– Нет.
– Я сначала думал, что компания так названа в честь месяца.
– Есть такой месяц?
– «В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана в крытую колоннаду между двумя крыльями дворца Ирода Великого вышел прокуратор Иудеи Понтий Пилат»29.
– Неужели основатель Nissan врывался по Булгакову?
– Допускаю, но есть и другая, более прозаичная официальная версия: «Нихон сангё» – «японская промышленность».
– Ух ты…
– А где ты её держишь? На стоянке?
– Смысл, когда гараж есть?
– Снимаешь?
– Зачем?
– Тебе ещё и гараж подогрели? Вот это ты мажорчик, – дразнил посетительницу Фёдор, – офигеть можно. Ты раньше такая мышка невзрачная была, а тут прямо орликом взлетела.
При этих словах у молодого человека, театрально изображавшего гордую птицу на вершине Кавказа, вышла умученная курица-гриль.
Рита с пронырливостью опытной гусыни, воспользовавшись легкомысленным расположением резчика пиццы – спиной к ней – молниеносным броском руки фехтовальщика нанесла разящее туше́, ущипнув хозяина за ягодицу.
– За мышь! – звонко разлетелось по кухне, чем-то напомнив боевой клич «Банзай!».
– А-а-а! Что ж так больно-то? – потёр место пропущенной атаки Фёдор.
– Трите, Федя, трите, они золотые… Трите, а то синяк останется.
– Сами нашкодили, сами и исправляйте, – резонно заметил пострадавший.
– Ладно, давайте потру, – Рита начала оздоровительную процедуру.
– Я смотрю, вы волосёшки отпустили, одежды у вас нарядные, импортного производства – словно на концерт в гортеатр собрались. Раньше вы такой не были.
Хозяин продолжал веселить посетительницу, демонстрируя обнуление старой обиды.
– У меня не было выбора, серая мышь да ещё на косорылом японце – это был бы перебор.
– Ты сейчас представила эту картину? На несчастном, скрюченном судьбою азиате с перекошенным лицом восседает нахальный грызун с куском сыра в лапе. У меня даже хокку родилось:
Стебли морской капусты.
Песок заскрипел на зубах,
И понял я, что мышь – бесполезный питомец.
– Да вы острый остряк.
– Или вот ещё:
Крестьянин плантацию риса
Обильно водой поливает
Пусть лучше сгниёт, чем засохнет.
– О-о-о… У вас в голове КВНовские шутки всех времён?
– Да, детка… А ты думаешь, почему с меня всегда тёлочки пёрлись? Нравится водить бибику?
– Да, машина – это комфорт.
– А я, напротив, габаритов не чувствую.
– Фёдор, какой вы бесчувственный…
– Ну почему же, в ряде случаев даже слишком.
Молодые люди набросились друг на друга, так и не приступив к трапезе. Сложно было понять, кто из них мышь, кто кошка, а кто празднует китайский новый год.
Спустя какое-то время в комнате начали по одной гаснуть израсходовавшие топливо свечи. Под песню «Зеленоглазое такси»30, укрывшись одеялом, пара приходила в себя.
– Уже поздно, мне пора ехать.
– Куда ты поедешь? Ты на часы смотрела?
– А что я маме скажу?
– Правду… Что останешься у Вики.
– Я сплю дома.
– Троллейбусы только в 5 утра пойдут. Лучше у меня дождись, чем на остановке. Зачем мёрзнуть на сыром ветру? В помещении-то приятней.
– Для таких случаев придумали такси.
– Дай угадаю, зеленоглазое?
– Конечно.
– Останься, не уходи. У меня без тебя сердце разрывается.
– Пошли пить кофе, и я поеду.
– Обещай, что ты завтра ко мне приедешь.
– Завтра не смогу, а вот на неделе – пожалуй.
«Сударыня, я ваш фанатичный фанат. Я вами одержим. Я сгораю от страсти… «В груди моей Везувий так и клокочет»31, – юморил Фёдор. Среди сатирических зарисовок читалось: «останься, любимая, я не могу без тебя жить».
За маской шуток пряталась невозможность дальнейшего существования без любимой девушки, но говорить серьёзно о таких вещах с единожды отвергнувшей его было невозможно.
– Уже поздно, пора ехать.
– Я тебя не отпущу. Только сто рублей переводить, зачем?
– Ты предлагаешь мне обманывать старших?
– Отнюдь! Ни в коем случае. Но правда горько ранит материнское сердце, ибо узы брака нас пока не связали. Поэтому лучше приплести сюда Вику. Ты спала когда-нибудь у Вики?
– Для девочек нормально спать друг с другом.
– О-о-о… Ничего себе откровения. Я требую подробностей! Ты её голенькой видела? Опиши мне это зрелище. А я тебе голого Саныча опишу. Мы с ним в бане парились.
– Прощайте, сударь.
* * *
Раскрыв сумку в поисках ключей, Рита обнаружила конверт. Распечатав его в лифте, она увидела подписанный пригласительный: «Этот абонемент даёт право его обладателю посещать квартиру по указанному адресу в любое время. Срок действия пригласительного не ограничен». Внутри конверта лежал ещё один небольшой бумажный свёрток. Отразив свет подъездной лампы, сверкнули два металлических ключа – очевидно, от верхнего и нижнего замка. Что в этот миг творилось в душе у девушки: радость или испуг, умиротворение или тревога, приятное чувство незаменимости или нежелание перемен – никто и никогда не узнает, равно как и имя счастливицы, обретшей семь красных роз, забытых на заднем сиденье такси «Puma».
ЗОЛОТОЙ ПЕСОК
13 февраля 2007 года
После утреннего обхода заводоуправления Фёдор направился в отдел железнодорожных перевозок.
– Садись, – взволновано начала Марина. – Меня сейчас Барсуков вызывал.
– Сам гениальный директор? – удивился Фёдор.
– Ну да. Вызывает и бахает:
– Марина Михайловна, я знаю, вы не последний человек в этом городе. Раньше в Земкоме на руководящей должности работали, у вас богатый юридический стаж. С отцом вашим хорошо знаком, ещё с Горисполкома – заслуженный деятель Кубани.
– Что случилось?
– Наслышан о вашей работе с безнадёжными делами.
– Игорь Иванович, говорите напрямую, что нужно.
– Заводу от предыдущего собственника досталось горькое наследие. Помимо того, что вторую цементную печь варварски распилили на металлолом, так ещё и документов о праве собственности на половину зданий нет.
– Похоже, их тоже, под шумок, сдали на макулатуру.
– Очевидно, вместе с сейфом.
– Спрошу чисто так, из любопытства. Последние лет десять это никого не интересовало, а теперь срочно возникла необходимость? Не продают ли нас?
– Да ну что вы…
– Делегация из Ирландии не каждый день в сапогах по карьеру разгуливает.
– Делегация приехала по обмену опытом, а про то, что вы сейчас вслух сказали, давайте договоримся – это останется в наших стенах. Шумиха сейчас ни к чему.
– Без проблем.
– Так что вы мне скажите о получении свидетельств?
– Сколько строений?
– Тридцать семь.
– Назначение?
– Да разные, от отдельно стоящих подсобок до целых цехов.
– Большой объем, а почему вы ко мне обратились, а не к начальнику юридического отдела?
– Потому что этот Чиполлино утверждает, что правовые основания отсутствуют. А мне не правовые основания нужны, а результат. Наберут пацанов на флот!
– Всё верно. Я знаю только три основания для получения права собственности – сделка, акт ввода в эксплуатацию и решение суда. А если нет бумажки – считай, что это самовольное строение. Лицо же, построившее самоволку, обязано её снести за свой счёт.
– Под корень?
– Под корень. Ну, либо замутить свидетельство.
– За это и разговор.
– А законных оснований никаких.
– Если бы они были, я бы вас не беспокоил.
– Через «тити-мити» можно попробовать, только там будет далеко не сто тысяч, далеко не сто. Вы решительно настроены?
– Назовите разумную цену, и я озвучу её руководству.
– Мне нужно ехать с людьми разговаривать.
– Я жду от вас информацию в ближайшее время…
– На этом мы и расстались, – подытожила Марина. – Что скажешь?
– У нас с тобой какие условия?
– Ты договариваешься со своим ненаглядным Дынчиком, он тебе в память о золотой студенческой юности называет сумму, мы на неё накидываем триста тысяч и я озвучиваю её Барсукову. После одобрения, получаем «тенге» и делим улов. Всё.
– По-братски или поровну?
– Уху сварим!.. Конечно поровну.
– А техпаспорта на здания есть?
– Да, они в машине у меня лежат, их Чиполлино в БТИ заказывал.
– Только я опасаюсь, что Дынчик с нами без решения суда разговаривать не будет.
– Да ну брось, мне кажется у него всё налажено. Он сам либо решение суда, либо акт ввода в эксплуатацию подготовит. Он «тити-мити» любит больше чем тити.
– Я вот только не пойму, зачем я тебе нужен? Ты же сама всё можешь сделать.
– Конфликт у меня с этим Козлевичем жёсткий, – выдохнула Марина, – Было дело… В общем, пока он на этом месте сидит, мне туда заходить нельзя. Я могу вести переговоры только через посредника, а посредник себе на ровном месте ещё пятьдесят процентов накрутит. Барсук увидит эту астрономическую сумму – точно к другим людям обратиться за помощью, ему же туда ещё и свой интерес заложить нужно. Короче, с партнёром надёжней.
– Да… Хороший партнёр нынче на вес золота.
– Только всё это нужно очень быстро сделать, пока у барсучьего хореографа планы не поменялись. Всё, полетели свиристели!
* * *
Нет никаких сомнений, что однокурсник Фёдора по прозвищу «Дынчик» благодаря исключительно умственным качествам в свои 26 лет получил престижную должность – руководитель Управления регистрационной службы сделок с недвижимостью. «Мажорчик на хлебном месте» – современная классика. Золотая молодёжь отдыхает в Монте-Карло, потому что работает в России. Отец – дирижёр, генерал-майор военно-оркестровой службы. Старший брат – владелец завода по производству мороженого на полуострове Таймыр. Мать – хозяйка сети соляриев в Мурманской области. Тёщенька – народный избранник, депутат от станицы Старонижестеблиевская. Младшая сестра на лекции в институт приходит с телохранителем.
С начала девяностых под бесшумную раздачу «своим людям» государственных фабрик и заводов, гектаров полей и недр средства массовой информации одно громче другого лили тонны грязи на большевиков, коммунистическую партию и на революционное прошлое страны. Но, глядя на подобные благополучные, холеные, блестящие на солнце глянцем семьи, на классовую пропасть между современным жульём и бюджетниками, можно было понять юного соотечественника времён 1917 года, яростно пускающего в окно дворянского гнёздышка булыжник, выдернутый мозолистой рукой из обледенелой петроградской мостовой.
Денис Криволапов, в миру «Дынчик», раздражал однокурсников тихой манерой разговора, наманикюренными ногтями и физиономией со следами искусственного загара. Не избежал он участия в съёмках часового документального фильма, показанного по местному телевидению. Картина рассказывала о нелёгкой генеральской судьбе отца семейства, о беззаветной преданности Отчизне, о тяготах и лишениях армейской службы в духовом оркестре. Ни один институтский остряк в сторону Криволапова-младшего ни разу за все пять лет не рискнул отпустить ни одной шутки, не говоря уже о дружеском рукоприкладстве.
В отличие от других студентов-автолюбителей, Дынчик имел обыкновение при встрече пожимать руку, не снимая с безымянного пальца правой руки кольцо с брелоком автомобильной сигнализации, в силу чего Фёдором было придумано специальное приветствие. Приближаясь к сокурсникам, коротавшим время в разговорах перед очередной парой, он демонстративно одевал вязанку ключей от дома на безымянный палец, здоровался за руку с Дынчиком, затем снимал ключи и уже традиционным приветствием продолжал рукопожатие с остальными парнями. Это продолжалось до окончания пятого курса, однако Дынчик не менял своего поведения. Никто из ребят повторять за Фёдором воспитательную работу не стал.
* * *
Очень хотелось, чтобы это сделал кто-то другой, но взять «другого» было неоткуда. Телефон отправил вызов абоненту «Дынчик».
ВЫШКА
17 февраля 2007 года
Чистое февральское утро слепящими лучами пробивалось сквозь шторы. Вместе с ним пришло радостное осознание того, что суббота только началась и до понедельника так много времени, что его бы хватило на две жизни. Нечеловеческое наслаждение вымыться в душе с мочалкой, а потом вновь завалиться в кровать с чистым постельным бельём. В этой нирване можно было купаться до вечера, однако Фёдор вчера пообещал своему старому приятелю-однокласснику Андрею помочь перевезти крупногабаритное ложе любви.
Запах сваренного в турке кофе вмиг заставил кошку Пи́ндру пробудиться и энергично потребовать у хозяина законный завтрак. Распахнутые окна балкона впустили в дом мятную свежесть неизбежно приближающейся весны и запах соседских блинов. Безмятежность сонного города нарушала шайка резвящихся в пыли воробьев, начавших отмечать выходной. По звуку надрывающегося двигателя стало ясно, что какой-то троллейбусный лихач, получив в распоряжение пустынный проспект Ленина, разгонял свой электромобиль до невиданных пятидесяти километров в час.
«О! Ещё не ложились», – наслаждаясь на балконе бодрящим напитком, еле слышно произнёс Фёдор, глядя на компанию нарядно одетых молодых людей, плетущихся домой явно с пятничной вечеринки.
«21 век, какая прелесть», – продолжил он свой монолог, любуясь на завораживающее движение пара, идущего от белоснежных простыней, развешиваемых бабулькой во дворе на металлической бельевой проволоке общего пользования, пока ещё не занятой панталонами пронырливых конкуренток.
Снизу послышался короткий сигнал клаксона.
– Поднимешься на кофе? – спросил он с третьего этажа у водителя подъехавшего автомобиля.
– Другим разом, ещё в «Вышку» надо ехать, погнали, – ответил Андрей.
* * *
В престижном районе города, отодвинувшись бетонным забором от суеты шумного мира, на огромной территории с учебными корпусами, аллеями и футбольными полями раскинулась «Вышка» – одна из четырёх российских морских академий, откуда десятилетиями на просторы мировых океанов выходили юные новороссийцы командовать и управлять гигантскими судами, учить русскому мату филиппинцев и, возвращаясь, вкладывать в недвижимость родного города честно заработанную валюту. Парадоксально, но судьба не дала отведать Фёдору ни достающих до неба штормовых волн, ни солёной метели, ни горького «морского хлеба», в разы превосходящего зарплату сухопутного офисного бедолаги. Это произошло по той причине, что двадцать лет назад морское учебное заведение было окончено его отцом, отдавшим годы стальному Атланту в пятидесятиградусном пекле машинного отделения, знавшим не понаслышке о расшатанном здоровье моряка и принявшим все меры, чтобы ребёнок остался на берегу.
«Вышка» – удивительное место, где в бетонных плитах застыла эпоха восьмидесятых. Тысячи курсантов, совсем недавно, смотревшие фильмы с Брюсом Ли, переписывающие друг у друга кассеты с «Машиной времени», пацанами гонявшие мяч на этих спортивных площадках, уже стали дедами. Они везли в СССР диковинные джинсы, блоки импортной жвачки, видеомагнитофоны и мифы о сладкой жизни в капиталистических странах. Особо везучим удавалось транспортировать домой на палубах и в пустых трюмах сухогрузов подержанные автомобили импортного производства, как правило, стоимостью не более пяти сотен долларов. Один только регистрационный знак с английскими буквами и цифрами вызывал восторг у дворовых мальчишек и раздражение у соседей по гаражному кооперативу «Дружба».
* * *
Еженедельный товарищеский матч был завершён. Молодые люди в промокших футболках пожимали друг другу руки. Среди них, сверкая на солнце лысиной, выделялась широкогрудая фигура сорокалетнего поклонника здорового образа жизни, давнего приятеля Фёдора и Андрея – Василия Юрьевича.
«Здорово, пацаны, мы приветствуем вас», – пропел Василий «Вступление» группы «Сектор газа». – Сейчас пять минут посидим и пойдём к машине, я фотик отдам.
– Вот счастливые люди… В футбол утром гоняют. Сколько голов наколотил? – с завистью спросил Фёдор.
– На пятом перестал считать, плюс один отражённый пенальти.
– Лысиной? – поинтересовался Андрей.
– А хоть бы и лысиной… Главное результат.
– Как сейчас помню, – поделился воспоминаниями Фёдор, – за пределами штрафной площадки вратарю нельзя играть руками, поэтому Лев Иванович при виде пикирующего к земле мяча, выходил из ворот за линию штрафной, снимал кепку, отбивал мяч головой, одевал кепку и обратно становился в ворота.
– Федя настолько стар? – спросил у Андрея Василий.
– Сталина не видел, но Яшина застал молодым, – ответил Андрей.
– Давайте я Вас угощу чаем из трав, – дружелюбно предложил Василий, – вы такой вряд ли пробовали, мы с Леньчиком сегодня в баню собрались.
– Прикинь, сейчас Вася открывает термос, а там холодненькое «Жигулевское», да на розлив, и тарань о колено, «На!» – выдал Андрей.
– У них ещё и банно-прачечный день! – одобрил Фёдор. – Так мы сейчас все ваши запасы чая изведём.
– Ничего страшного, пейте на здоровье, у меня с собой ещё сушеные мята и земляника, мы их в бане заварим. Под Луганском набрали, бабки за копейки продают зверобой, ромашку, чабрец – всё что хочешь.
– К родственникам ездили?
– Да нет, на дельтаплане катались, я ж для этого у Андрюхи зеркалку-то и брал.
– Офигеть, мечта детства. Кучеряво живёте!
– Да я и сам парень кучерявый, – провёл рукой по лысине улыбающийся Василий.
– Атомный чувак! Жизнь насыщенная, как борщ! Я, когда вырасту, таким же хочу быть, – сделал вывод Фёдор.
– Да, это так.
– Парадоксально получается: я всегда мечтал, что настанет время, когда я не буду ни пить, ни курить, а буду только спортом заниматься.
А на деле оказывается наоборот: спорт только по телевизору смотришь, а без алкоголя и сигарет своё существование не представляешь.
– Лучше трезвым грустить о сигарете, чем курящим мечтать о трезвости. Начинай, Федя, смотреть Жданова, он ценную информацию даёт про алкоголь и сигареты, по телевизору такого не покажут. Я и сам трезвенник, и вокруг себя формирую трезвое общество, и вам, пацаны, рекомендую вести трезвый образ жизни. Вероятность того, что трезвый ткнёт вас ножом за чаепитьем, значительно меньше. Вы сразу уходите от целой культуры. От обрядов, пустых посиделочек и ненужных знакомств. С горечью вспоминаю «кубометры» часов задушевных алко-бесед с людьми, которые завтра не вспомнят твоего имени. Плюс у трезвых людей открывается информационный канал, и они начинают видеть знаки, которые им посылает Космос. Ведь что такое случай? Как говорит Ефимов, «случай – язык Бога, когда он не хочет подписываться своим именем». Иначе говоря, «когда поступаешь правильно, люди начинают думать, что всё складывается само собой»32.
– Да… И ведь не поспоришь, – согласился Андрей.
– Я на горпляж купаться еду, там лесенка имеется – удобно из воды выходить, кто со мной? – упаковывая вещи в сумку, предложил Василий.
– Я резиновую шапочку не взял, давай в другой раз, – выкрутился Федя.
– А спорт, – продолжил Василий, – необходим как для поддержания тела в тонусе – ибо мы молоды, пока мы гнёмся, так и для уверенности в себе: а ну попробуй такого гиппопотама с ног сбить, сразу в бубен получишь. А ещё – Федя, это тебя касается – для магнетизма. Когда ты начинаешь заниматься спортом, вокруг тебя формируется спортивная аура, девчонки её чувствуют, как акулы кровище, и начинают к тебе липнуть. Особенно бесстыжие сучки.
– Может, они липнут, потому что видят спортивную фигуру и сбитые в кровь руки? – выдал свою версию Андрей.
– Может… А может и из-за ауры. Кто знает? Мы ж магнитные поля не видим, а они существуют.
– Так ты ещё, небось, и штангу тягаешь? – сделал комплимент Фёдор.
– И штангу, и грушу колочу, и кимоношку одеваю, и даже, не поверишь, удушающий провожу. Так что не раздумывай, приходи к Арсению в зал.
– «Кто сказал, что Вася умер? Я его вчера видал. Он в бетонных репетузах Ту-130 обгонял», – блеснул пионерским фольклором Фёдор.
– Но спорт, хочу вам сказать, пацаны – это вторая половина ЗОЖ, а первая – это трезвость.
– Абсолютная? – удивился Андрей.
– Конечно. Это серьёзный философский вопрос. Природа кайфы́ просто так не раздаёт, она, с присущей ей вселенской мудростью делает это крайне осторожно и избирательно. Вот, к примеру, почему мы получаем удовольствие от еды? Потому что это жизненно необходимо. Хряпнул борщика в рабочий полдень с чесноком да со сметанкою, и тебе хорошо, сразу благодать наступила. И теплее стало, и в голодный обморок не упадёшь. Или вот попробуй не дышать – сразу резкий дискомфорт почувствуешь, почему? Потому что мозгу кислород для жизни нужен. Вдохнул полной грудью, и сразу же приятно стало. Удовольствиями и ощущениями природа показывает, что такое хорошо, а что такое плохо. А посредством пьянки человечишка пытается обмануть природу. Скажем, в среду вечером некто Акакий, осушив гранёный стакан, сделал себе хорошо, хорошо на ровном месте, хотя вокруг не всё так хорошо. Наступила необоснованная эйфория.