Read the book: «Настенька и медведь»

1. Пролог. В деревню

– И снова в эфире Стася Ли! Сегодня мы едем в деревню! Да, да, в самую настоящую деревню Ярославской области. Печка, туалет на улице, огород…

– Стоп съемка. Стась, какой огород, ну ты чо, на дворе ноябрь.

– Огород, Валь, понятие круглогодичное, – тяжело вздохнула девчушка с двумя разноцветными хвостиками и в солнечных очках, несмотря на то, что снимали они в пригородной электричке. – Как и свинарник, и кролики, и вязание половичков. Ты нифига не шаришь, сейчас в тренде деревня и ручной труд.

– Конечно, и туалет на улице, – сморщил нос парнишка в смешной розовой шапке.

– И туалет на улице, – отрезала девушка. – Знаешь, как приятно за всем этим наблюдать на экране айфона? Сидя на диване в своей Московской студии, ага.

– Я в свинарник не пойду, – заупрямился парень.

– Ты – оператор. Пойдёшь, как миленький, – и, видя, как ее спутник смурнеет, Стася целует его в нос. – Ну Вальчик, это наш шанс. У нас почти пять тысяч подписчиков уже, а будет – пятьдесят тысяч! Сто тысяч! Обещаю, это будет бомба!

– Это будет очень вонючая бомба, – сдаётся парень. – Курятники, навоз, квашеная капуста.

– Печка, колодец, парное молоко, – весело подхватывает девушка. – Давай, снимаем. В эфире Стася Ли, и мы едем в деревню!

В пригородной электричке холодно и пусто. Никто не хочет в деревню в ноябре. Настю Лисицину, или, как ее знают в эфире, Стасю Ли, это совершенно не смущает. Она едет домой. Протертые сиденья, озябшие ноги, горячий сладкий чай из термоса. Ей все нравится. Она наконец-то увидит маму. И братьев с сёстрами. В ее огромном рюкзаке куклы и сладости.

– Никогда не видел живой курицы, – задумчиво произносит Валентин, ее парень. – Это так странно. И почему люди не научились клонировать мясо? Как было бы здорово: вырастили отдельно грудки, отдельно крылья…

– Отдельно яйца, – весело подхватила Стася. – Хочешь яйцо, Валь?

– Чипсов хочу, – вздохнул Валентин, он же Вал-Дай. – И пепси.

– А мы в общаге пепси унитазы мыли, – невинно замечает девушка, весело стуча вареным яйцом по пластиковому столику. – Ой, йошки! Валь! Я же просила яйца сварить!

– Я сварил, – с достоинством отвечает парень.

– И сколько ты их варил?

– Ну… минуту. Или две.

– Придурок, они почти сырые!

– Не мужское это дело – еду готовить, – огрызнулся парень, поглубже натягивая шапку. – Блин, Насть, чо так холодно? Где отопление?

– Летом ему жарко, зимой холодно, – ворчит Настя. – Ты ж в деревне сдохнешь, Валь. Зачем я тебя с собой потащила,

– Как оператора, защитника и любимого человека, – мгновенно ответил парень. – Ладно, прости за яйца. Иди сюда, погрей своего мужчину уже.

Он перетащил слабо сопротивляющуюся девушку к себе на колени и запустил руки ей под куртку. В вагоне они были одни, и ему это очень нравилось.

Через два часа они вышли на небольшой станции. Та же картина: пустота, грязь и дождь со снегом.

Валентин с ужасом заглянул в телефон.

– А что, убер вызвать нельзя? – тихо спросил он. – Связи совсем нет.

– Фигня вопрос, тут до деревни три километра, – бодро ответила Настя. – А там вышка есть. Наверное.

– Три километра?

– Ну да, рядом совсем.

– Лисицина, ты больная.

– Поздоровее некоторых. Пошли уже, колобок.

– Почему колобок? – с несчастным видом спросил парень, поправляя рюкзак.

– Ну ты от бабушки ушёл, от дедушки ушёл, от ректора тоже ушел…

– В академический! По причине длительной болезни!

– Да-да, от военкома ушел…

– Вообще не смешно!

– А от меня, от Лисицыной, не уйдёшь, я тебя съем, – захохотала девушка, обнимая его за шею и целуя. Знала, что поцелуями может добиться от своего парня всего, чего захочет.

Действительно, он заулыбался, обхватил ее двумя руками, отвечая на поцелуй, и даже ныть на время прекратил.

Они были отличной парой: деревенская девочка Настя, бросившая технический институт на третьем курсе (сопромат оказался ее сильнее) и Валентин, житель большого города, блогер и, как он себя называл, метросексуал. Настя, правда, уверяла, что если в городе нет метро, то метросексуалов тоже быть не может, но Валя только обзывал ее деревенщиной и ржал в ответ.

Никакой деревенщиной Настя, конечно, не была. В городе она жила с двенадцати лет и чувствовала себя там отлично. В деревню возвращаться не собиралась, что она там забыла? Мать ее из своей жизни вычеркнула, когда нового мужа себе завела, Настю забрала бездетная тетка к себе, сестра Настиного отца.

И сейчас бы не поехала, но… сложная там была история, дурацкая. Про такую даже блог снимать не стоит, пока не разберётся окончательно.

– Настя, я устал, – неожиданно заявил Валька. – Долго ещё?

– Валь, да мы сто метров только прошли, – удивилась Настя. – Ты реально отвык ножками ходить, тебе полезно. А то на такси в булочную ездишь.

– О да, – пропыхтел парень. – И сейчас бы поехал, да разве здесь такси есть?

– Нету, – отрезала Настя. – Откуда?

Лет десять назад в Глухаревке из транспорта был только мотоцикл дяди Саши – Урал с коляской, да лошадь, причём без телеги, просто лошадь. Сейчас, возможно, что-то и поменялось, но она в это верила с трудом.

Настя шла бодро, то и дело останавливаясь, чтобы снять птичку или гроздья рябины на голой ветке. Валька тащился где-то сзади, отчаянно страдая и жалея свои ботинки. Хм, в городе с ним было гораздо интереснее. Настя уже жалела, что потащила этого нытика с собой, хотя откровенно говоря, ей было просто страшно ехать в деревню одной. А тут – какой-никакой, а мужчина. Хотя… никакущий, кажется.

Идти и в самом деле было недолго, не больше сорока минут. Заблудиться Настя не боялась, дорога тут была одна.

– И почему станцию не построили поближе к деревне? – ворчал Валька.

– Ну… потому что построили ближе к железной дороге, – философски ответила Настя. – Все, дошли. Вот речка, вот мост. За мостом – Глухаревка.

– Это потому, что места здесь глухие? – блеснул интеллектом Валентин, заметно оживляясь. – Жопа мира, да?

– Нет, здесь лес, где глухари раньше водились, – вздохнула Настя. – Тут ещё не жопа мира, поверь. Вот Некоуз… знаешь, почему его так назвали?

– Без понятия.

– Пришли татары и деревню там тупо не нашли. Некого грабить и в плен брать было. Так и назвали район – Некоуз: некого узить.

– Про это надо сделать сюжет, – обрадовался Валентин. – Люди любят умные слова.

Настя только глаза закатила. Ох, уж эти сюжеты, Валька, наверное, снимать будет даже сидя под кустиком.

2. Теплая встреча

Деревня Насте, как всегда, не понравилась. Грязно, скучно, все серо-чёрное. Ну это и понятно, ноябрь же. Надо было в мае приезжать, да причина вернуться в отчий, так сказать, дом, появилась именно сейчас. Не самая приятная причина, разумеется, а когда они бывают приятные, эти причины?

Валька, конечно, ничего не знал. Ему она наплела о птичках, курочках, кроликах и незабываемом путешествии к истокам цивилизации. Ну а что – лет этой деревне немерено, вон руины храма датируются аж тринадцатым веком. Да, руины тоже оказались аргументом, а о том, что храм был, на минуточку, ещё дальше, чем станция, где-то в районе Николы-Корма, об этом Настя предусмотрительно умолчала, а Валька не уточнил. Расстояние? Ну… на велосипеде часов за шесть можно доехать. Летом. Когда дороги не раскисшие от дождей.

Причина, приведшая в этот затерянный мир прогрессивную девушку-блоггера с последней моделью айфона в рюкзаке (в кредит, разумеется) была немудреная: захотелось взглянуть на бесценную недвижимость, в которой, судя по бумагам, была и Настенькина доля.

Можно сказать, ярое желание посетить места беззаботного детства посетило Настю неделю назад, в тот самый день, когда очень громкий и назойливый стук в дверь поднял ее ни свет ни заря…

***

Вальки рядом не оказалось, пришлось подниматься. И кто ж там такой упертый? Да еще и слепой вдобавок – звонок же имеется!

Глазка на двери у них не было, да и что было воровать в этой квартире?

Незваный гость ломился с таким грохотом, что весь подъезд панельной многоэтажки был уже оповещен о том, что в квартиру номер тринадцать кто-то так жаждет попасть.

– Да иду я, иду, – громко крикнула Настя, спешно натягивая халат и завязывая волосы в хвост. – А дверь, между прочим, не резиновая! Выломаешь – в полиции потом рассказывать будешь, куда спешил.

Ну и кого там черти опять принесли? Опять что ли соседей снизу заливаем?

Распахнула дверь, не боясь: все равно бабка Лена в глазок подглядывает, если что – полицию вызовет очень быстро. На пороге стоял… нет, скорее – стояло. Тело. Весьма вонючее. Качалось, размахивало бумагой и что-то хрипело. Судя по степени небритости тело все же было мужского пола. Глаза краснющие, лицо зеленое – чисто зомби из фильмов ужасов.

– Че тебе надо, дядя? Не наливаю, закусить не предлагаю и не подаю по пятницам. Квартирой ошибся, или подъездом, или даже городом. Вали давай, вон, откуда принес тебя ветер.

– Наська? Похожа на мамку – паскуду свою, – прохрипел зомби весьма угрожающе. – На, подписывай быстро, а то…

И выразительно взмахнул в сторону Насти довольно помятой бумажкой в рваном файле. Она быстро поймала листок, уничтожив на корню сопротивление уверенным “цыком” в сторону гостя. Тот было пытался шагнуть в ее сторону, но твердый хук слева его уронил. Драться Настя любила и умела еще с деревенского детства. Брезгливо толкнув его тапочком, развернула листок.

Это была очень странного содержания не то доверенность, не то отказ от наследства, не то передача прав собственности – в этих бумажках она не разбиралась, но самое настораживающее в ней – адрес дома.

Где находится родительское гнездо, из которого Анастасия так удачно в свое время выпорхнула, она не забыла. Деревня Глухарево, дом двадцать один. Дом ее матери. Что там, черт побери, происходит? Что на звонки мать не отвечает, Настя привыкла. Связь там плохая, к тому же у матушки там личная жизнь бьет ключом да через колено, не до старшенькой, непутевой. Пока все хорошо – сама мать не позвонит. К тому же сейчас не сентябрь. Это мамка в сентябре названивала старшей, просила денег братцу на портфель и тетрадки. Настя перевела, конечно, но немного.

Так, мать у нее, конечно, деревня деревней, но дом продавать? Да с чего бы?

– Э, пенек! Слышь-ка, ты где взял эту гадость?

Она бесстрашно присела рядом с пришельцем, зажав пальцами нос. Уж больно он был ароматен.

– Су-у-у …. Мрази. Урою, убью, – он корчился, дрыгая ногами на кафеле пола подъезда.

– А! Ну этот порыв мне понятен. А конструктивнее, дядя? Мать мою видели давно? Привет какой передавала?

– Сдохните все!

Нда. Не получилось у них задушевного разговора. Интересно, где Валька шляется вообще? Как неприятели вламываются, так нет его, как мусор выносить или мыть посуду – так смылся. Во интуиция у пацана, даже завидно! Придется самой. Через лифт, да на улицу, осторожно выставила это чучело. Прислонила к перилам крыльца.

И пошла домой, теперь ей еще отмываться, стирать провонявший халатик и снова бумажку читать. Во дела… Недвижимость.

***

Словом, ехать все же пришлось. Настя, впрочем, отлично придумала, как совместить приятное с полезным. Вот только пока ни приятного, ни полезного не наблюдалось.

За прошедшее десятилетие ничего тут не изменилось, даже кошки, казалось, были те же самые. И собаки брехали по-прежнему звонко и весело. Те же заборы, те же избы стоят покосившиеся. Облупившиеся наличники некогда тонкой работы, почерневшие от времени бревенчатые стены домов. Валька шел за ней следом, оглядываясь по сторонам с видом белого человека, случайно попавшего в тундру. Или потерпевшего авиакатастрофу, не меньше. Посреди девственных деревенских джунглей один несчастный горожанин, а вокруг папуасы и тигры.

Дом свой девушка нашла без труда, улица тут одна, не заблудишься. Отодвинула отвалившуюся калитку, радуясь, что надела резиновые сапоги ещё в электричке. Валька вон не внял голосу разума и теперь ныл, что ноги промокли. Так ему и надо, будет знать, как ее не слушать! Она ведь ему га-ва-ри-ла!

Двор был грязен, мокр и пуст. Развороченная поленница возле сарая, какие-то чумазые куклы на завалинке, трехколесный велосипед без колеса возле забора. Мда, у кого-то тут счастливое детство, прибитые к полу игрушки… Поежилась невольно, дернула за ручку входной двери. Заперто.

Постучалась.

Топот маленьких ножек, звонкое «Кто-тама?»

– Это Настя, – крикнула девушка. – Мама дома? Откройте, свои! Я приехала из города и привезла подарки!

– Ванька велел никому не открывать! – ответил сурово детский голосок.

– А ещё он сказал, что только маньяки подарками детей выманивают, – дополнил второй голос.

Ага, их там двое. Что мать родила близняшек, Настя знала, но это было тогда, когда она уже уехала. С братцем Ванечкой старшая сестра ещё успела понянчиться, и пеленки стирала, и жопку младенческую мыла, а этих вот… как их… даже не видела ни разу. Нахмурилась, пытаясь вспомнить, как зовут сестёр. Одна совершенно точно Аня, а вот вторая? Тоже на «А». Алиса? Анфиса? Аделаида? Ха! Арина, вот.

– Аня, Арина, я ваша сестра Настя, – крикнула девушка. – Честно, я не маньяк.

– Маньяки именно так и говорят! – обрадовались за дверью близняшки.

– Ну не судьба, – театрально вздохнул Валька. – Когда там электричка обратно?

Настя только плечами пожала. Она прекрасно знала, что в дом можно было попасть и через свинарник, пристроенный сзади, со стороны огорода. Свинарник был девственно пуст, а крошечная дверь в дом тоже был заперта на крючок изнутри. Насте все эти было знакомо: не раз и не два она в детстве под утро возвращалась домой вот таким нехитрым способом. Похлопала по карманам, огляделась, вытащила из щели между досок кусок ржавой толстой проволоки. Да, ничегошеньки тут не поменялось. Аккуратно засунула проволоку в дверную щель, подцепила крючок и открыла дверь.

– И вот заветный проход в проклятый старый дом открыт, – прокомментировал ее действия снимавший это безобразие Валька. – Плюс один к навыку взлома, плюс три к харизме. Что же ждёт нашу отважную ассасинку внутри? С какими монстрами ей предстоит сразиться? Узнаем после… ой! Отдай!

Настя вырвала из его рук телефон, молча удалила видеозапись и отключила гаджет насовсем. Нечего тут… компромат на неё собирать. Сунула временно замолчавшую игрушку в руки обиженного Вальки и, наклонившись, протиснулась в крошечный проем. Споткнулась о жестяной таз, нарушив всю конспирацию, громко выругалась матом, потом вспомнила, что дома дети. Сунулась было в комнату, но тут же с визгом отскочила: в лицо ей едва не угодила палка от швабры.

– Ахтунг, Миронов! Нам оказывают сопротивление! Мне нужен щит и оружие!

– У меня только перочинный нож, – растерянно проблеял парень.

– Дай-ка мне тот тазик! И… о, лопата!

Вооружившись тазом и лопатой, Настенька смело ринулась на штурм. Валька в отчаянии тыкал в кнопки телефона, но подлый гаджет включался очень медленно и не дал ему ни одного шанса заснять эту эпическую битву.

Прикрываясь тазиком, словно щитом, с криком размахивая над головой лопатой (чтобы ненароком не задеть девчонок), заскочила в комнату, огляделась. Тишина, только ручка от швабры торчит из-за дивана. Отвела в сторону оружие, вздохнула:

– Девочки, лапушки, я правда ваша сестра Настя. У меня есть паспорт. Лисицина Анастасия Андреевна. Мама-то где?

– А мы все равно читать не умеем, – пискнули из-за дивана. – А мама уехала… надолго. Может быть, навсегда.

– Не понял, а с кем вы тогда живете? – нахмурилась Настя.

– С Ванькой.

– А Ванька где? В школе?

– В магазин убег за хлебом.

– И давно в Глухаревке магазин построили?

– Так он в Пачеболку пошёл. Поехал. На велике.

Из-за дивана показалась лохматая голова, потом ещё одна – точно такая же. Тоже – лохматая. Очевидно, Настя была признана своей.

– А ты подарки привезла? – деловито спросила одна из девчонок. – Конфеты там, мороженное, доллары?

– Э… шоколадка есть. Долларов нет.

– Тоже хорошо, – милостиво согласились близняшки. – Но Ванька шоколад не любит, только деньги.

– Свой пацан, – одобрил Валентин. – Шарит.

Девчонки, обнаружив ещё одного гостя, снова взвизгнули и нырнули за диван.

– Спокойно, свои, – сбросила рюкзак Настя. – Это Валька. Он со мной.

– Как тетя Валя? – уточнила одна из близняшек.

– Ага. Как тетя Валя, только дядя. Все, вылезайте уже, будем чайник ставить.

Сестренки были маленькие и ужасно худые. А ещё волосы у них явно никто не мыл и не причесывал пару недель так точно. Насте это очень не понравилось.

– Ой, а у тебя косички разноцветные, – тут же потянулись к ее волосам грязные детские пальчики с обгрызанными ногтями.

– Это называется канекалон, – просветила их Настя. – Будете хорошо себя вести, и вам такие заплету. Валька, печку растопить сможешь?

– В смысле, растопить? – вытаращил глаза блоггер с претензией на популярность. – Я не умею. Я только в мультике видел… ну в этом… про Вовку в тридевятом царстве.

– Нет, так вот не надо, – засмеялась Настя. – Иди, научу. Хочешь, даже снимать тебя буду?

– А! Ну я попробую.

3. Братец Иванушка

Дрова были сырыми, спичек не было вовсе, нашлась только какая-то зажигалка, похожая на огниво, свечка, связка щепочек и кочерга.

– Сначала проверить заслонки. В русской печке она не одна, видишь эти задвижки чумазые в щелях? Палец в дырку вставляй и вытягивай. Так-то. Ты почти что печник уже, Валька Печкин. Дальше тяни этот щит. Это заслонка. Она закрывает устье. А ты сунул голову свою дурную в чело. Видел? Туда дрова складывают. Сначала их надо поджечь, потом, когда разгорятся – кочергой сдвинешь внутрь и закроешь вот тут.

– А Иванушку Баба Ягу куда там пихала? А печка пекла пироги что, сама? Автоматически? Где тут загрузка ингредиентов?

– Ты взаправду дурень такой или прикидываешься, Вальк? Дрова принеси для начала. Подача топлива тут ручная.

– Ой, Нась, иди в пень. Это руки марать, давай лучше я похожу в теплой куртке.

Сопя, чертыхаясь и громко скрипя зубами она таки приволокла те дрова, и уже через час печка топилась. Трещали дрова, но стало враз веселее и точно теплее. Ноябрь отступил за стены избы, притаился на улице.

Плиту в кухонном закутке Настя трогать не решилась – к ней был подсоединен газовый баллон, с которым она управляться не умела, и чайник поставили в печку. Прямо у самой заслонки.

В доме было ужасно грязно. Настя и в своей-то квартире нечасто полы мыла, а уж в этом свинарнике… Нет, обувь снимать она точно не будет. Вздохнула тяжело, поглядела на чумазых сестричек.

– Арина, покажи дяде Вале, где взять воды. Аня, швабра есть?

– Веник только, – пискнула одна из близняшек.

– Годится.

Подмела пол, начисто вымыла стол, выложила на большую тарелку со сколотым краем привезенные вафли и конфеты. У близняшек загорелись глаза.

– Руки мыть и лицо, потом за стол.

Толкаясь, побежали в сени, едва не опрокинули там ведро. Вернулись чуть более чистые, но все равно – поросята, а не дети. Интересно, сколько им лет? На вид около четырех, но рассуждают почти как подростки. Настя вздохнула, не рискнув больше делать им замечания. Налила чаю из подкопченного чайника, сахара, конечно, не нашла. Села сама на грубо сколоченный табурет, оперлась щекой на руку. На Вальку, потянувшегося было за конфетой, зыркнула так, что он захлебнулся чаем. Закашлялся, тихо шепнув:

– Ведьма!

Девчонки споро делили конфеты на три кучки. Потом поглядели на гостей и с явной неохотой стали считать до пяти.

– Это все вам, – махнула рукой Настя. – Мы с дядей Валей на диете, да, дядя Валя?

– Угу.

Свою долю близняшки смолотили мгновенно и крошки от вафель подобрали. Оставшуюся треть накрыли салфеткой.

– А ты про подарки, что там говорила? – деловито спросила одна малышка.

– А вот сначала я тебе косички заплету, а потом – подарки. Расческа есть?

Спустя четверть часа в дверь застучали громко и весело:

– Открывайте, девки, ваша братка пришла и сосисок принесла.

– Ой, Ванька! – дернулась было Аринка, но из цепких рук сестры вырваться не сумела.

Анютка же помчалась открывать засов.

В дом вошел мальчик, худенький, с серьезными глазами и бледным лицом. Тоже – вихрастый.

– Эт-та что еще за шлендра? – возмущенно спросил он, узрев, наконец, Настю.

Не заметить ее было трудно. Посередине небольшой комнаты стоял табурет, на котором важно восседала Арина – с одной заплетенной косичкой. Другую старшая сестра как раз ей плела.

– Эт-та что еще за грубиян? – в тон ему ответила девушка, весело щурясь.

– Я-то тут хозяин, а ты кто такая?

– Я, Ванечка, сестра твоя. Старшая. Настя.

– Ну ни…я себе заявочки, – вытаращил глаза пацан, швыряя на чистый стол замызганный рваный пакет. – Откуда нарисовалась?

– Матом не ругайся, мальчик, здесь дети, – сделал ему замечание скучающий Валька, примостившийся на продавленном диване.

– Ты что ли ребенок тут? – сплюнул Ванька злобно и снова уставился на сестру. – Так я не понял, ты чего приперлась?

– Во-первых, здравствуй, Ваня, как у тебя дела как учеба? – усмехнулась Настя, завязывая резинку на косичке Арины. – А во-вторых, мама у нас где? Я так и не поняла.

Ванька внезапно нахмурился, покосился на близняшек – умытых и красиво заплетенных, окинул хозяйским взглядом чистый стол, чайник и четыре чашки на нем и тяжко, совершенно по-стариковски, вздохнул.

– Пойдем, сестренка, я тебе покажу, где воду брать, – кивнул он.

Настя тут же всё поняла, накинула куртку и вышла вслед за ним. Валька тоже сообразил, словно фокусник извлекая из рюкзака подруги двух китайских пластиковых “Барби”, купленных в последний момент в привокзальном киоске. Громкий восторженный визг – и близняшки мгновенно забыли и про брата, и про старшую сестру.

Настя оглядела мальчишку: куртка какая-то рваная, явно с чужого плеча, давно не стриженные волосы, царапина на щеке. И взгляд такой взрослый, сердитый.

– Ну? – нетерпеливо спросила она. – Так мать-то где?

– А на кладбище.

– И чего она туда пошла? Время позднее, что там сейчас делать?– поинтересовалась девушка, предчувствуя, что ответ ей не понравится.

– Не пошла, а отнесли. Померла она, еще в конце сентября. Только девкам не сболтни, они реветь будут. Я сказал, что мамка в город уехала на работу.

Он был совершенно спокоен, словно рассказывал о потере галоши или погоде плохой.

– То есть как в конце сентября? А как же вы живете тут?

Ноги у Насти предательски подкосились. Она побледнела, впервые в ее жизни смерть подходила так близко.

– Молча. Нормально живем, тебя ужно точно не звали.

– А… взрослые?

– Ты про Игоряшу что ли? Так я его выгнал. Толку от него… всё пропил, даже загнал металлистам наш старенький бак из бани. Хотел вон дом продать, так я ему пригрозил, что ночью ему в ухо яду крысиного налью. Чтобы сдох, и никто не понял, отчего.

– Какой образованный мальчик, – невпопад прошептала Настя. – Шекспира читал, да? Молодец.

– Угу. Так ты-то что от нас захотела?

– Игорь – это такой вот… зеленый и заросший… – она обрисовала руками неуклюжую фигуру своего недавнего зомби-гостя. – Он ко мне приходил. Хотел, чтобы я от своей доли на дом отказалась.

– Ага! – торжествующе воскликнул Ванька. – Так я и знал! Ты тоже избу продать хочешь! А нас в детдом, да?

– Не дури, твоя изба стоит копейки, – поморщилась Настя. – За оформление документов больше заплатить нужно, чем можно за нее выручить. Мне непонятно, Ваня, почему мне про маму не сообщили?

– А ты кто такая?

– Вообще-то сестра твоя старшая.

– Ничего не знаю, первый раз тебя вижу.

– Да я тебе, засранцу, жопу мелкому мыла! И на первое сентября денег присылала на ранец и тетради! И вообще, я тоже на минутку наследница!

– А! Вот спасибоньки-то, ты, значит, и виноватая, что мать померла! Я-то думал, откуда она денег на выпивку все берет? А это добрая доченька присылает! На-следница.

– Так она пила? – слова ей давались с трудом, слезы вдруг в горло полезли, пришлось отворачиваться.

– С тех пор, как батя наш сгинул. Ну, а тут как-то круто она напилась на годовщину его… как пропал он. В канаве валялась всю ночь под дождем. Простыла и того… А телефон ее Игоряша продал сразу же, мне тебе куда звонить, на деревню дедушке?

Настя сглотнула, пряча слезы. Мать она не знала, не любила, не видела ее девять лет, но все равно – осиротела. И Ваня прав – тут ее вина не маленькая. Потянулась к брату, хотела обнять его, но он отскочил в сторону, глядя почти что с ужасом.

– Руки! – выкрикнул он. – Чего тебе от нас надо? Вали в свой город!

– Так, Ваня, не сегодня, – небо стремительно темнело. – Давай утром поговорим. А пока включи мне плиту, пожалуйста, там газовый баллон, я не умею. Картошки пожарю на ужин.

Они вошли в дом очень тихо и молча. Ванька тут же затопал по дому подчеркнуто-громко, будто мужик настоящий. Пытался говорить низким голосом, пуская вовсю петухов и закашливаясь.

Поковырялся с баллоном, плиту подключил, рыкнув на Настю, чтоб газ экономила.

Та только испуганно покосилась на него, осторожно качнув старый и ржавый агрегат.

А ты думала, дорогуша, тут коттедж с удобствами? Ага, щаз. Ванька еще помнил времена, когда дом был чистым и комфортным. И телик был, и плита хорошая… которую потом пропили. Эту дачники выкинули, Ванька и приволок. Одна конфорка работала, им и хватало. Непутевая девка подходила к плите со сковородкой в руках, как к яме с чудовищами. Чуть не на цыпочках. Видимо, собиралась отбиваться от этой рухляди.

Ванька ухмыльнулся самодовольно: он так и знал, что эта вот дурища городская (а что дурища – так по ней сразу видно, где это видано, что взрослая баба с разноцветными волосами ходит?) ни на что не способна. И чего приехала, он прямо чуял, что только проблемы от нее будут. Да еще не одна приперлась, а с хахалем. Тоже дурачок: все в телефоне своем сидит и ржет сам с собой. Плиту фоткает, печь фоткает, как девчонки картошку чистят, фоткает. В другое время Ванька бы им помог, потому что мелкие еще, нож криво держат и вообще как улитки, но если этот вон “мужик” старше его по годам ничего не делает, так и Ванька не будет. Пусть городская работает, ей полезно.

Спать их еще укладывай. Где ему столько одеял найти? Ладно, близняшки на печке пусть спят, как всегда, только их вместо одеял он куртками старыми накроет, да пусть оденутся потеплее, чтобы к утру не задубеть. А он сам на полу ляжет в кухне, хотя обычно на диване спал.

Так уж и быть, гостям всё лучшее. Даже диван попробует разложить, главное, не ляпнуть, что мамка на нем и померла. Хотя очень хочется, но как-то он подозревает, что перебор выйдет. На самом деле мать, конечно, в больнице умерла, он сам ей скорую вызвал, чтобы девчонок не пугать, но шутка вышла бы смешная. Только тогда, поди, Наська слиняет, а ему это пока не нужно. Рано еще сеструхе уезжать, у нее поди деньги имеются. Да и картошку она жарит просто очешуительную.

Вместе с городским этим дурнем бессильным с трудом разложили диван. Наверное, древний диван удивился. Он поди и не помнил подобного обращения.

Нашел нежданным незваным гостям две последние чистые простыни, буквально от сердца оторвал: со стиркой тут тоже были проблемы. Стиральную машинку сожитель их матери тоже продал уже очень давно.

Легли. Шушукаются.

Девки засопели мгновенно, им тепло и сладко сегодня. Ванька уже давно научился слышать по их дыханию и настроение сестер, и даже состояние здоровья. Сегодня они счастливы. Кукол своих новых в руках сжимали. За кукол, конечно, Наське спасибо.

Эти все ворочаются, шепчутся, тьфу. Прислушался.

– Насть, ну спят же все, давай!

– Валька, ты совсем идиот? Я так не могу!

– У меня есть с собой…

– Да мне насрать, Миронов, руки убрал! Сейчас я тебя на пол столкну, понял?

– Ты меня совсем не любишь, да?

– А ты меня?

Ха-ха, обломился пельмень городской, Наська гладко его как послала. И правильно, нефиг тут. И с этой сладкой мыслью Ванька заснул.