Дорога сквозь вечность

– Прости, что заставил тебя долго страдать, я не мог прийти раньше. Я наблюдал за тобой каждый вечер, и знаю, о чём ты думала.

Он протянул к ней руки, и Марьям послушно поддалась на его призыв. Перед глазами поплыли золотые искорки света, растворились мрачные стены  комнаты, и для неё ничего больше не существовало, кроме  ясных, добрых глаз и нежных рук лунного гостя. Прикосновения тёплых губ отобрали последние остатки воли, и неспособная сопротивляться, Марьям провалилась в бездну тёплого света, ощущая его всем телом.

С тех пор каждый вечер она ждала возлюбленного с замиранием сердца. Противоречивые чувства терзали её душу. Она понимала, что совершила преступление, за которое непременно придёт расплата. Но было что-то сильнее её, то, что парализовывало волю и неумолимо толкало в манившую бездну порока. И он появлялся всегда в одно и то же время. Влюбленные дарили друг другу безграничную нежность и любовь и были бесконечно счастливы.

Однажды лунный дух появился позже обычного. Марьям уже начала волноваться, когда вдруг услышала его голос. В луче света появился знакомый силуэт. Он был серьёзен и не на шутку встревожен. Взгляд его лучистых глаз таких знакомых и родных теперь казался чужим. Нежно прижав к себе Марьям, и немного помолчав , он заговорил:

– Я виноват перед тобой. Мне давно следовало  все о себе рассказать, – он прошелся по комнате и присел на разложенные под окном подушки. – Родная поверь, я очень люблю тебя. Ты для меня – глоток свежего воздуха, ты – жизнь и счастье, всё, что я люблю на этой земле.  Но в мире духов существуют свои законы. Полюбив тебя, я нарушил их. Меня ждёт наказание, но оно не страшит меня, угнетает разлука с тобой.

Девушка, опьянённая счастьем, никогда раньше не задумывалась, откуда к ней приходит её возлюбленный? В каком мире он живёт? Как устроен этот мир? И теперь осознание существования какого-то неизвестного потустороннего угрожающего мира, из которого пришёл и куда уйдёт её возлюбленный, такой близкий и родной, обрушилось на несчастную девушку, как отрезвляющий поток холодной воды.

– Я должен предупредить тебя. Мы не сможем видеться какое-то время. Мне нелегко об этом говорить, но ты должна меня понять, – он резко встал, быстрыми шагами прошёл по комнате к двери и снова к окну, поймав удивлённый и одновременно испуганный взгляд своей возлюбленной, он словно подкошенный рухнул на подушки, обхватив голову руками.

Марьям тихо подошла и, опустившись на колени, как обиженный ребёнок уткнулась носом ему в плечо.

– Дэйлем, – обратилась она к любимому, – ты пугаешь меня. Что-то случилось? – И она доверчиво заглянула ему в глаза.

– Случилось нечто непоправимое. Тебе угрожает опасность. Я давно должен был тебе это сказать.

– Нет, ничего не говори. Просто обними меня.

– Если бы я мог всё исправить.

– Ты жалеешь о нашей любви?

– Ни секунды, нет, не о любви к тебе я жалею, а о том безответственном поступке, который я совершил много веков назад. Мне многое нужно рассказать.– он замолчал, крепко прижал к себе любимую и опустил глаза.

Обнявшись, они долго сидели молча. Он задумчиво глядел перед собой. А Марьям не смея нарушить ход его мыслей, поджав под себя ноги, прижалась к нему и терпеливо ждала. Наконец, лунный дух тихо заговорил, словно извиняясь, часто останавливаясь.

– В моём мире существует строгая иерархия. Верховному правителю подчиняются четыре ветви власти. Это четыре рода.

Верховный правитель Лекдас.

1. Род Эрнов

Наместник Эстаф

Весна, Воздух, Детство, Утро

2. Род Рофов

Наместник Ситэрх

Лето, Огонь, Юность,День

3. Род Гортов

Наместник Ксиск

Осень, Вода, Зрелось, Вечер

4. Род Карфатов

Наместник Троний

Зима, Камень, Старость, Ночь

Каждая ветвь подчиняет себе определённое время жизни, время года, время дня и одну из стихий. Первая – самая сильная ветвь организует детство человека, закладывает основу его жизни. А также управляет ходом весны, утреннего времени суток, и воздушной стихией. Это весёлые, энергичные духи. К этой ветви принадлежу я. Вторая ветвь, менее активная, но не менее могущественна. Им доверена человеческая юность, летнее время года, светлое время суток и огненная стихия. Они рады такому высокому положению и счастливы, что им доверена такая ответственная миссия. Третья ветвь отличается агрессивностью, им приходится продолжать то, что начато нами и они недовольны таким положением дел, наверно, поэтому постоянно строят козни всем остальным. Они подчиняют себе зрелый возраст человека, осеннее время года, вечернее время суток и водную стихию. Это хитрые и коварные духи. Последняя ветвь считается самой слабой, они заканчивают начатое остальными, от них мало, что зависит, но их правление отличается глубочайшей мудростью и поэтому все члены этой ветви пользуются всеобщим уважением. Им подвластна человеческая старость, зимнее время года, ночное время суток и каменная стихия. Они сторонятся остальных духов, молчаливы и угрюмы, но их мудрость и доброта делают их весьма привлекательными. Никому из нас не дозволено преступать черту между духами и людьми. Хотя когда-то мы жили в мире людей и были телесными созданиями. Позже наш народ выбрал путь духовного развития и уединился в этих местах. Наши предки настолько преуспели в познании и развитии гармонии существования, что телесная оболочка стала обременять нас. Мы научились жить в мире первозданной энергии. Но это состояние требует от нас  целомудренных помыслов, искренних намерений, честных поступков, и многого другого. В отношениях между духами тоже много правил, которые мы должны соблюдать. Даже браки между собой подвергаются тщательной проверке на соответствие канонам. Так вот, когда-то давно у меня была невеста, утренняя заря, звали её Аврора. Она принадлежала первому клану. Уже назначили день церемонии, и мы наслаждались счастьем. В день венчания я обещал назвать её имя перед всеми, но завистливая родственница Авроры Зарина  из третьего клана, вечерняя заря, не хотела этого. Она давно завидовала сестре и мечтала оказаться на её месте. Незадолго до церемонии, украдкой от всех она подмешала мне в вино зелье, и я забыл о своём обещании. Как в тумане, я помню этот день: удивлённые лица присутствующих и глаза Авроры, полные боли, когда под венец я повёл Зарину, вечернюю зарю. Она тоже была красива: чёрные вьющиеся волосы, красивый овал лица, большие миндалевидные глаза. Она была достойна любви, но моё сердце принадлежало Авроре. Одурманенный зельем, я не понимал, что происходит, а когда очнулся, уже поздно было что-то менять. Счастья этот брак не принёс никому. Я не смог смириться со скверным характером жены. От этого она становилась всё злее, подозрительнее и завистливее. Её раздражало всё, даже чужое счастье. День ото дня она всё больше походила на фурию. Её и без того черные глаза теперь стали мрачнее самой глубокой бездны, а в душе поселилась бесконечная ненависть. Она не смогла примириться с тем, что моя душа ей не принадлежит. Магия сослужила ей скверную услугу, сделав заложницей собственного тщеславия. Но в бессильной злобе она не может причинить мне зла, а вот тебе угрожает опасность. Недавно она узнала о твоём существовании.

 Он поспешно снял с мизинца кольцо и надел на палец перепуганной Марьям.

– Никогда не снимай его, оно защитит тебя. И не выходи из дома во время грозы, он нежно пригладил её распущенные волнистые волосы и заботливо прижал к груди.

Трудно описать, что испытывала в этот момент девушка, она поняла, ей угрожает опасность страшная неведомая, с которой она остаётся один на один. Даже любимый не сможет её защитить. Она посмотрела на сияющее кольцо на руке, как утопающий смотрит на соломинку в последней надежде на спасение. Мысли путались. Казалось это просто страшный сон и надо только проснуться. Завтра будет новый день и все страхи рассеяться, как утренний туман под лучами солнца. Но проснуться не удавалось. Она смотрела на любимого и понимала, что вот сейчас он исчезнет и может никогда она его больше не увидит.

Глава 3

Тревога

      Для жителей долины наступило время тяжёлых испытаний. Уже несколько месяцев прошло с того злополучного дня, когда Марьям узнала страшную правду. Каждый день она была занята домашним хозяйством, за исключением обеда, когда отец Георгий давал уроки, а вечерами не выходила из своей комнаты. Она стала неразговорчивой, замкнутой и даже увлекательные занятия Георгия не помогали. День ото дня Марьям становилась всё молчаливее. В её душе поселилась бесконечная боль от потери любимого и страх перед неизвестностью. Она не могла спать по ночам. Ложась в постель и закрывая глаза, помногу раз возвращалась к тем коротким встречам, приносящим ей столько счастья и последнему разговору, сокрушившему её грёзы, словно острый меч разделившему жизнь на две половины, до и после… В сознании всплывали обрывки фраз, мысли путались, не давая сосредоточиться, ей постоянно казалось, что она должна вспомнить что-то очень важное, но никак не могла сконцентрироваться, мысли уносили её в, похожие на страшные сны, видения. Как в калейдоскопе являлись куски событий то ли прошедших, то ли грядущих. Незнакомая женщина с чёрными вьющимися волосами и пронзающим колючим взглядом. Безликие люди, какие-то тени в круговороте событий, словно вырванные и освещённые вспышкой света из мрака вечности являлись ей и исчезали, оставляя в душе отпечаток страха перед неизвестностью. Казалось, будто весь мир восстал против неё, и невидимая угроза притаилась за каждым поворотом судьбы, как бы она не поступила, везде её будет подстерегать неизвестная опасность. Реальный мир отдалялся, а миражи, созданные её воображением, становились всё реалистичнее. Наконец грань между реальностью и миражами почти стёрлась. Марьям уже не понимала, что происходит вокруг.  Самое страшное, что под сердцем она чувствовала зарождение новой жизни, везде ей мерещились осуждающие взгляды её братьев, воображение рисовало страшные картины. Её могут забить камнями. Может ей уйти в горы спрятаться от всех, но кто её защитит от Зарины? Необъяснимый страх сковывал и леденил душу. Мысленно она звала, молила лунного духа появиться хоть на минуту, защитить её, объяснить, что происходит. Откуда придет расплата? Как мог он бросить её в такой момент?! В полубредовом состоянии проводила бедная девушка каждую ночь. Но и утро не приносило избавления. Сознание постепенно погружалось в пелену  тумана. Словно кольцо угрожающих теней сжималось вокруг, а она безуспешно пыталась найти выход. Казалось, что всё её существо превратилось в тонкую оболочку, а внутри только боль, безумная, растущая день ото дня, всё пожирающая, и страх, не оставляющий ни на секунду. Хотелось спрятаться ото всех и выть, чтобы с воем выплеснуть наружу хоть часть этой невыносимой боли.

 Вскоре Марьям совсем замкнулась, взгляд её карих глаз был обращён куда-то в пустоту, казалось, она никого не замечает. Однажды ночью Марьям почувствола, что все мышцы напряжены до предела и содрогаются, будто от сильного озноба. Челюсти стиснуты до боли, пальцы крепко сжаты в кулаки, а ноги прижаты друг к другу так, словно их стянули верёвками.

«Всё! Дальше так продолжаться не может. Это предел! Мне нужна помощь, это не выносимо терпеть! Кто сможет помочь? Что для этого нужно? – думала она, и понимала. – Нет такого лекаря, который смог бы исцелить душу. Любимый, от которого я жду помощи, больше никогда не придет.  Помощи ждать неоткуда.

Сердце Марьям сжалось от безысходности, но откуда-то из глубины вдруг поднялась волна протеста, а вместе с ней осознание того, в чём спасение. Да не сочувствие ей сейчас нужно, а разбудить в себе гнев. Во что бы то ни стало! Необходимо чтоб кто-нибудь просто взял да вытряс бы из неё эту боль, этот страх, это отчаяние. Но никто этого не сделает. Тогда Марьям представила себя на месте этого кого–то, и свою несчастную распластанную половину, такую жалкую, расплывшуюся точно медуза, выброшенная на берег. Но жалости к себе она не испытала. Негодование на себя саму разбудило в ней гнев. «Как могла она так низко пасть?! Позволить себе забыть о чести, о своём долге перед братьями, она дочь своего народа превратилась в жалкое подобие человека!»

– Не смей так пресмыкаться перед судьбой, – начала Марьям диалог сама с собой, – ты сама во всём виновата, – в гневе кричала она на свою слабую половину – Ты позоришь своих предков жалкая слабая дрянь, вставай! Не смей раскисать! Подумай о своих братьях, через, что им пришлось пройти ради тебя. У тебя нет права быть слабой, вставай же! – Мысленно она схватила за шиворот то, что лежало перед ней в безумном горе и, осыпая  себя упрёками, принялась трясти, хлестать и яростно колотить кулаками ту, что олицетворяла все её несчастья. Неизвестно, как долго это продолжалось, ощущение времени давно покинуло её, и лишь выплеснув всё, что накопилось, она почувствовала, как постепенно к ней вернулись жизненные силы, мышцы расслабились, веки потяжелели, и ощущение усталости увлекло её в глубокий сон. Впервые за всё это время она по-настоящему уснула, отбросив от себя все, что так мучило и терзало.

Утром её разбудил ласковый солнечный луч, подкравшийся к подушке. Марьям открыла глаза и с удивлением заметила, что солнце, которого она не замечала до этого, не упало на землю, не погасло, оно всё так же светит ласково и спокойно каждый день, проходя неизменным маршрутом. «Как странно устроена жизнь, – подумала она, – в то время как мне так больно и страшно, кто-то на земле радуется этому солнцу и испытывает счастье, кто-то умирает в муках, а кто-то рождается и счастливая мать прикладывает младенца к груди. Всё движется и меняется, неизменно лишь это солнце. Под этим солнцем смеялись и плакали мои предки, оно будет так же светить и после моей смерти. Я просто песчинка в этом огромном мире, одно зёрнышко на бескрайнем ячменном поле».

На какое-то время все, что тревожило ее, показалось таким мелким и незначительным, что тень улыбки коснулась тонких губ и утонула в омуте карих глаз. За дверью послышался шум. Это Нурлан собирал братьев на утреннюю молитву. Мариям встала, оделась и вышла из комнаты. Повседневные хлопоты снова вернули её к реальности, а с ней вернулись и переживания.

Братья с волнением поглядывали на неё, но на свои вопросы не получали ответов лишь немой взгляд. Они начали замечать, что Марьям стала быстро полнеть. У неё округлился живот. Они искоса поглядывали в её сторону, не решаясь спросить, в чём дело, а она молчала. Когда всё стало слишком явным, Нурлан пришёл к Георгию за объяснениями. Ни он ли виновник происходящего. Стало  очевидным, что Марьям беременна.

Поговорив с братьями, монаху ничего не оставалось как  предложить под гипнозом расспросить обо всём у самой Марьям. Он помнил тот странный разговор, который состоялся у него с девушкой, но поверить в случившееся не мог.

В назначенный день Нурлан привёл сестру к Георгию. Монах вежливо пригласил их войти. Он по-отечески проводил гостей в горницу, усадил на покрытую войлочным покрывалом широкую скамью, и заговорил с Марьям о здоровье. Девушка лишь кивнула в ответ, не проронив ни слова. Георгий сел перед ней и объяснил, что не видит другого способа излечить её от  печали кроме как гипноз. Георгий разговаривал с Марьям тихим успокаивающим голосом, внушая ей, что волноваться, не стоит, что она в безопасности, родные её любят и, наконец, начал задавать вопросы:

– Марьям, что тебя беспокоит?– но вместо ответа, как из кровоточащей раны,  соскользнув с ресниц, одна за другой, по лицу покатились крупные слёзы, оставляя на смуглой коже влажный след. Судорожно глубокий вздох колыхнул ниспадающую на плечи вуаль.

– Ты можешь сказать, что с тобой случилось?

– Нет, – робко прошептала она.

– Почему? Что мешает тебе?

– Я не должна…

– Кто-то запугал тебя?

–Что-то угрожает мне и ребёнку. Мне страшно. Я не должна… – Взволновано с дрожью в голосе прерывисто прозвучало её признание.

– Ты ждёшь ребёнка?

– Да… – Еле слышно произнесла Марьям.

– Скажи, милая от кого ты ждёшь ребёнка? Кто он?

Нурлан подошёл поближе к сестре, сел и с сочувствием нежно взял своими большими ладонями маленькую, тонкую руку сестры.

– Лунный дух, – еле слышно прошептала девушка.

Нурлан удивлённо посмотрел на Георгия, а тот в свою очередь на Нурлана.

– Это его кольцо на твоей руке? – тихо спросил монах.

– Да. Оно должно защитить меня.

– Отчего? – и тут на лице девушки появилось выражение ужаса. Безумным взглядом она смотрела в пустоту сквозь сидящего перед ней монаха. От этого взгляда у Георгия озноб пробежал по спине.

– От неё! – почти выкрикнула она.

– Кто она?

– Его жена! – присутствующие переглянулись и замолчали, не зная, что думать. Уж не помутился ли рассудок у бедной девушки.

– Ты знаешь её? – немного помолчав, продолжал спрашивать Георгий.

– Да, я вспомнила, это она. Однажды, в наш дом пришла цыганка. Мама пустила её укрыться от грозы. У неё были чёрные вьющиеся волосы, по ним стекали капли дождя. На талии поблескивал пояс в виде молнии. Она была у нас недолго, За гостеприимство  предложила погадать и, не дожидаясь ответа, принялась раскладывать карты. Мне было интересно, и я подошла поближе. Цыганка говорила быстро и невнятно я невольно вслушивалась, чтобы разобрать, слова. И в какой-то момент мне показалось, что я вижу, то о чём она говорит. Перед глазами промелькнуло видение, но это была не мамина, а моя жизнь. Погоня. Братья. Молния. Словно яркая вспышка высветила часть грядущих событий и тут же пропала. Я очнулась от пристального взгляда цыганки, изучающего меня, словно она читала мои мысли. Позже я часто вспоминала это видение и слова её предсказаний. И всякий раз ощущала её присутствие, будто она всегда находилась, рядом.

Мама предложила ей чашку горячего чаю и вскоре гостья заторопилась уходить. Но прежде, чем уйти, она подошла ко мне и, склонившись, прошептала: «Мы ещё увидимся». После её ухода мама начала болеть. Через месяц её не стало.

Нурлан многозначительно посмотрел на Георгия и кивнул в ответ.

– Так и было.

Марьям нервно теребила кольцо на пальце.

Георгий нахмурился. Он думал, что у бедняжки действительно помутился рассудок, но Нурлан подтвердил правдивость ее слов.

 Георгий снова посмотрел на Марьям, неожиданно его взгляд пронёсся по черному коридору ее бездонных зрачков в самое сознание и перед его взором возникли такие же бездонные, но совершенно чёрные глаза, излучающие ненависть и злорадство. Они смотрели прямо в душу и отнимали волю, подчиняя себе его разум. На мгновение ему показалось, что он слышит мысли этой демонически красивой женщины с вьющимися, словно змеи чёрными волосами. И эти мысли были обращены к нему:

– Ты считаешь себя святошей?! Как ты посмел вторгнуться в недозволенные пределы?! Ты совершаешь великий грех, и будешь искупать его до конца  своих дней.

Он чувствовал, что его воля слабеет, и её мысли он начинает принимать за угрызения совести, ощущая безмерную вину за свои действия. Но поток мыслей не прекращался, продолжая внушать:

– Разве ты не знаешь, что страданием эта несчастная очищается от греха? А ты мешаешь тому, что должно случиться. Не вмешивайся. От судьбы не уйдёшь. Или ты хочешь убить ее?

При этих словах всё существо Георгия восстало, из глубины души поднялась мощная волна протеста, и его возмущённый взгляд откинул страшное видение. В воздухе повисло напряжённое молчание.

За окном ласково светило солнце, беззаботно насвистывала маленькая птаха, сидя на ветке перед открытым окном, обращая свою трель к другой такой же птахе парящей в бездонной небесной лазури. Ласковый ветерок нежно играл цветочными гроздьями ароматной белой акации. С мерным жужжанием в комнату залетел и, покружив немного, разгоняя напряжение, повисшее в комнате, вылетел  мохнатый толстый шмель. Снова стало тихо.

– Марьям, слушай меня, – тихо сказал Георгий, после некоторых размышлений, – всё позади, тебе ничего не угрожает, тебя защитят братья. Когда появится малыш, ты будешь замечательной матерью, и всё будет хорошо. Сейчас ты очнёшься с хорошим настроением, забудешь всех причинивших тебе боль. Тревог больше нет.

Находка

После визита к Георгию, Марьям словно проснулась от тяжелого гнетущего сна, от которого не осталось даже воспоминаний. О случившемся ей никто не напоминал. Братья приняли решение оставить всё, как есть. Каждый занимался своим делом, и жизнь в долине потекла своим чередом. Весна выдалась необычно жаркая. Пересохли все горные родники. Даже озеро значительно уменьшилось, и по его периметру образовалась широкая полоса ила, которая под лучами беспощадного солнца покрылась глубокими трещинами. Георгий выложил из бревен, оставшихся от постройки дома, мостки, уходившие в воду. На рассвете Марьям часто приходила сюда.

К озеру то и дело спускались с гор дикие звери, все обитатели долины привыкли к девушке каждое утро встречавшей рассвет у озера, и смело подходили к воде в её присутствии. Крупные разноцветные бабочки стайками облепляли берег озера, напоминая пестрый живой ковёр. Чтобы напиться они протыкали хоботками влажный песок, забавно скручивая их и выпрямляя. Со стороны ещё спящей водной глади, словно лёгкое прохладное дыхание то и дело налетал нежный свежий ветерок и колыхал их нежные крылышки. Он бережно обдувал распустившиеся локоны девушки, призывая её вдохнуть полной грудью живительную утреннюю свежесть. Медленно поднималось солнце, прогоняя прохладу и касаясь тёплыми лучами горных вершин, зелени лесов, глади озера. Его лучи рассеивали лёгкие ночные облака, задержавшиеся на вершинах гор. Вся долина постепенно насыщалась благодатным солнечным светом. Воздух благоухал ароматами цветущих трав, умытых утренней росой. Птичьи трели наполняли этот величественный простор, а неугомонные стрижи, словно малые дети, с криками носились друг за другом от склона к склону в бездонном лазурном просторе.

Как любила Марьям эти утренние часы! Словно бальзам на измученную душу приходило умиротворение от неземной красоты и негой разливалось по всему телу придавая силы. Она уже не помнила о пережитых страданиях, но чувствовала необъяснимую тяжесть во всём теле, словно после тяжёлой болезни ей даровали жизнь, и надо жить дальше, а желания и сил для этого у неё не осталось. Так проходил день за днём.

Георгий же наоборот не мог найти себе места. Его преследовало сомнение. Угрызения совести вновь и вновь возвращали его к видению во время сеанса. Он пытался объяснить себе, что же он видел и правильно ли поступил, стерев из памяти Марьям мучившие её воспоминания и предостережения. Ведь забыв всё, она осталась без защиты. Вправе ли он был так поступить? Он понимал, что ей на самом деле угрожает серьёзная опасность, чувствовал, что ответственность за дальнейшую ее судьбу теперь полностью ложится на его плечи. «Чем я могу помочь? Она говорила, что кольцо защитит её. Но от кого? От цыганки. Может это вовсе не цыганка? Но кто же эта женщина? То, что она не плод больного воображения Георгий был полностью уверен. Фантазия не может управлять волей другого человека. Очевидно, что это сильная личность обладала достаточными знаниями манипуляции, если через сознание девушки смогла повлиять на него. Да ещё с такой силой. И причём здесь лунный дух? Неужели всё, что Марьям говорила, всё чистая правда? Этого не может быть. Каждый день Георгий изводил себя подобными мыслями.

Время шло. Марьям по-прежнему любила уединённо прогуливаться по заповедным тропам на рассвете. Однажды проходя мимо заброшенной хижины, когда-то принадлежавшей Муссе она почувствовала на себе взгляд. Марьям оглянулась и заметила, что с высокого уступа скалы за ней внимательно наблюдает большая чёрная пантера. Поворачиваться к ней спиной девушке не хотелось, несмотря на то, что в долине хищники не охотились, но кто знает, что придёт в голову этому грациозному животному. Марьям попыталась шагать спиной вперед, продолжая смотреть в сторону зверя. Не видя дороги, она сошла с основной тропы и, оступившись, упала в густые, колючие заросли высокой травы. Её оцарапанная рука уткнулась в какой-то предмет, похожий на кольцо. С первого взгляда показалось, что из земли видна ручка полукруглой формы. Приглядевшись, девушка поняла, что это подкова, концы, которой уходили в землю. Она потянула подкову на себя, но та, была крепко привязана. Рядом находился крупный замшелый камень, на, котором виднелся большой выдолбленный крест, похожий на х. Вспомнив о пантере, девушка приподнялась и посмотрела на уступ, но там уже никого не было. Марьям взглянула на камень и кольцо, торчащее из земли, но решила больше ничего не трогать и поторопилась вернуться к братьям.

Дома она рассказала о странном знаке на камне и кольце, найденном ею возле заброшенной хижины.

– Я всегда подозревал, что Мусса, что-то от нас скрывает, – тихо пробормотал Нурлан. – Я часто думал: «почему он построил свою хижину так далеко от нас?». Наверняка он там что-то спрятал.

– Значит, он собирался вернуться, – отозвался Фарух, наливая в свою пиалу горячий душистый настой из лепестков роз.

– Пожалуй.

– Меня просто разбирает любопытство, что он мог от нас прятать, да и зачем? Неужели этот безумец намеревался преодолеть бескрайние пески дважды? – не скрывая недоумения, спросил Джафар.

– Не будем гадать, завтра утром сдвинем камень и посмотрим, что он там  оставил.

– Может быть, сделать это прямо сейчас?– засуетился Фарух, ставя на стол пиалу с недопитым чаем.– Отец всегда говорил: «не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня».

Его внезапный порыв встретил общее одобрение. Вооружившись лопатами мужчины, собрались у тропы тонкой лентой уходившей в горы, и Марьям повела братьев к тому месту, где обнаружила камень и подкову.

       Тропа то и дело огибала скалистые уступы и, наконец, вывела на ровную поросшую высокой травой площадку с покосившейся постройкой. Хижина Муссы сложенная из камней, покрытая плоской бревенчатой крышей терялась в зарослях разросшейся акации. Её чёрные оконные проёмы неприветливо глядели на поднимавшихся по тропе людей, будто безмолвная душа хозяина продолжала жить в давно заброшенном доме. Никто, не понимал, почему мамлюк решил построить свою хижину именно здесь. Обогнув хижину, девушка внезапно повернулась и указала рукой на уступ скалы где видела пантеру, восстанавливая в памяти свой путь.

– Потом я сошла с тропы и упала. Вот этот камень.

Замшелую глыбу откатили в сторону и взялись за лопаты. Аккуратно сняв верхний слой земли, люди надеялись увидеть нечто вроде сундука с драгоценностями, но наткнулись на большую округлую, грубо отёсанную каменную плиту, к краю, которой сквозь небольшие отверстия высушенными и сплетёнными в жгут сухожилиями была привязана злополучная подкова. Снова заработали лопаты. Плиту обкопали по всему периметру. Было видно, что она закрывает лаз. Все присутствующие удивлённо переглянулись.

Что-то подсказывало Марьям, что этот вход лучше не трогать. Но всеобщее любопытство взяло верх. Четыре пары мужских сильных рук упёрлись в край плиты, и она медленно поползла в сторону, освобождая зияющую черноту подземелья. В лицо пахнул сильный запах сырой земли и дождевых червей. Вниз уходили выдолбленные в каменистой почве крутые ступени.

– Здесь нужен факел или масляная лампа, – справедливо заметил Размет.– Придётся возвращаться.