Странная Салли Даймонд

Глава 9

Следующим субботним утро, когда я мыла пол на кухне, то услышала громкий шум на улице и увидела, как мальчик на велосипеде проезжает мимо кухонного окна прямо по высокой траве и огибает дом, направляясь к сараю. Через несколько секунд за ним проследовали еще двое мальчиков и девочка поменьше, которая сидела на багажнике одного из велосипедов. Как по мне, это выглядело не особо безопасно. Я не очень хорошо определяю возраст, но решила, что мальчикам где-то между двенадцатью и восемнадцатью. Был один худощавый, один темненький и один в веснушках.

Я открыла заднюю дверь и вышла наружу.

– Что вы здесь делаете? – крикнула я.

– Черт, это она! – взвизгнул худощавый, а маленькая девочка закричала. Мальчики резко развернули свои велосипеды и начали отчаянно крутить педали, уезжая подальше от дома.

– Странная Салли Даймонд, чудила! – крикнул мальчик в веснушках и исчез из виду. Темненький мальчик не смотрел, куда едет, поэтому налетел на лопату, лежащую в траве. В этот самый момент девочка слетела с багажника велосипеда и стукнулась головой о рукоятку лопаты, которая поднялась вверх под весом мальчика и его велосипеда. Это было похоже на сценку из мультиков про Багза Банни. Мальчик не остановился и удрал со своими друзьями.

Я ждала, что девочка заплачет. Она не переставала истерически вопить с той секунды, как увидела меня. Но она пластом лежала на земле, неподвижно и тихо.

Я осторожно двинулась в ее сторону. Ее глаза были закрыты. Я приложила ладонь ей ко лбу – он был горячий. Потом положил руку на узкую грудь – она вздымалась и опускалась с каждым ударом сердца. Девочка не умерла. Я заподозрила у нее сотрясение. Отец учил меня оказывать первую помощь, и каждый год, 1 октября, мы проходили курс заново. Он говорил, это для того, чтобы обезопасить меня, но еще – что так я могу помочь кому-то другому, если вдруг окажусь свидетелем несчастного случая. Я раньше никогда не оказывалась свидетелем несчастного случая. Я приподняла голову девочки и, разумеется, нащупала шишку у нее на затылке. Крови не было. Повода для паники нет. Я подняла ее с земли и понесла, подхватив сзади одной рукой, а второй прижав маленькую головку к своему плечу. Я внесла девочку в дом и положила на диван в гостиной. Накрыла ее покрывалом, потому что еще не разжигала огонь, и пошла за льдом на кухню. Пересыпала весь лед из формы в чистое полотенце для рук и вернулась в гостиную. Я аккуратно приподняла ее голову и приложила импровизированный пакет со льдом к шишке. Веки девочки задрожали и приоткрылись, а ее глаза расширились от ужаса, когда увидели меня. Она снова закричала, и я поняла, что она напугана.

– Больно? – спросила я.

Девочка шарахнулась от меня и стала отползать. Тут я поняла, что мне не было неприятно дотрагиваться до этой девочки, или прижимать ее к себе, или нести, пока она была без сознания. Я протянула ей лед и сказала:

– Тебе нужно приложить это к затылку и немного полежать. У тебя сотрясение. Мне нужно позвонить доктору Кэффри. Не хочешь стаканчик бренди?

Она замотала головой и тут же поморщилась.

– Постарайся не двигаться. Ты притворяешься, что не можешь говорить? Я постоянно так делаю. Ты такая же, как я?

Она взглянула на меня, и ее глаза наполнились слезами. У нее было миленькое маленькое личико. Вдруг у девочки задрожали губы, и она произнесла:

– Я хочу к маме.

Я вздохнула.

– Я тоже, хотя заметила это только недавно, когда умер мой отец. Твоя мама жива?

– Да. – Ее голос стал немного срываться. – Вы можете ей позвонить, пожалуйста?

Ага. Вопрос. Вопрос, который я не люблю. Я не люблю звонить по телефону незнакомцам.

– Я позвоню доктору Кэффри, и она сможет позвонить твоей маме, хорошо?

– Хорошо.

Я вспомнила, что дети любят сладкое.

– Хочешь шоколадное печенье?

– Можете сначала позвонить моей маме?

– Ладно.

Я пошла в кабинет отца за телефоном и принесла его в гостиную. Теперь девочка сидела в кресле отца, на другом конце комнаты, но все еще прикладывала лед к голове.

Когда я собиралась спросить у нее номер, она быстро выпалила:

– Я могу сама позвонить маме?

Это показалось мне хорошей идеей. Я передала ей телефон. Девочка отвернулась и набрала номер. Она явно не хотела, чтобы я узнала ее телефон.

– Мам, можешь приехать и забрать меня, пожалуйста?.. Я… – она подняла на меня глаза, – я дома у странной Салли Даймонд… Да, знаю. Она здесь… В комнате вместе со мной. Я ехала на велосипеде с Мадукой. Он свалился, и я упала… Я не знаю, где он… Пожалуйста, приезжай и забери меня… быстрее… Нет, – прошептала девочка, – но она спросила меня, не умерла ли ты… Я не знаю… Мадука с Фергюсом и Шоном хотели посмотреть, где она… ну, ты знаешь, – девочка снова на меня посмотрела, – где она сделала это.

Тут в окно влетел камень и приземлился у моих ног. Я выглянула и увидела, что два белых мальчика подбирают камни с гравийной дорожки и швыряют в окно. Девочка скрючилась в кресле. Спинка должна была защитить ее от осколков.

Я побежала к входной двери.

– Отпусти ее! – прокричал мальчик в веснушках.

– У нее сотрясение из-за тебя, Мадука! – Я указала на темненького мальчика. – Ты уронил ее с велосипеда, и она ударилась головой. Она сейчас говорит по телефону со своей матерью.

– Ох, черт, ну и влетит же мне.

– Вы разбили мне окно. Бросьте сейчас же камни.

– Убийца Салли Даймонд! – крикнул худощавый, но камни они бросили.

Девочка подошла к двери, все еще держа телефон в руках. Она взглянула на меня и передала трубку.

– Мама спрашивает адрес. – Я не хотела говорить с ее мамой. Я не хотела видеть этих детей на своей территории и не хотела чинить разбитое окно.

– Ты, – указала я на Мадуку, – объясни ей, где я живу. – Мадука подошел ко мне, и я увидела страх и в его глазах.

Он взял у меня телефон.

– Привет, мама, – он понизил голос и отошел вместе с трубкой. Я не смотрела на других мальчиков, но заметила, как они поднимают свои велосипеды и медленно ретируются в сторону ворот. Когда Мадука отдал мне телефон, они уже исчезли.

Мадука и девочка сидели вместе на диване, пока я собирала осколки и разводила огонь. Они перешептывались, когда я отрезала кусок картона и вставляла его в оконную раму.

Потом я дала им шоколадных печений. Они взяли по одному, понюхали, Мадука лизнул свое, кивнул девочке, и они оба съели печенья с такой скоростью, что на колени посыпались крошки. Мы посидели в тишине.

Внезапно Мадука откашлялся и спросил:

– Вы это сделали?

Я избегала его взгляда.

– Сделала что? – Обычно у меня плохо получается угадывать, но тут сразу возникла идея, что он собирается спросить.

– Убили собственного отца, а потом сожгли его? То есть вы сожгли его заживо?

– Нет. Я такого не делала. Он уже был мертв в то утро, когда я принесла ему чай, так что я вынесла его вместе с мусором. Мы обычно сжигаем большую часть нашего мусора в печи, так что я решила, что мне так и нужно поступить.

– Вы абсолютно уверены, что не убивали его?

– На сто процентов. Я проверила пульс. Ничего. Полицейские подтвердили, что я не убивала его. Я совершила ошибку, когда сожгла его тело. Я не знала, что нельзя этого делать. Если б я убила его, то сидела бы в тюрьме, разве нет?

– В школе говорят другое.

– В школах всё время врут. Когда я ходила в школу, все про меня врали. Это было ужасное место.

Дети переглянулись. Мадука прошептал:

– Фергюс говорит, от меня пахнет.

– Чем?

– Я не знаю… Наверное, от меня пахнет… плохо.

Я придвинулась к нему, но не слишком близко, и понюхала воздух.

– Видишь? Они врут. Ничем от тебя не пахнет. Зачем вы общаетесь с такими идиотами, как Фергюс? Это тот, с веснушками?

– Нет, высокий.

Девочка улыбнулась.

– Меня зовут Абеби.

– Ты не выглядишь как младенец^[9].

Она захихикала и показала, как это пишется. Я тоже улыбнулась ей.

– Тебе тоже говорят, что от тебя пахнет?

– Нет, но некоторые девчонки говорят, будто мне нужно чаще умываться, чтобы у меня лицо побелело.

– Глупые девчонки.

В этот момент их мама приехала за ними. Я услышала, а потом и увидела машину на подъездной дорожке. Я заявила, что они могут идти. Мальчик обратился ко мне:

– Я заставлю Шона и Фергюса заплатить за ваше окно. Я говорил им не бросать камни, но они не слушали.

– У них есть работа?

– Нет, нам только двенадцать.

– Тогда я сама заплачу за окна. У меня теперь много денег.

Он улыбнулся.

– Спасибо.

– Хотите прийти на похороны моего отца в четверг?

Абеби посмотрела на меня своими большими круглыми глазами.

– У нас школа.

– Я бы на вашем месте не утруждала себя походами в школу. Только время терять.

Их мать оставалась снаружи и укладывала велосипед мальчика в багажник. Она не приближалась к двери, но вытягивала шею, чтобы разглядеть меня. Но я стояла за дверью, и меня не было видно. Это была белая женщина. Я услышала, как она кричит детям:

– Быстрее! Выходите оттуда! Когда приедем домой, вы у меня увидите!

Я сыграла в мамину игру и попыталась представить, что эта женщина думает обо мне. Я решила, что она должна быть напугана. Наверное, многие люди боялись меня. Кроме, похоже, этих двух детей. Они мне понравились. Мадука и Абеби. Я забыла спросить Абеби, сколько ей лет. Мне хотелось узнать. Мне хотелось узнать, в каком доме они живут, какие передачи смотрят по телевизору и такой же ли у них хороший папа, как мой.

Глава 10

На следующий день, рано с утра, раздался стук в дверь. Это была Анджела. Она нахмурила брови и сжала губы. Это значило, что она раздражена.

– Салли! О чем ты думала? Ты не можешь приглашать незнакомых детей к себе в дом!

– Я их не звала. Они сами пробрались на участок. Я заподозрила у девочки сотрясение, а потом дала им шоколадное печенье.

– Ты сказала им не ходить в школу!

– Они мне понравились.

– Ну что же, я потратила немало времени, чтобы успокоить их мать и объяснить ей твою ситуацию. Салли, пожалуйста, старайся думать о последствиях своих слов и поступков, особенно с детьми! Я врач-терапевт на полной ставке. Мне пришлось взять отгул на прошлой неделе, чтобы устранить всю эту катастрофу.

– Какую катастрофу?

Анджела вся покраснела, но тут на ее лице растянулась улыбка, и она громко рассмеялась.

– Салли, ты и есть катастрофа. Это не твоя вина, но если у тебя возникают сомнения по какому-либо поводу, обращайся ко мне, ладно?

– Но у меня нет сомнений ни по какому поводу.

– Это меня и пугает. Миссис Адебайо теперь уже все поняла, но раньше она слышала о тебе только слухи, что ты убила своего отца. Мне удалось ее переубедить, и, к счастью, дети подтвердили, что ты была добра к ним.

– Белые мальчики разбили мне окно.

Я показала Анджеле повреждения и попросила позвонить стекольщику.

– Салли, я понимаю, тебе тяжело, но придется научиться обслуживать себя самостоятельно. Например, звонить стекольщику. Ох, господи, у тебя же нет смартфона, да? И компьютера? Но ты знаешь, как пользоваться «Желтыми страницами»? Они у тебя вроде как есть? Я видела книгу на столике в коридоре.

Я кивнула.

– Ну, найди номер службы, которая работает в этом районе, и попроси их приехать и все починить.

Я зашагала по комнате.

– Салли, я знаю, твой отец хотел как лучше, но он слишком опекал тебя. Тебе надо было поступить в колледж. Джин была права.

Джин – имя моей матери. Они с отцом спорили, стоит ли мне поступать в университет. Отец победил.

– Мне не нравится говорить с незнакомцами.

– Ну, вчера ты привела к себе в дом двух незнакомцев и без всяких проблем с ними поговорила. Ты пригласила их на похороны отца?

– Да.

– Зачем? Они дети.

– Они мне понравились.

– Ну, вот видишь. Значит тебе не нравятся не все незнакомцы.

Я никогда не думала об этом в таком ключе.

– Так что найди стекольщика в Роскоммоне и попроси его приехать и починить окно, ладно?

– А что, если он разозлится, или нападет на меня, или окажется одним из тех, кто верит, будто я убила отца?

– Большинство людей знает правду, а те, кто не знает… они, ну…

– Они боятся меня?

– Я предполагаю, в таком случае стекольщик приедет, починит твое окно и постарается убраться отсюда как можно скорее.

– То есть мне не надо предлагать ему чашку чая?

– Тебе ничего не надо делать, только заплатить ему.

– Наличными?

– Да, я думаю, он предпочтет наличные. Слушай, мне надо идти. Я опоздаю на работу. Звони мне, если будут какие-то проблемы. Повесь телефон обратно на крючок, чтобы мне не приходилось каждый раз приезжать к тебе домой. Увидимся на похоронах в четверг, но я и правда занята.

Я поняла, что мне нужно извиниться.

– Извини, Анджела.

– Хорошо, что твоя история – это уже вчерашний день. Медийный цирк продолжает работу. Один из членов совета графства задержан за взятку в шесть миллионов евро, а парень в Ноккрохери вчера убил своего лучшего друга. Но мне пора идти. Пока! – Она ушла, оставив после себя запах антисептика. Мне он нравился. Анджела всегда такая чистая.

Садясь в машину, она крикнула:

– А, и еще надо придумать что-то на Рождество. Приедешь к нам.

Сам по себе звонок по телефону оказался не таким сложным, как я представляла. Я несколько раз отрепетировала, прежде чем поднять трубку. Объяснить местоположение дома оказалось самым трудным. Поскольку я живу далеко, мне сказали отдать 80 фунтов за выезд плюс заплатить за стекло и время, пока его будут менять, и еще мне нужно померить стекло и перезвонить. Женский голос был приятный и с каким-то акцентом, но я не смогла определить страну.

Я померила окно и перезвонила. На этот раз интонация у женщины изменилась, но, поскольку я не видела ее лица, не могла понять, как она настроена. Женщина еще раз уточнила мое имя и адрес, а потом спросила, не дочь ли я Томаса Даймонда.

– Да, – ответила я.

– Понятно, Алекс будет у вас завтра утром около десяти часов.

Алекс приехал вовремя, вставил окно и ушел меньше чем через час. Он почти со мной не разговаривал, а я сидела на кухне. Я отсчитала наличные, и он сказал – вернее, пробормотал:

– Сочувствую по поводу вашего отца.

– Мне не стоило пытаться его сжечь. Это недоразумение.

Больше он ничего не сказал, сел в свой грузовик и уехал.

Глава 11

В четверг, 19-го числа, проходила поминальная служба. Я сама доехала до церкви, несмотря на предложение Анджелы. Она сказала, что обычно туда ездят на кортеже за катафалком, но я не видела в этом смысла. У ворот стояли двое охранников и не пускали фотографов. Вопреки предположению Анджелы, моя история еще не была вчерашним днем. Я заметила людей, направивших на меня свои мобильные телефоны, как только я подъехала к церкви. Наверное, деревня в этот момент пустовала, потому что все собрались здесь. Большинство имен я не знала, но почти все лица были мне знакомы.

Я надела черное пальто, которое надевала на похороны мама. Под ним на мне было зеленое платье (тоже мамино), потому что в черном ее похоронили. Еще я надела свои черные ботинки и красный берет с блестками: отец говорил, он для особых случаев. Я надевала его всего один раз, когда мы ездили в парк дикой природы Фота Айленд, когда мама была еще жива. То были хорошие выходные. Но сейчас тоже особый случай.

Люди, чьи лица были мне знакомы, хотели подойти, взять меня за руку и пожать ее. Я каждый раз ее отдергивала, но потом ко мне подошла Анджела.

– Они хотят пожать тебе руку, чтобы выразить сочувствие. Постарайся потерпеть и не отказывать. Красивая шляпа, кстати. Твой отец одобрил бы.

Я видела похороны по телевизору. Я знала, что от меня ожидают рукопожатий, слез и всхлипываний. Я попросила Анджелу дать мне одну из ее таблеток.

Я позволила пожать себе руку уже сорока людям. В какой-то момент Анджела зашипела на меня:

– Ты тоже должна жать им руки!

Мне все это не нравилось. Мне не нравилось, что здесь все эти люди. Я уверена, многие из них едва знали отца, но у каждого находилось что про него сказать.

– Он был очень добр к нам, когда у мамы случился приступ, царствие ей небесное.

– Он всегда тратил деньги с умом.

– Если б не твой отец, мне была бы крышка, – сказал какой-то старик со слезящимися глазами. Я знала, отец изредка навещал больных матери, когда она очень сильно его просила.

Надин отвела меня под локоть в сторону. Я не возражала, если меня брали под локоть.

– Там пришли твои друзья, – объяснила она. Я не поняла, о ком она говорит, но тут, посреди толпы местных, я заметила Мадуку, Абеби, их мать и, вероятно, отца.

Не обращая внимания на остальных скорбящих, я пошла прямо к ним. Мистер Адебайо произнес:

– Меня зовут Удо, и вы уже знакомы с моей женой, Мартой. Я бы хотел принести свои соболезнования и извиниться за вторжение моих детей в субботу. По пути сюда Мадука признался, что один из его друзей разбил вам окно. Пожалуйста, позвольте нам возместить все расходы. – Он говорил очень быстро. Похоже, с нигерийским акцентом. Значит, дети не приемные, как я. У Мадуки было заплаканное лицо.

Потом заговорила Марта:

– Мы велели им больше вас не беспокоить.

– Не нужно платить за окно. Все уже отремонтировано и оплачено. Стекольщик меня испугался. Наверное, мальчики боялись, что я сожгу Абеби в печи. Это не их вина.

И вот, я снова ляпнула лишнее. А потом сделала еще кое-что необычное. Я вытянула руку и погладила Мадуку по лицу.

– Они хорошие дети. Но их друзья мне такими не кажутся. Шон и Фергюс. – У меня великолепная память.

– Мне больше не разрешают с ними играть, – сказал Мадука. Марта пробормотала что-то про дурное влияние.

– Я подумала, они должны по крайней мере прийти сюда и сказать, как им стыдно, – заявила Марта. Абеби выпустила руку матери и посмотрела прямо на меня.

– У нас будет рождественская постановка в четверг. Я играю Деву Марию. Вы придете посмотреть на нас?

Я раздумывала над ее предложением, когда меня отвлекло прибытие катафалка.

Я попыталась представить, какое безобразие сейчас лежит в гробу. Бедный отец. Нужно было тогда позвонить Анджеле. Но ему стоило написать на конверте: «Открыть в день моей смерти». Большими буквами. И подчеркнуть.

Толпа перед церковью затихла, и Анджела отвела меня за катафалк, где гроб отца выгружали на сложную складную каталку. Мы встали за гробовщиками и проследовали за ними в маленькую, милую церквушку. Надин сказала мне, что она заказала цветы. Мне кажется, это пустая трата денег – покупать цветы мертвецу, но еще я знала, что мне не всегда стоит озвучивать свои мысли. Краснощекий викарий подошел пожать мне руку. Я убрала руки в карманы.

Он попросил посетить его накануне вечером, но я ответила ему по телефону, что не люблю встречаться с незнакомыми людьми. Он напомнил мне, что видел меня несколько раз, когда я была маленькой девочкой и ходила в церковь вместе с мамой. Я объяснила, что он по-прежнему квалифицируется как незнакомец, так что викарий согласился обсудить все приготовления по телефону. Он задал мне пару вопросов об отце, и я ему на все ответила.

– Наши ряды редеют с каждым годом. Полагаю, вы вряд ли захотите посещать нас, даже на нерегулярной основе?

– Нет, – отрезала я, – это очень скучно.

В церкви было ужасно душно. Не думаю, что она когда-нибудь принимала столько католиков сразу. Технически она являлась англиканской, но несколько лет назад мы с отцом сошлись на том, что мы – атеисты.

Мы заняли места в первом ряду. Надин и Анджела сели по обе стороны от меня. Миссис Салливан, сотрудница почты, и Морин Кенни со своим мужем-мясником встали позади нас. Гер Маккарти встал в противоположном ряду. Я никогда раньше не видела его в костюме. А еще он был гладко выбрит. Я попыталась найти Мадуку и Абеби, но они, видимо, остались позади.

Это была обычная скучная церемония, не считая того, что гроб стоял прямо перед нами. Викарий произнес проповедь о том, какое важное место занимал отец в жизни общины, что было удивительно, потому что отец избегал ее членов примерно так же, как и я. Анджела произнесла речь, в которой вспомнила мою мать и заявила, что, какие бы ошибки ни произошли непосредственно после смерти моего отца, она уверена, сейчас он гордится мной. После этого прозвучали вялые аплодисменты, но я знала, Анджела права: отец часто говорил, как мною гордится. Я улыбнулась ей.

После церемонии мы пошли на кладбище, где раньше устраивали пикник, и там уже была вырыта яма для гроба отца. К этому времени половина народа уже ушла. Гер Маккарти пожал мне руку и сказал, что сочувствует моему горю. Довольно много людей произнесли те же самые слова, прежде чем исчезнуть. Но я заметила семью Адебайо и была рада, что они остались. Начался сильный дождь, как обычно бывает во время похорон по телевизору. Гроб погрузили в яму, и мы наконец смогли уйти.

Анджела говорила, что присутствующие на похоронах могут ожидать приглашения в дом. Некоторые соседи передали через нее еду, сэндвичи, пироги и торты. Очевидно, так было принято. Но я их не знала. Почему я должна приглашать их к себе домой? Мне сказали, что деревенские отправились в паб. Надин и Анджела пригласили меня к себе, но я слишком устала и хотела домой и спать.

Когда я подошла к машине, ко мне подбежала Абеби:

– Мне жаль по поводу вашего папы и мне жаль, что мы к вам залезли.

За ней подошла и ее семья. Удо произнес:

– Если вам нужно сделать что-то по дому, я уверен, Мадука будет рад помочь, или, если для него будет слишком тяжело, могу помочь я.

– Только… пожалуйста… – начала Марта, – не говорите им не ходить в школу. Им там нравится.

Какое-то время я молчала, но потом спросила:

– Можно им как-нибудь после школы прийти ко мне на чай?

Марта посмотрела на Удо. Абеби вложила свою теплую маленькую ладошку в мою, и я даже не вздрогнула.

– Я даже не знаю. Им надо делать домашнюю работу… – протянула Марта.

– Я отлично справлялась с домашней работой. Может, я смогу помочь?

– Тогда посмотрим после праздников?

– Что вы делаете на Рождество? – спросила я. Кажется, сегодня почти все задавали именно этот вопрос. И я хотела поддержать разговор. Максимально непохоже на меня.

– Обычный день в кругу семьи. С утра церковь. Потом Санта-Клаус, индейка, объевшиеся шоколадом дети и вечерний кинопросмотр.

– Я могу прийти? – спросила я.

Рядом со мной возникла Анджела. Она рассмеялась и взяла меня за локоть.

– Ну и шутки у тебя, Салли. Не волнуйтесь, Марта, она проведет Рождество с нами.

Ненавижу, когда надо мной смеются. Я начала теребить волосы.

– Я не всегда говорю, что нужно. – Я знала, что сделала что-то не так. – Вы знаете, я социально неполноценна.

– Мне бы не хотелось, чтобы ты себя так называла, – вставила Анджела.

Но я знала, эти два слова помогают в конфликтных и неловких ситуациях. В разговоре повисла пауза. Марта и Анджела покраснели. Я смотрела на них по очереди.

– Мне нравится ваша шляпа, – наконец произнесла Марта.

– Спасибо, она для особых случаев.