Read the book: «Большой театр. Золотые голоса»

В книге использованы фотографии из личных архивов, частных коллекций и Музея Большого театра

Большой всегда Большой
От авторов

Нет, наверное, ни одного по-настоящему талантливого певца, который не мечтал бы о сцене Большого. Большой театр всегда был и оставался эталоном, Олимпом музыкального искусства – великолепия голосов, драматических дарований, высокого вокального и сценического мастерства. Наша национальная реликвия, овеянная славой и духом великих, в любые времена он жил большими артистами, дирижерами, режиссерами, художниками, всецело отдающими себя творчеству.

Шаляпин, Собинов, Нежданова, братья Пироговы, Лемешев, Козловский, Барсова, Обухова, Держинская, Шумская, Максакова, Давыдова, Рейзен, Нэлепп, Алексей Иванов, Иван Петров, Огнивцев, Лисициан… Отечество наше испокон веков славилось исключительными певцами-личностями. Одно только присутствие этих артистов на сцене оказывало на зрителей действие магическое. По свидетельству современников, когда Шаляпин – Иван Грозный в «Псковитянке» Н.А. Римского-Корсакова появлялся верхом на белом коне, не произнося ни слова, по театру уже пробегала электрическая искра, воспламенявшая публику, и зал взрывался аплодисментами. Почтенные дирижеры, стоя за пультом, не могли сдержать слез, когда Собинов – Лоэнгрин прощался с лебедем. Выход Лемешева – Ленского в первом действии «Евгения Онегина», неизменно сопровождавшийся бурными овациями, приостанавливал спектакль… Такова была сила воздействия их искусства.

Поклоняясь великим и выдающимся предшественникам, сохраняли преемственность и традиции театра следующие поколения. Одна золотая плеяда сменяла другую. Архипова, Вишневская, Анджапаридзе, Ведерников, Милашкина, Атлантов, Образцова, Мазурок, Синявская, Нестеренко… Они были широко известны в своей стране, были кумирами публики, их голоса часто звучали в эфире. Они упрочили мировую славу русской вокальной культуры за рубежом. И сегодня есть в Большом театре прекрасные голоса, которые звучат в лучших оперных залах мира, покоряя своим искусством публику разных стран.

Мы поставили перед собой цель как можно полнее представить живые образы замечательных мастеров оперы разных эпох, потому дали слово и критикам, и коллегам по сцене, современникам – свидетелям их творческой жизни и, по возможности, самим артистам.

Было бы преувеличением утверждать, что эта книга охватывает все достойные имена прошлого и настоящего легендарной сцены. Но как однажды сказал Иван Семенович Козловский, считавший ее святыней: «Мир Большого театра – вселенная. Рассказывать об этой вселенной с беспристрастностью стороннего наблюдателя невозможно. Слишком все волнует там и тревожит душу. Раскрыть читателям мир Большого театра всей силой сердца и разума – дело настолько трудное и огромное, что, начав его, пришлось бы сесть на многие годы за стол и писать том за томом».

А

Авдеева Лариса Ивановна
меццо-сопрано
род. 1925

Впервые она вышла на сцену в четыре года в роли Русалочки в опере «Русалка» А.С. Даргомыжского, где ее отец пел партию Князя. Иван Алексеевич Авдеев – певец (тенор), был солистом Оперы С.И. Зимина (позднее работал в Передвижном театре эстрады).

Лариса Авдеева родилась 25 июня 1925 года в Москве. Оперная атмосфера, в которой воспитывалась девочка, дала ей возможность рано приобщиться к сцене, и она не сомневалась, что тоже станет певицей. Мать Ларисы не поддерживала этого решения, хотела для дочери более «серьезной» профессии, но, как человек музыкальный и не лишенный интереса к искусству, водила дочь в театры и музеи.

Гертруда. «Банк-Бан»

В одиннадцать лет Лариса пришла в районный Дом художественного воспитания детей. При прослушивании в хор девочка сообщила, что поет исключительно оперные арии и предложила послушать в ее исполнении арию Каварадосси из «Тоски» Дж. Пуччини. Руководителем хора был известный хормейстер К.И. Потоцкий, которого певица всегда вспоминает с особым уважением и благодарностью: «Великолепный музыкант, окончивший в свое время Синодальное училище, он относился ко мне с отцовской заботой. Клавдий Иванович занимался со мной индивидуально, знакомил с новыми произведениями, дарил клавиры, которые я бережно храню до сих пор. С удивительной чуткостью развивал он мои вокальные данные, раскрывал передо мной безбрежный мир музыки. Занятия наши были прерваны войной: несмотря на почтенный возраст, Клавдий Иванович вступил в ряды народного ополчения».

В начале войны тяжело заболела мать, и Лариса взяла на себя семейные заботы, работала грузчиком в хозяйственном управлении Западного фронта. В 1942 году, уступая желанию матери, поступила в строительный институт. Но в письмах с фронта Потоцкий постоянно напоминал ей, что она может стать очень хорошей певицей. Через 2 года Лариса ушла из института и поступила в Оперно-драматическую студию им. К.С. Станиславского. К этому времени она уже знала немало серьезных произведений М.И. Глинки, П.И. Чайковского, Ф. Мендельсона, К. Сен-Санса, много пела в шефских концертах.

В студии занимались напряженно – с девяти часов утра до позднего вечера. Ее музыкальной частью руководил дирижер Н.С. Голованов, драматической – актер МХАТа М.Н. Кедров. Вокальным педагогом Авдеевой была Л.Я. Шор-Плотникова, в прошлом певица, солистка частных театров, которая в свое время совершенствовалась в Париже у Д. Арто. Замечательный педагог, она не только работала над голосом, но учила передавать драматическое содержание музыки. Голованов одобрил успехи Авдеевой, и по окончании Студии в 1947 г. она была зачислена в Оперно-драматический театр им. К.С. Станиславского, где спела партию Сузуки в «Чио-Чио-сан» Дж. Пуччини, начала работать над оперой В.Н. Крюкова «Дмитрий Донской», но в 1948-м этот театр был расформирован.

Молодые певцы организовали передвижную труппу, исполняли сольные номера, сцены из оперетт и даже поставили в концертном исполнении оперы «Сорочинская ярмарка» М.П. Мусоргского, «Паяцы» Р. Леонкавалло и «Чио-Чио-сан» Дж. Пуччини. В 1949 году Авдеева стала солисткой музыкального театра им. К.С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко, ее дебютом была Сузуки в «Чио-Чио-сан», затем она спела несколько партий: Ольгу в «Евгении Онегине» П.И.Чайковского, Варвару и Ольгу Косову в «Безродном зяте» и «В бурю» Т.Н. Хренникова, Хозяйку Медной горы в «Каменном цветке» К.В. Молчанова, а также в опереттах «Перикола» Ж. Оффенбаха, «Кето и Котэ» В.И. Долидзе. Лариса Ивановна считала работу в этом театре важным этапом своего творчества, поскольку именно тогда поняла: «Слияние драматического начала с музыкой, с содержательным пением – вот суть современной оперы… Я прошла школу истинного сценического искусства».

В 1953 году она участвовала в вокальном конкурсе IV Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Бухаресте и стала лауреатом – получила золотую медаль в группе меццо-сопрано. Незадолго до этого события Авдеева перешла в труппу Большого театра, с которым связан расцвет ее творчества и вся дальнейшая жизнь до 1983 года.

Авдеева сразу заняла место одной из ведущих солисток и исполняла весь репертуар меццо-сопрано. В операх П.И. Чайковского партии Ольги и Няни в «Евгении Онегине», Полины и Графини в «Пиковой даме», Княгини в «Чародейке», Любови в «Мазепе», Марты в «Иоланте». Первые две оперы были в ее репертуаре и в молодые, и в зрелые годы.

Певица вспоминала: «К «Пиковой даме» привела меня другая опера Чайковского. Придя однажды на репетицию новой постановки «Евгения Онегина», я увидела, что все там идет отлично, но есть одно «белое пятно» – Няня. А мне всегда нравилась эта партия. Попробовала – и теперь с удовольствием исполняю роль Няни. Она вовсе не старая, моя героиня, и сколько в ней тепла, доброты, юмора, житейской мудрости! Она все понимает и, может быть, даже с некоторой иронией относится к Таниным страданиям, во всяком случае, не делает из всего этого трагедии… И вот потом я снова вернулась к мыслям о Графине. У меня не было ни малейшего желания повторять изрядно надоевшие штампы. Почему Графиня обязательно должна быть горбатой, трястись, терять палку, смотреть в лорнет и так далее? Зачем так утрировать ее старческую немощность? Мне она, наоборот, видится подтянутой женщиной, которая тщательно следит за собой. Своими соображениями я поделилась с Покровским. «Меня это устраивает, – сказал он. – Я уже не могу видеть этих донельзя надоевших графинь-развалин».

Графиня. «Пиковая дама»

В операх Н.А. Римского-Корсакова она пела партии Леля и Весны в «Снегурочке», Любаши в «Царской невесте», Любавы в «Садко». В операх М.П. Мусоргского «Борис Годунов» и «Хованщина» стала одной из лучших исполнительниц партий Марины Мнишек и Марфы. Пела Кончаковну в «Князе Игоре» А.П. Бородина и Наину в «Руслане и Людмиле» М.И. Глинки. Несколько меньше в репертуаре Авдеевой было зарубежных опер: кроме Сузуки, Эболи в «Дон Карлосе» Дж. Верди, Гертруда в «Банк-Бане» Ф. Эркеля, впервые поставленной на сцене Большого театра в 1959 году.

Одной из главных и первых ее партий была Кармен в одноименной опере Ж. Бизе. Постановщиком спектакля был балетмейстер и режиссер Р.В. Захаров. Он и дал первую оценку певицы в этой роли: «Моя первая встреча с Л. Авдеевой произошла в дни постановки оперы «Кармен». Ей была поручена ответственная и почетная не только для молодой, но и для зрелой певицы заглавная партия. Роль Кармен очень сложна. Образ этой пламенной, гордой и смелой женщины невозможно создать одними лишь средствами вокала; необходимо обладать и незаурядными актерскими способностями: выразительным лицом, четкими жестами, пластичным телом, а главное, пылким сердцем, способным почувствовать и понять музыку Ж. Бизе и воплотить ее в наполненных глубокими человеческими переживаниями сценах этой музыкальной драмы.

Опера «Кармен» была прочитана в Большом театре по-новому, мы стремились изгнать штамп, укоренившийся в исполнении этой партии за многие годы и во многих странах.

Дирижера В. Небольсина и меня искренно обрадовало полное совпадение взглядов молодой исполнительницы и наших. Кармен в исполнении Л. Авдеевой – не извращенная обольстительница, а богато одаренная натура, не признающая ни хитрости, ни обмана, всегда прямая и искренняя во всех своих чувствах и поступках.

Л. Авдеева внимательно воспринимала все режиссерские указания, чутко и настороженно прислушивалась к критическим замечаниям опытных певцов. Прославленная исполнительница роли Кармен Мария Петровна Максакова своими ценными указаниями, богатым творческим опытом очень помогла молодой артистке. И Л. Авдеева выдержала трудный экзамен с честью. Серьезная и вдумчивая работа, большая требовательность к себе, настойчивость в достижении цели привели ее к успеху. Уже в первых спектаклях артистка завоевала симпатии и признание товарищей по сцене и зрителей». Один из них, Алексей Петрович Иванов, вспоминал: «Мне – многократному партнеру артистки по сцене – было всегда приятно исполнять вместе с нею партию Эскамильо. Я всегда чувствовал в Кармен – Л. Авдеевой настоящего, живого, проникновенного Человека, а не холодную, расчетливую исполнительницу этой труднейшей роли».

Не осталась певица в стороне от работы и над современным репертуаром. Она была интересна в таких партиях, как Стеша в «Декабристах» Ю.А. Шапорина, Элен Безухова и Ахросимова в «Войне и мире», Хивря в «Семене Котко», Бабуленька в «Игроке» С.С. Прокофьева, Графиня в «Октябре» В.И. Мурадели, Комиссар в «Оптимистической трагедии» А.Н. Холминова. Газета «Советский артист» писала о певице в «Игроке»: «Бабуленька в исполнении народной артистки РСФСР Л. Авдеевой – решительна, прямолинейна, говорит в глаза все, что думает. Это типичный русский характер, чем-то напоминающий Ахросимову и старого князя Болконского из «Войны и мира». Своим внезапным появлением перед генералом и Бланш с многочисленными баулами, чемоданами, с толпой носильщиков, лакеев, она как бы напоминает всем, что, кроме странного города Рулетенбурга, существует еще и Россия.

Бабуленька Л. Авдеевой с достоинством переживает свой проигрыш и удаляется на родину, хотя и с поредевшей толпой провожатых, но с такой же высоко поднятой головой».

Одна из лучших ролей артистки – Коробочка в «Мертвых душах» Р.К. Щедрина. Певица – первая исполнительница этой партии на отечественной оперной сцене. Работая над ней, певица рассказывала: «Да, мне не приходится жаловаться на свою сценическую судьбу. Иначе, как счастьем, не могу назвать и последнюю мою работу – Коробочку в «Мертвых душах» Родиона Щедрина. Я обожаю эту оперу, досконально знаю все сцены, все партии. А ведь впервые перелистав клавир, подумала: достанет ли у меня сил одолеть все это? В результате выучила свою партию… за три урока! Тут ничего не надо было зубрить. Летом я несколько раз перечитала поэму Гоголя, а затем овладеть нотным текстом не представляло никакого труда. Главная заслуга принадлежит в этом композитору, который нашел удивительно точные и логичные музыкальные характеристики для каждого действующего лица. Он дал богатейший материал для певца-актера. Редкое сочетание ясности задач и актерской свободы. И я старалась использовать эту свободу в соответствии с общей концепцией спектакля, отказавшись от привычных аксессуаров драматических инсценировок. Я полагаю, что актер имеет право на активное вмешательство в постановочное решение. Что-то режиссер может принять, а что-то, естественно, и отвергнуть. Если в результате обнаруживается единомыслие, то это идет только на пользу делу. Именно так случилось в «Мертвых душах». У меня нет слов, чтобы выразить композитору мою благодарность за эту роль, за всю оперу.

Я считаю, что в опере не может быть приоритета ни режиссера, ни дирижера. К успеху может привести только их монолитное единство. Мне повезло: практически все мои работы связаны с Борисом Александровичем Покровским. В Большом театре он даже больше, чем режиссер, он – настоящий музыкальный руководитель, он умеет вчитаться в партитуру, раскрыть ее богатства перед всеми участниками будущего спектакля. Именно в партитуре ищет Покровский свои убедительные постановочные решения. На репетицию он приходит с четкой, до деталей продуманной режиссерской концепцией. Но это вовсе не значит, что предстоит только догматическое воплощение его указаний. Его работа с актерами отличается редким разнообразием: от одних он требует неукоснительного исполнения указаний, другим позволяет даже импровизировать. У него есть свои актеры, которым он доверяет.

Работать с Покровским непросто. Но суть в том, что всегда и везде на первом плане для него – музыка, которая звучит в театре, в оперном спектакле, где сливаются в гармоническом единстве (в идеале!) музыка, драматическое действие, художественное оформление. Вот этой гармонии и добивается Покровский».

Эта творческая работа певицы получила высокую оценку выдающихся музыкантов. Композитор Т.Н. Хренников: «Блистательно исполняет партию Коробочки Л. Авдеева». Дирижер К.П. Кондрашин: «Вот и на сей раз новыми гранями засверкало дарование Л. Авдеевой». Это отметил и другой дирижер – Е.Ф. Светланов. Музыкальный критик Иннокентий Попов писал: «Единение вокального и авторского начала отмечает работу почти всех солистов в спектакле. В не меньшей мере относится сказанное к Л. Авдеевой. Ее Коробочка и ограниченно-туповата, и себе на уме, и не лишена известного обаяния, как натура по-своему органически цельная. И опять-таки Л. Авдеева показала себя виртуозным певцом-актером. Естественно и легко звучат у нее все вокальные фразы, правдива и впечатляюща во всей своей гротесковости актерская игра».

«Хованщина». Марфа – Л. Авдеева, Андрей Хованский – А. Григорьев

Л.И. Авдеева неоднократно пела на зарубежных оперных сценах и с труппой театра, и по персональному приглашению: в Финской опере, Дрезденской опере, «Театре Вельки» в Варшаве, Венгерском оперном театре, Софийской народной опере, на оперных сценах Канады, Франции, где исполняла разные партии своего репертуара.

Одно из самых ярких событий – выступление в Италии в 1963 году на фестивале «Флорентийский музыкальный май». На нем был представлен спектакль Большого театра «Хованщина» М.П. Мусоргского, поставленный Л.В. Баратовым. Шел он под управлением дирижера Б.Э. Хайкина с участием наших солистов. Л.И. Авдеева пела партию Марфы и получила блестящую оценку итальянской критики: «У Ларисы Авдеевой красивый голос (меццо-сопрано), насыщенный характером, чистый, поддержанный исполнительской экспрессией, способный для выражения страстей, тайны, тоски, стремления очиститься, что делает образ Марфы одним из лучших в опере, независимо от «длительности» ее пребывания на сцене», – писала газета «Джорнале дель Маттино».

Не менее значительно и концертное творчество певицы.

Авдеева была первой исполнительницей в Москве вокального цикла «Песни об умерших детях» Г. Малера. Участвовала в исполнении «Реквиема» Дж. Верди под управлением К.П. Кондрашина, Девятой симфонии Л. ван Бетховена под управлением немецкого дирижера Г. Абендрота (в Москве и Ленинграде). В 1967 г. в Лондоне с английским оркестром под управлением Е.Ф. Светланова исполнила сольную партию в кантате «Александр Невский» С.С. Прокофьева. В 1968 г. в Осаке (Япония) выступала с оперными ариями в ансамбле со Светлановым (партия фортепьяно). В 1969 году в знаменитом зале Карнеги-холл в Нью-Йорке исполнила романсы П.И.Чайковского и СВ. Рахманинова в инструментовке Светланова.

Голос певицы и ее вокальное мастерство запечатлены в записях, осуществленных фирмой «Мелодия» (большая часть во время исполнения в Большом зале Московской консерватории). Среди них – симфония № 1 А.Н. Скрябина с хором и солистами, кантата «На поле Куликовом» и оратории «Сказание о битве за Русскую землю» и «Доколе коршуну кружить» ЮА. Шапорина (все с Государственным академическим симфоническим оркестром и капеллой им. А.А. Юрлова), Девятая симфония Л. ван Бетховена (с Государственным академическим симфоническим оркестром и Государственным русским хором СССР под управлением А.В. Свешникова). Записаны также вокальные циклы «Из еврейской поэзии» Д.Д. Шостаковича, «Морские картинки» английского композитора Э. Элгара (первое исполнение в России) в фортепьянном сопровождении Е.Ф. Светланова.

«Борис Годунов». Марина Мнишек – Л. Авдеева, Самозванец – Г. Нэлепп

С участием Л. Авдеевой дважды записана опера «Евгений Онегин» – с дирижерами Б.Э. Хайкиным и М.Ф. Эрмлером; «Снегурочка» и «Садко» с дирижером Е.Ф. Светлановым; «Мертвые души» с дирижером Ю.Х. Темиркановым; также сцены и арии из опер «Кармен» Ж.Бизе, «Хованщина» и «Борис Годунов» М.П. Мусоргского, «Садко», «Царская невеста» и «Кащей Бессмертный» Н.А. Римского-Корсакова, «Самсон и Далила» К. Сен-Санса.

С ее участием снят фильм-опера «Борис Годунов» (режиссер В.П. Строева, сценарий Н.С. Голованова, «Мосфильм», 1955). А в фильме-опере «Евгений Онегин» (режиссер Р.И. Тихомиров, «Ленфильм», 1958) Л.И. Авдеева поет партию Ольги (играет актриса театра и кино С.В. Немоляева).

По окончании вокальной карьеры певица была ассистентом у своего любимого режиссера Б.А. Покровского в спектаклях «Революцией призванный» Э.Л.Лазарева (1979), «Катерина Измайлова» Д.Д. Шостаковича (1980) и «Война и мир» С.С. Прокофьева (1981).

За заслуги в искусстве Лариса Ивановна Авдеева получила звание народной артистки РСФСР (1971) и награждена орденами Трудового Красного Знамени (1971, 1976).

Л.Р.

Алексеев Александр Иванович
тенор
1895–1939

«Певец, не допевший своих песен», – в этих словах Ксении Георгиевны Держинской горечь по поводу ранней смерти артиста и сожаление о том, сколько творческих замыслов осталось неосуществленными у ее товарища по сцене Александра Ивановича Алексеева.

Алексеев родился 20 октября (1 ноября) 1895 года в городе Новый Маргелан (ныне Фергана, Узбекистан). Его семья приехала туда из Вятской губернии. Отец был оружейным мастером, мать вела хозяйство, а в семье было шестеро детей. Жили нелегко, но родители заботились не только о благополучии детей, но и об их развитии и образовании.

Ромео. «Ромео и Джульетта»

В семье любили петь народные песни, городские романсы. Мать их знала множество, а отец пел приятным тенором. Любил петь и Саша, у которого был звучный голос и абсолютный слух. С 6 лет отец стал обучать его игре на скрипке. Мальчик быстро научился читать ноты.

В гимназии на его музыкальные способности обратил внимание учитель пения и регент хора. Хор был смешанный, из 150 девочек и мальчиков. Саша не только стал солистом хора, но к четырнадцати годам его дарование проявилось еще ярче, и регент доверял ему дирижировать. Он научился играть на нескольких инструментах – рояле, мандолине, гитаре, балалайке, гармонике.

Дом Алексеевых был гостеприимен и всегда полон молодежи. Пели хором народные песни, дуэты и другие фрагменты из произведений русских композиторов. Старшие товарищи, учившиеся в Москве, привозили новые песни и романсы.

В 1913 году Алексеев впервые выступил в любительской постановке оперы «Иван Сусанин» М.И. Глинки, где ему досталась маленькая роль польского воеводы. Юноша так увлекся музыкой и театром, что теперь у него была одна цель – стать певцом. И он едет в Москву, чтобы получить профессиональное образование.

Алексеева познакомили с Н.П. Миллером, известным певцом и педагогом. «Природные данные у вас богатые, такие голоса весьма редки, – сказал он Александру, прослушав его. – Но надо проститься с мыслью, что у вас баритон, под который вы пытаетесь подделать свой голос. У вас настоящий лирический тенор легкого звучания и полного диапазона, хорошей подвижности. Вы сможете петь и более сильные партии, потому что ваш голос обладает достаточной звучностью даже в нижнем регистре». Миллер согласился заниматься и подготовить его для оперной сцены, но рекомендовал для этого своеобразный путь. «В отличие от того, что я предлагаю большинству молодых певцов, приходящих ко мне, я не настаиваю на том, чтобы вы обязательно поступили в консерваторию. Ваше музыкальное дарование, слух и память уже сейчас вполне профессионально развиты. Постановкой голоса я буду заниматься сам. Но вам необходимо получить сценическую подготовку: надо научиться владеть собой, уметь держать себя на сцене, не смущаться перед многочисленной аудиторией слушателей. И главное – надо жить на сцене, создавать образы, а вы еще не знаете даже, куда девать руки, когда поете».

Чтобы приобрести сценический опыт, Миллер советовал присмотреться к работе с актерами мастеров сцены К.С. Станиславского и В.И. Немировича-Данченко. И еще совет: на случай, если вокальная карьера не сложится, получить еще одну специальность. И Александр поступил в Московское высшее техническое училище на механический факультет.

Он с одинаковым рвением слушал лекции по механике, на практике обучался слесарному и кузнечному ремеслу и занимался вокальной техникой, выступал в любительских концертах.

Три года занятий с Миллером заложили основы его профессионального вокального мастерства.

С 1917 года Алексеев уже выступал как профессиональный певец в зале Ташкентского технического училища – это было началом его широкой концертной деятельности.

В 1918 году он снова в Фергане; вступил в ряды Красной Армии, служил в пехоте, много выступал перед красноармейцами. Военное начальство поручило ему организовать художественную самодеятельность в армии, и он организовывает хоровые кружки и объединяет их в единый хор из шестисот человек.

При этом продолжал учиться сам: посещал народную консерваторию, окончил регентские курсы в Ташкенте. Здесь он впервые выступил в Ташкентской опере, спел партию Синодала в «Демоне» А.Г. Рубинштейна. Несмотря на успех, понимает, что сценического опыта у него мало, и с помощью управления Туркестанского фронта вновь едет в Москву.

1919 год – очень трудный для молодой советской республики, но при этом театральная жизнь Москвы была бурной. В театр пришел новый зритель.

А.И. Алексеев по конкурсу поступил в театр Музыкальной драмы имени Моссовета (бывшая Частная опера Зимина). Он спел партию Трике, позднее Ленского в опере «Евгений Онегин» П.И. Чайковского, Грицько в «Сорочинской ярмарке» М.П. Мусоргского и ряд других. Для накопления сценического опыта ежедневно выходил в спектаклях в качестве статиста: он опричник, житель Берендеева царства, калика перехожий в лохмотьях, вельможа в богатой одежде… Чтобы уметь соединять вокальное мастерство с артистическим для глубокого воплощения образа, в 1922 году поступил в Оперную студию, созданную при Большом театре К.С. Станиславским. Под руководством режиссера он работал над партиями Князя в «Русалке» А.С. Даргомыжского, Вертера в одноименной опере Ж. Массне, Ленского…

Именно здесь Алексеев сформировался как творческая личность, научился раскрывать идею образа и воплощать его через свою творческую индивидуальность.

В 1924 году певец перешел в Музыкальный театр, который создал В.И. Немирович-Данченко на основе Студии Московского Художественного театра. Здесь он освоил жанр музыкальной комедии и оперетты, требующий легкости и быстроты движения, четкости сценического ритма, конкретности жеста. Выступал в опереттах «Дочь мадам Анго» Ш. Лекока и «Перикола» Ж. Оффенбаха.

Наконец, Алексеев решается участвовать в конкурсе в Большой театр, и в начале 1925 года становится солистом его труппы.

Он оказывается в созвездии блистательных мастеров – А.В. Неждановой, Е.А. Степановой, Е.К. Катульской, К.Г. Держинской, Л.В. Собинова, В.Р. Петрова, С.И. Мигая, Н.Н. Озерова и др. Но вокально-сценическое мастерство, которым уже владел Алексеев, позволило ему войти в их число. Певец стремительно осваивает репертуар: за три года исполняет семнадцать партий, а за весь период работы в Большом споет сорок четыре партии.

Из монографии об А.И. Алексееве, написанной музыковедом Е.А. Грошевой: «Когда думаешь об Александре Ивановиче как о певце, прежде всего в памяти возникает воспоминание о его голосе – чистейшем лирическом теноре. Голос Александра Ивановича обладал значительным диапазоном и разнообразными вокальными красками. Алексеев владел не только прекрасным, всегда выразительно звучавшим piano и pianissimo, но и полноценным, звучным forte – явление более редкое для лирических голосов. В рецензиях не раз отмечались полнозвучность и сила верхнего регистра голоса Алексеева, дававшие ему возможность петь и партии, требующие значительной звуковой насыщенности и драматической экспрессии. Таковы, например, одна из самых любимых его партий – партия Владимира Дубровского, затем партия Рудольфа из оперы Пуччини «Богема» и особенно партия принца Калафа из «Турандот» Пуччини.

Во всех оценках голоса Алексеева всегда подчеркивается лирическое обаяние его тембра голоса и особая задушевность и искренность звучания.

Скромность и простота, полное отсутствие какой-либо аффектации и преувеличенности характеризуют и сценические образы Алексеева, и его вокальный дар. Открытое и непосредственное чувство, мягкая ласковость голоса, искренность и естественность пения придавали образам Александра Ивановича обаяние на сцене.

Ленский. «Евгений Онегин»

Только в русской опере лирический тенор получает более широкую и разнообразную галерею образов. Седой певец русской славы – Баян у Глинки, восторженный поклонник природы – старый Берендей у Римского-Корсакова, его хитрый Звездочет, француз Трике в «Онегине» или школьный учитель в «Черевичках» Чайковского и, наконец, трагическая фигура Юродивого в «Борисе Годунове» – не имеют себе подобных в западноевропейской опере, редко выходившей за рамки условных традиций амплуа.

Алексеев был хорош и в таких партиях, хотя и не всегда острохарактерен. Он умело проводил грани между Ленским и Дубровским, Альфредом и Вильгельмом Мейстером, Вертером и де Грие, Фаустом и Ромео, прежде всего чутко вслушиваясь в их музыкальные образы, находя их ведущие психологические и музыкальные интонации. Он был скромным и нежным любовником бедной обитательницы Монмартра Мими («Богема»), бессердечным обольстителем – герцогом Мантуанским, находчивым и остроумным графом Альмавива. Он находил краски и для восточной лирики партии Синодала, и для хитрого, льстивого ашуга из «Алмаст» Спендиарова. Но при всем этом Алексеев стремился приблизить эти образы к себе, к своей индивидуальности, искренно ощутить себя на месте своего героя, жить и чувствовать за него. Поэтому он неизменно во всех своих лучших ролях волновал искренностью и непосредственностью исполнения».

Один из лучших образов, созданных Алексеевым, – Ленский.

Из упомянутой выше монографии: «Подлинная художественная правда, отличающая образы, созданные Собиновым, явилась той основой, той почвой, на которой выросло мастерство новых советских певцов.

Здесь, конечно, не может идти речь о внешнем подражании, механическом копировании образов, созданных Собиновым. Алексеев нашел свой путь к Ленскому; по-своему пережил и перечувствовал его радости и страдания, по-своему донес их до слушателя. В памяти сохранился его Ленский, привлекательный в своей почти детской наивности и ясности чувств. Артист рисовал Ленского на заре его юности, полуребенком, немного капризным, обидчивым и вспыльчивым, но очень чистым и непосредственным во всех своих чувствах, во всем своем отношении к действительности».

Только на сцене Большого театра Алексеев спел эту партию девяносто два раза.

Певец был интересен и в других партиях. Джеральда из «Лакме» он спел восемьдесят пять раз.

«Алексеев не только прекрасно справлялся со всеми вокальными трудностями партии Джеральда, но и оживлял его сценический образ теплотой и искренностью, силой своего воображения, – писала Е.А. Грошева. – Недостаточность сценического материала не пугала певца, потому что он умел заполнять несущественные места роли своими переживаниями, а пел Джеральда так легко и свободно, что трудности партии и ее тесситура были незаметны для слушателя. В этом сказались и значительный профессионализм певца, и его артистизм.

К любимым партиям Алексеева относится партия князя из «Русалки» Даргомыжского. Конечно, певец был далек от раскрытия темы социального неравенства, поставленной композитором. Алексеев не показывал противоречивости образа князя – его измену чувству ради сословных предрассудков, измену погубившую Наташу. Но Алексеев был очарован вокальной красотой партии, той чудесной теплотой лирической грусти русского человека, которой напоена музыка Даргомыжского».

Лоэнгрин. «Лоэнгрин»