Quotes from the book «Люда Влассовская»
— Нет слова «не могу», Тамара, — произнесла я, ободряя ее улыбкой, — слово «не могу» выдумали слабые, беспомощные люди.
Помните, нет на свете порока хуже лжи! Ложь — это начало всякого зла!
...живите — не заживайтесь, сидите — да не засиживайтесь!
— Жалеть надо одинаково добрых, злых, честных и нечестных, Тамара! Несчастье равняет людей перед Богом...
— Стыдись, Маня. Обжора! Как не стыдно! — дернула ее за пелерину Вольская.
— Ах, отстань, — вспылила она, — есть не может быть стыдно!
Детские души отзывчивы на искреннее участие и ласку и умеют ценить их.
- Вы знаете, Милка вас обожает! - послышался чей-то голос из толпы девочек.
- Кто? - не поняла новенькая.
- Корбина, Миля, - пояснила Иванова, - давно обожает, с той минуты, как в окне вас увидала... Вы разве не знаете?.. Только не увлекайтесь этим! Она вам живо изменит. Милка не отличается верностью. В прошлом году она обожала Александра Македонского, потом изменила ему для Сократа, потом обожала Кузьму Ивановича.
- Это учитель?
- Нет. Это старший повар. Он ужасно смешной и добрый... Всегда нам давал кочерыжки и морковь... Cкоро он уедет в Сибирь, на родину...
- Пускай [голова] разболится! - проговорила, заикаясь, сквозь истерические всхлипывания, Краснушка. - Пускай я вся разболеюсь и умру и меня похоронят в Новодевичьем монастыре, как Ниночку Джаваху.
- Ах, как это будет хорошо! - неожиданно подхватила Миля. - Умри, конечно! Пожалуйста, умри, Краснушка! Подумай только: белое платье, как у невесты, белые цветы, белый гроб! И поют и плачут кругом... Все плачут: и Maman, и учителя, и чужие дамы, и мы все, все... А Арно не плачет... Она идет в стороне от нас... ее никто не хочет видеть... А когда тебя опустят в могилу, Maman подойдет к Арно и скажет нам, указывая на нее пальцем: "Смотрите на эту женщину! Она убийца бедной, маленькой, невинной Запольской! Она убийца... помните это все и изгоните ее из нашей тихой, дружеской семьи"... И Арношка упадет на край твоей могилы и будет плакать... плакать... плакать... Но воскресить тебя уже будет нельзя: мертвые не воскресают!
...облегчить страдания тех, кто приносит нам неприятности, значит отплатить добром за зло, а это лучшее благо…
«Рано или поздно, — рассуждала я, — каждый человек должен умереть… Все мы подвластны неизбежному человеческому року, и если мне суждена смерть здесь, в ауле, то я умру с сознанием своей правоты — умру за правое дело, как умирали тысячи миссионеров в дальних странах, которых убивали дикие фанатики за смелое распространение веры…»
