Read the book: «Песнь Звёздных Всполохов. Свет», page 7

– Сколько раз это слышала, до сих пор не понимаю, что это всё означает, – фыркнула Венера. – Мы успели как раз до начала движения, поэтому и перенеслись. А все остальные, видимо, прозевали. Или вовсе не торопились. Кому-то нравится ездить на автомобилях.

– Но зачем? Если вы можете перемещаться, куда хотите!

– Не все, – терпеливо вздохнула Прозерпина, и я вспомнила, что она уже об этом говорила. Но я, видимо, прослушала. – И некоторым нравится делать так, как делают люди с Земли. Не знаю, почему, но многие вам подражают.

– А я знаю! Люди в чём-то преуспели побольше нашего. Всё потому, что вы не способны на то, что доступно нам. Вот вам и пришлось выкручиваться. Но в своих фантазиях вы додумались до прекрасных вещей.

И как у этой стервы получалось делать комплименты и оскорблять одновременно? Стоит поучиться у неё, чтобы потом кого-нибудь выводить из себя. Ну так, развлечения ради.

За беседами об устройстве Астромерии мы достигли входа. Огромная дверь разъехалась в обе стороны. За ней прятался сад с деревьями, тянущимися к самому куполу, озёрами и фонтанами. Настоящий оазис посреди пустыни.

– Счастливых вам Малых Астралий, уважаемые астры! – обратился к нам хост.

Мы ответили ему теми же пожеланиями и прошли вглубь сада.

Деревья здесь были огромные, как дубы, только вот крона была необычная. Листья напоминали длинные стрелки папоротника, снопами свисали вокруг толстых стволов, обхваченных лианами. На лианах распускались белые цветы, наполняя сад ароматом.

Сад уходил далеко вперёд и натыкался на преграду в виде кольцевых стен дворца. Выходит, что сад рос только здесь, по краю двора.

Понемногу сад заполнялся гостями. Пары, четвёрки, затем целые компании друзей бродили вокруг, переговаривались и смеялись. Купол удивительным образом защищал от солнечного жара, так что я только чувствовала прохладу, доносящуюся с озёр и от густой зелени.

Венера заметила знакомых – группу парней и девушек – и отошла поздороваться. Они тут же завлекли её беседой, и звонкий смех Венеры заполонил собой всё вокруг.

– Пойдём, она нас догонит, – заверила меня Прозерпина и потянула вперёд.

Мы зашагали по аллее между деревьями. Красавицы в роскошных платьях и их кавалеры в серебряных плащах смеялись, пили шампанское из бокалов, шутили, что-то обсуждали. Я с интересом наблюдала за ними. Мне никогда не доводилось бывать на светских мероприятиях. Видимо, поэтому я пока ещё ничего не натворила – я просто растеряна и не знаю, как быть. Но только дайте мне время освоиться, и я обязательно наступлю кому-то на ногу, нахамлю официанту или произнесу матерное слово посреди внезапно возникшей тишины. В общем, светская дама из меня была никакая. Я очень быстро вспомнила об этом, и даже дорогое платье и шпильки не позволили мне забыть, кто я.

– Что опять не так? – спросила Прозерпина. Сама она улыбалась всю дорогу, и то и дело с кем-то здоровалась.

– Просто не люблю такие мероприятия.

– Я тоже, – сказала Прозерпина сквозь улыбку, и я вдруг поняла, что её улыбка целиком и полностью фальшива. Она только что кого-то поприветствовала и ещё не успела снять маску напускной вежливости.

– Ты? У тебя прекрасно получается держать лицо.

– Это то, чему учишься, пребывая при дворе. Улыбаться всяким дуракам. Улыбаться, когда не хочется. Вести светские беседы, слушая всю ту чушь, что они несут иногда. И вообще делать вид, что тебя всё это интересует.

– Но как? – от неожиданности я замерла на месте. Рыжая снова меня удивила. – Ведь тебе нравится работать на Совет? Работать в Ялактосе, вместе с Аэлем?

– Милая глупыха, – Прозерпина подошла ко мне поближе и зашептала, чтобы нас никто не услышал. – Я их всех ненавижу, по правде говоря. Может быть, кроме Аэля… Все они напоминают мне моего Воспитателя – надменные, держащиеся за свои места, жестокие. Издевающиеся над молодыми просто потому что мы молоды и можем сменить их. И не просто сменить, а добиться лучшего. Перемен к лучшему. И всё, за что я переживаю, – это жизни астральцев в тригонах. Для Ялактоса они – расходный материал. Меня такое положение не устраивает. Я вынуждена играть по их правилам, чтобы добиваться своего. Но скоро всё изменится.

Прозерпина горячо выдохнула свою тираду прямо в ухо, и мне показалось, что на мочке останется ожёг. Затем она резко отпрянула и продолжила улыбаться и кивать всем мимо проходящим так, словно и не говорила только что, как сильно она их ненавидит.

Невольно я восхитилась Прозерпиной. Мне, к примеру, никогда не хватало ума и сдержанности, чтобы терпеть что-либо ради собственных целей. Мои эмоции всегда отображались на лице. Даже если бы я улыбалась кому-то через силу, они бы всё равно увидели мои клыки.

Вдруг сад закончился. Впереди виднелся навес, продолжавший стену дворца, а под ним находилась полукруглая сцена. По бокам сцены свисали длинные экраны, уходящие под стену. На них отражались планеты и созвездия. За круглыми боками планет проглядывало Солнце. Оно было очень далеко и казалось совсем маленьким, но его яркий свет всё равно долетал до поверхности планетарных гигантов.

Интересно, что это за точка во Вселенной, из которой я смотрю на Солнечную систему. Видно ли её с Земли в телескоп? Или с космической станции? Что если астронавты уже давно её обнаружили, но никому не сказали, потому что до Астромерии всё равно не добраться. Вот только мне как-то удалось это сделать.

Но я всё же оставляю малый процент вероятности на то, что всё происходящее – это лишь последствия моей передозировки. На самом деле я лежу где-то в реанимации и не могу прийти в себя. Или не хочу.

На сцене появился мужчина в длинной тёмно-синей мантии. В руках у него был странный железный предмет, похожий на чашу, выпуклую с двух сторон. Его поприветствовали аплодисментами – видимо, это местный артист. Вдруг он плюхнулся на попу прямо на сцене, положил себе на ноги чашу и стукнул по ней пальцем. От чаши разошёлся такой громкий железный звук, будто он держал на коленях целый колокол. Затем он снова и снова прикладывал пальцы, аккуратно, в разных местах чаши, и волшебный металлический звук заполнил сад. От этой музыки вкупе со звёздными картинами на экранах становилось очень спокойно. Крайне спокойно, словно бы я спала, а эти звёзды стали мне одеялом. Так спокойно, что я даже не думаю о том, где я и с кем я, кто стоит вокруг, и почему тот мужчина кажется таким знакомым. Вернее, не сам мужчина, ведь его лица не видно. Я вижу только плащ. Снова он, неужели он меня преследует?..

Вдруг музыка стихла. Я ещё не пришла в себя, и аплодисменты доносились отдалённо, глухими хлопками.

– Эй, очнись, – Прозерпина толкнула меня локтем и посмотрела обеспокоенно. – Что с тобой? У тебя так глаза закатились, будто ты сейчас в обморок свалишься.

– Нет, что ты, это будет так некрасиво с моей стороны. И я испорчу платье, если упаду.

Прозерпина возвела глаза к звёздам. Отлично, начинает потихоньку привыкать к моему характеру. Как и я – к её. Вот так и строится дружба.

Я перевела взгляд на сцену и невольно отпрянула. Там полукругом, повторяя сценический рисунок, выстроились люди в мантиях. Это был мой кошмар, как будто я вновь попала в тот первый день в Астромерии, на Совет, а, точнее, допрос без пристрастия.

Одна мантия сделала шаг вперёд и скинула капюшон. Показалось знакомое лицо. Это был Гелиос.

– Уважаемые астромерийцы и астромерийки! Дорогие гости Дворца Управителя Солнца! Я рад приветствовать вас в своём доме.

С этими словами остальные мантии скинули капюшоны. Я увидела знакомые лица Гемини, Сагиттариуса, Тауруса. Аэль стоял там же, держался рядом с Сагиттариусом. Но теперь, в отличие от того допроса, я вижу все лица. Мужчины и женщины – все разных мастей, с волосами необычных цветов, с кожей всех оттенков, и глазами, светящимися, совсем не как у людей. Пожалуй, если бы в этом “доме” Гелиоса было темно или сейчас стояла ночь, я бы их испугалась. Мне было не по себе от глаз Аэля, когда он общался со мной в тёмной комнате. А тут…

– Дом Солнца рад раскрыть свои объятия в период Малых Астралий! – торжественно продолжил Гелиос и разразился пламенной речью.

Хм, дом. Он, значит, назвал домом эту махину в пять этажей с огромным куполом наверху. В целом, даже скромно. Если сравнивать с размерами Ялактоса, вполне себе скромный комплекс сооружений из стен и бастионов, со рвом по периметру… Вполне удовлетворяет запросы его величества. Наверное, мой сарказм шёл бегущей строкой по лбу. Я увидела взгляд Аэля, который со сцены смотрел прямо на меня, и этот взгляд не выражал ничего, кроме крайнего неодобрения. Я начинала понимать Венеру и её недомолвки с помощником Гелиоса.

– Почему он так пялится? – прошипела я Прозерпине в ухо. Она дёрнула плечом, словно хотела смахнуть назойливую муху. Только вот мухи рядом не было – это она так пыталась отогнать меня со своими вопросами про её объект неразделённой любви. Что ж, я человек понятливый, лезть не буду.

Гелиос закончил свою пламенную речь. В этот момент повисла тишина. Мантии обернулись к экранам. Я тоже стала смотреть. Прошло секунд пять – на экранах ничего не менялось. Но все с каким-то лёгким волнением смотрели на них, словно ждали чего-то.

Неожиданно все экраны погасли. По толпе пронёсся возглас. Я нахмурилась – кажется, техника вышла из строя и у нас случился сбой? Но вдруг экраны ожили, замерцали, и на них медленно стал появляться тот же вид, что и раньше. Полукруглая дымка спадала, являя изображение. Наконец, я поняла, что случилось. Это было что-то вроде затмения, когда одно светило полностью закрывает другое. Планета или звезда или иное небесное тело только что перекрыло камеру, с которой велась трансляция на экраны.

– Оборот совершён. Поздравляю всех с началом праздника!

Толпа радостно загудела. Мантии развернулись и направились вглубь сцены. Люди хлынули вперёд, за ними, направляясь к торжественному залу, который скрывался в глубине навеса за стеклянными дверями.

Один человек не шёл за остальными. Тот самый, в чёрном плаще. Он стоял ровно, сложив на груди руки, и, я клянусь, ухмылялся, глядя на всех. Глядя на меня! Снова я почувствовала этот взгляд. Как тогда, на Совете. Или тогда, на рыночной площади. Это точно был он, по-другому и быть не могло. Вдруг он заметил мой взгляд и развернулся в сторону сада, обходя других гостей. Он шёл так быстро, словно пытался сбежать. Ну уж нет, я не дам ему уйти!

– Я сейчас. Я быстро. Иди без меня, – бросила я Прозерпине. Кажется, она и не слышала меня.

Может быть, ей хотелось поскорее увидеть Аэля. В любом случае, она не стала догонять меня, и я быстро направилась вслед за этим странным брюнетом. Ну, если вообще на шпильках по песку можно передвигаться быстро. Подол платья приходилось придерживать. Перчатки чуть съехали и сморщились в локтях. А один из носов туфель я сбила об камень. Но мне не хотелось отставать от незнакомца. Вот сейчас я догоню его и как спрошу, что ему от меня нужно и почему он меня преследует. А он мне всё расскажет. И тогда я…

– Осторожно!

Я наткнулась на высокую преграду. Всю дорогу я смотрела только себе под ноги, и совсем не замечала, что творится впереди. А творилось там следующее: незнакомец откинул капюшон плаща, распахнул полы, и из-под них выглядывал чёрный костюм-тройка с тёмно-синим галстуком. Сам мужчина улыбался одним уголком рта и очень внимательно смотрел на меня. А я застыла почти в его объятиях, поскольку, смотри мысль выше, совсем не глядела по сторонам, и налетела на его широкую грудную клетку.

– Вообще-то это я планировала застать тебя врасплох! – с обидой сказала я и еле сдержалась, чтобы не ткнуть его в грудь кулаком.

– Прости, – хмыкнул он, продолжая глазеть.

Да он что, издевается надо мной?

– Зачем ты преследуешь меня?

Незнакомец вдруг удивлённо округлил глаза и поднёс руку ко рту. Он оглянулся по сторонам и голосом, полным сарказма, произнёс:

– Знаешь, мы стоим за деревьями, в тихом месте, где нас никто не видит. Я собирался уходить с праздника, но тут ты напрыгнула на меня в этом самом безлюдном месте. Может, я путаю, но, по-моему, это ты меня преследуешь.

Его удивление снова сменилось ухмылкой, и я абсолютно точно поняла, что он издевается.

– Я встретила достойного соперника.

– Чего?

Ты думаешь, что можешь преследовать меня и делать вид, что ничего не происходит? О, поверь, я от тебя не отстану.

– Слушай, давай без этого, – я наконец поправила рукава, натянув их повыше, и одёрнула подол, выставив коленку. – Говори, что тебе надо. Иначе я сама это выясню, но с помощью Аэля или Сагиттариуса.

– Вот как? – мужчина рассмеялся. Очень недобро, правда, но я старалась не обращать внимания. – Значит, сразу угрожаешь мне?

Ух ты, я попала. Стоило догадаться, что он не очень дружен с так называемым двором, судя по его поведению. Видимо, даже имеет место неприязнь между ним и Аэлем. Что ж, теперь я точно знаю, на что надавить.

– Почему угрожаю? Просто Аэль мне помогает. Я уверена, он бы и с тобой помог.

– Не сомневайся, – мужчина вдруг перестал смеяться и вновь внимательно посмотрел на меня. – У меня есть подарок для тебя.

– Ого… – только и сказала я. Это был неожиданный поворот.

Брюнет полез во внутренний карман пиджака и выудил оттуда коробочку. Я недоумённо следила за ним. Он снова ухмыльнулся (кстати, этот чёрт красив, особенно когда вот так ухмыляется) и открыл коробочку.

– Хотел вручить позже, но раз уж ты сама меня нашла…

Незнакомец окончательно победил меня. Обескуражил. Внутри лежало украшение – призма в оправе – то, которое так увлекло меня тогда, на рынке, и которое снова завораживало, заставив забыть и о празднике вокруг, и о том, где я… Тёмно-фиолетовый камень лёг на ладонь. И, не знаю даже, как объяснить, но я словно впервые, с того дня, как оказалось здесь, в Астромерии, вдохнула полной грудью. Столько чувств и самых разных желаний возникли в моей голове. Столько мыслей пронеслись разом и тут же утихли, оставляя голову свободной и лёгкой.

– Ну как? Нравится?

Не то слово, красавчик.

Незнакомец наблюдал за мной так внимательно, словно я проходила какой-то важный экзамен. Вообще, мне уже надоело, что все наблюдают за мной и оценивают. Втискивают мен в жёсткие рамки своего общества, в узкие туфли на каблуке. Пожалуй, туфли надо сбросить. Вот. Теперь гораздо легче.

– Скажи же что-нибудь.

Незнакомец чуть подался вперёд, навстречу, хотел помочь мне вылезть из каблуков, но я справилась без него. Красивое лицо придвинулось ко мне ещё и ещё, и оно всё ещё ухмылялось, но смотрело серьёзно. Вблизи лучше видно шрам, рассекающий лицо, и глаза, и большие брови, и губы. Которые мне сейчас очень захотелось поцеловать.

Я набросилась на него со своим поцелуем, и мне было крайне удобно атаковать мужчину, потому что каблуки валялись рядом в траве. Он растерялся, но только на мгновение, а потом крепко обхватил меня за талию и притянул к себе, словно готовился к этому моменту весь день. Жадно целовал меня, как будто сто лет не трогал женщину Потом резко упал на землю и потянул меня за собой. Я плюхнулась на него сверху, запутавшись в юбке. Из разреза вылезла коленка и упёрлась прямо в его пах. Наверное, это меня и отрезвило. А может и то, что в момент падения украшение вывалилось из моих рук. Я тут же вскочила и посмотрела на незнакомца, всё ещё лежавшего прямо на траве, рядом с моими туфлями, растянувшему рот в улыбке.

– Что это такое? – я указала на камень. Мужчина молчал и улыбался. – Отвечай мне! Что это за штука? Ты заколдовал её?

– Нет, Кирия, – я невольно вздрогнула. Откуда он знает моё имя? – Нет, – повторил он. – Я не умею заколдовывать камни. И вообще не представляю, как это. Но если ты знаешь – поделись.

– Перестань издеваться. Я бы в жизни так не сделала по собственной воле.

“Так” – это не запрыгнула бы на незнакомца со страстным поцелуем. Ну, в трезвом виде точно.

– Не издеваюсь, – сказал незнакомец, издевательски улыбаясь. Сейчас мне всё в нём – его поза, наглая улыбка и даже этот глупый галстук – казались одной большой издёвкой. – Но могу сказать точно. Тебе нечего делать с Аэлем. Переезжай ко мне.

– Знаешь что…

Я так и не придумала, “что”. Поэтому просто схватила свои туфли, развернулась и убежала от него в сторону праздника. А по пути пыталась отдышаться и привести в порядок наряд и макияж. Интересно, что было бы, если бы один из достопочтенных астромерийцев застукал меня, сидящей в кустах сверху на незнакомом мужчине. От этой мысли я захихикала.

Страж Севера Аэль Регул надел сегодня свой самый парадный наряд. Это был полностью белый, почти светящийся белизной, костюм, и улыбка. Да-да, улыбка в данном случае была его украшением. С начала его службы в Ялактосе он оставлял улыбку дома. Надевал изредка на светские приёмы или балы, вроде этого.

Потом дела его шли труднее. Гелиос взваливал на него всё больше обязанностей. И светские приёмы, которые проходили с представителями тригонов, больше не могли быть украшены его улыбкой, ведь на них обсуждались проблемы жителей Нижнего Зодиака.

Потом у него случилась неприятная история с Прозерпиной, и теперь он не мог позволить себе надеть улыбку даже на балу – вдруг кто решит, что он счастлив. Ведь он не имеет права быть счастливым, потому что он: а) на службе, то есть представитель власти, и должен заниматься делом, а не счастьем; б) ужасно повёл себя с Прозерпиной, не проявив взаимности; в) подозрительно хорошо справляется со своей работой, несмотря на молодой возраст. Так что позволить себе носить улыбку Аэль не мог.

А вот сегодня надел. Потому смотрелся особенно хорошо. Прозерпина его тихонько ненавидела за это. Но Страж Севера её, как обычно, не замечал, поскольку искал глазами другую девушку.

– А вот и она! – пропел Гелиос, глядя на то, как к ним с Аэлем приближается девочка лет семнадцати с милыми кудряшками, в золотистом атласном платье.

– Воспитатель!

Девочка подошла к Гелиосу, тот обнял её и поцеловал в щёку.

– Аэль, привет!

– Здравствуй, Алудра. Поздравляю с твоим первым выходом в свет.

Алудра, юная воспитанница Гелиоса, светилась от счастья. Для неё всё это было невероятно увлекательно – возможность надеть красивое платье, показаться на балу, где столько важных людей увидят её юную красоту. Потом танцевать, петь и, возможно, впервые с кем-то поцеловаться. Алудра была здесь, но в то же время витала в своих фантазиях и девичьих грёзах. И была, конечно, влюблена в Аэля. Впрочем, она влюблялась во всех симпатичных парней постарше.

– Ты уже с кем-то познакомилась?

– Да. Кажется, тригон Воздуха… Мы говорили про музыку, вообще-то. Про волны звука, которые проносятся в пространстве, и про всякое такое.

– Молодец. Знакомься, общайся. Но веди себя прилично.

– Пап, я помню!

Ой, что я услышала? Эта малышка назвала Гелиоса папой? Но Прозерпина говорила, что у астромерийцев нет родителей. Неужели девочка – бастард Гелиоса от какой-то простой женщины из тригона?

– Кирия!

Аэль окликнул меня. В его взгляде больше не было того осуждения, с каким он смотрел на меня со сцены. А было что-то совершенно противоположное… Гелиос и его спутница обернулись. Гелиос слегка нахмурился, но лишь слегка. А всё же я заметила.

– Ого, ты та самая, с Земли?! Я знаю, тебя зовут Кирия! А я Алудра.

– Приятно познакомиться, Алудра. Гелиос, Аэль, – я вспомнила энциклопедию по этикету и как светская дама вежливо улыбнулась всем троим.

– Классное платье! Новая коллекция! – девочка рассматривала меня с ног до головы. Как Аэль. И даже Гелиос. И это были три разных эмоции.

– Прекрасно выглядите, Кирия, – вдруг сказал Гелиос.

Высший Управитель помнил меня мокрой, напуганной, уставшей, принявшей смертельную дозу. А сейчас я была в дорогом платье, с укладкой и макияжем, весёлая и даже возбуждённая. Думаю, столь колоссальная разница его впечатлила и побудила на данный комплемент.

– Спасибо. А вы сияете, Солнечный Управитель.

Нормально сказала? Или не очень? А, впрочем, Гелиосу пришла по нраву лесть. Он улыбнулся ещё шире.

– Позвольте представить мою воспитанницу. Алудра скоро достигнет второго цикла и поступит на службу в Ялактос. Но прежде я обучу её всему необходимому. В том числе и как быть Управительницей.

– Пап!

Девочка закатила глаза и надула пухлые губы. Да уж, вряд ли девочки в семнадцать лет мечтают о том, чтобы управлять целой страной. А если и мечтают, то не всерьёз. Так, между мечтами о прекрасном незнакомце и мыслями о любимом сериале.

– Алудра, пожалуйста, не называй меня так на людях. Простите, Кирия. У нас не принято обращаться к Воспитателю как к родителю. Однако почти все воспитанники считают нас таковыми. Мы ведь растим их с самого детства. Заботимся и опекаем, – на этих словах он слегка приобнял девочку, и она улыбнулась ему. – Так что я и в самом деле могу считать себя её отцом.

Этикет. Улыбка. Вежливость. Держи лицо. Становилось всё труднее. Моё прошлое, от которого я пыталась убежать, настигло меня внезапно и бесповоротно. Тут, среди общего веселья, среди праздника, вонзилось в сердце горячей иглой. Невыносимо больно видеть, когда девочка счастлива с отцом. Те отношения, которых у меня никогда не было.

– Она что же, сменит вас в правительстве? – решила я сменить тему с тёплых отношений на рабочие.

– У неё на это все шансы. Но здесь решает голосование.

– Правда? В моём мире голосование было фиктивным.

Ну зачем я сейчас это сказала? Нотка иронии, только нотка, но она испортила целый аккорд беседы, тональность которой я так тщательно выстраивала. Да уж, светские беседы точно не моё.

– Как необычно, – Гелиос улыбнулся, но было заметно, что он не понял моего пассажа. – У нас голосование является обязательным при выборе Управителя.

– Но я не хочу! Знаешь, Кирия, я совсем не гожусь на роль Управительницы. Я хочу просто помогать тригонам. И завести семью.

– Мы уже это обсуждали, – Гелиос тяжело вздохнул. – Пойдём со мной, тебе нужно познакомиться с тригоном Огня.

– Лео уже здесь?

Алудра завертела кудрявой головой. Лео – очередная её влюблённость, если я правильно поняла реакцию девушки. Гелиос кивнул нам, взял дочь под руку и повёл за собой.

Аэль переступил с ноги на ногу, посмотрел мне в глаза и тут же отвёл взгляд.

– Ну что, начальник, как дела?

– Кирия, где ты была? Я тебя нигде не видел после того, как все отправились в зал.

– Всё тебе скажи. Отходила по своим женским делам. Слушай, а давай танцевать?

Аэль посмотрел на меня слегка испуганно, но тут же взял себя в руки. Какой же он всё-таки славный, этот Рафаэль.

Посреди зала возвышалась небольшая сцена, где стояли музыканты в серебряных смокингах. В руках у них были металлические ободки, от которых расходились неоновые голограммы струн. Музыканты задевали их, создавая необычную мелодию, которая всей вибрацией отзывалась в теле.

Одной рукой я сняла бокал с шампанским из пирамиды на столе, а второй повлекла Аэля в центр зала, где кружились другие пары. Краем глаза я заметила Прозерпину и кивнула ей. Она отвернулась. Мысль, что я ужасная подруга, промелькнула в голове и тут же улетучилась, как только я сделала глоток.

Мы встали почти у самой сцены, повернулись друг другу, обхватились руками и медленно задвигались в такт. Аэль не отрывал от меня глаз, а я пила и смотрела в ответ. Сейчас никто не смотрел на нас, все были заняты праздником. Но я уверена – девушка с Земли, как меня назвала Алудра, в объятиях правой руки Верховного Управителя – это повод для сплетен как минимум на три недели после окончания праздника.

– Почему ты так странно смотрел на меня со сцены?

Аэль приподнял брови. Его удивил мой вопрос.

– Я не мог найти тебя.

– Девочки забрали меня готовиться к балу. Ты ведь не хотел, чтобы я была здесь, так?

– Не хотел. Я бы вообще хотел, чтобы ты не высовывалась из Ялактоса. Но ты меня не слушаешь. Это для твоей же безопасности.

Зря он так сказал. Подобные проявления “заботы” в виде контроля и запретов пробуждали во мне обратный эффект. Я хотела не подчиняться, а бороться. Забавно, мне на миг показалось, что я нравлюсь ему. Оказывается, он просто хотел контролировать происходящее.

– Слушай, а ты всегда такой?

– Какой?

– Серьёзный. Сосредоточенный. Даже сейчас ты улыбаешься, но я вижу, что ты серьёзен.

– Конечно. Да, всегда.

– Почему?

– Что почему?

– Ну, иногда ведь можно расслабиться, отдохнуть, не строить из себя ответственного и важного человека.

– Да, наверное.

Его выражение лица не менялось. Я не могла понять, о чём он думает.

– А что ты чувствуешь сейчас? Тебе хорошо?

Он не ответил. Я перестала мучить его вопросами, и мы просто кружились в танце. Я допила бокал и почти повисла на нём, прижавшись вплотную. Моя голая коленка касалась его ноги, его рука трогала мой оголённый локоть и стягивала невольно перчатку вниз. Я положила руку на его плечо и слегка поглаживала из стороны в сторону. То ли от близости, то ли от алкоголя, его глаза стали ярко-жёлтыми так, словно само солнце просачивалось сквозь них и поглощало меня.

– Я не могу, – тихо сказал Аэль.

Чего он не мог – я не узнаю никогда. Потому что ровно в этот момент где-то в начале зала раздался ужасающий крик. Ужасно громкий. Музыканты стихли, я вывалилась из рук Аэля и посмотрела в сторону источника звука.

Кричала Алудра. Юный возраст дал ей силу и звонкий голос, и она кричала так громко, что её в самом деле услышали все – несмотря на музыку, разговоры и смех. Услышали и тут же побежали к ней, все разом, увидеть, что заставило её кричать.

Во мне зародилось нехорошее предчувствие. Оно всё росло и росло, по мере того, как я приближалась к Алудре. Я шла, расталкивая людей, вперёд, разрезая толпу. Одна за другой мысли лезли в голову. Пусть бы это была мышка, которая напугала девочку. Дохлая птица, которую сюда затащила кошка, если в Астромерии вообще есть кошки. Или ободранный чулок, который испортил принцессе весь наряд. Пусть это будет что-то такое, и всё решится само собой.

Но нет.

Когда я дошла, наконец, до Алудры, то увидела слёзы на её бледном лице. Она вся тряслась от ужаса и невольно прыгнула ко мне в объятия, как к первому знакомому лицу, оказавшемуся рядом в период сильного шока. Я обняла девочку и зажмурилась. Не хочу смотреть. Не хочу.

– О, Альтаир…

Аэль поравнялся со мной и увидел то, что так напугало Алудру. Мне пришлось открыть глаза.

Впереди, там, где была уличная сцена и где около часа назад Гелиос объявил начало праздника, лежало платье. Длинный шлейф распластался по сцене. Из него торчали ноги. Мертвенно-бледные, застывшие в неестественном положении. Одна рука покоилась на животе, а вторая была загнута за голову, словно она просто прилегла отдохнуть. Там, где лежала вторая рука, расплывалось огромное красное пятно. Оно разъедало белоснежное платье, растекалось и струилось, заполняя кровью сцену Дворца Президента.

Это была Венера. Кто-то убил её прямо во время праздника. Я закрыла рот рукой. Сзади послышался грохот – коротышка упал в обморок.