись об этом, она не заметила, как машина подъехала к дому. В этот самый момент в стекло автомобиля уткнулись чьи-то ладони, и Оксана вздрогнула от неожиданности. Странный человек с болезненным лицом бросился к машине, рискуя попасть под колеса. На стекле остались грязные отпечатки его пальцев. Мастер вышел из салона и встряхнул неряшливо одетого незнакомца за грудки.
– Я говорил тебе не появляться здесь? По-хорошему, видимо, не понимаешь.
– А куда мне идти? – бил себя в грудь чудак. – Это же ты не при делах меня оставил! Я теперь у всех в опале! Мне в долг никто больше не дает, потому что ты запретил!
– Правильно не дают. Ты сам виноват. Скатился дальше некуда. Не ходи сюда, Лукавый, я тебе не мамка. Не дразни меня.
Мастер отпустил бедолагу и, с отвращением отряхивая ладони, повернулся к нему спиной.
– Что же мне теперь, сдохнуть что ли? – завопил тот.
Мастер сделал отстраняющий жест, но несчастный не унимался:
– Да будь же ты человеком! Мне доза нужна! Я ж не выдержу! Дай один раз, больше не приду, обещаю!
Ожидающий команды, охранник с брезгливостью принялся выталкивать Лукавого с дороги. Поняв, что все его излияния бесполезны, человек вдруг извернулся в руках амбала и выкрикнул:
– Дай дозу! Я тебе скажу, кто твою дочь стрельнул! Я знаю!
Все остолбенели от такого заявления. Мастер дал знак водителю двигаться на территорию владения, а сам повел неряшливого незнакомца к дому. Оксана припала к заднему стеклу и видела, как тот семенил рядом с Мастером и пригибался перед ним, готовый целовать его туфли. Она вспомнила, как часто его небрежная голова мелькала вдоль забора, нервозно озиралась по сторонам и через внушительное время исчезала. А на следующий день мелькала снова.
После разговора с Мастером странный человек больше никогда не появлялся. Как-то Оксана осторожно спросила, что хотел незнакомец, и Мастер нехотя ответил, что тот был наркоманом и целыми днями только и занимался поиском дозы. Просил денег. Почему был, спросила Оксана и покрылась мурашками от ответа. Потому что его больше нет. Сгубила жадность. Дорвался и принял две дозы сразу. Но Оксана уже не была той наивной девочкой, воспринимающей все слова за чистую монету. Она поняла, кто определил дальнейшую судьбу никчемного человека. О том, что сказал Лукавый в свой последний день жизни, оставалось тайной. Мастер, который резко изменился с того самого дня, молчал. Но Оксана чувствовала, что душу Мастера словно посыпали пеплом.
Потом в доме стал появляться еще один незнакомец. Высокий, глаза желтые, как у волка, взгляд исподлобья. Мастер встречал его тепло, но разговаривал с ним как-то назидательно, по-отцовски. Прежнее спокойствие хозяина сменилось озабоченностью. Он почти постоянно был задумчив и сосредоточен. В его кабинете чуть ли не каждый день велись какие-то разговоры с желтоглазым гостем. Оксана ясно чувствовала, что в жизни Мастера происходит что-то судьбоносное. И, скорее всего, причиной являлась тайна, раскрытая неряшливым человеком, теперь уже покойником.
Однажды Оксана решила нарушить законы приличия (позволила бы она себе такое года два назад?) и проникла в кабинет Мастера в его отсутствие. Ключ? О, это очень просто. К столу мужчина выходит одетым и, как правило, с пиджаком в руке. Вешает его на спинку стула и одевает только после того, как позавтракает. Нетрудно было изучить за годы жизни в его доме, в каких карманах хозяин держит ключи. От дома – всегда во внутреннем, от кабинета – в левом. Если на улице жарко, и пиджак не одевается, ключи прячутся в барсетку или портфель. Сегодня Мастер в костюме. Поэтому получить ключ несложно. Достаточно быстро допить свой кофе, шмыгнуть из-за стола и, поцеловав любимого, легонько запустить ладошку в карман его пиджака. Вечером ключ внезапно найдется, а в течение дня о нем вспоминать незачем.
Что хочет она найти? Что-нибудь, что натолкнет ее на разгадку тайны убийства дочери Мастера. Он столько лет пытался узнать это, не скрывая поисков правды от Оксаны. Почему же теперь молчит? Что такого страшного он узнал, что не может доверить ей? Она побродила по кабинету, заглянула в шкафчики, пробежала содержимое папок глазами. Ничего не обнаружив, собралась уже уйти. Не так уж хорошо она чувствовала себя здесь. Но вдруг ее взгляд упал на мусорную корзину. В ней пытались что-то наскоро уничтожить. Оксана нагнулась и достала смятую фотографию. А потом еще одну. Она опрокинула урну, высыпала содержимое на пол. Чувствуя тревогу, осторожно прикоснулась к чужим вещам. На одном снимке увидела обгоревшие останки некой постройки на фоне города. На другом – на этом же месте небольшой ларек с надписью “Косметика”. Расправив следующий снимок, девушка похолодела. На фотографии в неестественной позе лежит мужчина, смотрит стеклянными глазами, рот мученически искривлен, на сиреневой рубашке кровь от разбитой губы. Оксана принялась быстро закидывать мусор обратно в корзину. Затихла, прислушалась. Оглядела кабинет еще раз. Снова нырнула в ящик стола. Там среди прочих бумаг лежал ежедневник хозяина. Девушка взяла его в руки и вдруг почувствовала, что найдет здесь ключ к разгадке. Определенно почувствовала. И проснулась она сегодня с каким-то странным предчувствием. После утомительного надрывного сна, сюжет которого девушка не смогла вспомнить, сколько не старалась, в новый день она явилась не с привычной беззаботностью избалованного ребенка, а с тревогой, вкус которой почти забыла.
И вот она аккуратно листает страницы и замирает. Рукой мастера небрежно и косо записан знакомый адрес в городе Краснодар и имя… Имя, которого она никогда не называла ему полностью. Алабина Софья Маратовна. И дальше много другой информации о сестре: место учебы, новая фамилия, имена и фамилии мужчин, вероятно, мужей, номер телефона и еще два адреса. Почему мастер интересуется ее сестрой, не поставив Оксану в известность? Все это очень странно.
Оксана за два года так и не отыскала Соню. Почему? Они дружили, когда были детьми, а потом Соня, прекрасная и яркая, как самый роскошный цветок в саду, незабываемая даже будучи подростком, закружилась в вихре жизни и исчезла, забыв о сестре. И было ли место ей, Оксане, в счастливой полноводной ее судьбе? Так ей казалось. И вдруг – странные события и тайны последних дней, которые вызывают смутные опасения за сестру!
Она придвинула к себе телефон и стала набирать указанный номер. Ей было все равно, застанут ли ее сейчас или нет. У Мастера есть от нее тайны, касающиеся ее семьи, и он не имеет права на эти тайны.
Ответил мужской голос.
– Здравствуйте. Будьте добры Софью.
– А кто ее спрашивает?
– Ее сестра.
– А почему вы звоните сюда? Она здесь больше не проживает.
– Я хотела узнать, как ее найти. Мы давно не виделись, некоторым образом потерялись. Помогите мне, пожалуйста.
– Да, пожалуйста. Записывайте адрес. Телефона там нет.
– Спасибо.
Она не станет дожидаться объяснений Мастера, до вечера терпеть слишком долго. Девушка положила ежедневник на место и направилась к выходу. Но, подумав, вернулась. Достала из корзины фотографии, спрятала в карман.
Оксана влетела в Олину квартиру и с порога потребовала, чтобы та немедленно одевалась.
– Смотри! – достала из сумочки фотографии.
Ничего не понимающая и не успевшая спросить объяснений, Оля вгляделась в картинки.
– Что это такое? – притихшим голосом спросила она, догадавшись по тревожному лицу подруги и ее дрожащим пальцам, что услышит страшную новость.
– Я не знаю, но мне почему-то кажется, что все это касается моей сестры.
Она горячо зашептала подруге, стоя у самой двери, подробности причин ее тревоги. Кроме предчувствий поведала она о записи в книжке, нисколько не усомнившись в том, что правильно поступает с личной информацией Мастера. Дело ведь касается не его полукриминального бизнеса и участия в ловких аферах, который он больше не скрывал от Оксаны и упивался ими с гордостью. На этот раз он переходит границы. Его руки на запретной территории.
Ольга аж подпрыгнула, услышав знакомую фамилию.
– Алабина? Ты говоришь Алабина? Не может быть! Таких совпадений не бывает! Она же моя близкая подруга. И твои предчувствия не напрасны. Действительно, в ее жизни происходит что-то страшное. Мы видимся очень редко, и все, что я знаю о ней, это какая-то сумасшедшая смена событий. Неожиданный развод, тут же новые отношения и дело к свадьбе, я приглашена и уже начинаю присматривать наряд, как меня сбивает с ног новость о том, что будущий муж Сони внезапно исчез. Мыслимо ли это? Я собиралась рассказать тебе обо всем, а ты вдруг появляешься сама.
– Оля, может ли кто-нибудь Соне мстить?
– За что?
– Ну, я не знаю. Скажем, был в ее жизни факт, который к этому привел.
Ольга задумалась.
– Да, такой факт был. Точнее будет сказать, не факт, а человек, но достаточно давно, в прошлой жизни. Однако…
– Что?
– Он, наверное, уже вернулся. Вернулся с тюрьмы. Точно. Калина. Был такой персонаж начала девяностых. Соня избавиться от него никак не могла.
– Значит, тебе известен Сонин адрес? Пожалуйста, поедем к ней! Я не смогу ждать и часа! Я сегодня на своей машине. Свободна как ветер! По дороге все мне и расскажешь.
Они сели в голубой кабриолет, один из автомобилей, подаренных Мастером своей пассии, и влились в разноцветные гирлянды городского потока машин. В разговоре выяснилось, что описание этого самого Калины очень схоже с внешностью желтоглазого человека, часто навещающего Мастера. Его никогда не приглашали за стол, не представляли Оксане, разговоры велись только за крепко закрытыми дверями кабинета, точно он являлся лишь деловым собеседником хозяина. Но это был единственный собеседник, с которым обсуждались дела в доме Мастера, а не в его офисе.
Раз выяснилось такое совпадение, то вывод возник сам: желтоглазый персонаж явно служил звеном между Соней и Мастером. Но в каком деле? И играет ли роль связь Оксаны с ним? И причем здесь, если причем, слова незнакомца об убитой дочери учителя? Жуткая загадка…
– Поверни сюда, – направляла Ольга, – здесь ее улица, а вон там кафе, где мы встречались. А за светофором будет дом, где Соня и ее новый муж снимали квартиру. Я, кажется, вижу ее машину. Белый “Форд” видишь? Стой. Красный свет!
Они затормозили у светофора. И вдруг обе увидели, как темноволосая девушка открыла дверцу замеченного автомобиля и исчезла в салоне.
– Это она!
– Это она?
Они воскликнули одновременно, наблюдая, как белый “Форд” трогается с места. Наконец, загорелась зеленая секция. На маневренной новенькой машине, Оксана без труда догнала Сонин автомобиль, но дать знак или приблизиться постеснялась.
– Ксюша, ты что? Сомневаешься, что это твоя сестра? – удивилась Ольга.
– Нет, теперь не сомневаюсь. Я узнала ее. Но…
– Что же ты? Поморгай фарами.
– Понимаешь, я вдруг подумала, а что я ей скажу. Ведь я, получается, живу с ее врагом.
– Откуда ты могла это знать? Так?
– Все равно, мы оказались по разные стороны баррикад. Я, сама того не ведая, ее предала. Она меня возненавидит.
Не успела она это сказать, как с машиной Сони пошло что-то не так. Она хаотично завиляла на своем ряду, то ли потеряв управление, то ли стараясь не наскочить на идущий впереди транспорт. Складывалось впечатление, что у машины отсутствуют тормоза. Девушки насторожились. Оксана сжала руль в предчувствии непоправимого. И тут “Форд” резко свернул на второстепенную дорогу, неровно покатил по обочине, обдираясь об кусты и уходя все глубже от асфальтированного полотна. Скорость заметно снизилась, и, наконец, автомобиль завалился набок, задрав левые колеса и сумев не опрокинуться. Ольга выскочила, дернула дверцу “Форда”, склонилась над скорченной Соней. Оксана суетилась рядом.
– Оля, о-о-ой! – протяжно застонала Соня. – Живот…так болит…схватывает, дышать не могу.
Ее аккуратно под руки отвели в кабриолет, а Оксана все повторяла:
– Сонечка, сестренка моя, узнаешь меня?
Соня смотрела на нее мутными от боли глазами и с трудом верила в реальность. Они немедленно тронулись, вынырнули на главную дорогу, и кабриолет, на ходу подняв верх, запорхал между машинами, словно уходил от погони. Оля обняла подругу, побледневшую и скулившую, и увидела капли крови на ее белых джинсах.
– Соня, ты в крови, – испуганно воскликнула девушка.
– Я беременна… Двадцать недель, – простонала та, и все поняли, что самое важное – успеть довезти ее до больницы.
Потом бедняжка начала бредить, урывками фраз пытаясь что-то рассказать, или вдруг выразить удивление, слабо улыбаясь сестре сквозь слезы после стольких лет разлуки, роняла слова, от которых бежали мурашки по коже:
– Прикончил… Вот он меня и прикончил…Страшно…Как такое могло…
Пока ее спешно вносили на носилках в приемный покой, девушки бежали следом, и сердце их сжималось, когда Соня, пытаясь поймать их лица в поле зрения, смотрела страдальческим взглядом.