Все сидящие на трибунах говорили в один голос, будто являлись многократным отражением одного и того же существа.
– Разумеется, нет. Тем не менее я уже здесь и готов влиться в ваш коллектив. Это же правда коллектив? А то больше похоже на выставку мертвецов.
– Не нужно пустых разговоров. Ты рассержен. Неудовлетворен. Ненавидишь себя. Может быть даже боишься? Бросай бесполезное сопротивление. Тебе станет легче. Спокойнее. Вся боль уйдет.
– А если я не хочу, чтобы она уходила? Это часть меня. Ты правда думаешь, что делаешь людей счастливыми, убивая их самым изощренным способом?
– Убивая? Что за глупости! Мы существуем как гармоничный союз тысяч самостоятельных "я", которые сообща принимают решения, делятся опытом и знаниями. Спроси любого, и он расскажет, что сохранил лучшую часть себя и отбросил только все лишнее
– Они-то сохранили себя? Это лишь эхо, вторящее тебе. Осколки разбитых человеческих жизней, из которых собрали одну большую мозаику, а ненужное просто выкинули. Или я не прав? Эй, самостоятельные "я", вы и правда хотели такой жизни?
– Какое право у тебя единолично оспаривать выбор многих? Мы сделали свой выбор добровольно. Думаешь, что ты – лжец, шантажист и убийца – лучше нас?
– И что, мне теперь убежать от своего прошлого? Вместо того, чтобы исправлять ошибки, спрятаться? – с каждым словом Серафим все больше распалялся. – Считаю себя лучше? Да не смеши! Ты уже видело в моих воспоминаниях, что это не так. Не после всего, что я успел натворить. Вот только не стоит строить из себя светоч добродетели. Мы оба монстры, Сознание. Но не те несчастные сломленные души, которые ты обмануло.
– Мы – это одно целое. Нет никаких "меня" и "их". И нет никакого обмана. Все эти люди сами выбрали счастливую жизнь в мире с собой и другими.
– Чушь! Ты просто надавило на их слабости, а потом пережевало и выплюнуло. Прекрасный план, поздравляю.
– Бесполезно, Серафим. Наше единство нерушимо. Ты далеко не первый, кто пытается поколебать его своими жалкими провокациями. Просто смирись, что оказался неправ, и спокойно стань частью Сознания.
– Ты еще в первую нашу встречу поняло, что не смирюсь. Поэтому и не хотело иметь со мной дело, правда? Но теперь пути назад нет, и частичка Серафима Стрельцова будет отравлять тебя вечно. Кушать подано, не подавись.
Сознанию явно не понравилось услышанное, и оно всерьез взялось за Серафима. Он чувствовал, как с каждой секундой теряет себя. Воспоминания расплывались, ощущения притуплялись, а эмоции уступали место холодному равнодушию. Но Стрельцов нашел силы, чтобы еще раз уколоть своего противника.
– Поздравляю, мы почти стали одним целым. И теперь я вижу твою суть. Изначально неверная идея Лон Дейка, которая еще больше извратилась от криков и стонов чужих порабощенных умов. Мысль, превратившаяся в ненасытного ментального паразита, живущего за счет других.
– Довольно. Мы – совершенная форма жизни.
– И в чем смысл такой жизни? Захватить все и вся? Но ради чего?
– Ты не понимаешь. Не можешь постичь, как прекрасна наша мечта. Но теперь тебе придется…
Сознание не успело закончить свою мысль. Сотрясающий пространство скрежет заставил все его сущности, включая и Серафима, скрючиться от боли. Гедеон выполнил возложенную на него задачу в реальном мире, что вызвало ответную реакцию здесь. Ядро на самом деле было только частью Сознания, но играло ключевую роль в сохранении его единства. Сейчас Серафим отчетливо видел, что внутри коллективного разума не существовало самостоятельных личностей, однако из их остатков сформировалось множество обобщенных. Они являлись воплощением определенных человеческих желаний или концепций, зачастую плохо совместимых друг с другом.
Любовь и насилие, порядок и свобода, месть и покой и еще многие другие удерживались вместе исходной идеей о всеобщем абсолютном единстве. Но когда эта связь лишилась аппаратной поддержки и потеряла силу, созданная Серафимом трещина стала быстро разрастаться. Составные части Сознания сразу ринулись наружу. Началась грызня за некогда общий запас ресурсов и живой силы. Серафиму сложно было сказать, является ли такой исход победой, но хотя бы в ближайшем будущем человечеству больше не грозило исчезновение.
К сожалению, разрушение единого Сознания стало концом и для Серафима. Он был только-только поглощен и еще полностью зависел от ядра. Без него Стрельцов быстро растворился в бушующих потоках информации, так и не став частью какой-нибудь из обобщенных личностей. Вместо этого он напряг силы, чтобы напоследок еще раз вспомнить всех, с кем прошел свой жизненный путь. Друзей и противников, подчиненных и начальников, а в особенности тех немногих, кого бы мог назвать своей семьей.
XL
Гедеон помнил только яркую вспышку, после которой очнулся уже лежащим на полу. Это было очень странно – видеть перед собой расплавленный самоходный контейнер, фактически свое тело. Если быть точным, прежнее тело. Гедеон пока что даже не пытался осознать произошедшее. Он решил сначала заняться тем, что хорошо понимал: последней просьбой Серафима.
Потратив минуту на то, чтобы привыкнуть к движениям нового тела, Гедеон установил бомбу. Затем он нажал на оранжевую кнопку и по совету Серафима забился в самый дальний угол хранилища, укрывшись за стеллажами. Мощный направленный взрыв залил все вокруг ярким светом. Когда пыль осела, а визор пришел в норму, Гедеон увидел, что смог отколоть от ядра большой, примерно в четверть исходного размера кусок. Он не стал проверять, было ли этих повреждений достаточно, и занялся дверью.
Сначала по ту сторону слышались звуки боя, но вскоре они стали отдаляться. К моменту, когда Гедеон закончил, шум и вовсе стих. Снаружи не было никого живого, только холодные тела зомбированных. А прямо перед входом в хранилище оказалась аккуратная круглая дыра. Это означало, что остальные уцелели и эвакуировались, следуя указаниям Серафима. Гедеон спрыгнул туда и не спеша пошел по узкому коридору. Он старался соблюдать осторожность, ведь было неизвестно, что могло спуститься вслед за отступающими.
До выхода оставалось уже совсем недалеко, когда корабль сотряс сильнейший удар – результат жесткой посадки. Коридор сильно наклонился, а протянутые по его обеим сторонам силовые кабели сорвались со своих креплений и перегородили проход. Из-за огромного сечения их было трудно сдвинуть даже симбионту, поэтому Гедеону пришлось последнюю часть пути ползти через образованный ими причудливый лабиринт. Тем не менее ему довольно быстро удалось преодолеть препятствия и добраться до комнаты стабилизатора системы внешнего питания. В одной из стен была череда неровных отверстий, через которые виднелось небо Нью-Терры.
Огромный тяжелый корабль рухнул, не успев полностью выпустить опоры, из-за чего глубоко зарылся в грунт и сильно накренился. Он оставил за собой на поверхности планеты глубокий и длинный рубец, весь заполненный огнем. В противоположность земле внизу, сейчас напоминающей филиал преисподней, над горизонтом разгорался невероятно красивый золотисто-зеленый восход. Гедеон долго любовался этим видом, пока не заметил, что чуть ниже его товарищи расположились внутри небольшого углубления в обшивке и тоже смотрели на небо. Он начал спускаться, но несколько медлил, ведь еще не решил, что сказать остальным. В конце концов топтание на месте закончилось, когда Гедеона заметил Фридрих.
– Эй, дружище, мы здесь! Спускайся к нам! – стальная ручища андроида замахала в приглашающем жесте.
– Рад, что ты выбрался, командир, – широко улыбнулся Алтер.
– А где Гедеон? С ним же все в порядке? – забеспокоился Айзек.
Квад обрабатывал раны Марка и, не дожидаясь ответа, вернулся к этому занятию. Сам же Ален, распластавшийся на обшивке, выглядел, как выжатый лимон.
– Спасибо тебе и Гедеону. Не знаю, что вы сделали, но очень вовремя. Зомбированные нас крепко прижали и скоро бы задавили числом. А потом будто кто-то щелкнул переключателем, и они все разом застыли, постояли так пару секунд и начали месить друг друга. Да еще и с такой яростью. И о нас совсем забыли.
Гедеон продолжал молчать. Конечно, ему было приятно, что остальные переживают и за его судьбу. Но как им рассказать правду о Серафиме? И Гедеон, сбитый с толку последними событиями, не нашел ничего лучше, кроме как выложить все в лоб, за что чуть не поплатился.
– Его больше нет, ребята. Здесь остался только я.
Не поняв смысл этих слов, все напряглись и приготовились к худшему, а Айзек даже выхватил из кобуры свой револьвер. Но Гедеон успел их остановить, демонстративно подняв руки вверх.
– Стойте, стойте. Я – это Гедеон. Тот самый нагловатый, но очень классный искусственный интеллект.
– Ладно, допустим, – Фридрих немного расслабился, и его примеру последовали остальные. – Но тогда то, что ты сказал про Серафима?
– Простите.
Гедеон опустил голову и больше ничего не мог из себя выдавить.
– Зная Серафима, сомневаюсь, что ты мог бы повлиять на его решения, – попытался успокоить товарища Фридрих.
– Что там произошло? – сухо спросил Марк после небольшой паузы.
Гедеон немного пришел в себя от слов Оссбергера и был готов продолжать разговор. Он пока не мог понять причины, но в новом теле ощущал себя как-то необычно и не всегда справлялся с возникающими состояниями.
– Я расскажу все, что успел увидеть. Только не прострелите мне голову, хорошо?
Гедеон опустил все малозначительные детали, поэтому смог поведать их с Серафимом историю очень быстро. Далее он поделился своими соображениями о том, что произошло после его принудительной перезагрузки. У всех остальных услышанное вызвало странную смесь чувств. Самопожертвование командира и доброго друга их очень опечалило, но при этом зарядило и новой надеждой, и желанием успеть сделать еще что-нибудь полезное за свою короткую жизнь.
Глядя на происходящее у подножия упавшего корабля, становилось очевидно, что Серафиму удалось разделить Сознание на множество частей, которые или принялись уничтожать друг друга, или разбежались как можно дальше от разрушенного ядра и затаились. В любом случае до людей в глобальном смысле никому из них пока не было дела. Конечно, такой исход нельзя назвать полной победой, но это стало первым шагом на пути к ней. Шагом, который стоил очень много во всех смыслах.
С тех пор, как на поверхность Нью-Терры упал новый космический гигант, прошло уже много недель, но осколки Сознания так и не смогли стать новой ментальной чумой для человечества. Уничтоженное ядро было уникальным по мощности генератором излучения, да и данные о создании псионных бомб хранились только в нем. Решив таким образом обезопасить секрет своего главного оружия, Сознание в итоге оставило собственных "потомков" вообще без него. А люди в основной массе оказались слишком устойчивыми, чтобы поддаться серьезно ослабевшему псионному воздействию и весьма прямолинейным идеям осколков. Исходное Сознание действовало более гибко, умея найти индивидуальный подход к каждому.
Да и междоусобная война образовавшихся после распада Сознания обобщенных личностей была человечеству только на руку. Самые радикальные из них стали активно захватывать зомбированных, а затем принялись уничтожать друг друга с небывалым остервенением. Хваленое единство коллективного разума на поверку оказалось лишь фикцией, ведь существовало только благодаря заложенной в ядро управляющей программе. Без него взаимные неприязнь и жестокость освободившихся осколков привели к уничтожению значительной части информационного "тела" старого Сознания.
Те же, кто решил избежать открытого противостояния, в основном уцелели. Влияние таких обобщенных личностей на людей было крайне ограниченным, особенно для полного подчинения, но в конце концов это и не понадобилось. Если какое-то явление не убивает человека сразу, то зачастую он довольно быстро к нему приспосабливается, встраивает в привычный для себя уклад жизни. Так на Нью-Терре и некоторых других планетах возникло множество различных общин и культов, безобидных и не очень.
Что же случилось со всеми теми людьми, помогавшими приблизить крах Сознания? Да ничего особенного, они стали возвращаться к нормальной жизни. Кто-то смог сразу отправиться к себе домой, остальные же остались на Омеге, ожидая помощи или совета от своего командира. Но Симон чувствовал ответственность не только за них, но и за разбившую Голову. Она содержала на борту много опасных псионных технологий, да и вообще являлась продуктом вооруженных сил Синергиума, в которых Белл когда-то и сам служил. Поэтому он направил своих людей на Нью-Терру, чтобы раньше других установить контроль над местом крушения и быстро демонтировать все потенциально опасное. Любые предметы, как-либо связанные с Сознанием, были собраны вместе и утилизированы в огне ближайшей звезды, а оборудование военного назначения просто разобрали и подготовили к продаже по запчастям.
Когда работа подходила к концу, Симона посетила неожиданная мысль: а чем Голова отличается от Грааля? Ведь ничто не мешает на развалинах и этого корабля основать город. Многие соратники поддержали идею Белла и решили остаться строить себе новый дом здесь. И первым из них был Фридрих. На борту Омеги Оссбергер завел столько новых знакомств, сколько не имел за всю прошлую жизнь, и теперь не представлял будущего без этих людей. Он ведь всегда искал место, где чувствовал бы себя своим. Благодаря руководству Симона, знаниям Фридриха, а также достаточному количеству материалов, денег и энергии от уцелевшего реактора Головы даже такое масштабное строительство стало вполне осуществимой задачей. Вскоре на поверхности Нью-Терры возникло новое поселение, за которым само собой закрепилось имя Арм, а Белл из капитана звездного крейсера Омега превратился в своеобразного местного лидера.
Многие ожидали увидеть в качестве его правой руки Банжерова, но тот сразу после выздоровления покинул своих товарищей. Стивен тяжело воспринял смерть Говарда и винил в случившемся себя. Окружающие пытались его поддержать, но это только усиливало душевную боль, напоминая о погибшем командире. К ней добавлялась боль физическая, ведь в схватке с головорезами Сознания Стивен потерял лицо. Однако он попросил не восстанавливать поврежденные органы, а заменить их имплантами. Банжеров больше не хотел смотреть на этот мир собственными глазами, да и вообще не совсем понимал, как дальше жить. Выходом для Стивена стало неожиданное предложение Алтера отправиться вместе с ним на поиски пропавших сородичей. Кардинальная смена обстановки на самом деле помогла Бланку отвлечься от внутренних проблем, да и общество интегратора оказалось неожиданно приятным. Эти двое не отличались особой общительностью, но все равно удивительно хорошо понимали друг друга.
Также в Арме нечасто можно было увидеть и Квада. Он не переставал поддерживать связь со своими друзьями, но жить предпочел вместе с недавно обретенной семьей. А его отец оказался пока не готов расстаться с собственной плантацией. Особенно сейчас, когда к Кабачеку вернулись все старые знания о растениях и появился такой талантливый помощник в лице сына. Лизе же было в целом без разницы, ведь она просто хотела вернуться назад к спокойной жизни. Здесь, правда, стоит заметить, что над одним предложением Айзек старший все-таки серьезно раздумывал. Но связано оно было не с Нью-Террой, а с освоением Земли, и поступило от Эрика.
Неожиданно для многих Наталь решил продолжить свою жизнь на заново открытой родине человечества. И даже нашел небольшое количество единомышленников среди членов команды Омеги. Да и сам звездный крейсер землян был переправлен на родину и стал чем-то вроде орбитальной оборонительной платформы. Правда эта идея принадлежала Симону, а не Эрику. Белл решил отказаться от столь мощного оружия, чтобы не искушать своих соседей по Нью-Терре. Что же касается Земли, то ее экосистема восстановилась и изменилась за многие века без людей, а вот следы их цивилизации наоборот сильно стерлись. Но Эрика как раз и привлекла возможность получить совершенно новый опыт и поработать в условиях первозданной природы, чтобы научиться создавать свои технологии в синергии с ней. А Селестина полностью поддержала его начинания.
При этом Наталь не забыл и о потенциальной опасности уцелевших частей Сознания, в основном обосновавшихся на Нью-Терре. Он создал устройство, ограничивающее радиус действия псионного излучения несколькими метрами. С помощью Граба и других местных богатеев удалось организовать сеть передатчиков, покрывших все заселенные территории планеты. Так распространение Сознания было если и не прекращено, то сильно затруднено. А выявлением и уничтожением наиболее опасных псионных угроз занялся Гедеон. После раскола Сознания он получил не только собственное тело и знания Серафима. Эрик окончательно убедился, что его творение "повзрослело" и заслуживает право самостоятельно распоряжаться своей судьбой. Гедеон же решил приложить все усилия, чтобы оправдать оказанное доверие. Так на Нью-Терре опять ожила и стала обрастать новыми историями легенда об Искателе.
Лишь один человек считал, что сложившаяся ситуация требует немедленного решения. Марк с первого дня после крушения Головы не прекращал активную охоту на осколки Сознания, а заодно и нанятых им людей. Особенно Алена интересовала персона Прайма. Пытаясь выследить убийцу отца, Марк действовал решительно и жестко, порой доходя до настоящей жестокости. Казалось, что никакая опасность не способна его остановить. Оправдан ли был столь агрессивный подход? Сам Марк в этом нисколько не сомневался. В его глазах даже разделенное Сознание оставалось слишком серьезной угрозой, чтобы проявлять человечность. Но кое-кто из близких полагал, что истребление остатков коллективного разума – лишь хороший предлог для Алена осуществить свою месть, не считаясь с сопутствующими жертвами.