Анастасия

        ***

        От опушки дорога вела к баштану. Баштан этот явно был недалеко от околицы села, а может, кучки хуторов (что для нее сейчас – то же самое).

        Огораживал его тын – живая изгородь из лоз, когда-то, наверное, бывших ростками тыквы    или огурца. Сейчас они все густо срослись, образовали стену и побурели. Настя пнула тын    каблучком, уселась рядом с большим изжелта-зеленым плодом (это как раз тыква и была: продолговатая, почти овальная, с толстой корой…)

        "Кот, зеленый весь, на плетень залез", – вспомнила девушка. Старая детская загадка, из    тех, что бабка Марья рассказывала. На баштане было спокойно – ни души ("Но все

может перемениться в любую секунду! Помни это, лапушка!.."), одно только небо – блеклое, белесое, бескрайнее – да столь же молчаливые огородные овощи.

        Наша героиня наслаждалась тишиной. Она вообще, как мы знаем, любила "уходить в себя", потому-то и решила тут ненадолго задержаться.

        Поудобней расположила ноги. Уперла посошок оземь. Глянула ввысь. И ей показалось, что    бесцветный, тускло-прозрачный " глаз" в обрамлении серых и синих туч тоже на нее смотрит.

        Верней, не так. Смотрит-то он смотрит, но – прямо в неё. В сердце, если можно так сказать.

– Привет; что новенького? – спросила Настена, не зная толком, стоит ли так обращаться к небу, и ответит ли оно, и вообще, есть ли в этом измерении (так называл мир Божий старый ее учитель – дьяк Мефодий) еще какие-то живые твари, кроме собственно людей да зверей.

        …Но ответ пришел тут же:

        "У меня-то ничего; ты как?"

        Девушка страшно изумилась (мало сказать!.. Она тут же представила, как рассказывает, например, Петрухе. Или бабе Марье: "Вот сидим мы, значит, это, с небом – С НЕБОМ, млин, представляешь?! – за жизнь треплемся. Я ему – про то, что голодно, корму путёвого не достать, как ни вертись… а оно мне…") И все-таки, несмотря на откровенное безумие    происходящего, сказать что-то надо было.

        Она сидела, тупо глядя в небо, и так же тупо улыбалась:

–– Благодарствую, светлое небо!.. Весьма признательна за то, что любопытствуешь обо мне! (Я, право, того не стою).

      И тут внезапно – аж дух захватило; аж крупные слезы из глаз. "Петя… подожди-ка минуточку, не ты ли    опять – собеседник мой?! Так, значит… Aй, бли-ин!" Настя осознала, что очередной раз говорит сама с собою. Не тыква, не    флегматичный столетний небосвод были ее собеседниками – лишь свое не в меру чувствительное сознание.

        " Обмануть тебя нетрудно", – заметил знакомый голос. – "Ты ведь и сама рада

обманываться".

        'Петенька, заткнулся бы лучше. А?"

        "Да я ж при чем, милая?" – ответил он. – "С тобой конь говорил. Слушать надо… того… тщетильней!"

        "Ах, это савра-а-аска!.. Христосе пресвятый, я уж не надеялась, что тебя увижу, друг ты мой ненаглядный!" Подошла к нему, почесала белую звездочку меж ушами. "Видишь, не так-то до Бога высоко, раз мы встретились вновь!" Конь довольно заржал. Из небесной выси донесся радостный орлиный клекот. Настя вытерла жестким рукавом взопревшее от волнений лицо (правда, чище оно все равно не стало) и хмуро улыбнулась.

        "По крайней мере, я не обманываюсь в одном".

        " В чем же?"

        "Вы – со мной, ненаглядные мои. Как же ж, чер-те дери, хорошо!"

        "Сейчас бы    еще мужика тебе под бочок", – снова завел свою волынку Петя, – "так лучше б вообще не было".

– Ай, брось, – сказала девушка вслух. – Кому нужна такая… замкнутая в себе?

        –Ты – не замкнутая! – возразил он.

        "Я плохо пережила твою смерть. Очень плохо! Так что не рассказывай мне, блин…"

        "Но ведь пережила же?" – возразил он из-под сводов ее черепа.

        "Да, только до сих пор не оклемалась, как годится. Было б у нас с тобой дитя – пришла бы в себя быстрее. Так не дал Бог, проклятье ему навеки…"

        "Не спеши проклинать. Я не я буду, если к исходу этой драки мы не найдем тебе хорошего друга. И, что еще важней, расторопного хозяина".

        "Какой же ты болтун", – усмехнулась она. – "Всегда был… и есть. Так что давай, давай, трепись вовсю. А я послушаю".

        "Твое право – не верить", – бесстрастно сказал Петр.

–– Мы не найдем парня, подходящего для меня. Я выгляжу – в глазах у всех – чудачкой.

–– Чудиком, – сказал призрак. – Не большим, чем это у обычных людей бывает. С первого взгляда и не сказать, что ты странная.

–– Пусть "чудиком". Пусть с первого взгляда не ясно. Главное, ни один мужик… ну, такой… который – приличный…

        И тут она осеклась – прямо как поперхнулась среди своей пышной речи: сразу, вдруг. Ибо – увидела его.

        Коренастый усач – в шлеме и железной рубахе с нагрудником, изображавшем божье светило – занят был тем, что рылся в подсумках у сбитого наземь кочевника. Злато-серебро, значит, ищет, как же без этого!..Наша героиня во все глаза изучала бойца. Парень был невысок, простоват на вид ("Тем лучше", – – решила Анастасия, – – "значит, я долго буду водить его за нос в этом наряде!"). Он совсем не напоминал Петруху – уж тот-то был настоящий богатырь! – – но вот глаза… В глазах его было что-то похожее. Некая особенная доброта и кротость, неявные, скрытые очевидной флегматичностью , но все же присутствовавшие. Настя почувствовала, как у нее в душе рождается приязнь к этому, едва знакомому пока, человеку.

– Привет тебе, воин, – сказала девушка. Тот выпрямился, смерил ее отчасти настороженным    взглядом (" ну, это ему по долгу службы ведь полагается!"), но почти сразу, бросив копаться в карманах у мертвого южанина, повернулся к ней и, промокнув на ходу смуглый лоб рукавом, улыбнулся. Возгласил: