Read the book: «Салех», page 8

Глава 6

Ему давно уже было худо. Это началось почти сразу, как они подошли к барьеру, но тогда он списывал своё состояние на излишние нервы. Да и его любимая винтовка подвела его не единожды. Сигизмунд был крайне напуган этим. Привыкший полагаться на данные экрана высокоинтеллектуального оружия, он почти забыл, что такое делать работу самому. Винтовка определит расстояние, найдёт цель и предложит наиболее эффективное решение. Она сама выберет нужный угол стрельбы, позицию, определит рельеф местности, замерит скорость ветра. С поправками на падение пули. Или рассеивание лазерного луча. Или заряженных частиц. Сиг не сильно интересовался, чем там палит его красавица. Сначала помнил и знал, конечно. А вот в последние месяцы почти забыл. Не до того было. Этот грёбаный Рэнфри не давал нормальной работы, приходилось перебиваться какими-то унизительными малооплачиваемыми контрактами. А зовущая и манящая Пыль требовала денег, внимания и бережного отношения.

Он любил её, она отвечала взаимностью. И, как любая аристократка, требовала тратить на неё всё, что тряслось и звякало в карманах.

И когда придурочный шут в чёрной маске начал палить из своего оружия, Сиг задумал побег. А уж когда все его спутники, словно бараны, побежали смотреть на мёртвый лагерь, северянин не выдержал. Не выдержал того, что увидел. Особенно поразившись пробившемуся в этих обстоятельствах холодному расчёту. Будто подсказал кто: бери и беги. Северянин уже пытался унять трясучку и жгучие боли в теле дозой наркотика, запрятанного в хитром потайном кармане штанов, но желанного эффекта не получил. Его только вырвало на краткой стоянке, вот и все.

Его тела в мёртвом лагере, вроде бы, не было, и это натолкнуло на мысль о побеге.

Он не думал о товарищах, не думал ни о чём, кроме себя и жажды немедленно, прямо сейчас, любой ценой вдохнуть то, что унесёт прочь тревоги и страхи.

Эти вечные мысли, кровавые сны, в которых его преследовала молодая мёртвая девушка, укоризненно смотрящая на Сига последним уцелевшим глазом. Второго, как и половины лица, не было. Сигизмунд не помнил, что сотворил с ней тогда, будучи ещё дома и прожигая жизнь в радостях и развлечениях. Однако, внешность видения постоянно менялась, и теперь определить правду стало проблемой.

Не спросишь же у Рэнфри, что он ему наплёл при найме в команду! Но что-то явно было. И Сиг имел к этому непосредственное отношение. И его история, грязная, кровавая, извращённая и приведшая к гибели младшей дочери партнёра отца по торговле топливом, не сулила молодому аристократу счастливого будущего. От казни его, пожалуй, могли бы избавить деньги родителей, но спокойно жить и ходить по улицам города ему бы уже не позволили. Две старшие сестры погибшей девушки служили в корпусе военных при выработках на окраинах, и Сигизмунд разозлил их не на шутку. Ладно бы ещё эта малолетка просто умерла. Так нет. её нашли голой, со следами насилия, пыток и все это было в весьма извращённой форме.

Сигизмунд не помнил ни минуты из этого, и потому в конце концов убедил себя, будто ничего он не делал, а историю придумали его конкуренты и завистники, чтобы лишить власти в будущем и пошатнуть авторитет родителей в настоящем. Сути дела это особенно не меняло, и Сигу пришлось бежать.

И вот теперь он снова был в бегах. Улица ложилась под ноги удивительно ровно и без напастей, изгибаясь и поворачиваясь, и Сигизмунд уже узнавал те места, через которые они проходили совсем рядом с барьером. Наконец, камни мостовой сложились в условно ровную линию, должную упереться в невидимую преграду. Сигизмунд едва не влетел в него, не останавливаясь, но чиркнувшая у самого уха пуля заставила его круто забрать в сторону, поскользнуться и покатиться прочь.

Он забился между больших камней, слушая своё прерывистое дыхание, осторожно пытаясь отдышаться, когда совсем рядом, прямо в ухо ему шепнули:

– Давай, я их отвлеку, а ты убежишь?

Сигизмунд чуть не подпрыгнул от неожиданности, уставившись на сидящую рядом с ним девушку. Она была совсем такая же, как во сне. Голая, перемазанная кровью, с половиной лица. Но в этот раз она задорно улыбалась уцелевшей частью губ и игриво поглядывала целым глазом на северянина.

– А-а-а-а! – заорал он так, что посыпалась пыль с его одежды. Он попытался выскочить из укрытия, но тут же натолкнулся на огромное чудовище, скользкое и мертвенно-бледное, сплошь покрытое язвами и струпьями, в котором с трудом можно было узнать самого Сигизмунда.

– Послушай её, она дело говорит, – посоветовало видение двойника Сигизмунда, – она отвлечёт, мы сбежим, и снова будем принимать нашу радость!

– Господи, помилуй… – широко распахнув от страха глаза, прошептал Сигизмунд, неуклюже пятясь назад.

– Господь тебя не услышит, сын мой, – тут же заговорил третий призрак. Это оказался сухопарый старичок в выцветшей рясе проповедника, с которым юный аристократ не сошёлся во мнении о грехах и их наличии у него самого. Старого болтуна придушили в подворотне через пару дней после того, как Сиг пожаловался своим друзьям в одном из местных баров, что святоша окончательно его достал. И если он не прекратит свои увещевания, отец точно лишит его наследства. Сейчас призрак так и ходил с обрывком верёвки на тощей шее, с синюшным лицом и выпученными, налитыми кровью глазами.

– Осторожно, тебя могут подстрелить там! – схватила его за руку мёртвая девушка. Сигизмунд с визгом вывернулся из её холодных пальцев и побежал в другую сторону. Завернув за очередное здание, он на всех парах влетел во что-то огромное и жёсткое, вставшее на его пути.

– Совсем спятил? – прогудел Тукк, поднимая брыкающегося аристократа за шиворот и встряхивая его пару раз. Сиг сглотнул, обмяк и ничего не ответил. У него от страха стучали зубы, по лицу катился пот, все вокруг казалось размытым и туманным. Руки тряслись, его бил озноб, а лицо горело огнём, будто облитое кислотой. Тукк подтащил его к себе, заглянул в глаза, но ничего в них не увидел. Узкие, как булавочные головки, зрачки Сигизмунда выдавали его состояние. Северянин смотрел куда-то мимо палача, бормоча что-то о предательстве его винтовки, мертвецах и о том, что надо бежать отсюда, как можно скорее.

– Да уймись ты! Переключи свою игрушку на стрельбу обычными…

Договорить Тукк не успел. Сигизмунд, снова увидев за спиной палача своих демонов, забился в руках Тукка с такой силой, что порвал одну лямку рюкзака. Тукк выпустил свою добычу, когда Сигизмунд сильно ударил его лбом в переносицу. Из носа Дэла потекла кровь, боль затуманила взгляд, и он немного разжал хватку медвежьих объятий. Сигизмунд, воспользовавшись этим, снова рванул прочь, к барьеру, а вслед ему донёсся сдавленный голос палача, пытавшегося вразумить аристократа:

– Куда ты? Твои порошки же у меня!

Сигизмунд не слушал. Он завернул за очередные развалины, рванул на себе одежду, с треском разорвав её почти наполовину, и начал трясущимися пальцами выковыривать из-под подкладки свою заначку. Глупо было думать, что он отдаст палачу все запасы.

Увидев, как на ладони блеснул заветный пакетик, северянин утробно взвыл, сосредоточился и раскрыл его. Он втянул в себя сразу все, что там имелось, даже не позаботившись о дозировках, и не желая их соблюдать. Ему было так плохо, как не случалось, пожалуй, ещё никогда.

Ожидая эффекта, Сиг затрусил к барьеру, на ходу роясь в рваном рюкзаке и пытаясь выудить оттуда хоть одну цепочку с амулетом. Рядом с ухом снова чиркнула пуля. На этот раз она задела его, и по шее потекла струйка крови. Но текла, правда, недолго. В Салехе истечь кровью было почти невозможно. Однако, тёплая и липкая капля все же немного отрезвила Сигизмунда. Он машинально стер её пальцами, которыми тут же схватился за цепочку амулета и сжал её. Липкая кровь вяло поползла вниз, к золотистой спирали с шариком.

– Скотина ты! – навалившись на него почти у самого барьера, прохрипел в ухо Тукк. – Ты же нас всех тут оставишь, на смерть оставишь, гад!

– Отвали! – завизжал Сиг, почему-то не чувствовавший никакого облегчения от принятой дозы наркотика. – Плевал я на вас на всех! Насрать мне на вас! Понял?!

Он ударил палача в разбитый нос ребром ладони, чувствуя, как ломается хрящ. Тукк взвыл, но не отпустил северянина. Сигизмунд извернулся, как склизкая масса между пальцами, и заехал палачу промеж ног коленом. Тукк повалился на землю, прижав руки к паху, а Сигизмунд рванул дальше, выбираясь на открытую дорогу, ведущую к барьеру. Рядом зачиркали пули. Часто и уверенно, и Сиг понимал, что если бы не разбросанные по обочинам кучи мусора и камней, Тэн, наверняка засевший где-то наверху, давно бы уже пристрелил его. Благо, достаточно высоких построек в этой части Салеха не сохранилось.

Барьер блеснул маслянистой плёнкой прямо перед Сигизмундом, и тот добавил резервных сил на последний рывок.

Но тут рука палача схватила Сигизмунда за волосы и рванула обратно. Тукк перехватил добычу и набросил на шею аристократа удавку. Если бы наркотик подействовал, то Сиг сейчас легко бы отбился от захвата. Он знал, помнил когда-то, множество приёмов рукопашной драки, которые преподавались ему дома. Аристократ должен уметь постоять за себя и свою честь, как-никак.

Но наркотики в этом проклятом месте не действовали. Эффекта не наступало, а отчаяние и маячившие где-то на периферии зрения призраки прошлого не уходили. Сигизмунд терял силы и переставал контролировать своё тело. И в этот момент Тукк резко качнулся вперёд, вдавливая Сигизмунда в барьер рюкзаком и спиной. От неожиданности северянин оттолкнул палача обратно. И тот, крутанувшись на месте, упал лицом вниз, неловко оседая на землю. На одежде Тукка появилось кровавое пятно, немного ниже левой лопатки, куда угодила пуля снайпера. Северянин успел только удивиться, что Тэн, при его-то мастерстве, попал в друга, но в этот момент он полностью провалился сквозь барьер, и вокруг него расплылось тысячекратно усиленное белое свечение. Пальцы, так и сжимавшие окровавленный амулет, разжались, но это не помогло.

Тукк остался лежать перед самым барьером, к нему уже спешил Тэн, желавший сказать, что с того места, где он сидел, он никогда бы не попал в палача. Да и не стал бы пытаться, увидев, что они схватились с Сигизмундом. Тэн покинул свою позицию на возвышении развалин сразу же, как только понял, что Тукку потребуется его помощь здесь. И стрелял в него вовсе не он.

Подбежав к раненому, Тэн быстро убедился в том, что пуля застряла в лопаточной кости, но палач жив. Салех не отпускал тех, кто в него попадал, просто так. Тогда снайпер посмотрел туда, где должен был стоять или лежать Сигизмунд, изо всех сил желая пристрелить его тут же.

Однако, там никого не оказалось. И барьер не осветился кровавой пеленой, как было тогда с Третьим. Северянин просто пропал, зато за призрачной плёнкой валялся у самой границы перехода рюкзак с амулетами.

– Кто, черт его дери, стрелял? – Рэнфри, помогая тащить тяжеленное тело Тукка на носилках, собранных из ремней и двух винтовок, неловко обернулся на ходу к Тэну. – Тэн, ни за что не поверю, что ты мог так смазать.

Пыхтящий под грузом, но не отпускающий ствол своей верной винтовки снайпер с трудом выдавил:

– Клянусь подолом Си Ван-Му, и книгами Лао Дзыня, командир. Выстрел был сделан слева и намного дальше от моей позиции. Я уже спускался к ним, чтобы помочь господину Тукку скрутить этого высокомерного фэньчана.

Рэнфри, взмахнув рукой сидевшему на ступеньках здания суда бойцу, направившего в их сторону ствол своего оружия, заскрежетал подошвами по камню ступеней, затаскивая вместе с Джейми, Тэном и вторым безымянным братом раненого Тукка в пролёт дверей.

«Хорошо, что он без сознания, – подумал Говард, осторожно приподнимая Дэла и укладывая на подстеленную ткань. Рана на спине выглядела безобидно – кровь уже запеклась вокруг обгоревшего отверстия, покрыв маскировочную рубашку палача блестящим черно-багровым лаком, и её было немного. – Еще болевого шока мне тут не хватало».

Ситуация осложнялась тем, что единственным более-менее глубоко разбирающимся в медицине был именно Тукк, в силу своей профессии знакомый с анатомией и травмами разной степени тяжести, а также способами их исцеления. Палачи в Аркании занимали промежуточное место между цирюльниками, фельдшерами и зубодралами, единственное, что было запрещено им законами – это принятие родов, но, кажется, Дэл рассказывал, что в этом случае он называл роженицу мужским именем, и претензий со стороны инквизиции не было.

Каждый наёмник из команды мог промыть и зашить рану от ножа, пули или зубов хищников. Иногда даже на себе, вместо анестезии используя крепкое спиртное, а специальные нитки заменяя сапожной дратвой. Но в этом случае брать на себя ответственность за извлечение пули из лопаточной кости палача никто не осмелился.

Говард выдохнул, и вспорол ножом заскорузлую рубашку. На татуированной и испещрённой старыми шрамами спине Дэла он разглядел небольшую дырочку, в которой среди сгустков крови поблёскивал металл.

– Набор инструментов! – сказал он трясущемуся, словно в лихорадке, Джейми, перепуганному и слегка пристукивавшему зубами. – И бренди. Я знаю, у кого-нибудь найдётся во фляжке.

Стукач обыскал вещи палача и выудил оттуда набор завёрнутых в тряпицу инструментов, убранных в запаянный стерильный пакет. Стандартный одноразовый набор, правда, предназначался для зубодёра, но выбирать не приходилось. Рэнфри позвал Ниму, попросив её оказать посильную помощь в предстоящем деле. Предложение было высказано таким тоном, что отказался бы от него только самый глупый и не ценящий свой зад человек. Нима покорно плюхнула у ног наёмника свой рюкзак, совершенно не беспокоясь о наличии в нем чего-то запрещённого. Амулеты уже выловили, а иные приспособления отыскать в вещах было невозможно. Рэнфри запустил в рюкзак одну руку, не глядя на то, что там находилось, выудил одноразовый пакет с перевязочным материалом, больше походивший на набор разноцветных пластырей, и удручённо положил его обратно. Во второй раз пальцы сомкнулись на склянке с пилюлями в желатиновой оболочке, и наниматель раздражённо вырвал у наёмника из рук своё добро. На третий раз улов был богаче. Удалось отыскать склянку со стерилизатором. Дешёвое бренди Говард оставил для себя, уберегая тем самым Тукка от маринования в вонючей жидкости.

Хвостовик расплющившейся о кость пули ему удалось нащупать только с третьего захода. Не предназначенные для этого щипцы зубного техника соскальзывали с металла. Рэнфри казалось, что Тукк, которому на всякий случай вставили в рот обмотанный ветошью кусок дерева, вздрагивает, едва инструмент касается кости. Может быть, так оно и было, но сейчас весь мир сузился до расширенной двумя короткими разрезами раны, и засевшего в лопатке небольшого кусочка металла. Свинец внешней оболочки пули расплющился о кость, а твёрдый сердечник вошёл в неё, пробив почти насквозь. Кровь лениво, словно нехотя, очень медленными тягучими толчками вытекала из раны. Говард ещё раз напрягся, закусив губу, и осторожно потянул чёртовыми щипцами за хвостовик пули, шипя едва разборчивые ругательства на всех знакомых ему языках. Тукк мелко вздрогнул, замычав, когда кусок искорёженного металла покинул рану и брякнулся на камень пола, расплескав вокруг себя капельки чёрной крови.

– Это точно не Тэн, – подобрал пулю ассистировавший командиру Джейми. – У него либо лепестковые, либо с обеднённым ураном в сердечнике. А здесь сердечник стальной, и плохонький. Дешёвка.

Рэнфри утёр выступивший на лбу пот свободной рукой, и отложил изгвазданные щипцы. Узкий и длинный нож, протёртый стерилизатором, ещё раз вошёл в рану, отсекая разлохмаченные края мышц и кожи. Очистив рану, Говард глотнул из фляжки, чтобы унять нервы, и осторожно начал ушивать разрезы, матерясь. Кривая игла так и норовила выскользнуть из пальцев, а узлы на нити были косыми и грубыми. Но Доусон никогда и не планировал карьеру в качестве практикующего хирурга. Все, что командир сделал сейчас, он делал на основе опыта и наблюдений за настоящими врачами, но сказывался недостаток практики.

– К черту, – проворчал Говард, протирая кожу вокруг раны тем же самым стерилизатором, и накладывая тампон на кривые швы. Сейчас нужно было наложить повязку на рану, а потом зафиксировать левую руку так, чтобы не сильно тревожить сломанную кость. – Вот уж не думал, что буду благодарить этот сраный Салех за то, что тут все процессы в организме так замедлены.

– Если он выживет сейчас, то может не пережить выхода из Салеха, – позади раздался голос, который Рэнфри сейчас хотел слышать меньше всего. Нима подошёл поближе, рассматривая результаты работы командира. Не обращая внимания на замаранную кровью ветошь, наниматель взял тонкими, но сильными пальцами пулю и покрутил её, рассматривая.

Нима бросила быстрый подозрительный взгляд на двух безымянных, но у тех торчали за спинами совсем дешёвые ружья, годящиеся, разве что, забить кого-то до смерти, если ими начать колотить по голове врага. Очевидно, что тот, кто ранил палача, старался не выдать себя особенным оружием. Сиг исчез, Тукка подстрелили, и это значило, что, по крайней мере, татуированного наёмника можно исключить из числа потенциальных вредителей. Сигизмунда, пожалуй, тоже, если он не был связан ещё с кем-то из отряда. Или из её людей. Нима посмотрела на амазонку. Та бы вряд ли полезла куда-то, чтобы прибить палача, да и находилась она всегда рядом с Нимой.

Приходилось признать, что они в городе не одиноки. А теперь ещё и амулеты пропали, оставшись за барьером. Ниму прошиб холодный пот, когда она вспомнила свой труп на полу здания суда. Теперь придётся остаться в Салехе и занять положенное место среди коллекции экспонатов мёртвых посетителей.

Рэнфри кивнул Джейми, и приподнял Тукка над носилками, пока Стукач ловкими движениями обматывал бинт из перевязочного комплекта вокруг широкой грудной клетки палача.

– До этого момента нам ещё нужно дотянуть, – выдохнул Рэнфри, осторожно опуская раненого товарища на подстилку, и приматывая его левую руку к торсу так, чтобы зафиксировать её неподвижно, не создавая нагрузки на плечевой пояс и лопатку. – Сдаётся мне, что все это неспроста. В начале я ещё думал о совпадении, случайностях и откровенных пакостях от того же Сига, но теперь уже явно видно: нам кто-то мешает.

Командир наёмников почувствовал, как напрягся их наниматель. К сожалению, вопросов накопилось слишком много, столько, что идти дальше без их разрешения уже не получалось. И ранение палача, рядом с которым требовалось оставить кого-то, пока Тукк не очнётся, казалось самой меньшей из проблем.

– Джейми, закончи перевязку, – приказал Рэнфри взрывнику, вставая с колен и вытирая руки тряпицей. Кровь Дэла, уже свернувшаяся, отслаивалась от внешней стороны ладоней и пальцев неохотно. – Мне нужно немного отдохнуть. Заодно я осмотрю останки. Может, узнаю, что там произошло. Чтобы не попасть туда в будущем.

Рэнфри жирно намекнул, что кто-то, не занятый делами, может ему помочь. Но желающих разглядывать мумифицированные останки, возможно, принадлежавшие им самим, не нашлось. У всех быстро обнаружились срочные и неотложные надобности и занятия. Даже два безымянных наёмника разбрелись по углам, ища потенциальные угрозы и опасности. Рэнфри картинно вздохнул, пробормотал что-то про святую обязанность командиров искать истину, и поискал взглядом Тэна. Снайпер сидел у окна и поглядывал на улицу, где все оставалось таким же неизменным, как и до их прихода. Говард едва заметно улыбнулся. Стрелок, несмотря на все потрясения, уже отвязал от носилок своё оружие и следил за обстановкой, не теряя бдительности. Бледный и нервничающий больше обычного наниматель неохотно сделал шаг к командиру, не желая оставаться в неведении, как командир своего мизерного отряда из одной выжившей амазонки. Охранница тоже двинулась за Нимой, но та жестом приказала ей остаться.

«Тот, кто подстрелил Тукка, сделал это либо из тонкого расчёта, либо случайно, – подумал Рэнфри, вежливо указав Нима на дверной проем, ведущий к лестнице. Туда, где они обнаружили разорённую стоянку и трупы. – Связав наши руки раненым товарищем, которого мы не добьём, и выведя из строя единственного медика в команде. То, что я могу вытащить пулю и заштопать рану – счастливая случайность. Об этой стороне своего опыта я никому не рассказывал, кроме Дэла. И это одновременно сужает и расширяет круг подозреваемых. Если случайно попали, значит, стечение обстоятельств. А вот если намерено вывели из строя, то должны были знать, что Дэл у нас штатный врачеватель. В принципе, информация не секретная, но так быстро подготовиться и уже ждать нас в Салехе… Что же до трупов в той комнате, то есть у меня одна мыслишка…»

– Пойдёмте, – произнес он, чувствуя себя уставшим и немного больным. Давление окружающего застывшего времени достало и его, ощущаясь словно нависший над головой свод из тяжёлого камня.

Нима шла медленно и неохотно, преодолевая желание развернуться и сбежать обратно. Еще раз смотреть на своё обезображенное временем тело она не хотела. Чувство, преследовавшее её всегда, когда её звал на разговор в свой кабинет Дядюшка Гувер, отсутствовало, но Рэнфри был ей неприятен по иным причинам. Она рассматривала его, пока он шёл впереди. Говард был среднего роста, чуть ниже Нимы, седеющим и короткостриженым. Некогда тёмные каштановые волосы теперь припорошила седина, с которой Рэнфри выглядел старше своих лет. Или это его черты лица, наоборот, делали его моложе?

Ничего примечательного в наёмнике не было. Ни породистых тонких черт, ни высокомерно узкого подбородка, ни даже запоминающихся жестов. У Тукка, вот, Нима отметила неестественно синие, темно-синие глаза, казавшиеся печальными и жестокими одновременно. Джейми выглядел, как побитая жизнью рыжая собака, про желтолицего Тэна можно было и не говорить, а отвратительный в своей истеричности Сиг запоминался навсегда с первого взгляда. Рэнфри на их фоне просто должен был потеряться. Плотное телосложение, явно ещё не расползающееся по швам исключительно от активного и опасного образа жизни, быстро превратило бы наёмника в располневшего упитанного бюргера, осядь он где-то на постоянной основе. Широкие плечи, пружинистая походка, вечно скользящий по всем взгляд, не задерживавшийся ни на чем и ни на ком, но безошибочно выцепляющий среди проблем их корень. Неприятный такой взгляд, словно решающий, достоин ты ещё дышать или уже можно в тебя выстрелить. Рэнфри постоянно оценивал. Ситуацию, себя, людей вокруг. И пока эта оценочная масса не набирала свой критический предел, он предпочитал не вмешиваться и ничего не предпринимать.

Сейчас Нима ощущала, что предел массы достигнут. И он ловко вынудил её пойти за ним без охраны, чтобы остаться наедине.

«Будет задавать вопросы или приставит дуло пистолета к виску? – думала она. – Вряд ли предпримет попытку силового воздействия, вокруг люди, и у меня ещё осталась последняя охранница. Наверное, сделал ставку на психологическое давление. Чёртов расчётливый ублюдок! – скривилась Нима. – Это сработало ещё до того, как он начал что-то спрашивать. У меня уже ощущение, что меня заживо хоронят в фамильной усыпальнице».

Рэнфри не просто так вынудил Нима пойти с ним сюда, в казавшуюся мрачным склепом комнату. Потеря или выход из строя троих наёмников и одной амазонки обессилили их группу почти наполовину. Как бы не уверял их многоуважаемый наниматель в том, что достаточно даже одного человека для того, чтобы вынести искомый предмет из места его хранения, сам Говард в это не верил. Даже если их всех взяли сюда только с целью подставить под ловушки и выстлать телами дорогу к центру города, все же оставался момент недосказанности. Амулеты, лежащие снаружи барьера, добавляли ситуации остроты и огонька.

У наёмников возникли вопросы к нанимателю. И вопросы очень серьёзные. Пока Рэнфри удалось, поговорив с каждым из своих бойцов, сгладить желание задать их немедленно, и тем перевести эту обязанность на себя.

Он шагнул в комнату первым, и направился прямо к скелету с чёрной тряпкой на шее. Присев над лежащим костяком на корточки, он осторожно пошевелил их чехлом ножа, рассматривая.

– Потери достигли тех пределов, после которых многие подразделения теряют дух, и выходят из боя, – сказал Рэнфри, вглядываясь в кости. Нима держался в стороне от трупов, словно опасаясь к ним прикасаться. – Мои солдаты могут выдержать и большее, если обретут хоть какую-то уверенность. Пока что мы только теряли – её, людей, инициативу. Есть ли что-то, что может изменить ситуацию, уважаемый наниматель? Вы ведь не в первый раз в Салехе, не так ли?

– Почему вы так решили, уважаемый? – спросила Нима, чтобы потянуть время. она не предполагала, что он решится сразу перейти к делу, не дав ей собраться с мыслями.

«Хороший ход, – признала она уныло, – выбить из равновесия и, пока ракушка уверенности не захлопнулась, вытащить как можно больше нежного мясца из ответов и информации».

Свой вопрос она задала на одном из диалектов города, распространённом среди власть имущих и знатных горожан. Рэнфри это ничуть не смутило. Он пожал плечами, продолжая вглядываться в кости на полу и что-то внимательно высматривать в них.

– Очевидно потому, что у вас слишком много информации о Салехе. В отличие от меня и моих людей. Карты с пометками, приборы для ориентирования в аномальной зоне, амулеты и снаряжение, – он выразительно посмотрел на её таймер, висящий на поясе. Нима инстинктивно положила ладонь в перчатке на рукоять пистолета со сверхтекучей плазмой. Рэнфри оскалился, показывая один клык. Он у него был белее остальных зубов и, кажется, был выполнен из какого-то особого материала. Видимо, для наёмника это что-то значило, если он демонстрировал этот зуб только в исключительно паршивых ситуациях.

– Некоторые вещи были сделаны по записям предыдущих групп, – не стала лгать Нима. – Тот же Ральф, упокой господь его душу, вынес достаточно информации. Не вся она попала к учёным города, часть её и вовсе никто не видел.

– Кроме вас и ваших учёных, я полагаю?

– Да, – снова сказала Нима.

– И это никак не объясняет такую прозорливость в самом Салехе, уважаемый наниматель. Все эти знания о местах стоянок, где можно отлить и отдохнуть. О, простите великодушно! – изобразил он стыдливый вид. – Справить нужду и выспаться, разумеется.

От Рэнфри не ускользнуло пренебрежительное выражение в глазах Нимы, когда она услышала грубые слова. Рэнфри, взявший след, как гончий пёс, отреагировал на изменение настроения Нимы, но пока, видимо, не понял, почему так сделал. Просто почуял перемены и осознал, что на верном пути.

– Амулеты были изготовлены не мной, – честно сказала Нима. Рэнфри кивнул.

– Верю. Но они подозрительно копируют все в этом городе. В Салехе был некий культ поклонения времени? Тут жили учёные? Некие древние, заронившие жизнь в этом мире?

Ниме становилось не по себе, всё сильнее и сильнее. Рэнфри продолжал ковырять её тело, бесцеремонно тыкая ножнами в кости и рассматривая их сочленения сквозь обрывки уцелевшей кожи. Нима не могла отвести взгляда от оскаленного черепа, в пустых глазницах которого зияла темнота. Она пыталась смотреть на Рэнфри, но его лицо сделалось жёстким и неприятным, как в первый день знакомства в прибрежном заведении.

– Тем не менее, амулеты были сделаны по образу и подобию всего того, что дорого жителям Салеха. И это наталкивает на разные мысли.

– Вас интересует технология производства? Я её не знаю, – резко ответила Нима, сложив руки на груди. Рэнфри неожиданно серьёзно кивнул.

– Интересует. Но в большей степени меня интересует, как нам теперь отсюда выбираться? Если у вас нет запасного плана, то нас ждёт печальная доля, – он ткнул ножнами в тазовую кость скелета. – Хотя, лично я склоняюсь к мнению, что это не наши тела.

Рэнфри встал, прошёлся по комнате, посмотрел ещё на пару тел, что-то тоже замерил, прикладывая ножны к костям таза и ног, а затем повернулся к бледной и напряжённой Ниме.

– Это женский скелет, – ткнул он в её труп, – среди нас нет женщин.

Рэнфри выглядел весьма довольным собой. Убедив себя в том, что ковыряется не в останках своих людей, он обрёл уверенность и успокоился. Нима готова была зааплодировать и засмеяться одновременно. Аплодисменты Говард снискал за догадку различить скелеты путём замера тазовых костей и пропорций тела. А вот то, что он счёл Ниму не женщиной, ей стало почему-то очень обидно. Сжав губы под платком, она согласно кивнула. Следом за бурным внутренним весельем пришла обида, а вот за ней уже настоящий жуткий страх. Сам того не ведая, Рэнфри как раз только подтвердил то, чего Нима так боялась. Это было её тело. Голое, возможно, зверски изувеченное перед смертью, брошенное умирать в жутких мучениях, но её. Женщина в их отряде была, но упёртый и ничего не замечающий Рэнфри так не считал.

– Интересное заявление, – растягивая удовольствие от того, что собиралась сообщить, начала Нима, почёсывая щеку через ткань маски. – А как же Двадцатая? Или Сорок Восьмая. Увы, я не знаю, как общаться с немыми, и задать этот щекотливый вопрос моей охраннице не могу.

Рэнфри побледнел так стремительно, что стал похож на восковую куклу. В полумраке его лицо показалось ужасно непривлекательным, даже отталкивающим. Он бросил на Ниму быстрый взгляд, сноровисто обыскал несколько тел, лихорадочно осматриваясь вокруг.

«Значит, тебя все-таки можно пронять! – торжествующе подумала Нима. – Не мне одной теперь думать об этом ужасе. Жить ты хочешь, чёртов изворотливый ублюдок. Жить. Все хотят, и ты хочешь. Вот и испугался, что твоя блестящая догадка не оправдалась».

Нима была почти счастлива, увидев, как с безэмоционального лица наёмника стекает маска самоуверенности и удовлетворения. Только что он держал ситуацию под контролем, задавал вопросы и пытался манипулировать нанимателем, играя на её страхах и давя на психику. И вот он уже растерялся. Пусть на несколько минут, но оказался выбит из колеи уверенности. Нима холодно улыбнулась, глядя прямо в лицо Рэнфри. Ей было по-прежнему неприятно, страшно и отвращение никуда не делось. Но теперь она хотя бы испытывала эти ощущения не одна.

– Это не она, – выдал Рэнфри через некоторое время, снова обретая уверенный вид. – Эта женщина была примерно с меня ростом. Амазонки выше, шире в плечах. Да и деталей одежды вашей охранительницы я нигде не нашёл. Эта несчастная умерла нагишом, и я не могу с уверенностью предположить, кем она была. А часть платка на шее… – он равнодушно пожал плечами, – это мог быть нашейный платок. Его использовали, чтобы придушить или заткнуть рот, пока измывались над ещё живой жертвой. Во всяком случае, это может быть так.