Quotes from the book «Россия против Запада. 1000-летняя война»
" Он развернул свои войска, послал на хрен и ушёл"
А поскольку преграда в этом случае, естественно, ломала планы Абсолютного Добра, она столь же естественно становилась в его, Абсолютного Добра, понимании Абсолютным Злом. Как, например, случилось в начале XII века от Р. X. в тогда еще «ничейной» Прибалтике…
Соседушки
Это сейчас посмотришь в сторону «суверенной» Эстонии – и смешно. А тогда, на рубеже X–XI веков, когда у народа, именовавшего себя эстами, случился всплеск, говоря словами Гумилева, «пассионарности», были они теми еще булочками с изюмом. По факту, предки будущих... Далее
В итоге Россия не стала лезть в пекло вообще уже непонятно ради чего, а англичан и французов, кроивших по своему усмотрению те границы, нерушимость которых они как бы обязались защищать, никто не назвал «жандармами Европы».
По сути, в результате всего этого уже к 1831-му Священный Союз, никем не отмененный официально, существовал только на бумаге.
Более того. В 1830-м произошло сразу несколько событий. В июле во Франции случился бунт, поставивший точку на династии Бурбонов, а в конце августа бельгийские сепаратисты отделились от Нидерландов. Это были вопиющие нарушения принципов Священного Союза. Но отреагировала соответственно только Россия (знаменитое: «Господа, седлайте коней, во Франции революция»).
в Европу идти не надо. По той простой причине, что без русских войск добить Наполеона было невозможно, а добивание Наполеона (и, соответственно, выведение Франции – хотя бы на время – из ряда великих держав) усиливало Англию и Австрию, создавало предпосылки для усиления Пруссии, но России решительно ничего не давало. Напротив, сохранение Империи в ослабленном виде автоматически превращало СПб в «европейского арбитра». Об этом государю твердили все, мало-мальски умевшие смотреть дальше, чем на два шага вперед. Даже Кутузов на смертном одре, во время последнего свидания, когда царь просил у него прощения, просил в ответ одного: не пересекать западные границы Империи. Александр, однако, поступил по-своему. Почему? Точного ответа мы не узнаем никогда. Основное мнение: личная ненависть царя к императору (было за что). Лично я убежден, что дело было куда серьезнее, ибо Александр, если и не был – есть основания для... Далее
Собственно говоря, сложно понять, какие претензии могут быть к жандармам и почему «жандарм» – это плохо по определению. Если только потому, что так считал Александр Герцен, обитавший в Лондоне на средства Форин Офиса и выплюнувший сей афоризм на полосу своей газеты, издаваемой там же и на деньги той же организации, то меня это уже не убеждает. Больно уж мутной фигурой был Александр Иванович и слишком уж – не менее нынешних профи-либералов – ненавидел Россию. А если рассуждать здраво, так ведь, напротив, любой жандарм миролюбив по определению, поскольку его функция не война, а охрана правопорядка.
Фельдмаршал фон Рёншильд и генерал Роос за Фрауштадт были награждены по-королевски, затем оба попали в плен под Полтавой (причем генерал – о судьба! – пленен лично Самуилом фон Ренцелем). Оба прошли по улицам русской столицы во время триумфального шествия, устроенного Петром I в ознаменование победы, оба получили солидный пенсион «на проживание» и оба благополучно вернулись домой: фельдмаршал в 1718-м, по «особой просьбе шведского правительства во имя человеколюбия», а генерал в 1721-м, после заключения Ништадтского мира. Правда, до родного Стокгольма Карлу Густаву Роосу добраться все же не удалось: заболев по пути, он умер в Або, так и не повидав семью, но оставив путевые заметки, вскоре изданные под названием «Воспоминания доброго и честного шведского солдата о храбрых сражениях, горестном пленении и ужасных муках, испытанных им, а также его друзьями, в стране жестоких диких варваров».
Впечатляет... Далее
назначив командовать корпусом полковника Генриха фон дер Гольца, наемника из Пруссии. Отношение к русским солдатам с этого момента стало откровенно скотским; «расходы на их содержание были урезаны вшестеро, из-за чего мундиры не только солдат, но и офицеров превратились в лохмотья, сапоги стали мечтой, единственное, что по русской привычке содержалось в полном порядке, – это оружие». Письма офицеров корпуса в царскую ставку перехватывались и уничтожались, их депутации было разъяснено, что «они командуют не союзниками, но рабами, почему любые жалобы будут считаться изменой и караться разжалованием, лишением чести и виселицей».
