Книга вторая.
Синдбад и Амулет Четырех стихий
Глава 1. Колдун
– О мой сладенький суслик! – Женские пальчики нежно прошлись ноготками по голой загорелой груди Синдбада.
– М-г-м! – довольно протянул Синдбад, разомлевший от свежего морского воздуха, палящего солнца и тишины, если не считать назойливого кряканья наглых чаек.
– Ну скажи своей дорогой Амаль, долго мы еще будем торчать посреди этого противного моря?
– Почему же противного? – Синдбад нехотя разлепил веки, прикрыв глаза ладонью от солнца.
Рядом с шезлонгом стояла Амаль, закутанная в шелковую накидку, завязанную на груди узлом. Бровки сведены домиком, губки надуты, нижняя чуть оттопырена – требовательно и бескомпромиссно. Ручки сложены на груди.
– Оно зеленое. Меня… Нас тошнит. Бр-р!
– Начинается! – пробурчал Сорви-голова и уткнулся носом в огромный фолиант.
– И вовсе оно не зеленое, а… как бы правильнее сказать? Лазурное, что ли.
– Нет! – топнула ножкой вредина.
– Ну, пусть не лазурное, любовь моя. Бирюзовое.
– Ты назло, да? Зеленое оно! Зе-ле-но-е. И еще качается: туда-сюда, туда-сюда.
– Котеночек мой, прошу тебя, успокойся, – примирительно начал Синдбад, со вздохом принимая сидячее положение. – Море совершенно спокойное, видишь? К тому же малышу очень полезен свежий морской воздух, в котором полно йода и всяких минералов, а от загара вырабатывается витамин «Д». Иди подыши и позагорай на корме.
– Издеваешься? Да я уже почернела, как твои любимые тосты! С меня скоро зола посыплется. Показать? – Амаль взялась пальчиками за узел на груди.
– Ни-ни! Я тебе верю, – протестующее замахал руками Синдбад, а Сорви-голова, помянув Аллаха, прикрылся книгой.
– Ты совсем нас не любишь. Даже пузика не гладишь.
– Неправда! – возмутился незаслуженным выговором Синдбад. – Я сегодня уже… – он быстро прикинул в уме, загибая пальцы, – девять, нет, десять раз гладил твоего… нашего пузика!
– Значит, ты считал, да? Считал? Наш папочка нас не любит! – сообщила Амаль слегка округлившемуся животу, состроив кислую рожицу. – Ему тяжело лишний раз погладить малютку.
– Ну зачем ты так, черешенка моя (только попробуй вишенкой назвать – сразу зацепится насчет кислятины)! Я очень вас люблю. Смотри, вот уже глажу.
Синдбад протянул руку, но Амаль отстранилась.
– Не нужны мне… нам твои одолжения, правда, пузик?
– Амаль, кончай. Честное слово, это уже просто глупо. – Синдбад устало потер лицо ладонями.
– Ах так! Выходит, я еще и глупая курица?
– Я ничего про курицу не говорил. И про гусыню тоже.
– Значит, про гусыню ты просто подумал?
– Нет! Я вообще ни о чем таком не думал – ни про кур, ни про гусей, ни про… кхм, неважно.
– Нет, ты уж договаривай, – подбоченилась Амаль.
– Не буду. – Синдбад сложил руки на груди и уперся взглядом в палубу.
– А теперь ты даже говорить со мной не хочешь!
– Может, хватит уже вам лаяться? – не выдержал Сорви-голова и перелистнул тяжелую желтоватую страницу послюнявленным пальцем.
– А вы не встревайте, дядюшка! У нас тут милая семейная перебранка.
Налетевший порыв ветра донес до отдыхающих аромат жарящегося шашлыка. На носу прогулочной яхты у мангала колдовал освобожденный Ала-джинн переиначенный Амаль в Алика. Его руки мелькали с непостижимой быстротой, умудряясь одновременно переворачивать палочки, раздувать пламя, гасить его и нарезать зелень. Рядом с мангалом пыхтел пузатый самовар, источавший клубы пара и дыма. Ала-джинн, работая в чайхане Сорви-головы, обнаружил в себе недюжинный талант к готовке и просто-таки млел от нее, ведь готовить самому гораздо интереснее и увлекательнее, чем щелкать пальцами.
– Фу-у! – Амаль зажала пальчиками нос и скривила губки. – Скажи своему джинну, пусть перестанет жарить этот противный шашлык.
– Ты же сама хотела! Полдня канючила, – машинально возмутился Синдбад.
– А теперь не хочу! – опять топнула ножкой вредная Амаль.
– Так чего же ты хочешь? – все больше раздражаясь, спросил Синдбад.
– Икры черной. С грибами, – поразмыслив, ответила Амаль. И добавила: – Солеными.
– Да где ж я тебе их возьму?
– Джинна попроси! – взмахнула косами Амаль и отвернулась.
– Не буду я его просить. И так парень мечется как угорелый.
– Да мне не трудно, – откликнулся джинн, и Синдбад в очередной раз позавидовал его острому слуху, хотя, возможно, это и сущее наказание – иногда лучше и вовсе быть глухим.
Ала-джинн щелкнул пальцами, и перед Амаль возник круглый столик на длинной ножке. На столике красовалась большая хрустальная вазочка на два отделения. Одно было заполнено черной икрой, а другое – красной (не хватало только заморской, баклажанной). В черную икру была воткнута серебряная десертная ложечка. Рядом с вазочкой в небольшом золотом ведерке, влажно поблескивая шляпками, скучились соленые опята. Также на столике стоял графин с золотистым шербетом – так, на всякий случай. И фужер тонкого дымного стекла.
– Ой, Алик-ако! Спасибо, дорогой! – обрадовалась Амаль и послала засмущавшемуся Ала-джинну воздушный поцелуй. – А ты плохой! – укорила она мужа, стряхивая с ложечки черную икру и подцепляя красную. – Хочешь попробовать?
– Нет, спасибо, дорогая. Я лучше шашлычку, – поспешно отказался Синдбад.
В его памяти еще были свежи воспоминания, как он решился попробовать предложенный женой кусочек сушеной воблы, после чего с полчаса выслушивал выговор на тему: «папочка объедает маленького пузика».
– Как знаешь, – пожала плечиками успокоившаяся Амаль и с завидным аппетитом налегла на икру и грибы одновременно.
Синдбад с облегчением растянулся в шезлонге, а Сорви-голова высунул нос из-за книги.
– И как тебе семейная жизнь?
– Так. Ничего. Говорят, и хуже бывает.
– Бывает, – согласился Сорви-голова.
– А вам-то откуда знать, почтеннейший?
– Ты лучше послушай, что здесь пишут: «Алмаз сей именуется «Глаз Шивы»…»
– Какой, какой глаз? – уточнил Синдбад, наблюдая за женой.
Амаль уже приканчивала угощение, недоверчиво косясь на Синдбада, словно тигрица, защищающая свою добычу.
– Шивы! И кончай ерничать, я тебе о серьезных вещах толкую.
– Ну-ну, валяйте, дедуля, – хмыкнул Синдбад и закрыл глаза.
– Так, где я читал… Ага! «…или «Всевидящее око» и весит две тысячи карат…» Две тысячи! – задохнулся от восторга Сорви-голова.
– Да хоть пять! На кой оно вам сдалось – вшивое око?
– Да, действительно… А вот еще: «Часы есть прибор тикающий…»
– И квакающий, – закончил Синдбад. – Послушайте, вам что, заняться больше нечем? Целыми днями эту дурацкую книжонку листаете.
Сорви-голова обиженно засопел и спрятал лицо за разворотом книги.
– Да ладно вам обижаться, я серьезно. Никак собрались взяться за старое ремесло?
– Нет, – сухо отозвался Сорви-голова.
– Тогда что?
– Мне просто интересно.
– Не врите, у вас не получается.
– Почему?
– Вас уши выдают.
– Правда? – Сорви-голова на всякий случай ощупал уши.
– Нет. Но все равно.
– Да, ты прав. Обманывать нехорошо.
Амаль покончила с икрой, облизала ложку и, прихватив с собой ведерко с остатками грибов и шербет, упорхнула на корму, по пути одарив Синдбада легким поцелуем в щеку.
– Спасибо, любимый! Я позагораю немножко и искупаюсь.
– Да-да, мой мышоночек, кисуля ненаглядная, птичка быстрокрылая, язвочка пузатенькая, лапочка загребущая!.. Тьфу, не могу больше!
Синдбад вскочил с шезлонга, заложил руки за спину и прошелся до перил, огораживающих верхнюю палубу, и обратно.
– Вот и я о том же, – произнес Сорви-голова и положил книгу на живот. – Развеяться тебе надо, а то так и свихнуться недолго.
– Да как тут развеешься?
– Ваш шашлык! – Ала-джинн подсунул Синдбаду под нос порцию свежеприготовленного шашлыка, исходящего соком и посыпанного лучком и щавелем.
– Вот это дело! – обрадовался Синдбад, потирая ладони. – Хоть шашлычком закусим спокойно. Еще бы ка-апельку винца.
– Чай! – Ала-джинн опустил на низкий столик меж двух шезлонгов чайник и две пиалы. Из носика чайника вилась струйка пара.
– О-хо-хо…
– Милый, а где мой шашлык? – донеслось с кормы.
– О-о! – схватился за голову Синдбад, взъерошив волосы.
– Ешьте на здоровье, – заговорщицки зашептал Ала-джинн, – я ей сейчас тоже подам.
– Спасибо, Алик, ты настоящий друг! – Синдбад водрузил на колени блюдо, схватил за раскаленные кончики шампур и, обжигаясь, впился зубами в сочную мякоть. Прожевал. – И прекрати мне уже «выкать». Сколько можно просить?
– Привычка, дорогой Синдбад. Выработанная веками привычка.
– Над плохими привычками надо работать, – наставительно произнес Синдбад, перекатывая во рту кусочек горячей, нежно приготовленной баранины.
– Слушаюсь! – вытянулся в струнку Ала-джинн. – Разреши… -те идти?
– Иди, – только и вздохнул Синдбад, жуя. – Нет, это необоримо.
– Его уже не переделаешь, – поддакнул Сорви-голова. – Но все же неплохой парень. Передай мне тоже палочку.
– Да тише вы! – испуганно округлил глаза Синдбад. Он промокнул жир на губах куском лепешки, прислушавшись к чему-то, затем быстро передал палочку Сорви-голове. – Держите! Только громко не чавкайте.
– Ой-ё! Разве я чавкаю? – нахмурился старый моряк, принимая шампур.
– Чавкаете. Иногда.
– Да? Никогда не замечал, – огорчился Сорви-голова, снимая зубами кусок мяса с шампура и стараясь жевать как можно тише.
– Между прочим, парень, как вы его назвали, старше вас эдак раз в сто.
– Зато наивен, как младенец.
– Этого у него не отнять.
Над головой Синдбада в сторону кормы проплыла тарелка с порцией шашлыка для Амаль. Ала-джинн самолично не рискнул нести угощение – пусть он и не совсем человек, но все же дама загорает, да еще и на пару с пузиком!
Как только тарелка скрылась за перилами, спланировав вниз, с кормы сразу же донеслось сопение и довольное причмокивание.
– Не понимаю, как можно столько есть? – в который уже раз поразился Синдбад.
– Но ведь ей двоих кормить приходится.
– Я все понимаю, но не слона же она откармливает! То есть выкармливает… Тьфу-ты, вынашивает!
– Слоненка. Ма-аленького, – пошутил Сорви-голова.
– Кхе-кхе, – раздалось над ухом Синдбада осторожное покашливание.
– Ну что такое, радость моя? Скажи Алику, он еще…
Синдбад поднял голову и застыл с поднесенным ко рту колечком лука. Рядом с шезлонгом стоял невысокий сухопарый мужчина в черном атласном плаще, черных штанах и черной рубахе. На голове его высилась черная же чалма с большим рубином, яркими вспышками переливающимся на солнце. Орлиный нос мужчины принюхивался к шашлыку. Тонкие, почти бескровные губы вожделенно подрагивали, словно мужчину мучил тик, а глаза навыкате пристально разглядывали Синдбада.
– Кто вы такой? – Синдбад опустил на столик блюдо с недоеденным шашлыком и сел. – И как сюда попали?
– Я, видите ли, Джаффар, – произнес мужчина, почти не размыкая губ. Голос его был низок и немного скрипуч. – Черный Джаффар.
– Что черный – мы заметили.
– Я колдун! – не без гордости добавил Джаффар, сложил на груди руки и взялся поигрывать пальцами.
– Понимаю. Но это не дает вам права вламываться в частные владения.
– Помилуйте! Но море общее.
– А яхта чужая! Так что убирайтесь, любезнейший, подобру-поздорову.
Джаффар, не обратив ни малейшего внимания на грозный вид владельца богатой яхты, уставился на палку шашлыка.
– Шашлык! – облизнулся он. – Сто лет не пробовал настоящего шашлыка.
– Прошу прощения, но он мой!
– А я хочу! – капризно заявил Джаффар.
– Вот и наколдуйте себе, если хотите. Вы же колдун.
– Мальчишка! Что ты понимаешь в колдовстве. – Мужчина скривил губы в презрительной усмешке. – Ведомо ли тебе, что я изучал искусство черной магии у самых великих колдунов Востока! Я могу…
– Можете, вот и наколдуйте шашлык, – усмехнулся Синдбад, продолжая гнуть свое.
– Шашлык не могу, – честно признался Джаффар, повесив нос. – И плов не могу, и шурпу. Еда неподвластна черной магии.
– В таком случае, почему бы не попросить по-человечески?
– Мне? Просить у тебя, жалкого оборванца? Ха-ха!
– Эй, Алик, выкинь, пожалуйста, черного ханурика за борт.
– Я… не могу, дорогой Синдбад! Он… У него… – Ала-джинн был непривычно бледен, а зажатый в его руке шампур заметно подрагивал.
– Да что с тобой такое? Неужели ты испугался … как вас там?
– Джаффар, – напомнил колдун.
– Да, Джаффара. Благодарю, уважаемый.
– Не за что, – кивнул Джаффар и нетерпеливо принялся постукивать по настилу палубы носком черной туфли.
– У него… ко… – Дрожащий палец джинна уперся в мужчину. – Кольцо!
– У тебя аллергия на кольца?
– Это одно из колец Сулеймана, – пояснил Ала-джинн, побледнев еще больше и прижавшись спиной к мачте. – Я не смею прикоснуться к нему.
– И не надо. Вышвырни его вместе с кольцом.
– Но я не могу!
– Хорошо, тогда я сам его вышвырну.
– Не советую, господин. Кольцо…
– Да плевал я на него!
Синдбад, сделав зловещее лицо, пошел на незваного гостя. Джаффар едва заметно шевельнул пальцем, что-то прошептал в бороду, и Синдбада снесло к противоположному борту.
– Ох-х! – выдохнул Синдбад, больно приложившись спиной. Он с трудом поднялся с палубы и помотал головой в попытке прийти в себя. – Ну ты, мужик!..
И тут под руку Синдбаду подвернулся конец гика-шкота18. Синдбад ощупал его, бросив взгляд сначала на раздутый парус, а затем на стоявшего напротив, через палубу, Джаффара.
– Кольцо, говоришь? – недобро ухмыльнулся Синдбад и дернул за гико-шкот. Тот взвизгнул по талям, а освобожденный гик19 пронесся над палубой, словно коса жнеца над землей, и въехал Черному Джаффару по зубам так, что только голые пятки в воздухе сверкнули. Туфли колдуна остались одиноко лежать на палубе.
Яхту бросило на бок, но парус, заколыхавшись, обвис, и она вновь выпрямилась и закачалась.
– Тоже мне, человек в черном! – презрительно бросил Синдбад. Он прошел через палубу, брезгливо поднял обувь колдуна тремя пальцами, выбросил в море и отряхнул руки. – Вот так!
С палубы, выброшенный из шезлонга, с кряхтением поднимался Сорви-голова.
– Негодный мальчишка, ты смерти моей хочешь? Хоть бы предупредил.
– О, разумеется, я должен был крикнуть «поберегись!»
Ала-джинн, ворча, вновь устанавливал покосившийся мангал, который едва успел подхватить в падении. Мясо, нарезанное им и замаринованное с такой любовью, уже заканчивали растаскивать нахальные и невероятно счастливые чайки.
– Что тут у вас творится? – Кутаясь в накидку, на палубу вбежала Амаль. Ее красное от возмущения лицо украшали луковые колечки и грибы.
– Да тут, понимаешь, один колдун в гости зашел, – пояснил Синдбад. – Наглый такой. Хотел твоим шашлыком полакомиться, начал крутого из себя корчить, пальцы гнуть. Пришлось спровадить его за борт.
– О, мой несравненный герой! – Амаль бросилась на шею мужу. – Ты переживал за меня. А-а… где шашлык?
– Нет шашлыка, – проворчал Ала-джинн, вновь раздувая уголь. – Сейчас новый начну готовить.
– Зря ты это сделал.
Синдбад выпустил из объятий жену и резко обернулся. За его спиной опять стоял настырный колдун. Джаффар пошатал пальцами нижнюю челюсть, щелкнул для проверки зубами – целы! – и, стянув с себя плащ, принялся его выжимать.
– О небо, опять ты! – всплеснул руками Синдбад.
– Не «ты», а «вы», невежественный оборванец, – грубо поправил колдун. – Кстати, а где мои туфли?
– Крабы примеряют.
– Плохо, – расстроился колдун. – Мои любимые. Но не беда.
Джаффар произнес что-то невнятное, и на его ногах появились точь-в-точь такие же туфли, только серые.
– Мда, – изрек колдун, придирчиво оглядев обувь. – Впрочем, неважно!
Он сверлящим взглядом уставился сначала на притихшую Амаль, а затем на Синдбада.
– Шашлыка нет, – на всякий случай предупредил колдуна Синдбад.
– Так это он!.. – задохнулась от гнева Амаль, кидаясь на незваного гостя. – Значит, ты мой шашлык хотел съесть?
– Уймись, женщина. – Джаффар выставил перед собой ладонь, и Амаль замерла на полушаге. – Эге-е, да тут у нас наследник, оказывается! – пригляделся к ее животу Джаффар.
– А ну, убрал бельма от моей жены! – прикрикнул на колдуна Синдбад, ища, чем бы его огреть, но ничего подходящего под рукой не было. – Кстати, а откуда ты знаешь, что мальчик? – поинтересовался Синдбад, принципиально продолжая «тыкать» непрошеному гостю.
– Дурак! Мне многое ведомо, я вижу насквозь.
– Рентген? УЗИ?
– Чего? – растерялся колдун.
– Пользуешься чем, спрашиваю. Каким излучением?
– Не знаю таких заклинаний, – зло отмахнулся Джаффар. – А наследник – это хорошо, очень хорошо.
– Ты о чем? – насторожился Синдбад. – Не вздумай трогать ее… его… их, короче!
– И не собирался! Я давно ищу достойного ученика, а твой отпрыск, должен признать, обладает всеми необходимыми достоинствами.
– Еще чего, раскатал губень! – возмутился Синдбад. – Своего сделаешь.
– Увы, не получится, – обреченно развел руками колдун.
– Опять магия или дефект здоровья какой?
– Не зли меня, дерзкий юнец! – сверкнул выпученными глазищами колдун.
– И в мыслях не было.
– Короче. Некогда мне с тобой препираться. – Джаффар чихнул, высморкался прямо на палубу и утер тыльной стороной ладони огромный пористый нос. – Ну вот, донырялся. А все ты!
– Ближе к делу, – поторопил Синдбад, лихорадочно соображая, что можно предпринять, но ничего путного в голову не приходи.
– Ближе так ближе. Вот ты, старик, – обернулся Джаффар к Сорви-голове, спокойно, как ни в чем не бывало доедавшему свой шашлык. – Ты, кажется, добытчик всяких волшебных вещичек?
– Был когда-то, но давно с этим завязал. – Сорви-голова цыкнул зубом и отхлебнул из пиалы. – Теперь я всего лишь скромный чайханщик.
– Придется тебе, чайханщик, вновь развязать, – противно заперхал Джаффар.
– Да кто ты такой, чтобы мне указывать? – вспылил Сорви-голова и грохнул пиалой об стол.
– Тот, кто может запросто разнести в щепки вашу посудину или проломить тебе башку, хотя я ограничусь только твоей сладкой женушкой.
– Не вздумай ее тронуть! – Синдбад крепко сжал кулаки, так, что хрустнули суставы.
Колдун повел пальцем, и – хлоп! – Амаль исчезла. Была здесь – и нет ее, только воздух колыхнулся.
– А ну, вернул ее на базу! – Синдбад, опомнившись, начал наступать на Джаффара. – Ты, грязный старикашка!
– Но-но, без рук! А то я и тебя куда-нибудь спроважу, – предупредил колдун, отступив на всякий случай.
– Говори, чего ты хочешь, – внезапно остыл Синдбад. Горячность действительно могла завести его слишком далеко. Здесь нельзя было действовать в лоб.
– Другой разговор! – Джаффар принял величественную позу. – В общем, мне от вас нужен один медальончик.
– Ты обратился не по адресу. Я не занимаюсь поставкой побрякушек всяким престарелым идиотам.
– Меня нисколько не задевают твои сколь дерзкие, столь и глупые речи. Я вижу, ты боишься меня, и твой страх греет мне душу. Но вернемся к медальончику. Он не просто побрякушка – это амулет Силы.
– Тебе-то он зачем? – хрипло спросил Сорви-голова.
– Потенцию хочет восстановить. Сами же слышали, проблемы с наследниками, – поддел колдуна Синдбад.
– Не дерзи старшим, щенок! – рявкнул, видимо, задетый за живое Джаффар. – В общем так: достанете амулет, привезете на остров Медузы – ваш джинн знает, где он находится, – а там поговорим насчет девчонки. Все!
Колдун закутался в мокрый плащ, пробормотал заклинание, выкатил бесцветные глазищи, чихнул и с хлопком испарился. Синдбад долго стоял, глядя на опустевшую палубу, потом устало опустился на моток каната и повесил голову.
– Не отчаивайся, друг мой, – попытался успокоить его Сорви-голова. – Все образуется. К тому же я сам хотел предложить тебе прогулку. Сгоняем за амулетом и…
– Я ему вышибу мозги, – процедил сквозь зубы Синдбад.
– Что ты сказал? – не расслышал Сорви-голова.
– Крышу снесу, – продолжал планировать будущие свершения Синдбад, – под корень. Ноги, руки пообломаю, и скажу, что так и было.
– Успокойся, мой юный друг! Так ты ему ничего не сделаешь, колдун слишком силен. Особенно если учесть, что он владеет кольцом Сулеймана.
– В порошок сотру, в зубной, – закончил Синдбад, переломив подвернувшуюся под руку соломинку, сунул ее в рот и принялся нервно жевать. – А кольцо засуну… вон куда.
– Остынь, наконец! Садись рядом и давай для начала посмотрим, что из себя представляет амулет Силы.
Синдбад нехотя поднялся с палубы, доплелся до шезлонга и бухнулся на него, заложив руки за голову.
– Читайте.
– Значит, так! – Сорви-голова долго листал книгу, подслеповато вглядываясь в строчки и гравюры. – Вот! – нашел он наконец и победно ткнул пальцем в книгу. – «Амулет Силы или Четырех стихий наделяет своего обладателя невиданной мощью и дарует ему возможность повелевать природными стихиями. Амулет хранится в Храме Стихий на горе Богов острова Суаналь, где его денно и нощно оберегает от посягательств великий дракон Зарсарпертордыр…» Тьфу-ты, вот же имечко! Язык сломать можно.
– Не важно, читайте дальше.
– Да, ты прав… Так, пропустим, это неинтересно… Ага! «…Амулет Четырех стихий отлит из платины в виде четырех переплетенных меж собой змей, держащих в зубах четыре камня: алмаз, цитрин, сапфир и рубин, – символизирующих собой воздух, землю, воду и огонь соответственно…» Симпатичная, похоже, вещица. Что тут у нас еще? – Палец Сорви-головы заскользил по строчкам. – Вот, слушай: «Дополнение ко второму изданию. Амулет Четырех стихий, как вместилище светлой и животворной силы природы, попав в нечистые руки черного колдуна или мага, становится своенравен и может навредить своему владельцу. Будьте осторожны!»
– Как раз то, что надо, уважаемый Сорви-голова, – приободрился Синдбад. – Судя по всему, наш новый престарелый агрессивный друг пользовался первым изданием и не знает главного.
– Вполне вероятно, это совсем новая книга.
– Что ж, в таком случае пора собираться в дорогу. Алик, рули к берегу, – крикнул Синдбад Ала-джинну. – Нам нужно как можно быстрее собраться в путь.
– А как же шашлык, уважаемые? – Бывший джинн недоуменно уставился на Синдбада, держа в руках огромный разделочный нож.
– Извини, сейчас не до того.
– Вот вечно так: то надо, то не надо, – проворчал Ала-джинн, в сердцах отбросив нож, и залил ведром воды только что разгоревшиеся вновь угли.
– Не ворчи. Тут такое, а ты – шашлык! – одернул джинна Сорви-голова и поспешил к штурвалу.
Ему не хотелось терять ни единой минуты.