Данила пришел за ней ровно в семь. Впрочем, в его пунктуальности никто не сомневался. Но эта, казалось бы, положительная черта сейчас сильно раздражала. Да так, что кончики пальцев покалывало! Не мог явиться минут на двадцать позже? Совсем не понимает, как тяжело ей Дмитрия отпускать? Сама же себя Лиза и одергивала. Знала прекрасно – нет у него выбора. Нет. Но черт! Никак не ожидала, что утро наступит так скоро.

Долгих прощаний с Похомовым не вышло. Жаркий поцелуй да мимолетное, хоть и безумно крепкое, объятие. Уткнувшись в ее висок, он прошептал:

– Кроха… будь умницей! Моя!

И ведь не сказал ничего особенного, доселе ей неизвестного, а улыбка на лице сама собой расцвела. Глаза засияли. Легкие втянули чуть больше чистого утреннего воздуха. Лгунья! Напоследок его запахом хотелось надышаться. Каждую собственную молекулу им насквозь пропитать!

– Береги себя, – ответила Лиза так же тихо. – Пожалуйста! Что угодно делай… только береги.

Он коротко кивнул, дав тем самым молчаливую клятву. После отстранился, подталкивая ее к Верещагину, и произнес достаточно властно:

– Ступай!

Вот и все. Пост сдан. Пост принят.

Она медленно плелась за Даней. Мужчина вызвался идти первым и теперь размеренно, но осторожно вышагивал по узкой тропинке. Иногда придерживал ветки кустарников, чтобы те не хлестали Лизу по лицу.

Он выглядел бодрым и отдохнувшим, в отличие от самой Лизы, взъерошенной и помятой. Ей даже немного стыдно стало.

Видно же, что они с Димой не в шахматы играли.

Лиза тяжело вздохнула. Тишина вроде как успокаивать должна. Однако на девушку действовала удушающе. Столько всего произошло за последние сутки, что хотелось… да чего угодно, только не молчать.

– Почему Дима не ладит с Матвеем? – припомнила Лиза вчерашний разговор с Похомовым.

Лизавета попыталась подавить зевок. Да и вообще не уснуть на ходу, если уж на то пошло. Ночью не сомкнула глаз. Пара часов легкой дремоты не в счет.

Данила молчал. Возможно, не расслышал из-за хруста веток, хоть и верилось в это с трудом. Возможно, просто проигнорировал, что более вероятно. Не суть. Главное – был нем как рыба. Ну и пожалуйста! Не хочет говорить – и не надо. Обиженно насупившись, она неожиданно налетела на Верещагина. Только сдавленно пискнуть «Ой!» и успела.

Когда остановился-то?

Придержав за локоть, он уберег Лизу от падения. Они как раз вышли из лесополосы на поляну. Окинув местность беглым взглядом, Даня пропустил девушку вперед, но тут же догнал ее и пошел рядом, подстраиваясь под ее шаг.

– У тебя было достаточно времени спросить об этом самого Дмитрия, – спокойно выдал Верещагин, когда Лиза уже и не надеялась услышать ответ.

– Если бы хотела узнать у него – узнала бы!

– Иными словами – не сказал?

Она хмыкнула, обреченно кивнув.

– Дима… умеет переводить разговор в нужное ему русло.

– Еще бы! – Даня сдержанно улыбнулся. – Так любопытно, мышка?

– Не надо! – Даже шаг сбавила. – Только ему можно называть меня…

Мужчина в примирительном жесте вскинул ладони.

– Заметано. Выдохни. – Он выдержал паузу и продолжил: – Как тебя угораздило-то? Совсем ведь юная еще… а он – взрослый дяденька.

Уточнять не требовалось. Лиза поняла суть вопроса.

– Не знаю. – Лгать не стала. Лишь плечами пожала. – До сих пор не понимаю. Само собой вышло.

– Угу. Само собой, значит. – Сопровождающий задумчиво потер шершавый подбородок. Как и у Димы, щетина к утру проступила. – Первый раз вижу, чтобы Похомова так на ком-то клинило.

– А я не кто-то! – Лиза и сама не заметила, как рявкнула на мужчину. – Я – его любовь, ясно? Безумная!

Мужчина коротко гоготнул:

– Знаю, знаю. Собственными глазами видел. Вашу Машу, как у вас друг от друга крышу-то рвет! Не верил, что так бывает. Чую, ждут нас всех тяжелые времена.

– Не каркай, Даня. Мне и так страшно. – Лиза прикусила губу от волнения. – Неужели так заметно?

Верещагин ободряюще похлопал ее по плечу. Мол, прорвемся. Но кивнул, подтверждая.

– Просто ты со стороны себя не видишь. Ты же смотришь на него так… словно он… по воде каждое утро ходит!

– Что же в этом плохого?

– Глупышка! Рано или поздно Прокурор или Похом – а может, и вместе – устроят вам очную ставку. Неожиданно. Не дадут сориентироваться. Столкнут лбами и посмотрят, как друг на друга реагируете. Как их приказ исполнили. Борзый-то сможет эмоции обуздать. А ты?

Пальцы заледенели. Да и вообще зябко стало. Лизавета поежилась.

Ей подобное и в голову не приходило. У них что, других дел нет?

Глупость какая!

– Сможешь не кинуться в объятия Дмитрия, крича во всеуслышание: «Я – его безумная любовь?» – Он передразнил ее голос! Теперь уже девушка насупилась:

– Смогу, конечно! От этого зависит безопасность моего муж… мужчины!

– Учти, я запомню твои слова. Ты должна научиться прятать свои истинные чувства, Лиза. Или пропадешь.

– Не заговаривай мне зубы! Что произошло между Димой и твоим братом?

С видом, будто она вообще ничего не понимает и он напрасно тратит время, Верещагин отвернулся.

– Конфликта как такового нет, – пояснил Даня немного погодя. – И не было, впрочем. Если ты об этом. Просто тяжело идут на контакт. Слишком часто не сходятся во мнениях. А у каждого из них оно есть, и довольно… весомое в наших кругах. Всегда в лицо высказывают, что друг о друге думают. Чаще всего на матах и жестах. У мужчин так бывает.

Зная темперамент Похомова, вообще неудивительно. А вот другой любопытный факт покоя не давал.

– А почему ты… ну, на стороне Димы? Странно как-то…

– Некоторые суждения брата… они ошибочны. Борзый дальновиднее в этом плане. Хотя причина в другом, конечно. Он не раз… да и не два вытаскивал меня из таких передряг, что и вспоминать жутко! Практически с того света, понимаешь? Я ему жизнью обязан. Если узнает Матвей – пара сломанных ребер мне обеспечена. В лучшем случае. Но не за верность Дмитрию. Нет. Преданность и верность он ценит. За то, что вообще в подобных ситуациях оказался.

– Грозный старший брат…

– Именно. И его суровость тебе предстоит познать на собственной шкуре.

Лиза обхватила себя руками, не сбавляя шаг. В обществе Матвея ей было некомфортно. Очень! Не понимала она значения его взглядов. Слов. Отношения. Одним словом – мороз по коже.

– Почему Дима настаивает на нем? Ты же можешь показать мне пару приемов? Разве этого недостаточно?

Мужчина улыбнулся:

– Я-то покажу, не вопрос. Только мне до брата далеко. Он же многих наших парней натаскивает по самообороне и рукопашке в целом. Борзый не просто так Матвея выбрал. Они прекрасно знают достоинства друг друга. Хоть никогда и не признают этого.

Оставалось лишь обреченно выдохнуть. Лизе не хотелось заниматься с ним. Совершенно. Все внутри протестовало. Настоящий и бесконтрольный бунт в сознании.

– Хорошо, – сказала она, борясь с собой. – Я попробую.

* * *

Было далеко за полдень. Бабушка прилегла на часок. А Лиза, устроившись в летней беседке с деревянным столом и резными лавками, принялась изучать свою находку – сокровище, оставленное мамой. Пока никто не видел, положила кольцо, подаренное Похомовым, внутрь коробки. Даню сменил Матвей. Лиза предусмотрительно попросила мужчину остаться на крыльце, чтобы в этот интимный момент побыть одной. Долгое время изучала небольшую стопку фотографий. Своеобразная история семьи. Несколько снимков отца. Совместные фото их с мамой. И даже Лиза попала на некоторые. На душе щемило. Вроде и слово себе дала – не плакать более, однако чувства были на пределе. Девушка вибрировала от напряжения, как натянутая струна. Жестоко. Там они живы и счастливы. А здесь, в настоящем, их уже нет.

«Дышать! Нужно просто глубже дышать…»

Далее в руки ей попался небольшой блокнот, сплошь исписанный иностранными фразами. Ничего не скажешь, мама была сентиментальной – вела личный дневник, хоть и умело шифровала содержимое. Запечатанные письменные конверты с жирными цифрами «один» и «два» девушка отложила в сторону. Тут же потянулась к небольшой круглой коробочке. Открыла и ахнула. Аккуратно срезанный пучок волос.

Не рыжий! Темный. Частичка отца…

Дрожащим пальцем прикоснулась и прохрипела севшим голосом:

– Мягкие!

На дне коробки лежали золотые украшения с камнями. Кольца. Серьги. Браслеты. Не битком, как в пиратском сундуке с сокровищами, но по нескольку пар. Один предмет явно выделялся. Мужской перстень. Такой огромный, что в нем поместилось бы полтора Лизиных пальца. Рассматривая изделие, она грустно улыбалась. Тоже папино. Казалось, будто сейчас, в этот момент, происходит воссоединение семьи. Сердце в груди уже отбивало торжественную барабанную дробь. Уверенно, ничего более не опасаясь, Лизавета вскрыла конверт под номером один.

«Моя душа… мой воздух…

Если ты читаешь это письмо, значит, все хорошо. Просто пришло время. Либо же наоборот – очень плохо, и поиск ответов обусловлен необходимостью, а меня нет в живых. Молю Господа, чтобы вариант оказался первым. Но особых надежд не возлагаю… Он давно меня не слышит.

Что-то надвигается, доченька. Нутром чувствую. Будто… Кир все крепче обнимает. А я, как прежде, млею… теряю волю и поддаюсь, делая решительный шаг к нему навстречу.

Потому и собрала в одном месте всю важную информацию, которая поможет тебе во всем разобраться. Пришлось перестраховаться – большинство записей сделано на немецком. Как жаль, что ты не питаешь такой же страсти к языкам, как я. Тем не менее придется постараться и перевести их. Не ленись. И будь осторожна. Никому не доверяй. О втором письме никто не должен знать, милая. И, Лиза, родная… если в твоей жизни все хорошо, не читай его. Не лезь в эту трясину. От нее не отмыться. И прежней уже не стать. Хорошенько подумай!

Сколько раз ты задавала вопрос, от которого я захлебывалась в собственной агонии и сбегала, не в силах унять терзающую сердце боль. Банальное «Где мой папа?» оборачивалось для меня самой настоящей истерикой. Знаю, виновата. Собой в те моменты не владела. Только и по сей день ничего не изменилось, Лиза. Без него я умираю… снова и снова. А потом вдруг оживаю. Когда слышу требовательное «Мамочка!» Ты – смысл моей жизни, родная. Все, что я когда-либо делала, имело лишь одну цель – защитить тебя!

Твой отец был бандитом. Вот и сказала. Да, тяжело принять. Но такова правда. Уголовником. Жестоким и беспринципным. Бескомпромиссным. Со всеми. Но не со мной. Я знала его настоящим. Таким, каким не знал даже родной брат. А когда у нас ты родилась… Боже! Как же он любил тебя, Лиза. Клянусь, я ревновала! С таким трепетом прикасался, что душа замирала, и время останавливалось. У Кира тряслись руки рядом с его кнопочкой. Он так тебя называл – кнопка. Лишний раз сжать боялся своими сильными ручищами.

Как забыть это, дочка? Как вычеркнуть из памяти?

Никогда не забуду нашу с ним первую встречу. Никогда!

В тот самый миг я видела свою смерть. Свою погибель. Свою бездну. В его глазах…

Тонула в них, не в состоянии совладать с эмоциями, и понимала – принадлежу. Отныне и до последнего вздоха. Это конец. Присвоил. Заклеймил. Поработил. Не словом. Одним лишь взглядом! Кто-то назовет это безумием. Одержимостью. Проклятьем. Я же зову любовью…

Не спеши судить, родная! Я противилась чувствам что было сил! Ведь знала, кто он. Знала, что нельзя. Понимала. Да только проиграла. Лишь в его руках оказалась – и пропала! В своей любви мы были эгоистичны и свирепы. Желая разделить друг с другом вечность, совершенно не думали о последствиях. А платить приходится всегда. Всегда. Забавно, ведь я ни о чем не жалею. И ни за что не отказалась бы от него, даже под дулом пистолета. Лучше смерть. Смерть, с его именем на устах. Но то моя судьба… моя карма. Не твоя.

Ты же, Лиза, должна выжить. Что бы ни происходило. Как бы судьба ни испытывала! Нормальная мать сказала бы – держись подальше от неприятностей. Я же говорю – борись за свое счастье. Никто не имеет права отнять его у тебя. Ты – дочь Черчилля! «Не прогибайся – требуй», – слова твоего отца. Мы рядом. В твоем сердце. Люблю… всегда!»

Руки тряслись. Чтобы не закричать, Лиза до крови прикусила губу. Понимая, что все – слез сдержать не сможет, спрятала лицо в ладонях.

– Я буду бороться, – шептала она бессвязно, раскачиваясь в позе душевнобольного человека. – Обещаю. Я буду. Он ответит… ответит. За все, что сделал с вами. С нами.

– Тише! – раздался успокаивающий голос прямо над ухом. – Тише, моя хорошая. Не надо плакать. Пожалуйста.

Она не сразу сообразила, что Матвей сидит рядом и крепко прижимает к ее себе. Нежно гладит по волосам. Пребывая в шоке, Лиза вскинула на мужчину полный изумления взгляд. Он смотрел с сочувствием и… необъяснимым трепетом, что ли. А Лиза… будто по голове ее хорошенько треснули… поняла наконец, что именно в его обществе так настораживало и пугало. Забота? Нет. В его взгляде читалась жажда обладания!

«Господи, да я же нравлюсь ему!»

На ноги вскочила, едва не полетев обратно, споткнувшись о скамейку. Неважно. Лишь бы вырваться! Впрочем, Верещагин и не держал.

– Не бойся меня, Лиза! Не шарахайся, – зачем-то произнес он. – Я жизнь отдать готов, защищая тебя. Уж вреда-то точно не причиню.

Она вытерла лицо от соленой влаги.

– Я и не боюсь.

Проворно сложила все содержимое шкатулки обратно и как бы невзначай увидела свое обручальное кольцо. Поднесла к лицу и, нахмурившись, сделала вид, что детально изучает.

– Красивое, – подтвердил ее собственные мысли мужчина. – Под цвет твоих глаз. Камень редкий и очень дорогой.

– Мы с мамой – одно лицо. Очевидно, папа подбирал именно под цвет ее глаз. Но и мне подойдет.

Демонстративно начала примерять украшение на разные пальцы. В итоге оставила на правом среднем. Ближе всего к безымянному. К его законному месту. Захлопнув шкатулку, в упор посмотрела на Матвея.

– Мне нужна твоя помощь.

Теперь нахмурился он:

– О чем речь?

– Вчера ты сказал: «Лишь безмозглый идиот позволил бы сопливой девчонке отправить себя в нокаут. Я к таким не отношусь». Помнишь?

– За свои слова всегда отвечаю.

– То есть в драке ты хорош?

– Не играй со мной в кошки-мышки! – Он поднялся следом.

– Если бы пришлось драться с Решетниковым, ты победил бы его?

– Не сомневайся. Со мной даже… – отчего-то он запнулся. – Просто не сомневайся.

– Я тоже так хочу!

– Как?

– Знать, что в состоянии защитить саму себя. Я же беспомощна, как червяк!

– У тебя есть я и Даня.

– Мне этого недостаточно, чтобы спокойно спать ночами. Научи меня!

– Ты не рехнулась, случаем?

– Матвей! Пожалуйста! Я же не собираюсь кулачные бои устраивать. Самые элементарные приемы. Обычная самооборона. Мама оставила мне письмо, в котором просила быть сильной и стойкой. Понимаешь?

– Лиза, но ты уже такая. Сильная. Несгибаемая…

– Так ты поможешь? Или Даню просить? – пришлось повысить голос. Ей нужен был ответ. Здесь и сейчас. – Да или нет, Матвей?

Он прожигал ее взглядом. Кадык ходуном ходил.

Не страшно. Терпимо. Держать лицо!

– Поговори с Прокурором. Добро даст – так и быть. Обучу тебя.

* * *

– В атаке безнадежна, – недовольно буркнул Матвей. – Не понимаю, каким чудом ты Толю вырубила, если глаза закрываешь в момент удара!

Звучало как приговор. Они начали первое занятие на поляне возле дома сразу после захода солнца. Теперь же сумерки стремительно надвигались на землю, порождая в душе необъяснимую тревогу.

Лизавета насупилась, отгоняя от себя мрачные мысли. Настырно сдула со лба выбившуюся из хвоста прядь волос.

– Я сильная! – Она упрямо вздернула подбородок, едва ли не вспарывая облака собственным носом. – И выносливая. Не знаешь же, какие нам Ирина Павловна нагрузки дает! Ты бы удивился…

– Судя по всему, – он оценивающе скользил по ней тяжелым взглядом сверху вниз, – недостаточные.

Вот же гад!

– Что, не по зубам задача? Уже сдаешься? Мне позвать Даню?

Для чего провоцировала мужчину, сама не понимала. Но ей необходимо было выполнить просьбу Дмитрия. А на войне, как известно, все средства хороши.

– Так научи. – Лиза ходила вокруг него, как теленок, привязанный к колышку. – Научи меня…

– Лиза!

Довольно грозно произнес. Спину под удар не подставлял – сцепившись взглядом, поворачивался вместе с ней. Мешал отвлекающему маневру и внезапной атаке.

– Что?

Неожиданный выпад вперед. Резко и без предупреждения.

Рефлексы не подвели. Девушка успела отскочить. Еще попытка Верещагина, и снова неудача.

– Отличная реакция, – резюмировал он секунду спустя. – Есть неплохой шанс прокачать защиту.

– Ну хоть что-то во мне есть…

– В тебе есть все. Жаль, что не понимаешь. И не ценишь.

Она даже двигаться прекратила. Встала точно вкопанная.

– В смысле? – с трудом выдавила Лиза. В горле ком встал.

Матвей смотрел не мигая. И от этого взгляда откровенно не по себе становилось.

– В прямом. – Мужчина прокашлялся, словно смутился. Или сболтнул лишнее. – Мышечный каркас, формирующий фигуру, что надо. Бицепсы как камень. Скорость реакции на высоте и с ними в жесткой связке.

– А-а-а… – протянула Лиза задумчиво, – с чего ты взял…

– Я прикасался к тебе. Знаю, о чем говорю.

– …что между всеми этими критериями есть связь?

Девушка вспыхнула. Вот как в глаза смотреть после таких откровений? Леденея от нехорошего предчувствия, попятилась. Словно копируя ее движения, мужчина шагнул следом, явно не намереваясь увеличивать расстояние:

– Не бойся, Лиза. Не надо.

– Не подходи.

– Не могу…

– В чем дело?

– Как магнитом к тебе, девочка. – Матвей приложил сжатую в кулак руку к сердцу. – Не причиню вреда. Лишь рядом буду.

От изумления Лиза так и застыла с разинутым ртом.

– Спятил? – Она неожиданно для себя повысила голос.

– Похоже на то…

Холодный пот покрыл всю ее спину. Топик стал липким и противным.

– И ничего тебя не смущает?

– Например?

– Матвей, я другого люблю! Очень люблю… понимаешь?

Сморщившись как от хорошего удара в челюсть, мужчина гневно сплюнул на землю. Его взгляд был равносилен отборному мату – тому, что вместо тысячи слов.

– Забудь! Быть с ним тебе не позволят. А чувства… они пройдут.

Верещагин произнес столь болезненную для Лизы фразу с таким наслаждением, нескрываемым удовольствием, что девушку передернуло. Она скривилась от неконтролируемой злобы, бушующей в крови. Захотелось ужалить его, да побольнее. Вернуть с небес на землю.

– И с тобой не позволят, – вогнала Лиза нож в сердце по самую рукоять, ни капли не жалея Верещагина. Пресекая подобные мысли на корню. – Ты же слышал Прокурора – никто из вашего круга!

– Слышал. Однако я не претендую на роль смотрящего. Это тот редкий случай, когда у меня шансов на тебя больше, чем у Борзого.

У тебя их вообще нет, болван!

– Нет.

– Я дождусь. Однажды ты будешь готова…

– Не тешь себя напрасными надеждами. Пожалуйста.

– Не отступай назад, если не знаешь, что у тебя за спиной, – поспешил перевести разговор Верещагин, – можешь споткнуться! А это проигрыш.

– Спасибо за сове-е-е-е…

Нога подвернулась, когда стопа провалилась в небольшую ямку, похожую на нору суслика. Потеряв равновесие, Лиза начала падать.

Именно в этот момент Матвей рванул ее на себя. Прижал крепко и не спешил отстраняться. Более того, с каждой секундой казался все напряженнее и стискивал сильнее. Вглядывался в лицо, словно пытался каждую черточку запомнить. И это пугало. Очень пугало.

– Пусти! – зашипела Лиза, пытаясь вырваться.

– Я осмотрю ногу.

– Нет! Не прикасайся.

Чужие руки. Чужие! Боже! Уже и не паника вовсе. Ужас. Откровенный и ничем не прикрытый. Лиза понимала прекрасно – не по зубам ей этот противник. Закричать? Если повезет, Даня услышит. Или Петр Петрович.

Как будто прочитав ее мысли, мужчина холодно предупредил:

– Начнешь верещать, заткну тебе рот… своими губами! Усекла?

Судорожно вытолкнув из легких застоявшийся воздух, Лиза кивнула.

– Умничка! – промурлыкал он одобрительно. – А теперь покажи мне ног…

Все произошло столь стремительно, что девушка и сориентироваться не успела. Что-то или кто-то с невероятной силой отшвырнул их друг от друга. И если ее просто оттолкнули в сторону, да так, что еле на ногах устояла, то Верещагин был сбит на землю жестким ударом в челюсть.

Сквозь всполохи адреналина Лиза различила любимый профиль.

Господи! Что Дима здесь делает?

– Паскуда! – взревел Похомов, разрезая пространство разъяренным басом. – Сам себе приговор вынес…

– …сука, Борзый…

– Мое тронул, мразь…

Верещагин вышел из оцепенения и принялся отвечать не менее жесткими ударами. Хоть и пропускал немало. У обоих руки были уже окровавлены. Лизу трясло так, что перед глазами плыло, а ноги ватными стали. Совсем не слушались. Безумие. Лиза понимала, что остановить их должна. Только как?

– Ди… Дима? – позвала она, заикаясь. – Хватит… умоляю…

– Ушла отсюда!

От ярости, сквозившей в его голосе, Лиза едва в обморок не свалилась. На лбу испарина выступила. Ослушаться такого тона было нереально! Не помня себя от страха, Лиза поплелась в сторону дома. Сделав пару несмелых шагов, услышала бескомпромиссное:

– В машину, Кроха. Я тебя забираю!

Она дошла. Почти. Несколько метров оставалось, когда вздрогнула от громкого звука. Страшного. Это был выстрел. Цепенея от ужаса, развернулась. Реакция была заторможенной, однако сердце уже болезненно сжалось, предчувствуя удар чудовищной силы. Удар, от которого никогда не сможет оправиться. Дмитрий, пошатнувшись, рухнул на колени. Матвей же, напротив, на ногах стоял довольно твердо. Сплюнув кровь, направил пистолет прямо в голову Похомова:

– Ну что, Борзый? Сочтемся?

– Нет! – От собственного вопля заложило уши. – Дима!

* * *

Ее пронзительный визг эхом отразился от стен просторной комнаты.

Лиза точно ужаленная подскочила с дивана, да тут же обессиленно осела прямо на пол. Ноги ее совсем не держали. Волосы липли к вспотевшему лицу. Она горела, словно на костре ее жарили. Казалось, даже легкие полыхают. От того и дышать больно. Беглый взгляд в окно – солнце! Еще день!

Сон. Просто кошмар…

После утренней пробежки девушка чрезвычайно утомилась. Для нее это было столь странным и непривычным, что, желая восстановить силы, она прилегла в гостиной. Видимо, так и уснула.

Сон. Господи, спасибо!

От облегчения Лиза спрятала лицо в ладонях и дала волю слезам.

И хорошо все вроде бы… Так почему же душа на части рвется?

Лиза не видела Похомова уже четвертый день. Ни звонков, ни новостей. Девушка от беспокойства места себе не находила. Ведь и с Данилой он на связь тоже не выходил.

Вдруг случилось что?

– Господи, – всхлипнула она, заикаясь, – спаси его! Молю тебя! Защити. Сбереги. А грехи… за них лучше меня накажи…

Вроде отпустило. Полегчало. Уже и дыхание почти в норму пришло.

– На Бога надейся, а сам не плошай! – раздался голос Аркадия Михайловича Похомова из другой части гостиной. – Есть такая поговорка.

От неожиданности сердце едва из груди не выскочило. Да что же это такое!

Лиза с остервенением принялась вытирать лицо от влаги. Отчего-то стало неловко за свою несдержанность. Промокнула слезы обратной стороной топа. Лишь когда морально настроилась, развернулась в сторону Диминого отца. Похом восседал за столом у противоположной стены в компании Матвея и Лизиной бабушки и задумчиво вертел в пальцах зажигалку. Все выглядели довольно озадаченными. И взволнованными ее состоянием. Бабуля и вовсе украдкой утирала глаза уголком передника. Лиза сосредоточилась на госте.

– Аркадий Михайлович, – поприветствовала она сухо, – что за счастье видеть вас так… скоро?

Темные глаза внимательно следили за ней – будто насквозь просвечивали, как долбаным рентгеном. Эмоции. Мысли. Чувства. Все!

В несколько шагов мужчина оказался возле Лизы. Осторожно, с особым трепетом помог подняться на ноги. Тут же усадил на диван и сам примостился рядом.

– Я предупреждал, что мы будем видеться довольно часто, – все так же спокойно и равнодушно отозвался Похомов. Замолчал, а после секундной паузы продолжил: – С ним все в порядке.

Для чего он говорил ей это, Лизавета понимала с трудом. Однако, от подобных слов будто камень с груди убрали. Она смогла сделать полноценный глубокий вдох.

– Собирайся, олененочек. Прокатимся.

– Куда?

– В город.

– Зачем?

От его ответа в венах заледенела кровь, а сердце, казалось, покрылось инеем.

– На твою съемную квартиру. В больницу. На кладбище.

* * *

– Ч…что?

Сознание начало медленно меркнуть, а Лиза – превращаться в безвольную тряпичную куклу. Быстро сориентировавшись, что к чему, Похомов схватил девушку за плечи и слегка встряхнул.

– Ты чего это? – Легкие шлепки по щекам. – Как мел побелела…

– Кладбище? – Внутренности словно кипятком ошпарило. – Больница?

Видя ее потерянный, перепуганный взгляд, Аркадий Михайлович чертыхнулся:

– Тьфу ты! Не было печали. Я пороть тебя буду, ей-богу. Опять черт знает что себе напридумывала?

Не отдавая отчета собственным действиям, Лиза что было сил вцепилась в грубоватую мужскую ладонь, отчего Похом едва различимо вздрогнул. Будто не привык к вторжению в личное пространство.

– Я не понимаю.

– Расслабься, сказал! – прогромыхал он над ухом, очевидно пытаясь привести девушку в чувства. – Не о чем беспокоиться.

Эффект получился противоположным – ей передалось его раздражение.

– Действительно! – зашипела она сквозь стиснутые зубы. – По-вашему, все нормально? Озвучить столь странный маршрут – и ничего, НИЧЕГО не объяснить при этом?

– Вполне. Отчего нет-то?

– Что с Димой?

Вопль из груди вырвался. Из самых глубин души. Ничего поделать не смогла. Не было сил сдерживаться. Ничего уже не соображала.

– Да твою ж мать! Выброси уже моего сына из головы! Не думай. Не терзай себя!

– Может, мне еще и сердце из груди вырвать? А? Чтобы легче и быстрее… Вы жену не бросили что-то!

Его пальцы впились в нее, причиняя вполне реальную боль.

– Лиза! – Прозвучало предостерегающе и грозно.

– Я пытаюсь. Ясно вам? Пытаюсь! Но это… это хуже ломки. Вам не поня…

– Ошибаешься. Я понимаю.

Схлестнулась с ним взглядом и утонула в эмоциях. Искренних. Настоящих.

Мужчина позволил их увидеть, не скрываясь за привычной маской холодности и равнодушия. Сожаление. Тоска. Невозможность повлиять на ситуацию. А также… необъяснимая нежность. Всего на несколько секунд Похомов обнажил перед ней душу, но этого оказалось достаточно, чтобы остудить свой пыл. Взять под контроль расшатавшиеся нервы. Лиза неловко прокашлявшись, посмотрела на него смело и в упор.

– Извините.

Аркадий Михайлович задумчиво прищурился:

– Иногда я совершенно забываю, что тебе всего лишь двадцать…

– Это я забываю, с кем разговариваю. И мне… стыдно потом. Всякий раз.

Мужчина хмыкнул:

– Сильная девочка, однако. Заслуживаешь уважения.

Лиза сдержанно улыбнулась, хотя ей захотелось прыгать до потолка и громко смеяться – добилась уважения свекра! Чем – непонятно. Да и неважно. Главное – итог.

– Так что с ним? – спросила спокойно, почти шепотом. – Пожалуйста.

– Черти адовы! Да что с ним станется? – последовал разгневанный ответ. – С утра до вечера в делах с головой, даже матери позвонить ему некогда. А ночи… Ночи в своем клубе проводит. На пару с Соколом горькую хлещут да баб… только и успевают менять.

Лиза дернулась, вырывая свои пальцы из его ладони. Прикосновение жгло. До крови прикусила губу.

Нет! Нет. Что он такое говорит?

Однако дыхание уже сбилось, выталкивая из легких мучительный стон.

Не в силах поверить в услышанное, Лиза зажмурилась. Даже если ей в глотку вылили бы сейчас ведро растворителя, боль оказалась бы ничтожной по сравнению с чувством, в клочья разрывающим грудную клетку. Лишь одна мысль отрезвляла, удерживая на грани, и не давала впасть в беспамятство – однажды похожая ситуация уже была. Тогда девушка поверила своим глазам. На деле же все оказалось совсем иначе. Взгляд упал на правую руку, в солнечных лучах сверкнуло кольцо.

«Будь умницей! Моя!»

Его голос настойчиво звучал в голове, вселяя уверенность. И безграничное доверие. Лизавета судорожно вздохнула полной грудью. Едва распахнула глаза, наткнулась на глубокий, сканирующий взгляд Диминого отца. Что он хотел увидеть? Слезы? Истерику?

…Рано или поздно Прокурор или же Похом устроят вам очную ставку. Столкнут лбами и посмотрят, как друг на друга реагируете. Как их приказ исполнили…

– Может… оно и к лучшему, – прохрипела Лиза чужим голосом. – Быстрее… быстрее… а, неважно!

– Олененочек?

– Все хорошо. Правда. Если он сможет, то и я… тоже… – Она уткнулась взглядом в потолок. – Так… для чего мне необходимо ехать с вами?

Несколько секунд он молчал, явно обдумывая что-то.

– Где твой паспорт, Лиза? В твоих личных вещах мы его не нашли. Забыла на съемной хате? Наведаемся туда.

Выброс адреналина в кровь был запредельным.

Черт!

Шестеренки в голове завращались с неимоверной скоростью, пока она подыскивала правдоподобный вариант ответа. Что сказать, не выдавая тем самым ни себя, ни Дмитрия?

– А зачем вам мой паспорт? – Лиза настороженно следила за собеседником исподлобья. Не мигая.

– Загранку тебе сделать.

– Прямо сейчас? В смысле – к чему такая спешка?

– Он может понадобиться тебе в любой момент. Перестань перечить.

– Как скажете. – Оттянуть момент, конечно, можно. Но что они будут делать, когда, взяв в руки ее новый паспорт, Аркадий увидит там свою фамилию? – Зачем нам на кладбище?

– Ну, так… – Мужчина замялся и продолжил более холодно и отстраненно: – Ни разу у родителей не была… не по-людски все же.

– У отца только. У мамы-то каждый праздник, даже… – Лизавета замолчала на середине фразы. Спрятав лицо в ладонях, истерически расхохоталась. Осознание собственной глупости оказалось болезненным. – Мама похоронена с ним? – озвучила она скромные умозаключения.

– Именно.

– Тогда… чью могилу я оплакивала все эти годы?

– Она пуста. Чистой воды бутафория.

Бабушка вскрикнула, хватаясь за сердце:

– Господи! Отец наш небесный… да как же это? Как? Я же своими руками доченьку земле придавала!

– Сразу же после погребения и перезахоронили, Валентина Степановна. Ты уж не серчай. Да только такова воля Маринкина была.

Голова шла кругом. По вискам точно отбойным молотком орудовали. Лиза поморщилась.

– Есть ли хоть одно событие в моей жизни, Аркадий Михайлович, к которому вы не приложили руку?

– Полагаю, вопрос риторический. Уверяю, лучше заняться насущными делами. Собирайся. Не тяни время. Путь не ближний. Вполне реально опоздать на прием.

– Какой прием?

– Знамо дело. К гинекологу.

– Что?

Взбодрилась девушка мгновенно. Словно в чан с родниковой водой ее окунули с головой и вынырнуть не позволяли.

– Твой дядя желает убедиться, что ты чистая. Без приплода. Впрочем, и мне знать необходимо.

– Я не беременна!

– В таком случае тебе нечего бояться.

Ее затрясло. Что за беспардонность? Как можно такие личные вопросы обсуждать при посторонних? Хоть Матвей и молчал, слышал-то мужчина прекрасно. Еще и взглядом вперился, того и гляди дыру просверлит. Было неловко и стыдно. Хоть сквозь землю провались! Жаль только, Похомов этого не замечал. Или же попросту игнорировал.